Abram Isn't Dead

[включается радио]

В конце концов, мне нужно спать.

Но каждая минута сна — это минута, когда я не за рулем. А это долгая, долгая поездка. Но все в порядке, потому что у меня есть хорошая история, которую я расскажу по дороге.

Давай я расскажу тебе о том, как мы вломились в полицейский участок.

[радио выключается]

Абрам не умер.

Часть I.

Глава VI: Давай проникнем в полицейский участок.

[радио включается]

Остановились на обед в местечке недалеко от Саванны. Жареные штучки, сырные штучки, сладкий чай. В заведении были все эти ланч-боксы, старые, с блочными карикатурами в боевых позах.

«Получайте от этого удовольствие», — говорилось на коробках. «И еще, объедайтесь».

К тому времени я был в пути уже почти сутки, и я действительно был довольно голоден. Я только что покинул Саванну, но после всего, что произошло, у меня не было времени остановиться, чтобы съесть бутерброд. Так что я послушался ланч-боксы. Объелся.

Я понял свою ошибку вскоре после этого, когда еда начала оседать, и почувствовал, что могу потерять сознание в любой момент. Поэтому я решил, что лучше остановиться на остановке и поспать, чем рисковать и врезаться в грузовик на неизвестном участке шоссе. Я слишком много пережил, чтобы умереть, заснув за рулем, как какой-нибудь идиот.

Поэтому я заехал в мотель, снял номер и уснул. Когда я проснулся, я чувствовал себя лучше, чем несколько дней назад. Ну, кроме всех синяков. И пореза на торсе. Но это все равно было лучше, я думаю.

После этого я принял душ. Мой первый душ за… Блядь, слишком долго, если честно. Хотя это было полезно для болевших синяков. Я смотрел, как вода плещется вокруг моих ног в бежевой ванне. Почему-то я не мог отвести взгляд. Я долго стоял там, наблюдая, как вода стекает по моим пальцам.

А потом я снова оказался на водительском сиденье, снова на дороге и снова в Джорджии.

[радио выключается]

— Чем ты пахнешь? — спросил Эндрю, съезжая с шоссе, чтобы въехать в Саванну. — Я не могу определить. — Мне было интересно, как долго ты будешь вежливым, — сказала Робин. В ее голосе звучало веселье. — Это вересковое масло. Эндрю нахмурился. — Почему ты намазалась вересковом маслом? Робин пожала плечами, опустившись на свое место. — Не знаю, — честно ответила она. — Я слышала, что Мяснику оно не нравится. Слышала, что оно отпугивает его. То есть, скорее всего, это чушь, но… Она снова пожала плечами. — Где ты это слышала? — спросил Эндрю. Робин насмешливо хмыкнула. — Ты думаешь, наши жизни — это единственные жизни, которых он коснулся? Думаешь, мы единственные, кому удалось уйти? Я путешествую по этой стране в поисках ответов гораздо дольше, чем ты, знаешь ли. Может, я и моложе по возрасту, но ты моложе в своем путешествии, — она задумчиво посмотрела на него. — Хотя, честно говоря, большинство людей не заботились настолько, чтобы помочь мне. Так что спасибо. — Плохие новости, — сказал Эндрю. — Мне тоже все равно. Мне на все наплевать. Ходил на терапию по этому поводу и все такое. — Не важно, если тебе все равно, — сказала Робин. — Ты все равно помогаешь. Она немного помолчала, похоже, что-то прикидывая в голове. Когда ей показалось, что она собрала слова воедино, она повернулась на своем месте лицом к Эндрю. — Ты можешь пытаться контролировать свои чувства, но ты никогда не сможешь этого сделать, когда дойдет до дела, — сказала она. — Ты не сможешь контролировать, когда твой страх решит проявиться. Или гнев, или печаль, или, когда ты решишь проявить заботу. Но ты можешь контролировать то, что ты делаешь, пока чувствуешь это. Я научилась этому. — Из нашей тяжелой жизни в дороге? — спросил Эндрю. Робин издала смешок. — Нет. Из терапии, — она посмотрела на Эндрю, который не отвел взгляда. — Братья-терапевты? Уголок губ Эндрю дернулся, и этого ответа было достаточно для Робин.

[включается радио]

Я не избегаю Колумбии, просто чтоб ты знал.

То, что я снова еду через Южную Каролину, не означает, что мне нужно там останавливаться. В любом случае, там для меня ничего нет. Я уже проверил Би, и не то чтобы я хотел с ней поговорить. Аарон и его жена живут в Чикаго. Ники сейчас в Германии.

Так что нет, я не избегаю Колумбии.

Просто мне незачем туда возвращаться, пока у меня нет тебя.

[радио выключается]

Эндрю остановил грузовик в нескольких кварталах от станции. Если они собирались выяснить, как проникнуть в полицейский участок и ограбить его, то последнее, что им было нужно, — это вопиюще очевидный грузовик, стоящий прямо у входа. Передняя часть здания представляла собой одно большое стеклянное окно. Остальная часть была сложена из тяжелых шлакоблоков. Здесь были зарешеченные окна, не было задней двери и ничего, куда можно было бы пролезть или вылезти. Это была коробка с единственным отверстием, и это отверстие выходило прямо на улицу и прямо перед вестибюлем, заполненным полицейскими. Эндрю уже однажды арестовывали. Он не очень-то хотел возвращаться назад. Даже обыскать это место было непросто. Полицейские были повсюду: прислонялись к стенам, разговаривали, входили и выходили из здания по вызову, смотрели на них двоих, когда они пытались просто пройти мимо. — Может, мы просто забежим и выбежим? — спросила Робин, слегка раздраженно, когда они стояли на другой стороне улицы. — Там только одна дверь, — заметил Эндрю. — Ты можешь забегать сколько угодно, но обратно выбраться будет трудновато. Они обогнули квартал в четвертый раз. Офицер на другой стороне улицы смотрел на них с открытым подозрением. Эндрю вспомнил стоянку WalMart в Небраске и почувствовал, как его сердце гулко забилось в груди. Он напряг свое выражение лица. Робин не нужно было знать. — Оставайся здесь, — сказал Эндрю. — Я пойду посмотрю в переулке. Встретимся на другой стороне. Он обогнул участок и свернул в переулок. В дальнем конце стоял мусорный контейнер, придвинутый к стене здания. Эндрю долго смотрел на него, а потом вздохнул. Он забрался на мусорный контейнер. Оттуда он залез на крышу и прополз по ней так, чтобы его не заметили и не услышали шагов внизу. На крыше были световые люки, около четырех или пяти, и он подполз к краю одного из них. Когда он посмотрел вниз, то оказался прямо над столом. Он отполз назад, спрыгнул с крыши так непринужденно, как только можно спрыгнуть с крыши на мусорный контейнер (то есть не очень), и снова встретился с Робин. — Мне нужно, чтобы ты отвлекла внимание, — сказал он, и Робин нахмурилась. — Как? — Я не знаю, — сказал Эндрю. — Но мне нужно, чтобы ты сделала что-то очень глупое и очень громкое, чтобы я мог сделать что-то очень глупое и очень громкое. После минутного раздумья Робин нахмурилась и перешла к чистому предвкушению. — Я знаю, что нужно сделать.

[радио включается]

Балтимор — дерьмовый город, Абрам.

Мы никогда не приедем сюда в отпуск.

[радио выключается]

Эндрю снова забрался на крышу и стал ждать. Он не мог видеть ничего, что происходило на земле, но полагал, что и не должен был; если он не мог понять, когда Робин отвлечет внимание, значит, маневр был недостаточно хорош. И вот отвлекающий маневр наступил, и он, конечно, был достаточно велик. Все произошло следующим образом: Робин прошла несколько кварталов. Она взломала машину. Завела ее, направила на стеклянный фасад полицейского участка, положила кирпич на педаль газа и выскочила. Машина ехала не настолько быстро, чтобы причинить кому-то вред. И, честно говоря, она не сделала ничего, кроме чрезвычайно громкого шума, когда выбила стекло участка, но это было не то, что можно было остановить. Некоторые офицеры побежали за ней, но Робин спланировала маршрут так, что скрылась еще до того, как они завернули за угол. Она долгое время была в дороге одна. А если засунуть ребенка, которому есть что терять, в такое опасное место, он знает, как исчезнуть. Когда машина врезалась в участок, Эндрю начал топать по стеклу, пока не провалился люк. Это было громко и грязно, но офицеры были слишком заняты тем, что разбирались с седаном среднего размера, который сейчас катился к их стойкам регистрации. Эндрю запрыгнул в люк. В здании было пять стоек, и он без труда отыскал стойку Кэмпбелла. Он не стал осматривать то, что хватал; он взял все. Все, что лежало на столе, все, что было в ящиках, он бросил в сумку для книг, которую ему дала Робин. Пора было уходить. И когда Эндрю взглянул на люк, который был очень недосягаем, и на толпу кричащих полицейских у входа в здание, он понял свою ошибку. Он стоял в задней части здания с одним заблокированным выходом, и его единственный альтернативный путь был вне досягаемости. Черт.

[включается радио]

О, это был поворот на какой-то приморский городок, о котором Ники рассказывал нам несколько лет назад. По крайней мере, я думаю, что это был тот самый. Может, мне стоит туда съездить. Куплю кристаллы, может быть, благовония, немного расслаблюсь. Ники будет в восторге, если я ему расскажу.

А может, я просто возьму кофе из автомата на заправке.

В жизни есть выбор, и иногда я принимаю решения.

[радио выключается]

Прошло меньше минуты, а внимание все еще было приковано к машине в вестибюле. Но Эндрю знал, что с каждой секундой он рискует, что кто-то вернется туда, где он находится. И тогда ему конец. На долю секунды он подумал о том, чтобы спрятаться и подождать, пока все уйдут на ночь. Он мог бы улизнуть, когда они будут закрыты. Но потом подумал об этом больше секунды и понял, что, во-первых, в полицейском участке этого, скорее всего, не произойдет. А во-вторых, они, скорее всего, не оставят полицейский участок без присмотра, если в нем отсутствует вся передняя стена. Он выругался, один раз, а затем повернулся обратно к люку. Он попытался прыгнуть. Боже, как он ненавидел быть коротышкой. Он огляделся вокруг, спокойные уголки его сознания медленно переходили в панические. И наконец, он принял решение. Он забрался на стол Кэмпбелла. Повернулся к световому люку. Сделал полшага назад и бросился вверх. Он втянул живот, пытаясь не напороться на осколки стекла, которые все еще торчали в световом люке, как бритвы, и сверкали в лучах полуденного солнца. Его руки зашарили по крыше, и он ударился грудью о край, и почувствовал, как что-то порвалось, а затем что-то теплое прошло по его груди, но его проткнуло не до конца. Так что это было уже кое-что. Но даже несмотря на волнение о машине, никто не мог не заметить, как взрослый мужчина прыгает в люк с края стола. Руки Эндрю горели, грудь пылала, и он слышал крики, доносившиеся снизу, и практически чувствовал руки, которые обхватят его за лодыжку, чтобы втащить обратно и скормить Мяснику на серебряном блюде, и… Он отказывался попасться. Он отказывался умирать вот так. Только благодаря своей решимости он пролез через люк, пронесся по крыше, спрыгнул и приземлился на мусорный бак, который не столько замедлил его падение, сколько вывихнул лодыжку. Он слез с мусорного контейнера и полубегом, полупрыжком обошел здание сбоку. Пять офицеров обогнули участок, и все они сразу же устремили свои взгляды на Эндрю. Он выпустил еще одно ругательство, ковыляя по переулку. И тут появилась Робин. Она проскользнула за офицерами, сложив руки возле рта, чтобы усилить голос. — Эй, засранцы! — позвала она, и все они на мгновение замерли. Эндрю воспользовался моментом, чтобы увеличить расстояние между ними. — Как ваше переднее окно? Трое из них повернулись к ней, и она исчезла прежде, чем они успели пошевелиться. Эндрю честно не знал, как он потерял двух других. Он просто бежал. Он не оглядывался, не останавливался на полпути, пока не вернулся к грузовику, забрался внутрь, чтобы оценить свои раны и дождаться Робин. Правая сторона его груди была рассечена; неглубоко, легко поддавалась лечению, и он только что закончил обматывать ее марлей и лентой, когда Робин бросилась на пассажирское сиденье. — Поехали! — крикнула она, запыхавшись и ухмыляясь, как идиотка. — Веди! Эндрю так и сделал.

________________________________________________

Они остановились на парковке магазина Target, чтобы просмотреть то, что захватил Эндрю. Это была куча пустяков — отчеты, не относящиеся к делу, штрафы за парковку, квоты на штрафы, напоминания о правилах. И электронные письма. Много-много электронных писем. Этот аспект был бы очень полезен, если бы его электронные письма касались чего-либо, кроме его повседневной жизни и сопровождающего ее спама. — Эй, — сказала Робин, через час чтения писем Кэмпбелла, в которых Эндрю очень хорошо ознакомился с его мыслями о каноне «Звездного пути». — Что насчет этого? Это был список городов, написанный от руки на обратной стороне одного из его писем. Их было около десяти, большинство из них были зачеркнуты или с вопросительными знаками рядом, но именно то, что было написано вверху страницы, заставило Эндрю потянуться к своей сумке на заднем сиденье такси и достать несколько старых записок, которые Нил написал и разбросал по их дому. Vector-J Вот оно, написано на самом верху списка Кэмпбелла. А вот и оно, нацарапанное на обратной стороне чека из «7-Eleven» кривыми каракулями Нила. — Да, — сказал Эндрю после долгого молчания. — Да. Это что-то. Один из городов в списке был обведен кружком. Робин посмотрела на Эндрю и указала на него. — Это настолько хороший следующий шаг, насколько я думаю, мы можем вообще сделать, — сказала она, и Эндрю согласился. Он кивнул головой. — Хорошо, — сказала Робин. — Отлично. У тебя есть здесь подключение для iPhone или что-то в этом роде? Я думаю, это будет довольно долгая поездка. Она засмеялась. Эндрю не засмеялся. Он посмотрел на Робин. Действительно посмотрел на нее, и вспомнил, насколько она молода. Шестнадцать лет — не самый лучший возраст для этого, и погружаться с головой в то, что, скорее всего, было смертным приговором, было не тем, за что Эндрю хотел бы нести ответственность. — Ты не поедешь, — сказал он, и Робин заерзала на своем сиденье, глаза ее пылали. — Что? — Ты не поедешь, — повторил Эндрю, и Робин усмехнулась. — Можешь выгнать меня, если хочешь, — сказала она, в ее голосе звучал яд. — Будь мудаком после всего. Ладно. Но я найду другой путь туда, ты знаешь. Я не собираюсь просто сидеть здесь и ничего не делать. — Я не прошу тебя ничего не делать, — сказал Эндрю ровным голосом, и Робин гневно зашипела. — Это, скорее всего, такая вещь, из которой кто-то не возвращается, — продолжал Эндрю. — И я собираюсь пойти и довести дело до конца. Пусть я буду той частью, которую принесут в жертву. Тебе еще многое предстоит сделать. Как ты сказала, ты на этом пути гораздо дольше, чем я. И ты не дура. Против кого бы мы не работали, они должны очень бояться тебя. Потому что я думаю, что ты — лучший шанс остановить это. Но ты не сможешь ничего остановить, если ты мертва. А если тебя убьют, когда ты будешь рыскать по какому-то городу, в котором, может быть, и нет никаких ответов, тогда все будет напрасно, — он молча смотрел на нее, пока она не кивнула. — В любом случае, я поеду. В любом случае, я собираюсь что-то с этим сделать. Я собираюсь изучить это. Но мне нужно, чтобы ты была умнее меня. Мне нужно, чтобы ты затаилась и держала ухо востро, чтобы услышать все, что сможешь, и мне нужно, чтобы ты росла, мне нужно, чтобы ты стала умнее, чем ты есть сейчас. Потому что ты — наш лучший шанс, Робин. И поэтому мне нужно, чтобы ты осталась жива. Он не сказал «пожалуйста». Он не попытался протянуть руку, чтобы коснуться ее. Она либо согласилась бы с ним, либо нет. Она была достаточно взрослой, чтобы понять, что именно. Робин долго смотрела на Эндрю. Ее руки были скрещены. Затем, после трех минут молчания, она снова кивнула. Один раз. — Хорошо, — сказала она. — Хорошо. Хорошо. Эндрю высадил ее у гостиницы Extended Stay America, оплатил для нее комнату на несколько недель и снова велел ей не высовываться. Они попрощались, а потом он вернулся в свой грузовик и снова остался один. В его списке было две остановки. Вторая может стать последней.

[радио включается]

Делавэр — маленький штат. Иногда, проезжая столько времени по большим штатам, забываешь, какими на самом деле бывают маленькие.

Мне нужно сделать еще одну доставку. Думаю, я мог бы пропустить ее, если бы захотел. Вместо этого я направился прямо к месту, которое было обведено в списке Кэмпбелла. Но на случай, если я там умру, я думаю, что лучше сначала доставить этот пиломатериал. Довести дело до конца, и все такое.

Так что мне нужно сделать одну остановку, прежде чем я отправлюсь в Калифорнию.

У меня остановка на фабрике у моря.

[радио выключается]