Первый и решающий шаг

— Ты хорошо сражался, Каччан. — Я всегда хорошо сражаюсь, — не поворачиваясь в сторону Деку, кидает Бакуго. Его глаза следят за покидающими арену зрителями: приблизительно треть ушла в середине боев, не дожидаясь финала. Еще столько же сейчас, после оглашения победителей, уходит молча и без оглядки, словно досидели до конца лишь потому, что после долгой дороги сюда все равно нужно было где-то отдохнуть. Остальные — скорее всего, простые жаждущие зрелищ люди. Похоже, лишь они по-настоящему получили удовольствие от красочных боев магов. Бакуго осматривает восточный сектор. Затем западный. Хоть кто-нибудь заинтересовался — пусть не им, но другим участником? Кто-то еще смотрит сюда, на арену? Деку не торопит его. Прислоняется к окружающему боевую площадку ограждению и время от времени бросает на него сочувствующие взгляды: в большинстве случаев фамильяры подходят к своим магам в перерывах уже после первых боев. Им плевать, пройдут те дальше или нет, поэтому соревнования, если повезет, длятся всего пару часов. Больше не выйдет, раз половина участников снимает свои кандидатуры после первого раунда. Но бывает, никто из них не находит магического партнера, и они дерутся до заката с надеждой, что фамильяр опоздал к началу или просто не спешит знакомиться и использует возможность оценить мага получше. Небо окрашивается в румяно-персиковые тона заходящего солнца. Бакуго не видит его за высокими трибунами — угадывает лишь по подсвеченным пухлым бокам облаков. Он ненавидит это. Носить имя победителя, когда настоящие победители слились еще утром. Издевка, а не турнир. — Я отправлюсь на юг прямо отсюда, — в конце концов тихо произносит Деку. — Не стану возвращаться с тобой домой. — Как хочешь. — Ты же не против, если я покажу свитки там? — осторожно уточняет друг. Задрот во время прошлого путешествия показывал местным жителям заметки о его взрывной магии и зарисовки боевых приемов. Стыд какой. Когда Бакуго узнал, чуть не задушил его голыми руками. Он не настолько отчаялся, чтобы понадобилась такая помощь, и он не какой-то никому не нужный хиляк, чтобы буквально каждому встречному его предлагать. Наоборот — он сильный. Возможно, в этом проблема: между партнерами не может быть сильного разрыва в силе. — Это унизительно. — А вдруг сработает? — Не сработает! Да какой фамильяр отправится за тридевять земель к незнакомому магу лишь из-за твоего кривого рисунка? — Ну, Мина же приехала к тебе. — Я говорил про здравомыслящего и адекватного фамильяра, — раздраженно цыкает Бакуго. Рогатая и вправду прискакала в их поселение, потому что, со слов Деку, их магия чем-то похожа и ключевым элементом являются выделяющиеся из рук ядреные жидкости. Но ей ничего не стоило завернуть к горам, да и не похоже, что она изначально серьезно относилась к его проверке. Скорее, плыла по течению и путешествие к горам показалось ей интересным коротким приключением. Если бы она не приехала, он бы и не узнал о проделках Деку. — Не вздумай, — угрожающе указывает на него пальцем Бакуго. Задрот неопределенно пожимает плечами и опускает взгляд, едва слышно стуча каблуком ботинка по ограждению. — Ладно, идем, — наконец выдыхает Бакуго. — Возвращаемся на постоялый двор. Они покидают арену одними из последних. Ветер высушивает капли пота на оголенных спине и груди Бакуго, и он, выпрямившись и расправив плечи, ступает быстрым шагом, отказываясь признавать какую-либо неудачу. Он сильный, талантливый и опытный маг. Вполне самодостаточный. Фамильяр — защитник и партнер, который сделал бы его еще сильнее, но союз с ним — не обязателен. Можно обойтись без него. Правда, путь в герои тогда закрыт: сложно конкурировать одному против пар. Он скашивает взгляд на Деку — отчасти тот счастливчик. У него их целых восемь, причем семь — нематериальны и всегда с ним. Когда-нибудь Изуку перестанет быть магом и сам превратится в фамильяра. До сих пор в голове не укладывается, что становление фамильяром не с рождения возможно, но это Деку. Он магнит для чудес и неприятностей. — Может, мой фамильяр — тоже нематериальный? И меня тоже должен кто-то проклясть? — невольно озвучивает он свою мысль и тут же ежится от чужого незлобного, но все же смеха. — Кто знает, — сквозь смешки произносит Деку. — Но тогда тебя все равно должен заметить и выбрать тот, кто проклянет… Ты точно не хочешь пойти со мной? — Не в этот раз. Он задолбался кочевать. Их группа только недавно осела и начала обживать новое место, хотелось помочь им со строительством домов, а потом немного отдохнуть. Хотя бы переждать зиму под собственной крышей. И… если он найдет фамильяра, ему лучше предложить дом, а не походную палатку. Бакуго хмурится. Та вторая комната не совсем готова, стены стенами, но их предстоит утеплить. Наверное. Он не знает. Если они с фамильяром решат присоединиться к героям, то тогда дом ни к чему. Это сложно. Планировать свою жизнь, не зная, стоит ли оглядываться на мнение неизвестного некто, который может в нее войти, а может и нет. Но он почему-то никогда не видел себя одиноким магом среди слабейших, незащищенных. Непринятых. — Ты уже все купил, что хотел? — вырывает его из мыслей Деку. Пользуясь возможностью, они обошли множество магазинов в городе, и Бакуго уже заранее жалко свою лошадь за то, что ей придется тащить Урараке тяжеленный мешок всякой магической всячины в подарок от Деку. — Остались только утепляющие кристаллы. Куплю утром. Он видел вывеску у дороги на окраине города, но не стал сразу их брать, чтобы никто не украл из постоялого двора. Не таскать же их все время с собой. Деку кивает, сворачивая в переулок, а Бакуго медлит и оборачивается: не следует ли кто за ним после боя. Хоть человек, хоть птица или пес. Но прохожие идут мимо, не обращая внимания на двух путников, а единственные животные на улице — пятерка воробьев — прыгают вокруг горсти рассыпанных на мощеной дороге хлебных крошек, и нет им дела до его ищущего взгляда.

***

На следующее утро, распрощавшись с Деку — скупо хлопнув по плечу и пожелав ему ничего не сломать себе в этот раз, — он заплатил за ночлег и повел нагруженную сумками соловую лошадь к воротам города. Ее блестящая на солнце темно-медовая шерсть радует уставшие после почти бессонной ночи глаза. Задумавшись, Бакуго зачесывает ее светлую пушистую гриву набок, пока они проходят мимо постепенно редеющих жилых домов и мелких магазинчиков. Он с пятнадцати лет ездил в этот город на соревнования, пропустив лишь три из-за войны, но каждое возвращение домой одинаково угнетает, даже если он умом понимает, что дело в удаче, а не недостатке его сил и умений. Он не может стать удачливее и натренировать то, что от него не зависит. С каждым разом все больше кажется: он отстает. Застрял в пределах своих магических возможностей, когда остальные совместными усилиями с фамильяром легко их расширяют и покоряют новые горизонты. Он сцепляет зубы и старается отвлечься, разглядывая витрины. Взгляд вскоре вылавливает нужную ему, хоть и неброскую вывеску, и Бакуго, заглянув в окно магазина, стучит костяшками пальцев по стеклу. — Эй, хозяин! Поди сюда. Он снова требовательно стучит, привлекая внимание неясной тени за стеклом. Силуэт приближается, вырисовываясь в молодого парня — если не хозяин, так его сын. Свет странно окрашивает его лицо и волосы, и Бакуго вскидывает глаза на верхний край окна, ожидая увидеть разноцветные мозаичные вставки, но так и не обнаруживает их — обычное прозрачное, слегка припыленное стекло. На миг он теряется, не понимая, что дает такие странные оттенки, как дверь распахивается и мужской голос спрашивает: — Чего ты хочешь? Грубо. Но и Бакуго «выкать» ему не собирается. — Мне нужны тепловые кристаллы. — Тогда зайди и выбери, какие тебе надо, — сухо говорит продавец. Его наполовину белые, наполовину красные волосы, как и в упор смотрящие разноцветные глаза, и вправду странные сами по себе. Лицо, впрочем, красивое. — Я с нагруженной лошадью. Вынеси товар сюда. — Не бойся, никому твой груз не нужен. Его не тронут. Бакуго расплывается в кривой ухмылке. Бояться должны те, кто попробует с ним связаться, — далеко не уйдут. Но ему не улыбается лишний раз переступать порог неизвестного мага, пока он путешествует в одиночку и поблизости нет Розовощекой или Деку, которые снимут с него порчу. — Или неси сюда, или лишишься покупателя. — Я не маг, — одновременно с ним произносит красавчик, наблюдая, как у Бакуго расширяются и тут же подозрительно сужаются глаза. И больше не перечит. — Уточни, какие тебе нужны: кратковременные, долговременные? В дом или для применения на открытом воздухе? — В дом. Максимально долгие — это на какой срок? — Пять месяцев. Потом снова нужно зарядить. Ему подходит. Хватит на зиму и самые холодные месяца весны и осени. — Заряжать только у тебя или у любого с огненными техниками? — У любого. Но если мой кристалл треснет, я сделаю тебе скидку, в отличие от других. — Мне не нужны дерьмовые кристаллы, которые треснут. — Начиная опасаться за их качество, Бакуго сильнее сжимает поводья лошади. — С ними все в порядке. Проблемы могут быть лишь из-за их очень неаккуратных владельцев. В первые секунды в Бакуго поднимается раздражение — за кого этот половинчатый его принимает? За маленького ребенка или старика с Альцгеймером? А потом вспоминает, что да… он и сам понятия не имеет, будет ли достаточно собранным и осторожным его партнер, или запустит пару техник прямо дома. — Будем надеяться, он не дебил. — Так не уверен в себе или берешь кому-то другому? — серьезным тоном спрашивает продавец, словно первая часть предложения не оскорбляет того, кто ему может заплатить. С каждым слетающим с его губ словом шансы на успешную сделку уменьшаются. — Себе! Нам! Не твое дело! — оговорившись, исправляется Бакуго. — Мое. Для теплолюбивых магов и фамильяров есть более сильные кристаллы. И есть более плотные с дополнительными защитными чарами, если у тебя дома дети. — Детей нет, — скривившись, неохотно объясняет Бакуго. — Это… для фамильяра. Дай мне несколько разных, пару очень теплых и пару стандартных. Не знаю, какие ему подойдут. Продавец молча изучающе смотрит на него, затем произносит: — Но у тебя нет фамильяра. Бакуго делает глубокий вдох. Этот бесячий разговор начинает ему надоедать, и он открывает рот, чтобы огрызнуться, как понимает… — Ты видишь? — Да, абсолютно точно. Сумбурно бьющая непостоянная аура. У тебя магические потоки вырываются из тела как попало, теряясь в воздухе и утекая в землю. Поэтому говори как есть, зачем врать? На лицо стоящего перед ним фамильяра — а кто еще способен видеть ауру магов? — впервые падает тень искреннего недовольства. — Я не сказал, что он уже есть! Но я его скоро найду! — В ближайшие полгода? Тебе гадалка предсказала? Бакуго молча сопит, испепеляя его взглядом и из последних сил удерживаясь от брани. Какого черта он сует свой нос, да еще критикует его потоки? Бакуго их сам, конечно, не видит, но уверен, что с ними все хорошо. Просто с фамильяром будет лучше — тот не даст им утекать понапрасну. Так что это не проблема. Отсутствие ответа, вероятно, говорит само за себя, и продавец немного смягчается. — Ты хочешь, чтобы он был с тобой в одной комнате или в отдельной? Щеки Бакуго наливаются теплом, потому что становится пыткой все время повторять «не знаю», как какой-то дебил, и он всерьез думает развернуться и трусливо уйти. Но тогда побег будет грызть его всю дорогу до дома, и он стоит на месте из чистого упрямства. Это не глупо. Это не глупо, твердит он себе. Где он будет искать дополнительные утепляющие кристаллы посреди зимы в горах, если вдруг понадобится? У Урараки фамильяр превращается в лягушку, и Щекастая всю прошлую зиму носила ее у себя на груди, потому что Тупая Рожа случайно наэлектризовал один кристалл и тот потерял свои свойства. — На его выбор, — в конце концов говорит он. — Комнаты две. — Какие по размеру? — Слыша, как тяжело Бакуго даются слова, продавец уточняет: — Я дам тебе и в ту и в другую, но количество и силу подберу в зависимости от пространства, которое нужно покрыть. И в какой местности твой дом? Ты идешь на юг или север? — В горы, на восток, — выплевывает Бакуго. — Моя комната где-то… Подержи. — Он вручает в руку фамильяра поводья и заглядывает внутрь небольшого магазина. — Где-то в полтора раза меньше этого зала. До угла шкафа с огненными ночниками. А вторая комната, — он высовывает голову обратно и разводит руки в стороны, словно вытягивает завязанное на растопыренных пальцах плетение, — раза в два больше моей. — Почему? — тупо хлопает ресницами продавец. — Надеешься, он будет слоном или жирафом? — Заткнись! Вдруг он медведь! Половинчатый улыбается ему легкой, едва заметной улыбкой и с любопытством наклоняет голову набок. — Ты правда хочешь, чтобы ему или ей было комфортно, да? — Очевидно, — угрюмо соглашается Бакуго. — Хорошо, дай мне минуту, и я найду то, что тебе нужно. Продавец скрывается в магазине, оставляя его снаружи остывать после неловкого допроса. Бакуго на автомате снова подхватывает поводья и легонько похлопывает лошадь по шее. По ощущениям половинчатый появляется куда раньше, чем через минуту. — У тебя не будет крупного фамильяра, твоя магия не подходит таким. Нужен кто-то более проворный, поэтому в большой комнате окажешься ты сам, если не останешься вместе с ним в маленькой, — уверенно говорит парень, протягивая лежащие на гладкой деревянной доске янтарного цвета и блекло красные кристаллы. — И рептилии тебя тоже не возьмут. — Тебе-то откуда знать, кто меня возьмет? Подожди, «брать»? Какого хрена? Это решается обоюдно! Продавец хмыкает, задумчиво оглядывая его с ног до головы. Взгляд задерживается на обнаженной груди Бакуго. — Ну, да. Но не ты делаешь первый решающий шаг. Ты же не видишь и не чувствуешь способности фамильяра так, как мы ваши. И никакой божественный, противоречащий логике внутренний голос не твердит ни нам, ни вам, «подходит» или «не подходит». Отчасти это расчет и обдуманное решение: потянешь ли. Будь я слоном или рептилией, я б на тебя даже не глянул. Бакуго удивленно смотрит на него. Не то чтобы фамильяры сильно объясняли чужим, как они осуществляют выбор. Кто-то так и говорит: «Я почувствовал, он мне подходит». А как почувствовал и на основании чего — оставалось чем-то мистическим для большинства людей и магов-одиночек. — Можно я к тебе притронусь? — спрашивает Бакуго. — Что? — Брови продавца ползут вверх. — К руке. К пальцу. Фамильяры не умеют лгать, но вдруг ты человек, который прикидывается им и чешет мне тут на уши. — Хм… разумно. Тронь, — милостиво позволяет тот. Бакуго стягивает толстую грубую перчатку и быстро протягивает руку к чужому большому пальцу, выглядывающему сверху на деревянной доске с на время позабытыми кристаллами. От подушечки пальца в месте их соприкосновения и вверх разливается покалывающее приятное тепло, тянется к локтю и медленно утихает у плеча. — Кот, — шепчет Бакуго. — Да… А ты маг-параноик. Приятно познакомиться. Бакуго, отдернув руку, неловко натягивает перчатку обратно. — Кхм… Итак, что ты мне принес? Фамильяр закусывает губу, уставившись на доску так, словно и сам ее впервые видит. — Два бледно-красных для большой комнаты. И выбери какой-то один из янтарных для меньшей. — Чем они отличаются? — Ценой. Тот, что ближе к золотому, прослужит больше лет, но он и дороже. — Возьму тот, что дешевле. — Скряга? — тут же обвиняет продавец. — Или ты бедняк? — Я не жмот! И не нищий! — возмущается Бакуго. Кто вообще учил этого засранца продавать? Кто так разговаривает с клиентами? — Дорогой плащ и породистая лошадь тоже намекают на это. Тогда в чем дело? Золотой кристалл ведь лучше, и теперь ты знаешь: я не могу соврать. — Да понял я. Но вдруг мне через год понадобятся походные кристаллы? Я не собираюсь вкладываться в то, что мне, возможно, не понадобится на долгий срок. — Ты кочевник? Или думаешь стать героем? — Хватит меня допытывать, — ощетинивается Бакуго. — Цена? Вот этих трех? — Если ответишь на мой вопрос — тысяча партуфий. Или плати две тысячи пятьсот за неумение вести диалог. У Бакуго невольно приоткрывается рот. Высокая цена за небольшое объяснение, которое не играет особой роли, разве что половинчатый попытается заранее навязать какие-то скидки и предложения, чтобы Бакуго вернулся через год — и не только за дозарядкой старых кристаллов. Половинчатый не моргая ждет его решения. — А ты любопытный, да? — усмехается он. — Папа не отругает, что лишаешь его выручки? — Не отругает, — холодно отвечает фамильяр. — Ладно. Я был кочевником. Сейчас мы оседаем после войны на новых землях. Я не знаю, останусь ли со своими людьми и мы будем сами защищать это место, поддерживая децентрализацию в стране. Либо, если фамильяр будет настаивать, присоединимся к возвращающимся героям, которых не все-то ждут и жалуют… Это не то, что я могу решить сейчас сам. Бакуго достает из внутреннего кармана плаща мешочек с монетами и кладет на доску с кристаллами. — Тут две тысячи. Отсчитай себе половину и верни остальное. Фамильяр медлит, словно до сих пор переваривает услышанное, затем не сказав ни слова, снова скрывается в магазине. — Фуюми! — долетает оттуда его голос. — Упакуй, пожалуйста. — О? Господин берет их? Замечательно… Шото? Ты куда? После этого голоса стихают, словно оба говорящих ушли в дальнюю комнату. Скрестив руки на груди, Бакуго вскидывает голову и смотрит в небо. Шото, значит. Шотокот. Котошот. Он фыркает от смеха. Время идет. Вскоре откуда-то изнутри доносится новый хлопок двери и женский пискливый вскрик. Звука бьющихся кристаллов нет — уже хорошо. Бакуго замечает сбоку движение и поворачивает голову. — Все? У него отвисает челюсть. Половинчатый с вызовом в глазах стоит перед ним в одной короткой набедренной повязке и пухлым походным мешком в руках. Из-за его спины выглядывает испуганная беловолосая девушка в очках. — Господин. — Коротко поклонившись, она прижимает сцепленные в замок руки к груди и переводит взгляд то на него, то на половинчатого. — Тебя кот устраивает как фамильяр? — ничуть не смутившись, твердым голосом спрашивает почти обнаженный парень. — Порода важна? — Какая на фиг п-порода?.. — теряется Бакуго. — Нет. То есть не важна. Да… кот… нормально. Вполне. Он затыкается, чувствуя, как в груди гулко барабанит сердце и сзади по шее начинает стекать пот. Это то, что он думает? Сейчас? Вот так? А драться перед котом не надо? Зачем он разделся? И в одежде понятно было, что у него там все хорошо. Беспорядочные мысли, опережая друг друга, проносятся в голове с бешеной скоростью, и он широко раскрытыми глазами смотрит на странного светлокожего парня. Поджарого, высокого… Кажется, долбанутого, но к этому Бакуго точно не привыкать, у него все друзья такие. — Хорошо. Я пойду с тобой, если ты этого захочешь. Бакуго делает вдох, мысленно прокручивая услышанное еще раз. Спустя пару мгновений, собравшись и выпрямившись, он кивает. — Хочу, — хрипло произносит он, а затем получает ответ на один из своих вопросов, когда парень перед ним, трансформируясь, начинает уменьшаться и покрываться красно-белой гладкой шерстью. Набедренная повязка, не стесняя изменений тела, вслед за мешком легко падает на землю. Проходит лишь пару секунд, и умные гетерохромные глаза полностью сформированного кота смотрят на него снизу вверх, отслеживая реакцию. Бакуго ничего не остается, кроме как нервно сглотнуть, снять перчатку и, подобрав край красного плаща, присесть на корточки. — Это твой способ сделать эффектный «первый и решающий шаг», мохнатый? — усмехается он. И протягивает руку своему будущему фамильяру. Сложно поверить — да и никогда он никому не признается, — но ощущение чуть влажного розового носа и его дыхания на своих загрубевших подушечках пальцев — одно из самых волнительных переживаний Бакуго за всю жизнь. Ему хочется завопить от радости и схватить мохнатого под лапы, но удерживает лишь мысль, что это отворотит принюхивающегося к нему фамильяра. Еще предстоит выяснить, как и когда его можно касаться. Мохнатый подобных сомнений не испытывает — быстро оттолкнувшись от земли и впиваясь в кожу когтями, запрыгивает по руке ему на плечо. Бакуго опускает голову и втягивает ее в плечи, пока половинчатая задница вытягивается у него сзади на шее и бьет хвостом по груди. Шерсть щекочет ключицы и чувствительную кожу у ушей, и Бакуго хочется засмеяться и почесаться, он давит рвущиеся наружу смешки, ощущая, что от напряжения начинают слезиться глаза. У уха раздается тихий короткий мявк. — Что? — не понимает он. — О, мешок. — Девушка поднимает его вместе с набедренной повязкой с земли. — Я положу это внутрь, там кристаллы, завернутые в одежду Шото, и сдача. Дать вам еды с собой? А может, вы не спешите и мы поедим тут? Я на время закрою магазин… Кот мявчит что-то еще раз, и девушка, печально кивнув, развязывает веревку и складывает повязку к остальным вещам. — Ну, ладно. Да, после всех турниров это ожидаемо. Не так уж поспешно. Возьмите. Бакуго перехватывает веревку мешка, прикидывая его вес. — Не надо еды, сейчас ее довольно легко добыть и приготовить в лесах. — Как скажете… — Как тебя зовут? — из вежливости, словно не подслушивал, спрашивает он, пока привязывает новый груз к лошади. — Я Фуюми, старшая сестра Шото. — Я Бакуго Кацуки. И когда-нибудь мы приедем пообедать с тобой, как ты того хочешь. А теперь, — он вставляет ногу в стремена, — полезай в капюшон, мохнатый, а то свалишься, когда я выпрямлю голову. Кот неторопливо сползает ему за спину, оставляя пару новых царапин. Бакуго оборачивается и, убедившись, что тот попал, куда надо, залезает в седло. — Удачи вам обоим, — желает Фуюми, — я буду за вас молиться богам. Он рывком вскидывает руку в прощальном жесте, не зная, как отвечать на подобные сентиментальности, и, развернув лошадь, подгоняет ее, чтобы с наполненным счастьем сердцем впервые покинуть этот город настоящим победителем.