Споры опасных грибов

Арсений не из тех мужчин, которые смеются с выражения лица девушки, что красит ресницы. Это непостижимый труд, что стоит горстки нервных клеток и ещё большей горстки ватных палочек, чтобы стереть потом след на веке. Без Юли собираться в несколько раз сложнее, но благо цивилизация достигла апогея развития, придумав ютуб и видео-уроки по макияжу. И пусть стрелки так и не получаются, а контур карандаша на губах кажется неровным, Арсений особо горд за то, как удается растушевать молочно-кремовые тени и какими получаются скулы. Без парика, но с накрашенным лицом Арсений ощущает себя несколько странно, хотя в макияже решает придерживаться сдержанных тонов, избегая ярких теней и помады, чтобы уж совсем не выглядеть как драг-квин в дорогом клубе. Даже три родинки на щеке не замазывает — пусть остаются изюминками (на любителя, но всё же). Арсений бережно расчесывает парик, любуясь, как темные пряди переливаются в свете дневной лампы. В женщинах — да и в мужчинах — ему нравятся волосы, что едва не половина всего образа, особенно кудрявые, волнистые, что указывают на такую же живую и подвижную натуру хозяина. Юле вот её кудри не нравятся, она упрямо борется с ними утюжками и кератином, но Арсений лезть со своим мнением не спешит — главное, чтоб ей комфортно было. Арсений натягивает парик, закрепляя на плотной подкладке, проводит несколько раз расческой, поправляет челку и ещё раз рассматривает лицо. Страх понемногу затапливает тело, начиная с ног — холодеют и немеют, но отступать поздно. Серёжа уже едет за Юлей, потом за ним, и в офис «Медиа-тэк», где их ожидает клиент и партнёры. Ему бы волноваться о сделке, а не о несуществующей стрелке на веке. Оверсайзный светлый свитер, из-под которого выглядывают брюки, скрывает корсет под собой, шею и ширину плеч, а главное пах. Юля настаивала взять именно эти — на грани «в облипку», хотя «с твоими ногами и юбку надеть не стыдно». То, как ткань касается гладкой кожи ног, всё ещё вызывает странное ощущение, а мысль, что в эпиляции особо нет смысла, опаздывает — может, Юля решила, что без этого Арсений не постигнет всей женской женственности? Белые мужские кроссовки нормально вписываются в образ, и черное пальто удобно-привычно ложится на плечи — Арсения не слишком заботит чужое мнение. Он хватает органайзер и другие мелочи, закидывая в сумку-почтальонку, и внезапно останавливается в прихожей перед зеркалом. В кармане пальто уже протяжно гудит телефон, но Арсений сбрасывает вызов от Серёжи и щелкает своё отражение в зеркале.  — А как же не опаздывать? — вместо приветствия у Серёжи, когда Арсений садится в машину на заднее сидение к Юле.  — Ой, Арс, молодец какой, — восхищается она, бесцеремонно обхватив подбородок пальчиками. — Какая растушевка, ресницы… — умилительно дует губы она, но стон Серёжи прерывает её.  — Господи, я уже жалею об этом споре, — недовольство Серёжи вызывает только смех. — Кто ж знал, что ты такая сучка. Половину бара вчера отшил.  — Эй, а с тем длинным вы дольше всего сидели, — подметила Юля — вчера уже было не до разговоров, поэтому всё любопытство грозит вылиться на Арсения именно сейчас. Антон ярко всплывает в памяти — не торкает ничего, не ёкает сердце, просто случайный парень, что оказался чуть лучше других. — На фоне других он был самым адекватным, — отзывается Арс, просматривая почту с телефона. — Уж точно лучше того, что с порога предложил отсосать ему в туалете, — Юля картинно морщит носик, выражая искреннее недовольство, и собирается что-то сказать, но телефон Серёжи звучит стандартной мелодией. Арсений краем глаза замечает, как напрягается Юля, услышав ласковое, как для раннего утра, «алло» от Серёжи. Он молчит, изредка отвечая короткими согласиями, так что уловить суть разговора сложно. Арс даже отвлекается от телефона, рассматривая совершенно серьезную Топольницкую — она стреляет глазами, пытаясь расслышать, аж ушки дёргаются. Арсений мягко касается её ладони рядом, она переводит на него сердитый взгляд и тушуется сразу, стоит увидеть лицо «Юля-вспомни-о-чем-мы-говорили». Разговор Серёжа заканчивает коротким «увидимся», что ёкает в Юле, отдаваясь в складках меж бровей. — Уже подъезжаем, — оповещает Серёжа, сворачивая на подземный паркинг. — Есть время на кофе, или как? — он оплачивает в автомате несколько часов на парковке прямо через окно, и автоматический шлагбаум поднимается. — Давайте потом, — предлагает Арсений из расчёта сразу окунуть их в работу, чтобы избежать лишних пререканий. Оба молча соглашаются. Сережа паркует машину недалеко от лифта, и Арс, наконец, вдыхает относительно свежий воздух подземного паркинга. Он идёт между двух огней — на каждый довольный шаг Серёжи приходится один недовольный цокот Юлиных дизайнерских шпилек. Надумала, накрутила, ведь даже не ясно, с кем Серёжа разговаривал, но, кажись, Юле знать не нужно — всё понятно без слов, как в сказке. На первом этаже огромный холл поражает масштабом и скупым хай-тэк убранством. — Доброе утро! — раздаётся женский голос за стойкой администратора. — У вас встреча? — Здравствуйте, — Арсений решается выйти на передовую, подходя ближе. — Екатерина ожидает нас к девяти касательно проекта умного дома, — его привычный стиль общения, приправленный доброй долей лёгкого, ничем не обязанного флирта, в женском подобии воспринимается не больше чем любезность, но действует на девушку так же — улыбка из натянутой уставами компании становится естественной, приятной.  — Фамилия?  — Попов, — на автомате отвечает Арсений и поправляет себя: — Вернее, Попова — сестра, но Екатерина знает о нашей ситуации, — он не паникует, хотя лёгкий мандраж сводит пальцы, лицо остаётся спокойным с неизменной улыбкой. — Вижу, спасибо, — пробивает по базе, хватаясь за трубку телефона. — Прошу, подождите, сейчас Екатерина спустится за вами, — Арсений благодарно кивает и отходит к Серёже и Юле. Арсений смотрит на то, как Серёжа тянет нос кверху, как тени по-другому рисуют контур лица, стирая всю возможную мягкость, и хочет смеяться — Серёжа ведь не такой. С ним, а ещё больше с Юлей, Серёжа другой, за твёрдой коркой горелого сахара нежность кремового нутра. Серёжа актёр ещё искуснее Арсения, но ему не стоит об этом знать. И Юля возле него собрана, только едва поводит плечами, будто пытается теснее закутаться в белоснежное пальто — переживает не меньше  — У нас всё получится, — роняет Арсений, в порыве успокоить ребят — роднее этих двоих только родители. Юлю с Серёжей немного отпускает.  — А ты вообще как? — вопрошает Серёжа, неловко скользя взглядом по лицу. — Я уже сто раз пожалел, что доебался с этим спором, — весь он в этом — сделать, а потом думать, но Арсений лишь небрежно пожимает плечами, страдальчески вздыхая.  — Кроме того, что у меня постоянно сползает лямка лифчика — ничего страшного, — Юля недовольно хмыкает, понятливо закивав. — Ты бы лучше свою армянскую шкуру готовил к сеансу эпиляции, — мстительно улыбается Арсений, и Серёжа распрямляется словно пружина. Его отпускает волнение — уж лучше чувствовать злость, на ней можно выехать, если не злоупотреблять.  — Доброе утро, — раздаётся вместе с звоном лифта, — простите, что заставила ждать, заходите! — предположительно Екатерина зовёт их к лифту.  — Доброе, — спешно здоровается Арсений и остальные, заходя к ней в кабинку.  — У нас есть ещё пятнадцать минут, перед тем как придёт Руслан Викторович, — вещает Екатерина, а Арсений имеет возможность окинуть её беглым взглядом — невысокая, моложавая, в строгом классическом платье. — Познакомитесь с инженерами, возможно, начальник нашего отдела, Павел Алексеевич, также явится. Вам не стоит волноваться, — спешит успокоить она, особенно обращаясь к Юле, — заказчик потребовал именно вашу фирму для разработки — говорит, вы отлично справились с проектом его друга, а нашу команду он забраковал, — Арсений лишь кончиками губ выдает собственную гордость за их маленькое дело — Юля и Серёжа не скрывают, улыбаясь смелее, и Екатерина улыбается в ответ.  — Спасибо, что вошли в наше положение, — находит Арсений, подчеркивая слова лёгким кивком.  — Павел Алексеевич был не против, а уж наш главный инженер тем более, — отзывается она, а лифт оповещает о прибытии на сорок третий этаж. — Прошу, нам в зал совещаний, — Екатерина ведёт за собой ветвистыми коридорами, здороваясь с редкими ранними работниками, и уверенным рывком открывает дверь зала. Зал на деле не такой большой, как представляет Арсений — светлый, с панорамными окнами, что открывают вид на утренний город, маркерной доской в углу, кулером и кофе-машиной. За длинным прямоугольным столом уже сидит мужчина, рассматривая что-то в ноутбуке, но на шум поднимает глаза, скрытые за оправой очков, и улыбается сперва Екатерине.  — Итак, это — Дмитрий Позов, — представляет она, а Дмитрий поднимается с места, чтобы крепко пожать руку Серёже и едва сжать пальчики Юли и Арсения, что по привычке норовит сжать ладонь целиком, — технический инженер проекта.  — Можно просто Дима — у нас к субординации особенное отношение, — уж слишком пристально рассматривает Арсения, но ничего не находит, переводя взгляд на Юлию. — Надеюсь, сработаемся.  — Очень приятно, — отвечает Юля, — тогда просто Юлия. А это Сергей и Алёна, — Дима кивает ещё раз и предлагает помочь с верхней одеждой, пока Катя разбирается с кофе-машиной.  — А где, я так понимаю, главный инженер? — спрашивает Серёжа, когда до встречи остается всего пять минут, белоснежные чашечки с кофе пустеют, а Екатерина уже спустилась на первый этаж, чтобы не пропустить приход клиента.  — Скоро будет, — видно, что Дима и сам не рад непунктуальности коллеги, но внезапно переводит тему в другое русло. — Хочу вас предупредить, что Руслан Викторович несколько предвзято относится к женщинам в рабочих вопросах. Арсений смотрит в глаза Дмитрию, ожидая увидеть поддержку взглядов клиента, интерес к его реакции — испугается, ужмётся? Но Арс только хмыкает, завидев на чужом лице спокойное предупреждение — Дима не хочет, чтобы слова Белого его задели, и за это Дима уже заслуживает уважения.  — Не волнуйтесь, Дмитрий. Мне не привыкать к осуждению, — ответ заставляет Диму только понимающе кивнуть, дальнейшие слова стираются громким стуком распахнутой двери об стену.  — Так, я успел, Белый уже внизу, приехал, — раздаётся в дверном проеме, и вмиг рядом с Димой опускается парень — прямо перед Арсением. С красными щеками, вытаращенными глазами и тяжелым дыханием Антон вызывает только смех. Его красный галстук нервирует неровным узлом, а на левом рукаве белой рубашки видны складки от небрежной глажки. Беглый взгляд, что скользит по Юле и Серёже, задерживается на Арсении, и светлые брови тянутся вверх, прорисовывая в складках на лбу удивление.  — Антон, — одергивает его Дима от пристального разглядывания гостей, — как для первого личного проекта тебе стоило подготовиться лучше, а не опаздывать. Арсений не верит в совпадения. Или верит — по правде, никогда об этом не думал, но встретить Антона именно так кажется банальным сюжетным поворотом дешёвого сериала. Арсений иронично обещает себе, никогда ни с кем не прощаться, пока Антон выглядит растерянным, скользит взглядом по лицу, спешно облизывая сухие губы.  — Кхм-кхм, — Юля в некой степени возмущена, что всё внимание молодого человека обращено её переодетому другу — красивому, неоспоримо — но всё же мужчине. — Юлия, — тянет руку через весь стол, и Антон грубовато сжимает пальцы, кивая.  — Серёжа, — Антон уже увереннее жмёт руку Матвиенко, и, наконец, тянет ладонь к Арсению, с надеждой напоминает:  — Я — Антон. Арсений снисходительно улыбается и демонстративно складывает руки на груди — Антон хмурит брови, нижняя губа поджимается, а ладонь торопливо собирается в кулак и прячется под столом. Он сразу сникает, укутываясь невидимыми грозовыми тучами, глаза бегают по столу, избегая чужих взглядов, но Юля и Серёжа с непониманием косятся на Арсения, которого едва пробирает смех. Перед ним мальчишка, самый настоящий, что совершенно не умеет прятать, скрывать свои эмоции, выставляет напоказ, бережно протирая, словно дорогущие сувенирные статуэтки. И как такой мог оказаться главным инженером? Неловкую тишину прерывает гул в коридоре, что заставляет невольно подобраться. В дверном проеме появляется мужчина, за спиной которого едва выглядывает Катя и сразу бросает вопросительный взгляд на Диму, в момент прочувствовав тягучую атмосферу в комнате.  — Доброе утро, — низкий бас пробирает каждого. Ох, как Арсений не любит таких людей. Он мало знает о Белом — миллионер с сомнительной репутацией, больше Арсений сплетен не собирает, отдавая перемывание косточек в руки Юли, но с первого взгляда в полной мере осознает предупреждение Димы. Арсений старается не судить людей по первому визуальному, редко эта оценка подтверждается в дальнейшем, и милые лица превращаются в язвительные гримасы. Но у Белого всё на поверхности — он усаживается на стул во главе стола, и вся его расслабленная поза кичится превосходством, в легком наклоне головы насмешливость и во взгляде снисходительность, словно он досрочно решил для себя — вы никто.  — Можете начинать, — Руслан Викторович, без приветствий и знакомств, лениво даёт отмашку, отказавшись от кофе и прочего, и Антон с легкого толчка под ребра от Димы поднимается на ноги. Арсений не знает, видит ли Белый, как промокают вспомогательные листики в потных ладошках Антона, но серое от волнения лицо выдает переживания сполна, хотя вчера он не казался настолько неуверенным. Антон рассказывает о возможностях программного обеспечения умного дома, и, возможно, весь каркас программы стоит того, чтобы вложить в это дело деньги, но вот трясущиеся листики и бегающий взгляд не прибавляют уверенности. Арсений не склонен обсуждать работу других, пока она не касается его лично, но смотря на то, как Антон не может найти курсор мыши на экране, невольно чувствует раздражение. И сразу же оправдывает себя — это только из-за того, что Антон вчера оказался в ненужное время в ненужном месте, и ему просто не повезло стать громоотводом плохого настроения Арсения. Антон падает на своё место, едва закончив презентацию, и поднимает глаза на Арсения — тот одним кончиком губ отпускает тетиву и выстреливает укором в сердце.  — Что же, позвольте мне взять слово, — связки напрягаются, имитируя женский голос, и Арсений вмиг окутывает всех широкой волной обаяния. Антон любит булочки с изюмом, и глупо думает, что родинки на щеке Алёны похожи на изюминки. В ней удивительным образом сочетается грубость линии скул и челюсти, широкий лоб и высокий рост, но в тоже время, стоит свету из окна окунуть лицо в солнечный свет, Алёна мякнет — она выглядит сильной, но в этой силе, разлитой солнцем, чувствуется жизнь. Её бархатный голос переливается низкими нотами, граничит хрипотцой с мужскими тонами — возможно курит, но запаха нет. Глаза чуть прикрыты, разливая ясно-голубую прохладу под длинными ресницами, что едва тронуты тушью. Движение свободной руки от графика к графику, изображения к изображению, её поза на прямых, нескончаемо длинных ногах, расставленных чуть уже ширины плеч — Антон не знает, как так возможно, просто не может отвести взгляд. Вчера она была немного другой, позволяя себе оттенок слабости, называя своё имя, прощаясь не навсегда. Сегодня её изменившийся тон и взгляд, всё такой же холодно-далёкий, не вызывает сомнений в колоссальной уверенности. Антон невольно вжимает голову в плечи, давит желание сползти под стол, как в седьмом классе, когда учительница пристыдила его за плохой ответ, вызвав отличницу к доске показать как нужно. И сейчас у доски тоже отличница — всесторонне привлекательная, обворожительная, недоступная Алёнка. Арсений заканчивает свою речь, не отрывая взгляда от Белого, что сидит прямо напротив, уложив голову на скрещенные ладони. Их дуэль взглядов длится всего несколько коротких секунд, пока Белый не переводит взгляд на Антона.  — Антон Андреевич, если не ошибаюсь, — вопрошает он и получает лишь кивок. — Так вот, я готов вложить в проект сумму, которую мы оговорили ранее. — Антон тянет брови вверх, а Дима легко-одобрительно касается плеча. — Через десять дней жду первую сдачу, если меня всё устроит, то вы получите доступ к дому.  — Понял, спасибо, — невольно грудь распирает гордостью, даже собственный провал забывается, и Антон поднимается из-за стола, протягивая руку Руслану — и он её пожимает, поднимаясь следом. Юля и Серёжа непонимающе переглядываются между собой, потом смотрят на Арсения, что едва улыбается, рассматривая, как Антон расшаркивается перед Белым. Катя уже подрывается следом, чтобы проводить клиента, обсудив детали, что не так важны рабочей группе, и Белый уже поворачивается к выходу, но шелково-опасный голос Арсения настигает его.  — У вас есть комментарии к нашей части проекта? — Руслан встаёт вполоборота — Арсения злит, что даже такое усилие он не может преодолеть, чтобы ответить на вопрос.  — Просто выполняйте свою работу, — роняет за плечо слова, словно драгоценный бисер перед плебеем. Арсения уже пробирает злость — не горячая, что сжигает последние фитильки выдержки и заставляет взрываться криком, наоборот — холодная, расчетливая в тысяче слов, коими Арсений умело точит что-то острое. Арсений знал и знает, что Белый не первый и не последний мудак, но полнота эмоций, когда твою работу не ставят ни во что, раскрывается именно сейчас, когда Арсения глупо судят по обложке.  — Если бы у меня были яйца в штанах, вы бы говорили по-другому? Белый усмехается и не отвечает. Он уходит, бросая, что ждёт результатов на следующей встрече, а все взгляды в комнате сводятся к Арсению. Антон, несмотря на внешний восторг, поражен до глубины души. Алёна, безусловно, неповторимо красива, но вместе с тем и абсолютно мужественна. В теплом свитере и брюках, с длинными волосами, тонкой линией губ, что накрашены чем-то светло-розовым, она выглядит настолько сильно благодаря всего лишь одной фразе. Фразе, сказанной с такой упрямостью и непоколебимой уверенностью в правоте своих слов, что в этот момент Алёна может дать фору многим мужчинам в этом зале. Первой отмирает Катя, пустившись вслед Руслану, но перед тем одаривает Арсения настолько восхищенным взглядом, что редкие крошки сомнений не успевают заполнить голову, исчезают под уверенным махом её ладошки.  — Кхм, Алёна, — Дима привлекает к себе внимание, и Арсений уже готов выслушать что-то о собственном непрофессионализме, но Дима его удивляет, легко смеется, и между вибрациями смеха слышится: — Ваш поступок однозначно станет легендой в нашей компании, особенно среди всех коллег, что плакали после встреч с Русланом. Фигурально, конечно, — уточняет Дима. Арсений не отвечает, только коротко улыбается, а внутри всё колотит. Юля смотрит также восхищенно — и Арсения простреливает в бок острое чувство спросить — как часто она оказывалась в похожей ситуации? Было ли такое, что в порыве рабочей горячки он или Серёжа, возможно, сальная шутка клиента, задевали её достаточно сильно? Но Юля кусает губу, позабыв о помаде и давит в себе смех, прикрыв глаза.  — Спасибо, — находит кроткий ответ. — Подскажите, где у вас уборная, и, думаю, мы сможем начать работу после короткого перерыва, — он смотрит на Юлю, надеясь, что она поймет его слабо-немые просьбы о помощи.  — Конечно, в левом конце коридора, — говорит Дима, а Юля улавливает его намёк и поступью подбирается к двери вместе с ним. Арсений за всё время не бросает на Антона ни единого взгляда, выходит на коридор вместе с Юлей, что обеспокоенно касается плеча.  — Всё хорошо? — робко шепчет, подхватывая под руку, и ведёт за собой к концу коридора.  — Да, — кивает он, чувствуя, как корсет пережимает ноющий живот. — Кажется, я слишком сильно затянул, — Арсений морщится, коротко дышит, но улыбается Юле, чтобы стереть волнение на её личике. Арсений по привычке хочет толкнуть дверь туалета с фигуркой мужчины, но Юля, посмеиваясь, тянет его за рукав свитера в женский. За двумя оборотами замка Арсений чувствует себя легче, цепляет пальцами край свитера и молча поворачивается спиной к Юле.  — Господи, зачем ты так туго затянул? — причитает она, пытаясь развязать узелок. — Ты так круто этому ответил, — перебивает собственные мысли Юля, — мудак он редкостный, всё внимание этому долговязому, — Арсений делает глубокий вдох, едва почувствовав, как плотная ткань перестаёт сжимать. — А чего ты ему даже руку не пожал? — между делом спрашивает она, перевязывая корсет поудобнее.  — А ты его не узнала? — хмыкает Арсений, поправляя свитер, пока девушка отвлекается на зеркало. — Это тот длинный, из бара, — Юля смотрит на него через отражение, комично замирая с приоткрытым ртом.  — Шутишь?  — Я понимаю, что с париком на голове и макияжем, похож на шутника, но нет — это он, — Юля подвисает, подбирая правильную реакцию — то ли смех, то ли слёзы, но Арсений решает вместо неё, заливаясь тихим хохотом. — Обиделся, что я ему руку не пожал, — Юля легко ударяет его по плечу, шутливо возмущаясь:  — Вы посмотрите, какая недотрога! Они высмеиваются, накидывая шутки на перепуганное лицо Антона, Юля услужливо поправляет его макияж, и вместе они возвращаются в конференц-зал. Серёжа уже о чем-то спорит с Димой и по его лицу видно, что это не всерьёз — Серёжа любит экспрессию, выражать мысли через словесные перепалки, но, конечно, без перехода на личности. Арсений невольно улыбается, переводит взгляд на Антона — тому достается кусочек этой улыбки.  — Ну, — привлекает внимание Арсений, упирая руки в бока, показывая плавный изгиб корсетной талии, — начнём работу. И за этим несется целая вереница проблем, что лезут изо всех дыр — закостенелый скелет программного обеспечения насилу ломается под длинными пальцами Антона, что упрямо выискивает в строках кода ошибки и несостыковки, цокает на мелкие замечания Димы и косит взгляд на Арсения, что не менее важно занимает вторую половину стола вместе с Юлей и Серёжей, начиная разработку — накидывает пользовательскую историю будущего приложения для телефона и умных часов, пока Серёжа расширяет техническое задание, постоянно сверяясь с пунктами программы. Арсений чувствует приятное покалывание в районе поясницы, от сидячей работы часто побаливает спина, но работа, что заставляет кипеть мозги, отвлекает от всего. Единственное, что напрягает — острые иголки от взглядов Антона, который то и дело отрывается от собственного экрана, чтобы залипнуть на длинные ресницы и сосредоточенный взгляд.  — Тебе бы поговорить с ним, а то он скоро себе могилку выкопает, — ехидно шепчет Серёжа, когда новоиспеченные коллеги ведут их в местный буфет на перерыве, и рассматривает сгорбленную спину Антона — руки-в-брюки и шаркает кроссовками по плитке.  — Тебе Юля уже нашептала? — выдыхает Арсений, и Юля под боком бессовестно хихикает. — Ладно, — нехотя кивает, хотя и сам понимает, что поступил некрасиво с Антоном — безвинной жертвой ситуации. — После обеда, — обещает в первую очередь себе. Буфет оказывается просторным залом с множеством столиков и стульев с ножками-спичками. Катя приветливо машет, указывая на столики у окна, но Юля вежливо кивает, как бы намекая, что они сядут отдельно.  — Не хочешь с ними? — вопрошает Серёжа, рассматривая переполненную витрину.  — Мне-то всё равно, но Арсу надо хотя бы пообедать нормально, без лишних глаз, — ворчит Юля, упрекая Серёжу, что уже не с таким довольным видом тянется к боксу с рыбой. — Тем более, им тоже нужно дать время пообмывать нам косточки, Арс, тебе взять греческий или Цезарь?  — Греческий, — Арсений никак не комментирует тот факт, что Юля ставит его комфорт в такой ситуации превыше всего — просто чуть теплеет в груди, а так, Юля и сама всё знает. Топольницкая делится впечатлениями о Кате, но слушает её только Арсений. Серёжа весь в телефоне, едва не промазывает вилкой, грозясь проткнуть пластиковыми зубцами собственную щеку, но упрямо смотрит на дисплей, порхая одним пальцем по клавиатуре. Юля нарочито не замечает, но от негодования говорит чуть громче, и Арсению ужасно хочется одернуть друга, однако, он обещал себе не лезть. Наконец, Юля не выдерживает, бросает вилку в бокс с остатками размокших гренок, и гордо сообщает, что идёт за кофе в ближайшую кофейню — Арсений готов отдать подкладку левой груди за то, что Юля до кофейни не дойдет, просто прогуляется на этажах здания, остынет и вернется. Главное, дать ей время.  — Серёж, — мягко окликает Арс, и Матвиенко поднимает взгляд с кусочками тепла.  — Что? — вопрошает так наивно, что, не знай его, Арсений бы поверил. — Бля, Арс, — выдыхает Матвиенко с улыбкой, — я ещё не привык к твоему амплуа — не смотри так пристально, — он заливается хохотом, выглядит таким счастливым — Арсению уже не хочется поучать. — Что ты хочешь мне сказать? Не сметь улыбаться возле неё? — Серёжа тускнеет, находя в молчании подтверждение. — Я устал, Арс. Устал убеждать себя, что кроме неё в жизни никого нет, что я могу быть счастлив только с ней, — говорит с такой мольбой в глазах, будто просит прощение за то, что ему немного легче — и Арсений точно отступает. Арсений никогда не задумывался над тем, как люди приходят к тому, чтобы остаться вместе на всю жизнь. Что говорят человеку, встречая его так внезапно, и если времени очень мало? Когда встречают? Хотят ли искренне остаться, пойти по одной дороге? Арсений слабо в это верит — кто бы в жизни не появился, у него всё будет получаться. Будет солнце, прохладная постель, будет бег по утрам, уборки по воскресеньям будут, вечерний сериал, походы к друзьям, новинки в кредит, перестановка комнаты, спокойная музыка, обсуждение проблем на работе, философия жизни, микроволновка, крохотная кухня, семейный фотоальбом в родном доме… Будет немного сигарет, привычный магазин, парикмахерская, ранняя дорога, чужие взгляды и признания в любви, личное вдохновение и покой. Будет всё для себя, а Серёжа так не может — ему нужно плечо — мягкое, покатое; нужна ладонь, что будет касаться щеки, второе дыхание в пустой квартире.  — Прости, Серёж, — Арс немного растерян, но Матвиенко небрежно пожимает плечами. — Я забываю, что вам не восемнадцать, — Арсений уже и не спрашивает об Оксане и его планах, лишь нехотя ковыряется в миске, но Серёжа дергает его за рукав свитера.  — Иди с этим поговори! — кивает головой в сторону. — Бля, давай уже, — теряет терпение Серёжа, и Арсений сдается, поднимаясь из-за стола с огромным усилием. Антон топчет порог буфета, поджидая коллег, но, завидев Арсения, подбирается весь, прячет руки в карманы, некрасиво натягивая брюки в области паха. Мнется, и видно, что хочет что-то сказать, слова уже почти-почти на лбу, а пухлые губы искусаны в попытках вырвать хоть что-то — Арсений сдаётся ещё раз.  — Мы можем поговорить? — спрашивает своим шелковым голосом, и Антон зависает, едва не вертит головой во все стороны, чтобы найти того, к кому она обращается.  — Конечно, — кивает и вытягивает в руку в бок — галантно пропускает вперёд, — прошу!  — И куда это? — посмеивается Арсений от напускной помпезности Антона, что вышагивает рядом, ломает шею, чтобы смотреть на него.  — Я бы хотел сказать, что на крышу, но из-за суицидника, что скинулся год назад, крыши на всех этажках в этом районе под ключ, — Антон, наверное, не всегда фильтрует, что говорит, и поздно доходит неуместность слов — но Арсений отмахивается, мягко кивает, как бы намекая продолжить. — Так вот, — растягивает «о» Антон. — Ну, у нас есть крутая игровая с балконом — там вид шикарный! Я как начал тут работать, то весь перерыв зависал там — рассматривал, фоткал, — будто спусковой крючок сорвало, и слова из Антона выстреливают пулеметной очередью. — Вот, смотри — тащусь от этого заката, — Антон тычет телефоном, где пылает алый закат сквозь длинные пальцы высоток.  — Красиво, — благодушно отвечает Арсений, мягко улыбаясь — Антон подкупает, когда воодушевлен и не волнуется.  — Слушай, — совершенно лишнее, но люди настолько привыкли к рассеянным собеседникам, что вынуждены щелкать перед носом похожими словами, — я хотел сказать, что твой ответ Белому — это так круто! — Антон прячет телефон в карман и уши чуть краснеют. — Он любитель пройтись шутками по девушкам — у нас-то Павлик это пресекает, но в других отделах начальники не лучше — посмеиваются вместе с ним, — Арсений не сдерживает ироничного смешка — Серёжа был прав.  — Эти шутки о женщинах, конечно, совсем не уместные, — они доходят до лифта, и Антон тычет на кнопку вызова.  — Я тоже так считаю! — торопливо кивает Антон, пропуская вперед в открытый лифт. Арсений хочет верить, что это действительно так, а не от глупого поддакивания, и Антон спешит добавить:  — Вот надо мной смеются из-за ушей, — он сознается в этом с доброй долей смеха в голосе, хотя Арсению кажется, что на самом деле за смехом скрыт сборник неприятных историй.  — Думаю, что в уместности шуток главное выбор, — Антон непонимающе хмурится — наверное, сам не замечает, что в такие моменты губы по-детски надуваются, и Арсения это веселит.  — В смысле?  — Ну смотри, — терпеливо объясняет Арсений. — Есть вещи, которые человек не выбирает — пол, цвет кожи, кривой нос…  — Большие уши, — понятливо хмыкает Антон, неловко дёргая себя за мочку.  — И это, — благодушно кивает Арс. — Поэтому шутки на эти темы — дно. Но вот взгляды, стиль жизни и мнение — это осознанный выбор, и не каждый выбор стоит уважать, кто бы что не говорил, — лифт прибывает, оглушая протяжным звоном.  — Понял, — кивает Антон, и Арсению эгоистично кажется, что его слова немного расправили чужие плечи. Названная Антоном «игровая» оказывается на деле обычной комнатой отдыха — пуфики, телевизор с приставкой и настольный футбол, вокруг которого шумят несколько моложавых парней, кивают Антону, призывая сыграть, но стоит им завидеть Арсения, понятливо кивают и улыбаются. Антон от их полу-намёков краснеет, но молчит, галантно открывая дверь на балкон. Арсений же молчать не хочет, затягивает в рабочий разговор, что понемногу теряет официоз, и всё больше наполняется смехом и шутками. Арсений никогда ни с кем не обсуждает бизнес, кроме друзей, и то, как правило, он всё делает сам, оставляя последний пункт за собой. Нагружать Юлю или Серёжу лишними проблемами не хочется, поэтому Арсений не против ответственности, но бывает, что накатывает чувство колоссального волнения за правильный звонок или одну подпись, которые могут похоронить его компанию заживо. Антон же говорит по-другому — он ни за что не отвечает, он исполнитель — пышет любовью к своей работе. Стоит Арсению уточнить какую-то деталь, Антон внезапно разливается реками размышлений, стоя на балконе и ёжась от холодного ветра, гуляющего среди обилия зданий, что тянутся вверх, щекочут небо своей высотой, чтобы человек был ближе к облакам. Арсения едва пробирает прохлада, но она, скорее, как назойливая муха — всё внимание Антону и жаркому спору.  — Не вижу преимущества над Openhab, не говоря уж о Home-Assistant с его тысячей готовых плагинов, — Арсений, в силу опыта и необъятного любопытства, хоть немного, но разбирается в программных обеспечениях. — Почему бы не разобраться в том же HomeAss, а клепать новый? — выпытывает Арс, а Антон упирается носками ботинок в край парапета, тянется назад, держась на вытянутых руках — мальчишка — с горящими глазами спорит:  — Ну, — у Антона паразиты в речи мелькают растянутыми гласными в словах, — мне нравится концепция создания сценария голосом, типа «через 5 минут выключи телик или плойку», — лень двигатель прогресса, не иначе у Антона это за правило, — или «Когда я прихожу домой, то начни набирать ванну», — он жмурится довольно, будто визуализирует горячую воду и душистую пену, — а не программирование его текстом.  — Это же просто голосовой помощник, — Арсения уже забавляет вкидывать вопрос или контраргумент — Антон так живо реагирует, раскачивается вперёд-назад и смотрит то в глаза, то на облака сверху. И солнце играет на лице бликами озорства, собирается в ямочках на щеках и сияет отражениями в глазах.  — Я не про «включи свет», которое сейчас можно прикрутить через Гугл или Яндекс, а про создание сценариев, — терпеливо объясняет. — Полноценных сценариев. Ты говоришь, что не видишь смысла в программировании сценариев, а я отвечаю, что вместо классического программирования круто бы было создавать сценарии голосом, — Антон рассказывает о работе так, будто сидит у Деда Мороза на коленках, выпрашивая подарок — с восторгом, искренней любовью к чему-то, что только в воображении. — Представь, — Антон протягивает руку — Арсению так кажется — завлекая с собой в мир собственной фантазии. — Без писания, а сказав «поморгай светильником несколько раз», или «набери воду в ванну, когда я сегодня приду домой»!  — Звучит как фантастика, — смеется Арсений, но уже без издевки, — жонглировать действиями на основе сложных голосовых команд — на это ни один язык не способен.  — Люди тоже не сразу друг друга понимали, — Антон отвечает с улыбкой, отпуская перила из захвата длинных пальцев. — Но к великому — шажочками.  — Кто так сказал? — не сдерживает улыбки Арсений.  — Я. Антон неловко пожимает плечами, кусает щеку изнутри, чтобы не лыбиться совсем как придурок — десны у него слишком видно, от широкой улыбки уши топорщатся сильнее и прочее, что покоится за спиной в котомке когда-то услышанных замечаний. Но Алёна вдруг благосклонна к нему — разговаривает, и её интерес щекочет ростки самолюбия, выпытывает, проверяет на профпригодность, но не давит авторитетом и не пытается опустить — живой и жаркий спор, не более. Антону дорогого стоит не залипать на идеальные прядки, что обрамляют лицо. Дима между делом называет её мужиковатой из-за грубой линии скул и челюсти, но Антону это в глаза не бросается — из-за высокого роста он смотрит почти в глаза — ясно-голубые. Он то поднимает голову к небу, то опускает к ней, и не видит разницы. Антон знает её два дня, но не знает, как перестать себя корить за то, что он слишком влюбчив.