Взрослые мальчики. Невкусные шоколадки

      Это был золотой тоннель в бесконечность. Рафаэлю нравилось думать так, глядя на сплетающиеся где-то высоко над головой ветви в осенней порыжелой листве. Нравилось вдыхать пряный сладостный воздух непривычно теплого октября. Нравилось жмуриться, когда сквозящее через листья солнце целовало веки. Нравилось тепло чужого плеча рядом… Серая ровная асфальтовая дорога бежала вдаль, бесконечная под воздушной аркой золотистой листвы. И Рафу казалось, что они растворились во времени, в пространстве, в звеняще-голубом небе. Растворились в переполненной пустоте.       Микеланджело молчал, улыбаясь своим мыслям. Сидел, опершись рукой на дверцу, то и дело выставляя ладонь в открытое окно. Ловил ветер, лениво пропускал его сквозь пальцы. Второй то и дело доставал из бумажного пакета маленькие миндальные печеньица, отправлял в рот. Не жевал. Прижимал языком к небу, ожидая, пока растворится нежнейшее воздушное тесто… Рафаэль не смог сдержать улыбки: он бы давно высыпал в рот всю пачку, проглотил и забыл. Но Майки умел растягивать удовольствие. А еще — превращать в него все, что с ним случалось. Находясь рядом с братом, хулиган, даже сам того не желая, становился благостно-медлителен, внимательно-нетороплив. Вот и сейчас, сворачивая из одного золотого коридора в другой, на боковую проселочную дорогу, с наслаждением слушал, как зашуршал под колесами «Бьюика» гравий.       — Ты не рано свернул? Может, проверить по навигатору? — Микеланджело спросил просто так, чтобы заговорить. Они слишком долго ехали в тишине, блуждая каждый в своих мыслях. Пора было наконец встретиться.       — Ты считаешь, что какой-то бот умнее твоего брата? — спокойно уточнил Рафаэль. И остановился, заглушая двигатель, давая Майки возможность побыть штурманом. Тот действительно достал из кармана толстовки телефон, проверял маршрут. А Раф, откинувшись на спинку, запрокинул голову, подставил лицо солнечно-теневой сетке, покрывшей машину. Молча слушал, как заливаются в ветвях какие-то птицы. Чувствовал, что ему просто неохота снова заводить мотор. Что он готов остаться прямо здесь. И тут услышал щелчок фотокамеры. Открыл глаза, удивленный. — Что ты делаешь?       — У тебя сейчас такое благостное лицо, — улыбнулся Майки. — Хочу, чтобы осталась фотка. На память. Поставлю ее на звонок.       — М-м, — отозвался хулиган, снова расслабляясь. И, не глядя на брата, заметил: — Зачем мы едем в такую даль, если даже по пути есть где остановиться?..       — Это самое частое заблуждение: на пути к цели улечься посреди дороги, решив, что и тут неплохо, — неожиданно философски отозвался младший мутант.       — Ладно, поехали, — согласился Рафаэль, снова заводя «бьюик».       Когда показался среди деревьев просвечивающий сквозь плющ белый забор, Рафаэль слабо усмехнулся. Все в духе лучших мелодрам: крошечная ферма, низкий заборчик, золотисто-багряный с яркими прожилками «сладкий чай»*, заржавевший замок на воротах. И чувство щемящей тоски от тишины, птичьего гомона и неповторимого запаха осени. Выйдя из машины, распахивая створки ворот, с каким-то редким удовольствием слушал их тихий, жалобный скрип. Микеланджело даже не счел нужным выйти из машины, пока хулиган загонял ее во дворик. Просто сидел и ждал. И только потом, когда ворота закрылись, скрывая мутантов от всего мира, вышел на поросшие травой и мхом крупные плиты двора.       — Поверить не могу, что Эйприл собралась продавать эту прелесть, — он смотрел на крошечный каменный домик под крышей из мелких деревянных плашек.       — Стоит ловить момент, пока не продала. Ты в дом?       — Да, отнесу продукты, затоплю камин, чтобы комнаты успели прогреться до вечера. А ты?       — Хочу прогуляться на причал, — отозвался Рафаэль. Улыбнулся брату, видя его лицо: видимо, решил, что хулиган оставит его один на один с бытовой возней. — Я ненадолго. Только посмотрю и приду к тебе, помогу с камином. Не уверен, что запас дров еще есть.       Майки кивнул и полез в багажник за пакетами. А Рафаэль, спрятав руки в карманы серых спортивных штанов, прошел мимо домика и направился через желтеющий сад. Он уже слышал мягкий, тихий плеск реки. Чуял солоноватое дыхание воды. Свежее, чем-то похожее на только что вскрытый сладкий арбузный аромат… Улыбнулся своим мыслям. Никто из братьев не различал этого запаха, а Рафаэль его любил. Любил всей душой. Подойдя, остановился и, недолго думая, скинул кроссовки. Оставил на холодной, еще зеленой траве. И босиком пошел по нагретым солнцем деревянными мосткам. Река шептала, обнимая опоры, бежала мимо фермерской земли, мимо густого леса на другой стороне, мимо Рафаэля, мимо, мимо, мимо… Глядя на зеленоватый непрозрачный поток с дрожащим отражением высоких сосен и лиственниц, Рафаэль отпустил все, что его тревожило, что занимало, что беспокоило. Только здесь он был по-настоящему счастлив и свободен. Глядя на воду, он понимал, что ни с ним, ни с братьями никогда не случится ничего плохого. Что все, что происходит, они переживут. Что однажды все обязательно станет восхитительно хорошо. Навсегда — как сейчас.       Он услышал, как дрогнули мостки под чужими шагами, обернулся. Микеланджело шел к нему, неся в руках две большие белые кружки. Одну протянул брату, и Раф с удивлением увидел, что это молоко. Кружка была горячая. Горячее молоко.       — Ты давно сопли пускал, не пойму? — мягко уточнил Майки. — Почему босиком? На Лео насмотрелся? Он вечно босой по дому шлепает — и ты туда же?       — Больше не буду, мамочка, — ухмыльнулся Рафаэль. Глотнул молока. Сладкое, щедро сдобренное медом. — Что там с дровами?       — Надо колоть, закончились. Я решил, что ты лучше с этим справишься, — Майки шкодно улыбнулся. Спокойно вынес внимательный взгляд и покачивание головой. Повернулся к хулигану боком. — В кармане.       Рафаэль молча полез в его теплую флисовую куртку. Достал плитку молочного шоколада с орехами. Покивал — то, что надо. Открывать было неудобно: оба завозились, держа свои кружки и пытаясь вместе разорвать упаковку. Едва не выронили шоколадку в реку, засмеялись. Открыли, все так же вдвоем ломая — один левой, второй правой рукой. Жевали шоколад, по очереди выбирая отломанные кусочки. Пили горячее молоко. Смотрели на реку, на лес. И счастливо молчали.       У их осени был цвет. У их осени был запах. У их осени был вкус.       Сладкий вкус медового молока и шоколада.