Младший брат

Появление Реборна и все последствия его приезда вызывают в нем двойственные чувства. С одной стороны — появление настоящих друзей, приключения и супер-способности, улучшение оценок в школе и растущая уверенность в себе. Тсунаеши выходит из тени, прекращая ощущать себя бледной копией своей старшей сестры и находя в себе новые стороны и таланты, которых в себе ранее не находил. С другой стороны — шум и гам в доме, навязчивое чувство вины, ведь сестра остаётся одна практически каждый день, и следующий за ним по пятам страх не справится с возложенной ответственностью, ведь следующей в списке кандидатов на роль наследника всей мафии будет Иетсуна. Его родная сестра, которую скорее всего просто выдадут замуж и заставят рожать наследников, ведь она тоже Небо, пускай и не пробужденное. Он видит сестру все реже, и вина съедает его живьем каждый чертов раз, когда он видит вечно отсутствовавшее выражение лица и какие-то пустые карие глаза взирающие на него и задающие один и тот же вопрос, когда он уходит с новыми друзьями куда-то из дома. — Неужели я для тебя больше ничего не значу? Тсунаеши не может сказать, что это не так. Не может признаться, что вынужден теперь драться за ничего для него не стоящую Вонголу и таких важных лично для него Хранителей. Обязан идти в бой каждый чертов раз, вместо того чтобы просто побыть с сестрой как раньше — только вдвоём в парке, по мороженому в руке и с чистым небом над головой. Возможно, не будь у него сестры, он бы мог сопротивляться и кричать, что он никогда не станет наследником Вонголы. Мафия — что может быть хуже? Возможно, он бы не боялся так сильно, Нана была бы нормальной, а ядовито-зеленые глаза Бьянки, смотрящие на него с каким-то болезненным пониманием, не задевали душу так сильно. Иетсуна спрашивает у него об этом всего один раз. Смотрит пронзительно, впервые на его памяти требуя от него ответа всем своим существом и едва ли не кричит. Сейчас никого дома нет, все куда-то разошлись и тут так тихо, что слышно собственное дыхание — никто не может вмешаться. Он говорит эти слова лишь один раз, порывисто и неосознанно, цепляясь за последнюю мысль об их отношениях, и разьеренное: — Лучше бы тебя вообще не было! Виснет в воздухе подобно воздушному шарику с гелием, упирающимся в потолок. И бьет по ним обоим куда сильнее, чем он мог предположить. — Вот как, значит, — сестра скрывает глаза за челкой и усмехается. Горько, болезненно, а что-то внутри него натягивается и Тсуна словно чувствует чужие эмоции. Страх. Осознание. Боль. Принятие. — Хорошо, я тебя больше не потревожу. Это была их первая ссора со времен младшей школы, когда Нана впервые сорвалась, и Иетсуна отказывалась просить чьей-либо помощи со стороны, резонно замечая, что им никто не поверит. И это был их последний разговор.