Черно-белые игры: рокировка

Понять, воет ли в стенах башен ледяной ветер или же это стоны заключенных, было невозможно. Ветер здесь не стихал. Когда он дул с гор, он приносил с собой колкие льдинки и пронизывающий до костей холод. Когда же ветер был с побережья, до башен доносился дым от костров, запах рыбы и морской соли. Когда кто-то проводил здесь годы, ему начинало казаться, что ветер — это тоже наказание. Он нещадно хлестал в окна, задувал огонь в очагах и заставлял камни стонать. А может быть, это был всего лишь вой самих заключенных. В самой высокой из башен, в самой верхней камере, в промозглой постели свернулся изможденный старик. Он был тощим, его седые волосы и борода были спутаны. Но даже сейчас в его фигуре угадывалась былая мощь и величие. В широких плечах, в сильном, словно выточенном из камня подбородке. Старик спал, и видел сон, что ему наконец позволили умереть. В действительности же ему даже не позволили досмотреть сон. С легким хлопком в центре комнаты появился высокий человек. Он тоже был стар и худ, с такой же длинной седой бородой. Он улыбнулся при виде узника, взмахом палочки наколдовал себе мягкое кресло, удобно в нем разместился и только после этого позвал собеседника. — Проснись, Геллерт. Ты мне нужен. Голос пришедшего был тверд, в нем чувствовалась скрытая власть. При всей мягкости и расслабленности позы, глаза седовласого старца смотрели испытывающе, словно могли видеть насквозь. — Встань! — снова сказал он, и направил на Геллерта палочку. Узник зашевелился. Нехотя, он развернулся и сел на своей кровати. — А, это ты, Альбус. Какими судьбами, мой старинный друг? Неужели тебя съедает скука? — ухмыльнулся Геллерт своему посетителю. — Ах, если бы! — притворно всплеснул руками Альбус, — меня тревожат вещи куда более серьезные. Например, знал ли ты, что твой совет о крестражах был не только глуп, но и опасен. — Как? Неужели твой план не сработал? — Геллерт старательно изображал удивление, но блеск, появившийся в глазах выдавал его с головой. Альбус поцокал языком. — Увы, мой друг. Представь себе, я с большим трудом и риском заполучил крестраж, дождался начала учебного года, чтобы выброс энергии не был так заметен. Подготовил все для ритуала… — Ты все еще невероятно энергичен, Альбус. Всего-то пара месяцев, а столько всего успел сделать. Похвально! Дамблдор не обратил внимания на то, что его перебили и продолжил. — Я сделал все, как ты велел. Я провел ритуал извлечения крестража, вместо его уничтожения. По твоему наставлению, — жестко добавил Дамблдор, глядя собеседнику прямо в глаза. — Кажется, мы вместе сошлись на том, что безопаснее извлечь осколок души Тома, а не уничтожить его, — изобразил задумчивость Гриндевальд. — Возможно, ты упустил из виду одну маленькую деталь.Ты сказал, что после извлечения, осколок будет искать себе новое вместилище. — Это очень тонкая и очень опасная сфера магии, мой друг. Тебе ли не знать? Кажется, мы вместе посвятили этому исследованию несколько месяцев своей юности, — рассуждал Геллерт. — Ты уверял меня, что осколок переместиться в новый сосуд. — Так и есть. А разве этого не случилось? — вопросительно поднял брови Геллерт. Казалось, что этот разговор добавлял Гриндевальду сил. Глаза ожили и засверкали из-под седых бровей. Губы тронула легкая улыбка. Пальцы то и дело судорожно сжимались, словно им хотелось стиснуть палочку. — Разумеется, случилось, — мягко улыбнулся Дамблдор, но глаза его превратились в синие льдинки. — Тогда зачем ты пришел? Поделиться радостной новостью? Расскажешь мне еще какой-нибудь из своих тщательно продуманных планов? Ах да, прости. Ты же ни с кем не делишься планами. И поэтому я тут. — Осколок. Сам. Выбрал. Сосуд! — Альбус повысил голос, чеканя каждое слово. — Неужели? — притворно изумился Гриндевальд. — А разве ты не успел рассказать ему, как хорош твой сосуд? Что только он является истиной? Разве ты не успел предложить ему дружбу, Альбус? Дамблдор торжествующе улыбнулся. — Ты знал. Разумеется. Было глупо поверить тебе. — Не вини себя, Ал. У тебя не было выбора, ты же знаешь, — снисходительно улыбнулся в ответ Гриндевальд. Альбус снова откинулся на спинку своего кресла и принял прежнюю, расслабленную позу. — Геллерт, Геллерт, Геллерт… — пробормотал Дамблдор, поигрывая палочкой в руках, — неужели тебе больше нечего терять? — Дай-ка подумать, — старик оглядел стены камеры, — честь? Достоинство? Близких? Может быть, друзей? Нет. Нет, кажется уже все. Кроме жалкой жизни мне терять нечего. — У тебя все еще есть твой разум, Геллерт. Или ты хочешь лишиться и его? Хочешь дожить свой век овощем в этом чудном местечке? — Звучит угрожающе, не скрою. Но только подумай, какое мне будет дело до тебя и до того, кем я был, когда отсюда, — он постучал себя пальцем по виску, — исчезнут здравые мысли? — Не думай, мой дорогой друг, что я не сделаю этого. Ты жив только потому, что нужен мне. — Нет, Альбус. Я мертв, потому что нужен тебе. Это уже давно нельзя назвать жизнью, — с горечью выплюнул Гриндевальд. — Запри дверь, как будешь уходить. Ах, да… — саркастично добавил он, словно на краткий миг забыл где они находятся. Геллерт принял прежнюю позу: лег в постель и отвернулся к стене. Дамблдор крутанулся на месте и исчез в завихрении своей мантии. Миг спустя он уже стоял на границе, разделяющей мир маглов и купол, скрывающий башни Нурменгарда. Над входом в центральную, самую высокую из башен, пылали огненные слова, высеченные в камне:

РАДИ ОБЩЕГО БЛАГА

Дамблдор понял, что зря сегодня навестил старого друга. Даже если Гриндевальд знает, как найти упущенный осколок души в месте, где все пропитано древней магией, он этого не скажет. Выходит, придется искать самому. *** — Все в порядке, я еще немного полетаю, — бросил Гарри Вуду, когда команда закончила тренировку. После тяжелой первой недели, полет на метле отлично прочищал мозги. Без напутствий Оливера, без бладжеров, шуток близнецов и заботы девочек из команды, Гарри носился над полем, наслаждаясь шумом ветра в ушах. Увлеченный полетом, он не сразу заметил, что уже не один на поле. Знакомая фигура слизеринского приятеля маячила возле выхода из раздевалок. В руке Малфой сжимал новенькую метлу. — Поттер, — вальяжно протянул блондин, усмехаясь, когда тот спустился вниз — чего прервался? Я же шпионить пришел. — Устроился осведомителем в сборную Слизерина? Похвально. Надо же с чего-то начинать, — в тон ему ответил Гарри. — Малфоям нет нужды начинать с низов, — фыркнул слизеринец, извлекая из кармана крошечный золотой мячик. Снитч тут же расправил крылья. — О! — удивленно протянул Гарри, — так ты и есть новый ловец Слизерина? Вуд говорил, что у вас в команде замена. Поздравляю. И соболезную, кстати. — Чему же? — усмехнулся Малфой, перекидывая через метлу ногу и усаживаясь. — Боишься, спортивная слава меня избалует? — слизеринец выпустил снитч и проводил его взглядом. — Боюсь, в битве с Гриффиндором, славы тебе не сыскать, — расплылся в улыбке Гарри. — Три, два… — Один! — крикнули мальчишки, и одновременно стартовали в вечереющее небо. Увлеченные игрой, они не заметили, как прочь от поля для квиддича стремительно удалялась чья-то одинокая фигура. *** — Локонс хороший преподаватель. У него богатый опыт! — в очередной раз бросилась на защиту профессора Гермиона. — Гермиона, — устало произнес Гарри, — я не слышал столько раз своего имени за всю жизнь, сколько раз его произнес твой обожаемый профессор за один только сентябрь! — Это не… он не мой… — покраснела Гермиона, — все равно, Гарри! Разве можно называть его напыщенным павлином и накрашенным пи… — Гермиона, — перебил ее Гарри, — тебе напомнить, как ты называла Снейпа? — Не сравнивай, — тут же сдвинула брови девочка, — Снейп постоянно тебя третирует, издевается и наказывает ни за что! А Локонс… — Наслаждается собственным отражением в зеркале и ничему нас не учит, — закончил за нее Рон. — Или ты можешь назвать хотя бы одно заклинание, которое мы у него выучили? Фред и Джордж говорят, что и у них не было ни одной значимой темы. Последние два задания они вовсе прогуляли, — пожал плечами рыжий и снова углубился в свой журнал “Все о квиддиче”. Гермиона замолчала, потому что на этот аргумент возразить было нечего. — А Снейп на самом деле не так… — Да, мы знаем, — буркнул Рон. — Снейп в душе милашка, а слизеринцы отличные ребята, — добавил он чуть раздраженно и бросил на Гарри странный взгляд. — Я не это хотел сказать, я… — начал было Гарри, но Рон поднялся с кресла и нарочито громко зевнул. — Пойду-ка я спать. Завтра трансфигурация с утра, если не высплюсь, снова заработаю незачет у Макгонагалл. Гарри проводил друга взглядом, отметив для себя, что Уизли явно что-то скрывает. Он хотел обсудить это с Гермионой, но из-за портрета Полной дамы чей-то плач. Все присутствующие в гостиной обернулись к открывшемуся проему. Источником плача оказалась девочка первокурсница, которую вела за руку Джинни Уизли. Гермиона тут же бросилась к ним. — Что случилось? — спросила она у Джинни, — Вас кто-то обидел? — Не нас. Точнее не меня. Это Мэри. Ее кузена с Пуффендуя кто-то серьезно проклял. — Что случилось? — шепотом спросила Гермиона у сестры Рона, когда плачущей Мэри занялись старосты, и Перси призвал всех к порядку. — Я не знаю толком, — прошептала в ответ Джинни. — Он сейчас в больничном крыле. Мадам Помфри сказала, что на мальчика пытались наложить серьезное проклятие, но оно не сработало. Наверное, у мага не хватило сил. — Этот кузен, он с кем-то сцепился? — нахмурился Гарри, выглядывая из-за спинки кресла. До этого Джинни его не видела, поэтому густо покраснела и голос ее стал еще тише. — Не думаю. Он тоже первокурсник и еще никого не знал… — опустила глаза девочка. — Я пойду, мне там… Миг и рыжий всполох ее волос уже мелькал на лестнице, ведущей в спальни девочек. Гермиона вернулась в свое кресло напротив Гарри. — Думаешь, это был кто-то со Слизерина? — заговорщически спросила девочка. Гарри едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Будто все зло на свете живет на Слизерине. — Думаю, что преподаватели с этим разберуться, — отрезал Гарри. — Пожалуй, и я пойду спать. Ему было совершенно все равно, кто кого проклял. Больше его заботило, как сбежать завтра с занятий по защите. Потому что еще одно “Гарри, Гарри, Гарри…” и его точно стошнит на мантию Локонса. *** Едва Макгонагалл, мадам Помфри и профессор Стебль покинули кабинет директора, Альбус стер с лица не нужное теперь сочувствие. Конечно, мальчишку жаль, но проклятие оказалось не смертельным, а значит не стоит так уж из-за этого беспокоиться. Главное, что он, наконец-то, объявился. Дамблдор ни на минуту не сомневался, что за нападением стоит осколок души Тома. Значит, найти его не составит труда. Всего-то и нужно — проверить завтра палочки всех учеников и учителей. А значит, уже завтра к обеду он будет знать, в ком обосновалась частичка души Воландеморта.