Первый и решающий шаг

— Половинчатый, если все равно трусишь и хочешь скрыться, перелезай мне на грудь под плащ. Буду всем говорить, что ты моя спящая шиншилла-переросток, — с ухмылкой предлагает Бакуго. Так будет проще: сошлется на то, что не хочет будить уставшего фамильяра и покажет его потом. Но если перекладывать кота, то сейчас, пока они не въехали на главную улицу и издали Шото плохо видно. Настаивать, чтобы он против желания показал лицо — или морду, — Бакуго не хочет, как и, не зная, что происходит в селении, оставлять его одного дома или в мешке на лошади — в какой-то момент Бакуго придется спешиться и отойти, а потом гадай, в порядке ли кот или кто-то из чужаков заметил и напал. Пусть уж фамильяр будет рядом на груди, это никого не удивит. — Посмотрим, кто у нас в гостях, а там решишь, вылезать тебе или нет, — добавляет он, видя сомнения не спешащего перебираться Шото. В глубине души Бакуго надеется на отказ: он обещал защитить, и он это сделает, мохнатому нужно лишь поверить ему. Но кот, видимо, пока не ощущает такой уверенности и предпочитает не рисковать, поэтому, проигнорировав обвинение в трусости, залезает на плечо с мявком согласия. Это задевает самолюбие. Плотно сжав губы, Бакуго перехватывает того под передние лапы, не давая коту возможность процарапать себе путь вниз, и быстро засовывает под плащ. Затем, придерживая левой рукой, смещает теплый комок шерсти чуть вбок, правая — сжимает поводья. — Ссыкун, — не удерживает язык он и тут же, охнув, подпрыгивает в седле, сильно сжав ногами бока лошади. Раздается недовольное ржание, и Бакуго полностью поддерживает ее возмущение собственным потоком проклятий: мстительный болезненный укол был в опасной близости от соска. — Я тебе это припомню, говнюк. Не надейся, что это сойдет тебе с лап. Он заставляет себя расслабить бедра и ягодицы и понизить голос. Приближаются первые одноэтажные, совсем простые дома с грудами пока не использованных камней и насыпями песка между ними. Неогражденные дворы выставляют стены напоказ и позволяют разлетаться глухому стуку топора на всю округу — проехав дальше, Бакуго скоро видит того, кто рубит дрова за углом. — О, это ты, Бакуго. С возвращением, — вытирая пот со лба, приветствует его Оджиро. — Да, — Бакуго притормаживает лошадь, — что нового? — Ничего особого. Денки назвал Мину козой рогатой, и они в пылу драки разнесли несколько стогов сена. Сейчас опять их собирают. — Поправив грязные рабочие перчатки, он предупреждает: — Нам запретили им помогать, ты тоже воздержись. Как будто он стал бы. Поделом этим двоим. — Что-то еще? — хмурится Бакуго. Он ожидал услышать не это. Оджиро, подняв с земли отскочившее после рубки полено, ловит его взгляд. — Поезжай к Урараке, — на этот раз серьезнее отвечает он. Кивнув, Бакуго подстегивает лошадь и сворачивает на следующей развилке влево и вверх: Розовощекая может быстро остановить оползни, поэтому живет выше остальных, по соседству с Киришимой. Ему время от времени машут встречающиеся на пути люди и с любопытством глядят на прижатый к сердцу комок, но Бакуго коротко вскидывает в приветствии незанятую руку и молча едет дальше. Ему не до любезностей. Хотя то, что односельчане спокойно занимаются своими делами, а не перехватывают его с жалобами — хороший, обнадеживающий знак. Это немного притупляет тревогу, пусть и не настолько, чтобы он перестал пристально оглядывать дорогу и постройки в поиске следов чужой магии. Дом Урараки почти сливается с горой, но протоптанная к порогу тропинка и яркий цвет оконных рам не дают его пропустить. Глаз замечает невдалеке новую глубокую яму, которой не было до его отъезда. Если это то, о чем он думает, то у Лягушки скоро появится собственный домашний пруд. — Розовощекая! — кричит он, подъезжая к двери. — Ты тут? У меня для тебя всякий мусор от Деку. Забери, пока я не скинул его на землю. Что разобьется — я не виноват! Он вглядывается в окна, выискивая за ними движение. — Не кричи, Бакуго-чан, — открыв дверь, подает голос Асуи. — Она не дома, но я заберу что нужно. Лягушка, замешкав на пороге, чтобы обуться, вскоре выходит к нему во двор. — Отвязывай вот эти два мешка, — указывает пальцем Бакуго. — А где она? — У Момо-чан, сопровождает нашу гостью. О… — У Асуи расширяются и без того большие глаза, когда она подходит к лошади ближе. — Бакуго-чан, ты не один? Как замечательно, познакомишь нас? Бакуго с сомнением опускает взгляд на выпуклость на своей груди. — Он спит. Может, позже. — Мы должны это отпраздновать! — загорается энтузиазмом Асуи, подразумевая замеченную ею связь магий. — Лучше расскажи, что за гостья, — нетерпеливо переводит тему Бакуго. Его внешнее спокойствие начинает трещать по швам от обилия множащихся предположений, которые никто не спешит опровергнуть. — Темная Тень видел тут члена совета. Это она? — Верно, — поникает Лягушка. — Насколько я поняла, она пришла с проверкой, чтобы установить размер налога, который нам будет по плечу. Момо-чан торгуется с ней, но… — Но? — напряженно переспрашивает Бакуго, пока Асуи отвязывает мешок. — Магия Момо-чан сейчас играет против нас. Зная, как много она может создать, совет не хочет соглашаться на меньшее. — Чертовы ублюдки, — выплевывает он. Его злость и возмущение не встречают поддержки у фамильяра. — Моя девочка, тяжело тебе было? — Поглаживая лошадь по холке, Асуи ласково шепчет благодарности ей, словно не Деку заплатил за содержимое и не Бакуго прицеплял, отцеплял и охранял сумки несколько дней. — Она выглядит уставшей, ты совсем ее загонял. — Тогда вместо словесных «спасибо» напои и накорми ее, пока я схожу к Хвостику, — фырчит он. Не будь у него причин, он бы не стал специально выматывать скакуна. Бакуго аккуратно, придерживая и стараясь не выронить спрятанного кота, перекидывает ногу через седло и спрыгивает на землю. — Вернусь к тебе позже. — Договорились, — ожидаемо соглашается Асуи. — И празднование, Бакуго-чан, не уходи никуда завтра. Мы придем с вкусняшками. Он закатывает глаза на ее предупреждение: от говнюков не отделаться. Лягушка не самая болтливая, и все равно у него предчувствие, что к завтра каждый, у кого есть уши, будет знать, что он связался с фамильяром. Это неожиданно приятная, щекотливо-волнительная мысль. Пусть идут к черту те, кто осудил бы его за желание гордо выпятить грудь и всем показать своего симпатичного половинчатого ублюдка. На их месте он бы сам себе позавидовал. Асуи воспринимает его ухмылку как радость от обещания хорошей еды и прощается, улыбаясь в ответ. Отойдя на приличное расстояние, когда мысли о завтра уже отступили и теперь никто, кроме Шото, его не услышит, Бакуго говорит ему: — Дом Хвостика в самом центре селения. Она изготавливает разные полезные вещи, и за ними стекаются нахлебники, оправдываясь, что нет возможности купить товар у торговцев. Обещают отплатить ей позже. Она ведется, а через время называет это подарком, — быстро шагая, бурчит Бакуго. Ему же и приходится несколькими ласковыми потом напоминать идиотам, как стоит благодарить за «подарки». — Поэтому если что, имей в виду, к кому идти, но не делай как они, я дам тебе деньги или еду для обмена. Шото едва слышно мяукает, подтверждая, что услышал. — По возможности все равно выбирай торговцев. Магия созидания отбирает много сил, и лучше бы Хвостику не уставать на случай нападений или стихийных бедствий — тогда ее умения будут важнее. Показавшийся перед ними дом Хвостика такой же большой, как и стоящий рядом с ним склад с постепенно пополняющимися запасами на зиму. Это самое безопасное место в селении. И правда — не успевает он пересечь прилегающую лужайку и подойти к двери, как ее открывает Ушастая. Она нетерпеливо подгоняет его взмахом руки. — Вот ты топаешь, Бакуго, — упрекает Кьёка, впрочем, без настоящего недовольства и, схватив за предплечье, быстро втягивает его внутрь. — Нам не помешает еще одно мнение. Скажи-ка им. Скинув ботинки, он позволяет ей утянуть себя глубже в дом. Ушастая с блеском интереса в глазах осматривает его и на миг притормаживает, собираясь что-то сказать, но Бакуго не сбавляет шаг и врывается в просторную гостиную. Его подмывает крикнуть «Я здесь!», но, возможно, сейчас это не вызовет веселых улыбок ни у Хвостика, ни у Розовощекой. — Вечера, — угрюмо здоровается он, видя их серьезные лица. И еще одно — светящееся деланным дружелюбием. — Привет, — протягивает женщина, отставляя чашку на низкий столик, и откидывается на спинку дивана. — Кто тут у нас? Рада тебя видеть, Бакуго-кун. Его удивление сменяется желанием выругаться. — О, так ты жива, старая кляча? А я думал, что еще, кроме смерти, заставило бы тебя бросить судейство. Милая улыбка женщины перетекает в угрожающую, и он едва успевает увернуться от резкого удара плетки. Сидящая рядом Урарака подпрыгивает от хлесткого звука. — Напрашиваешься на порку, малыш? По опыту Бакуго на это ее долго уговаривать не надо. Он настороженно и оценивающе пробегает взглядом по ее оружию — кожаная плетка с черной ручкой и множеством тонких коричневых «хвостов» — и лицу. Конечно, она не кляча, ей около тридцати пяти, но он привык видеть ее более… ухоженной, с меньшим количеством мелких морщин у глаз и между бровей. Полночь судила битвы магов, сколько он себя помнит, но после войны она не вернулась. Ходили слухи, что она сражалась в первых рядах армии, усыпляя противников, которых потом, несопротивляющихся, быстро добивали. Вот только со столь простецкой тактикой — без изменений — долго не протянешь, полагал он. — Мне это неинтересно. Годы идут, а твои угрозы — не меняются. Второй удар плети оказывается быстрее, но ее траекторию сбивает Кьёка, подставляя указку, которую Момо использует во время занятий с детьми. — Ты явно не в настроении, а? — без издевки спрашивает Бакуго. Это перегиб даже для вспыльчивой натуры Полночи. — Пожалуйста, давайте обойдемся без насилия. Немури-сан, Бакуго, очевидно, устал с дороги, поэтому не в самом лучшем расположении духа. Да и вам не следует перенапрягаться, — примирительно говорит Момо. — Кьёка, будь добра, принеси еще одну чашку и налей Бакуго чаю. Пока Ушастая отходит к полкам с сервизом, Бакуго садится на пол по другую сторону стола от сидящих на диване Полночи и Розовощекой. — Думаю, как раз у Бакуго с расположением духа все в порядке. Хотя у меня правда нет причин для хорошего настроения, — запоздало отвечает Полночь на его вопрос. Она закидывает ногу на ногу. Ее обтянутые сиреневыми чулками голени кажутся странно голыми без привычных черных сапог до колен. — Кто-то таки решился мириться с твоим темпераментом? Момо и Очако одновременно переводят на него удивленные взгляды. — Две чашки, Кьёка, дорогая! — спохватывается Хвостик. — Не ори, он спит, — грубо вставляет Бакуго, как бы неправдоподобно это ни звучало после поднятой шумихи, а затем обращается к Полночи: — Что ты тут забыла? — Выполняю свою работу. Очевидно. — Уложив плетку на колени, она поглаживает кончики «хвостов», время от времени накручивая их на пальцы с накрашенными красными ногтями. — Ваше селение нужно нанести на карту, зафиксировать в свитках название, численность населения и налог на душу. Подсчитать количество магов и фамильяров, — перечисляет она. — Убедиться, что ваш предводитель настроен лояльно к совету. Бакуго приходит в голову, что, скорее всего, под лояльностью она имеет в виду отсутствие желания объявить о независимости, как это сделали Шикецу. — Также нам нужны люди, которые хотят помочь своей стране. — Они отбирают на обучение магов и фамильяров без пар, которые потом будут следить за порядком и частично заменят героев, — разъясняет Урарака. — Да, об этом объявляли на турнире, — морщится Бакуго. «Помочь стране» — эта фраза давно набила оскомину, но логично, что они понижают планку и объявляют набор в так называемые новые рыцари, или стражники, или дозорные, как их там ни обзови: подготовленных, умелых людей не хватает. — Не все в нем участвуют, — пожимает плечами Полночь. — Поэтому, раз уж я все равно здесь, хотела убедиться, что информация точно дойдет до одиночек. Бакуго думает о Дрянных Волосах, которому никогда не нравилась перспектива связать свою жизнь с непонятным некто, когда его и так окружали славные, достойные заботы люди. Не менее достойные, даже если они не могли сражаться, как фамильяры, выносить такие же нагрузки и никак не возвышали его в иерархии селения или рейтинге героев. Интересно, понравится ли ему такая идея обучения. В любом случае Бакуго рассказал бы ему. — Это добровольно. Но я настоятельно рекомендую вам их убедить: вы сами же заинтересованы в этом. Пусть не все, но некоторые вернутся в ваше же селение и будут защищать ваших же людей. — Мы сами их обучаем. — Бакуго сжимает руку в кулак. — И предпочтем, чтобы дома остались все. — А ты себя считаешь достаточно компетентным для обучения тех, у кого совершенно другие типы магии? — скептично спрашивает Полночь, прищурив глаза за стеклами очков. — Ты можешь обучить фамильяров? Вас слишком мало, и опыта пока с горошину. — Она обводит их взглядом, намекая на возраст. Лицо Бакуго горит от гнева. Не их вина, что стариков забрала война. — У нас был Сотриголова. Чему-то да успел научить. Эти слова повисают в воздухе, потому что никто не решается ни подхватить их и продолжить, ни откинуть как незначащие. — Да… И все же совет хочет их проверить и оценить, — возвращается к своему Полночь. — Если желающих будет недостаточно, нам придется изменить способ приглашения и стать настойчивее. Такие уж времена. Даже на меня напали, пока я добиралась сюда. — Она приподнимает широкий рукав свободной — явно не в ее стиле — туники, демонстрируя обвивающие предплечье повязки. — Совсем зарвались и обнаглели. Кто-то должен наказывать непослушных мальчиков и девочек. Бакуго вцепляется глазами в бинты: это объясняет, почему птицеголовые почуяли кровь. Полночь, должно быть, знатно потрепали. — А как же твои Полуночные мальчики? — спрашивает он. — Тоже где-то тут зализывают раны? — Их больше нет, — отсекает Полночь. — Не беспокойся, выберу новых из своих будущих учеников. Безликое «нет» не объясняет, бросили ли они ее или погибли. Бакуго решает, что не хочет знать. Шото под плащом елозит, и на миг кажется, что он хочет вылезти, но лапы пару раз мнут ему грудь и замирают. Бакуго чуть сдвигает его вниз, придерживая рукой, пока кот плавно не сползет к бедру и не найдет на нем опору. Наверное, половинчатому просто нужно было сменить положение. Он через ткань вновь накрывает Шото ладонью. — Раз ты теперь с парой, мне нужно обновить полученную информацию. Итак, давайте подытожим, — деловито-холодно предлагает Полночь. — Селение «Драконья Гора», три тысячи человек. Предводители Момо и Кьёка Яойорозу. Всего три пары связанных магов и фамильяров. Один лицензированный герой. Два свободных фамильяра, восемь свободных магов. Остальные — люди или непрактикующие магию. Верно? — Откуда у нас два свободных фамильяра? — вскидывает бровь Бакуго. — Мину засчитали, — говорит Кьёка. — Она остается с нами. Он поворачивает голову к сидящей в голове стола Хвостику. — Выйдем, на пару слов. Момо поднимается с колен и, подождав, пока он подхватит своего фамильяра, следует за ним. — Какого лешего? — шипящим шепотом спрашивает Бакуго, как только они остаются одни на кухне. — Ты не могла сказать, что Мина у нас временно? Или сделать вид, что у нас вообще нет фамильяров? Хвостик вздыхает, сцепляя руки в замок. — Мы не сразу сообразили, что их с Каминари нужно спрятать, они буквально сами выбежали разузнать, кто тут к нам раненый забрел. И Полночь увидела их потоки. — Любопытные идиоты! Момо грустно кивает. — Она потом ходила по селению и стучала в дома, осматривала жителей, надеясь найти еще магов или фамильяров. И все же нашла только восемь практикующих магов, замечает Бакуго. Это хорошо. Остальным хватило ума спрятаться или прикинуться достаточно слабыми, чтобы сойти за непрактикующих. — Мы пытались убедить ее, что в этом нет необходимости — добровольно предоставим информацию, но на слово Полночь не верила. — Момо теребит конец высоко повязанного хвоста, и Бакуго хочет дать ей по рукам, чтобы оставила волосы в покое, но сдерживается. Он закрывает глаза ладонью. Девчонок даже нельзя обвинить, что не остановили Полночь силой. В случае сопротивления совет бы прислал новых бойцов и размер налогов увеличился бы. И это в лучшем случае. — Что она хочет по налогам? — Туши животных, которых привлекает и выводит Кода, — кратко пересказывает Момо, — ценные породы и минералы, которые ты с Киришимой добываешь из гор. Сплавы, которые могу создать я, а также оружие для их будущих учеников. Но запрашиваемый объем… — Она опускает глаза в пол. — Мне много нужно будет есть. — Давай натравим на нее Шинсо, — предлагает Бакуго, — пусть промоет суке мозги. — Она отказалась с ним разговаривать, — убивает надежду Момо. — Мне кажется, совет специально послал бывшую судью, которая видела силы на турнирах и помнит многих магов в лицо. Немури-сан даже ко мне сразу по имени обратилась. Я не ожидала. Бакуго стучит пальцами по столешнице, перебирая в голове варианты действий. — Все терпимо, — уверяет Хвостик. — Я убеждаю ее несколько дней, и кое-какие сдвиги есть. Мы с этим справимся. — И какие сдвиги? — Я договорилась, что в ученики пойдут только практикующие маги и фамильяры, у которых нет детей. Непрактикующие и родители — освобождаются. До весны это добровольное решение каждого, и совет не станет настаивать, — нам нужно подготовиться к холодам, и сейчас важнее закончить постройки и сделать запасы. Он слушает, видя, что она гордится своими маленькими победами, но не уверена, посчитает ли он их достаточными. Смотрит ему в область подбородка, а не в глаза, пока перечисляет: налог в месяц фиксированный и в ближайшие три года не увеличится; доля налога тех, кто уйдет в ученики, будет снята на время их отсутствия в селении. Например, аннулируется плата животными, если Кода уйдет к учителям совета, но не если решит покинуть Драконью Гору по любой другой причине. Совет не вмешивается в выбор предводителя селения. После обучения домой должна вернуться минимум треть магов. — А что они нам дадут взамен? Каковы наши условия? — Что? — теряется Момо. — Мы даем людей и ресурсы, что совет даст нам в ответ, кроме знаний этой «счастливой» десятке? Защиту? Какую-то иную помощь? — Я… я не знаю, не спросила. — Так пойдем спросим! Плевать на ресурсы, нас лишают главного: сильных магов и фамильяров. Даже если после обучения они станут лучше, кто будет защищать людей в это время? Они пришлют каких-то героев взамен? Хотя бы одного? Отзовут все задания Деку в других землях и вернут нам его? Момо разворачивается к нему спиной. — Идем. Повторишь это Полночи. Что он с удовольствием и делает, прибавив несколько бранных эмоциональных слов для более точной передачи его мнения по поводу подобных несправедливых соглашений. — Ничего, — без намека на сочувствие говорит Полночь, после того как выслушала его и одним глотком допила остывший чай. — У вас одно из самых выигрышных положений в стране: вы не платили налоги, пока кочевали, и смогли сделать запасы. У вас есть маги и фамильяры с весьма полезными умениями, в то время как в некоторых городах живут исключительно люди или слабаки, чей максимум — по касанию превратить молоко в сметану. У вас устоявшиеся внутренние законы и порядок, который не треснул по швам даже после смерти короля Энджи. В других регионах был полный разгул, как только поняли, что наследника престола нет и в ближайшее время не будет. Поэтому справляйтесь, как хотите, не вы приоритет и не вам следует сейчас требовать помощь. Она скрещивает руки под немаленькой грудью, отчего та кажется еще пышнее, и добавляет, глядя Бакуго в глаза: — Знаешь, почему вас, парников, не трогают? — И сама же без паузы отвечает: — Вы и есть аналогия тех героев, которых запрашиваете. Будем откровенны, совет не может заставить вас стать ими официально — нет смысла, когда само имя героя очернено. И забрать вас из селения под другим названием — ошибка, ведь защита домов людей важнее защиты соединяющих дорог и распугивания бандитов по лесам. — А также потому, что физически заставить парников подчиняться сложнее, да? — вставляет Кьёка. — И это тоже, милая, — вопреки ожиданиям Бакуго, Полночь ее поддерживает. — Так что да, одиночкам поручат работы, где риск для жизни простых людей ниже. Попробуем вернуть себе кое-какие шахты и успокоить тех, кто не понял, что война окончена и жизнь — цивилизованная жизнь — продолжается. — Наших не направят в Шикецу? — спрашивает Урарака. — Присоединять их назад? — Плевать на Шикецу, — безразлично отвечает Полночь. — Хотят быть особняком — флаг им в руки. Только после этих слов Бакуго впервые становится ощутимее легче. По крайней мере, его людей не втянут в новую войну, на этот раз против своих же. — Вы меня утомили, — кривит губы Полночь, глядя на висящие на стене часы. Судя по подчистую съеденному печенью и почти пустому заварнику, она пришла задолго до появления Бакуго. — Я воспользуюсь вашим гостеприимством, пока не залечу раны, поэтому мы можем продолжить эту милую беседу завтра. Или послезавтра. — Она поднимается с дивана. — Ага, не думай, что мы закончили, — бросает ей Бакуго. До тех пор, пока Момо не покажет ему все цифры и должностные объемы, Полночь не покинет селение даже при всем своем желании, или он не Бакуго Кацуки. Что Хвостик не додавила, он уж додавит. Полночь, откинув голову, звонко смеется и закидывает плеть на плечо. Кажется, ни его вид, ни тон ее ни капельки не пугают.

***

— Я бы не стал ей верить, — первым делом сообщает Бакуго, как только Полночь уходит. «В дом целителя», — говорит Кьёка, потому что она не настолько гостеприимна, чтобы позволить той остановиться у них с Момо. — Да, «освобождать шахты» и «гонять разбойников по лесам» — звучит хорошо, но по факту они могут давать какие угодно задания и ни перед кем не отчитываться, — соглашается Розовощекая. — Думаешь, нам это не пришло в голову? Я несколько дней варюсь в этих типа переговорах и понимаю, ты только вошел во вкус, но вот я сыта по горло и жажду увидеть твоего фамильяра, вместо очередного перемывания костей Полночи. Показывай его! — Ударив ладонями по столику, она перегибается через него, а Бакуго, прижав кота к себе, наоборот, отклоняется. Розовощекая вполне может попытаться насильно сорвать с него плащ. — Держи дистанцию, Щекастая. — Бакуго пятерней отклоняет голову Урараки подальше. — Буэ, ты руки помыл перед тем, как сесть за стол? — Нет, конечно. Ушастая не пустила меня в ванную. — Не представляю, какое у твоего фамильяра теперь первое впечатление. Не успели познакомиться, а уже навалилось такое, — тревожится Момо, накладывая еду по тарелкам. — Некрасиво вышло. — Естественно, некрасиво — Бакуго же заставил его нюхать свои потные подмыхи. Дай ему кислорода! — требует Розовощекая. — Или ей, — поправляет Кьёка. — Обломись, Ушастая. Ваше женское кодло остается в старом составе. — Почувствовав шевеление на груди, Бакуго замолкает и опускает взгляд. — Что, вылазишь? Глаза девушек как по сигналу устремляется на комок. Момо перестает нарезать курицу. Сначала в разрезе плаща показывается кончик белого уха, затем осторожно высовывается полморды с широко раскрытым неморгающим серым глазом и топорщащимися длинными усами. — О, привет, — тихо говорит Хвостик и зачем-то легонько ему машет. — Ты котик? — Не разговаривай с ним как с ребенком, он взрослый! Он кот! — подчеркивает Бакуго. Его крик вопреки законам логики не запугивает, а приободряет фамильяра, и он полностью высовывает голову, осматривая собравшихся девушек. — Симпатяжка, — расплывается в улыбке Розовощекая. — Я Очако Урарака, приятно познакомиться. — Я Кьёка, это моя жена Момо, — указывает Ушастая. — Я тоже фамильяр, только летучая мышь. Кот медленно моргает, затем запрокидывает морду к лицу Бакуго. Тот смотрит на него сверху вниз. — Это Шото, — озвучивает он вместо кота. — У вас одежда не с собой? Я могу создать, чтобы он мог перевоплотиться и сам отвечать, — предлагает Хвостик. — Как он выглядит? Мне нужен рост, объем в плечах, талии и бедрах. — Он… э-э. — Бакуго не забыл визуально, нет, он даже потрогал его за эти места в вечер принесения клятвы, но в сантиметрах параметры не назвал бы. — Чуть выше меня? Совсем немного. В плечах уже. Талия… нормальная. Бедра… — Он неопределенно взмахивает свободной правой рукой. — Хорошие бедра, я предполагаю, — ухмыляется Урарака. — О боже, — вздыхает Кьёка. — Может, пусть перевоплотится в соседней комнате и накинет плащ Бакуго? Прижмет ткань к себе, и мы сами увидим очертания. — Не стоит. Думаю, я поняла. Сделаю посвободнее, если что, добавлю пояс и ремень или сотворю второй комплект. Пока Бакуго чинно моет руки перед ужином, а потом мстительно и показательно сбрызгивает остатки воды в лицо Урараки, Момо наколдовывает одежду и оставляет ее в свободной комнате. Кот, благодарно мяукнув, забегает туда. Она закрывает за ним дверь и садится за стол. Шото выходит через минуту в идеально белой плотной рубахе, заправленной в свободные серые штаны, которые надежно удерживает широкий темно-синий пояс. Белая рубаха выглядит дорогой: мягкой и качественной — Хвостик расщедрилась, отстраненно думает Бакуго. Наверное, хотела исправить неудачное первое впечатление. Все молча смотрят на Шото, привыкая к виду их нового друга. — Они не потные. — Его первые произнесенные им слова. — Ч-что? — выдавливает Урарака. — Его подмышки. По крайней мере не настолько, чтобы помешать дыханию. Мне кажется, он пользуется тальком. «Боги, лучше бы он оставался котом», — закрывает лицо Бакуго под аккомпанемент заливистого женского смеха. Дождавшись, пока хохот стихнет — и девушки решат, что сильнее он их не удивит, — Шото говорит также: — И не надо извиняться за Полночь, Момо. Она мой мастер. Другого я от нее и не ожидал.