Коктейль для киллера

      ‒ Надо было соглашаться сразу, Бунтарь.  Мы бы сделали тебе хорошо. А теперь смотри, к чему привело твоё упрямство!              ‒ Эйджи, не надо!  ‒ взвизгнула Мина, отчаянно дёрнувшись.             Дуло пистолета больно уткнулось ей прямо в висок, но этого оказалось слишком мало, чтобы девушка успокоилась. Затихшая было, она вновь принялась вырываться, рыча, ругаясь и совершенно не заботясь о собственной безопасности. Киришима понял, что времени на душевные метания у него больше не остаётся. Разом заткнув все принципы, он на мгновение прикрыл подведённые тонкими чёрными стрелочками глаза и, обуздав дрожь в голосе, ровным спокойным тоном произнёс:             ‒ Мина, прекрати, пожалуйста. Я не хочу, чтобы ты пострадала.       Всхлипнув, девушка замотала головой и, наконец, разрыдалась.  Эйджиро посчитал, что это не так уж и плохо ‒ меньше увидит за пеленой слёз.       ‒ На чём мы остановились? ‒ он нашёл в себе силы дерзко улыбнуться, и глаза мужчины напротив вспыхнули восхищением.       ‒ Отсоси мне, детка, ‒ смачно сказал насильник. ‒ Только хорошенько, чтобы я видел, как тебе это нравится.       Мозгам Эйджиро приказал отключиться. Будет лучше, если через это он пройдёт без всяких мыслей, просто покорившись. Мина, конечно, сильная девчонка, но куда ей против пистолета? А эти двое ублюдков случайно попали в самое больное место, будто заранее зная, на что подловить. Ведь если бы дуло направили самого Эйджиро, хрен бы он испугался ‒ у Бунтаря был маленький секрет, о котором не догадывался никто. Он бы и с двумя, и с тремя, и с десятком вооружённых мужчин справился. Но это если бы он был один. Рисковать жизнью Мины ради того, чтобы сохранить собственную гордость, совесть не позволяла. В конце концов, ну чего он там не видел? Ну потыкают ему членом в горло, ну трахнут… Он переживёт, он справится. Это всего лишь секс, а трагедию из обычной ситуации делают его чёртовы принципы, которые сейчас совсем неуместны.       Эйджиро послушно опустился на колени, почувствовав прохладу асфальта. Мина рыдала, подвывая, но, к счастью, не сопротивлялась.       «Только не глупи, ‒ мысленно молил её Киришима. ‒ Только не пытайся ничего сделать…»        Перед лицом звякнула расстёгнутая пряжка ремня, джинсы приспустили сразу вместе с трусами. Эйджиро без особого интереса глянул на стоящий колом член и отметил лишь, что он обычный. От мудаков, решившихся на изнасилование, он ожидал, скорее, что-нибудь мелкое и невзрачное, уродливое или странное. Но член был самым среднестатистическим,и от этого стало ещё противнее.       ‒ Приступай, Бунтарь, ‒ мужчина самодовольно оскалился. ‒ И помни, что будет, если решишь схалтурить.       Киришима едва удержался от взгляда на подругу. Мысль о её присутствии при всём этом кошмаре и так заставляла сердце неприятно ныть, и лишние напоминания сейчас были вовсе ни к чему. В голове царил сумбур, всё мешалось в тошнотворном водовороте, но Эйджиро, пересилив себя, тяжело сглотнул. А потом, игнорируя дрожь в пальцах, протянул руку…       

      

      Вечер в клубе «Слияние» проходил в привычном разгульном ритме. Мина, или, как её здесь называли, Пинки, энергично вытанцовывала на своей платформе, раздавая всем вокруг двусмысленные взгляды и умело подчёркивая каждым движением свои исключительные природные данные. Цую, второй бармен клуба, так откровенно залипала на колышущуюся туда-сюда упругую грудь, что Эйджиро замучился делать ей замечания, и даже немного прикрикнул. Впрочем, Асуи не обиделась,  и, виновато улыбнувшись, вернулась к работе.       Ради Пинки в «Слияние» приходили многие. Она была одной из самых удачных находок Чисаки, стянувшего в своё заведение лучших танцовщиц гоу-гоу со всей страны.Он, перфекционист до глубины души, даже умудрился отыскать какую-то блондинистую голубоглазую европейку, тем самым завершив убойный по своей силе проект – лучший клуб в городе, да и, пожалуй, во всей Японии.       Киришима в этом филиале рая работал старшим барменом. Правда, далеко не по своей воле, но думать об этом он старался поменьше, чтобы лишний раз не портить себе настроение. Тем более что в ненавистной, насильно навязанной ему работе нашёлся один неожиданный плюс ‒ на удивление, оказалось немало тех, кто готов приходить сюда не только ради грудастых гибких танцовщиц, но и ради него тоже. «Слияние», конечно, не гей-клуб, но Кай, очевидно, отличался широкими взглядами, и никаких претензий по этому поводу не высказывал, хотя Эйджиро всё равно лишний раз предпочитал не рисковать, и знаки внимания принимал крайне сдержанно. Но это вовсе не означало, что они ему не льстили.       Быть может, он слишком осмелел ‒ вот и причина того, как далеко всё это в итоге зашло.Может, стоило и дальше вести себя, как в первый месяц работы. Когда он, едва-едва смирившись с неизбежностью сотрудничества с Чисаки, ещё жутко стеснялся и боялся лишний раз акцентировать внимание на своей ориентации. Потом забил, стал одеваться ярче, подводить глаза, гордо носить бэйджик с псевдонимом «Бунтарь» и мимоходом флиртовать с теми, кто приглянулся. Всего один раз с посетителем он зашёл дальше флирта. Это был приятный опыт, но повторять его у Эйджиро не было никакого желания ‒так он и объяснил в тот вечер двум крайне настойчивым ухажёрам, не отлипавшим от него ни на секунду. В итоге в инцидент вмешалась охрана, хотя Киришима это ненавидел, а кончилось всё тем, что его с Миной выловили по дороге домой и при помощи пистолетов весьма понятно растолковали, что некоторые люди очень не любят отказов.       И вот Эйджиро стоял на коленях в подворотне, а перед его лицом качался налитый кровью член, который ему предстояло обслужить по полной программе. Логичное развитие карьеры, если задуматься. Что ещё ожидать от бара, который держат лишь для прикрытия наркоторговли и отмывания денег якудза? Кто сильнее, тот и прав. И сила в этот раз явно оказалась не на стороне простого бармена.       Желудок протестовал, во рту, как назло, пересохло. Мантра о том, что это всего лишь секс, помогала всё меньше.       «Это как перед прыжком в воду… ‒ мысленно убалтывал себя Эйджиро. ‒ Нужно просто сделать шаг вперёд ‒ и дальше уже по накатанной…»       Сделать всё технично и умело ‒ самому же будет лучше. Горькая, отвратительная правда. Поэтому губы лучше облизать, смочить немного слюной, а дыхание выровнять, поймать спокойный размеренный ритм. Киришима чувствовал, как гулко бьётся в груди сердце, но реальность уже воспринималась иначе. Просто сон. Утром откроет глаза ‒ и ничего этого никогда не было.       Взгляд уловил какое-то движение в той стороне, где удерживали Мину. Отчётливый звук падения, писк подруги, оглушающий вопль насильника, полный боли. Мужчина, стоящий перед Киришимой, отшатнулся, попытался достать из внутреннего кармана свой пистолет, но его руку ловко перехватили на середине. Приём был совсем не зрелищным, но эффективным, и уже через мгновение тело со спущенными джинсами оказалось впечатано в асфальт. Эйджиро удивлённо охнул, ещё не понимая, что происходит, и тут на его плечо легла рука, чуть сжав.       Вот это точно был сон. Один из его нелепых, неуместных, глупых снов.Ну не могло в реальной жизни так сложиться, что его спас именно он!Однако рука на плече была реальной, через ткань рубашки чувствовалось её тепло. И взгляд, вечно недовольный и хмурый, но невыносимо пронзительный, как всегда вывернул душу наизнанку. Самое мучительное, безнадёжное и сильное за всю жизнь чувство пробивалось даже в этой отвратительной ситуации. А потом Эйджиро на миг представил, как выглядел со стороны всего пару десятков секунд назад, и лицо жарко вспыхнуло.       ‒ Эй, ты в норме? ‒ раздался низкий голос с непередаваемым рычащим отзвуком.       Эйджиро лишь слабо кивнул, как зачарованный смотря в алые глаза напротив.       Имени Киришима не знал. Парень тусил с Каем и его подручными, входил в касту особых гостей клуба. Эйджиро его заприметил сразу. Просто не мог не обратить внимание, с первого взгляда поняв, что, кажется, влип по полной. Черты лица грубоватые, но невыразимо притягательные, а уж тело, обтянутое чёрной футболкой, будто второй кожей, было достойно отдельного разворота в тематических журналах. Но почему-то, как назло, конкретно с ним познакомиться поближе никак не выходило.       Появлялся он нечасто, вечно хмурился, а заказ всегда делал таким тоном, будто его уже все и всё вокруг успели бесконечно задолбать. Он пил «Облака», один из тех коктейлей, который для Эйджиро всегда становился небольшим испытанием ‒ слоистый и многокомпонентный, такой, в котором легко накосячить, если отвлечься. Бунтарю пришлось потратить немало времени, чтобы отточить именно его до совершенства, научиться готовить быстро. Он надеялся, что, возможно, это поможет хоть как-то завязать разговор, но тщетно. Этот парень всегда молча выпивал пару шотов, а затем проваливал или в вип-кабинку, или за самый дальний столик, где его не было видно из-за извивающихся на танцполе тел.       Контрольным выстрелом стал тот вечер, когда Эйджиро увидел его в цепях и коже. Вообще он и раньше приходил время от времени в самых разных образах ‒ очевидно, этого требовала работа. То деловой костюм, то неряшливое сочетание самых банальных шмоток из масс-маркета, то форма какого-то университета. Каждый раз при таком костюмированном появлении он не задерживался надолго. Максимум опрокидывал шот-другой, перебрасывался парой фраз с подручными Чисаки и затем исчезал куда-то, чтобы потом не появляться несколько дней. Но на этот раз на его появление обратил внимание каждый без исключения человек в клубе. Толпа, словно океан, шелестела и волновалась, расступалась волнами на его пути.       Он подошёл к барной стойке, посмотрел на Бунтаря дерзко, с вызовом, и сделал привычный заказ. А Эйджиро не знал, куда себя деть под этим взглядом и как не выдать собственное возбуждение, бьющее через край. Матовая чёрная кожа с мягким отблеском, обтягивая безупречное тело, раскрывала самые смелые фантазии. Эйджиро не видел ничего и никого вокруг, лишь бесконечно пожирал его взглядом и представлял-представлял-представлял. Себя на коленях, цепь вокруг собственной шеи, снисходительный взгляд алых глаз сверху-вниз.Настойчивые, властные движения, которым нельзя сопротивляться, чувство ошеломляющей беспомощности и собственные тихие стоны.       Ремень с россыпью клёпок, который так призывно опоясывал узкие крепкие бёдра, прекрасно бы смотрелся у Эйджиро на запястьях ‒ затянутый плотно, почти до боли. Бунтарь бы нашёл, чем удивить, чем порадовать и впечатлить. Правильным партнёрам он отлично умел подчиняться, и что-то подсказывало, что он однозначно умеет подчинять. Они могли бы вместе провести вечер, который надолго остался бы в памяти у обоих. Если бы только этот хмурый блондин обращал на бармена хоть немного больше внимания, чем на присохшие к стойке капли сладкого сиропа.       Эйджиро смотрел, как он пьёт, как касается тонкими губами стеклянных стенок шота, и не мог ничего поделать с мучительно-сладкой дрожью. Он хотел. Пожалуй, как никого и никогда раньше. И мозг уже попросту отказывался здраво соображать, анализировать и вопить об опасности. А опасность была совсем не воображаемой, ведь этот парень принадлежал к тем немногим, кого никогда не называли по имени. Были Хроностазис и Мимик, два самых приближённых к Чисаки человека, скрытые завесой анонимности. И был он ‒ Кей. Однозначно не имя, а лаконичный псевдоним.        «Ага, давай!Прыгай на член подручного Чисаки! ‒ бурчал здравый смысл. ‒ Только этого нам не хватало! И так уже в дерьме по уши!»       Доказательств не было, но Эйджиро догадывался, чем этот Кей занимается. После его появлений в клубе пусть и не каждый раз, но нередко новости через пару дней пестрели громкими заголовками о странных смертях весьма уважаемых людей, которые, вот уж совпадение, в чём-то мешали Чисаки. Разум шептал, что это, пожалуй, последний человек, с кем Киришиме стоит связываться. Но как его можно слушать, когда внутри всё пылает и требует?       ‒ Ты в норме?       Вопрос эхом отдавался в ушах, и Бунтарь обалдел от дурманящего коктейля чувств, вспыхнувших вдруг внутри. Облегчение, страх, стыд, желание, благодарность – всё щедро сдобрено адреналином и выведено на максимум. Эйджиро смог взять себя в руки лишь когда ему на шею бросилась Мина, плача и умоляя простить.       ‒ Ты не виновата, ‒ прошептал Киришима и медленно провёл рукой по встрёпанным розовым волосам, успокаивая.       Он прикрыл глаза, вдохнул персиковый аромат её духов и стало чуть лучше. А тем временем Кей на первый взгляд спокойно, но так, что по телу от страха пробегали мурашки, своим непередаваемым тоном объяснял насильникам, что с ними будет, если они ещё хоть раз протянут руки к собственности Чисаки.       «Собственность Чисаки» ‒ слова прозвучали прямым текстом. Обида и разочарование кольнули в самое сердце ‒  Эйджиро вдруг понял, что спасли их не из благородства, а лишь потому, что и он, и Мина принадлежат боссу. Пришлось прикусить губу, чтобы ни в коем случае не сказать лишнего. Сколько ни строй иллюзий, сколько ни убеждай себя, но Кей прав ‒ милашка-бармен по статусу стоит примерно на одном уровне со стойкой, за которой работает. Босс выбирал лично, и очень расстроится, если вдруг кто-то испортит без его разрешения.       Эйджиро, шатаясь, поднялся на ноги, затем помог встать Мине. Их спаситель тем временем что-то набирал в телефоне, а буквально через пару минут к ним подъехало такси. Мина хотела сидеть с Киришимой сзади, но Кей предсказуемо отказался сесть на пассажирское. Так что девушку отправили вперёд, а Эйджиро всю дорогу беспокойно ёрзал, не в силах вынести такой близости того, о ком так долго думал. В голову лезла всякая чушь, исполнить которую парень никогда бы не решился, и это отвлекало от мыслей о случившемся в переулке. Он ещё не знал, как его накроет потом, когда он останется один, и пока просто украдкой поглядывал на Кея, хмуро смотрящего на проплывающие в зыбком утреннем свете дома.       Сначала завезли Мину. Ей было дальше, чем Эйджиро, и пришлось сделать крюк, но никаких возражений по этому поводу от спасителя не последовало – очевидно, тот и сам понимал, что Киришима после случившегося ни за что не оставит подругу наедине с едва знакомым парнем. Остаток пути проделали в полном молчании, и Эйджиро искренне удивился, когда Кей вылез из такси следом за ним, небрежно бросив водителю:       ‒ Подождите.       Квартал постепенно просыпался. Солнце купало крыши в тёплых лучах, откуда-то доносилось размеренное шуршание метлы об асфальт. Кей беззастенчиво разглядывал Киришиму, а у того в груди болезненно трепыхалось сердце, словно пытаясь освободиться от сковавших его цепей непрошеного чувства.       ‒ Телефон, - буркнул Кей, протягивая руку.       Эйджиро вздрогнул, но перечить не посмел, и поспешно извлёк сотовый из кармана. Губы спасителя растянулись в усмешке, и пока Бунтарь думал, что стало тому причиной, тот, оскалившись, весело произнёс:       ‒ Очень мило.       Киришима поборол порыв вырвать свой телефон у него из рук, вспомнив, что стояло на заставке ‒ он сам в кигуруми красного дракона. Чёрт бы побрал Мину с её вечным потоком креативных идей и любовью к косплею!       ‒ Вот мой номер. Можешь звонить по необходимости. Будешь дёргать по пустякам – убью.         Эйджиро на автомате поймал небрежно брошенный ему телефон и уставился на экран. Его ожидало разочарование ‒ вместо имени лишь «К», одна-единственная буква. Впрочем, глупо было ожидать, что приближённый босса доверится такому, как он. Обидно было ещё и потому, что Кей его пусть и ненамеренно, но унизил, решив, будто Киришима нуждается в защите и не может сам за себя постоять. Хотя что ему ещё думать после того, что он сегодня увидел? И ведь ему никак не объяснишь, что если бы только Эйджиро был один…       ‒ Спасибо, ‒ не очень вежливо пробурчал Бунтарь, и, отвернувшись, потянул на себя входную дверь.       ‒ Кацуки.       Киришима застыл, так и не войдя в подъезд. Сзади раздались лёгкие шаги и тихо-тихо, у самого уха прозвучало:       ‒ Меня зовут Бакуго Кацуки. Но даже не думай меня так у себя записать, понял?       Эйджиро почувствовал, как ослабли у него колени, и судорожно вцепился в дверную ручку,  боясь упасть. Рычащие интонации никуда не делись даже в шёпоте, и тело реагировало на них сладкой дрожью, накатывающей волнами всё сильнее и сильнее. Киришима боялся обернуться, он боялся того, что может сейчас сделать. Ведь совершенно ясно, что никакого подтекста в этом сводящем с ума шёпоте не было. Просто нельзя, чтобы кто-то ещё слышал.       ‒ Я понял, ‒ Эйджиро не ожидал от себя такого хриплого голоса.       ‒ А теперь иди, ‒ приказал Бакуго всё также на ухо.       Эйджиро, как послушная марионетка, повиновался, а потом, захлопнув дверь, ещё долго стоял, уткнувшись в неё лбом и тяжело дыша. Это было слишком, и собственная реакция пугала. Всего лишь пара слов и лёгкое дуновение дыхания на коже, а он уже на грани, уже готов сделать что угодно. Как будто какая-то магия, неумолимо тянущая именно к этому мрачному и грубому типу. Бакуго Кацуки…       «Зачем он сказал?..»       Дома Киришима привычно принял душ, небрежно побросав одежду прямо на пол, кое-как обтёрся полотенцем и рухнул поверх футона обсыхать. В голове сначала крутился голос Бакуго, его образ, его надменный взгляд. Потом мысли невольно вернулись к переулку, рыдающей Мине и собственной отвратительной беспомощности. Эйджиро знал, что когда-нибудь что-нибудь подобное случится. И на этот раз им ещё, можно сказать, повезло. Всего лишь изнасилование, убивать вряд ли бы стали. Но когда-нибудь будет и такое, он не сомневался. Однажды его порешают в разборках между группировками якудза. Пырнут ножом в драке или заденут в перестрелке, а может, грохнут целенаправленно, предварительно пустив по кругу и запытав. Это были не сказки, Эйджиро отлично знал, как Чисаки ведёт дела. И вместо того, чтобы пытаться выкарабкаться из этой ямы, он сегодня заделался должником какого-то головореза.       Киришима, выдохнув, закрыл руками лицо и глухо застонал. Иногда ему просто хотелось сдаться, смириться со своей жизнью и попытаться играть по правилам этого нового, чуждого для него мира, куда его так небрежно и легко втянули. Хотя, если разобраться, ему ещё сильно повезло ‒ Эйджиро видел достаточно тех, кто находился в гораздо более плачевном положении. Невесть за что, но Чисаки его, в общем-то, ценил. Он не стал выбивать из семьи Бунтаря долг, не спалил к чертям дом, не утащил на панель младшую сестру и не гнобил самого Киришиму. Просто сказал, что отныне тот работает на него, или…       Эйджиро перевернулся на бок, достал телефон, посмотрел на последний сохранённый номер. Подумал, что есть ведь люди, которым очень комфортно так жить. Кому не жалко убивать других, кому не снятся по ночам корчащиеся в предсмертных судорогах тела. А вот он так не мог. Каждый раз, отдавая очередному несчастному аккуратно упакованный в крохотный пакетик порошок или аккуратную ампулу, Киришима видел перед собой иссохшее скрюченное тело, пустые блеклые глаза, изъеденную морщинами жёлтую тусклую кожу. Молодые, выглядящие как старики, сотни юных парней и девушек, растративших своё будущее и продавших его по смехотворной цене, ради короткого химического дурмана.       Киришима убеждал себя, что не все наркоманы кончают так, говорил себе, что, на самом деле, большинству удаётся либо самостоятельно, либо с чьей-то помощью всё же соскочить. Мало кто из них умирает от своей зависимости. Но кто-то где-то когда-то непременно. И его вина в этом тоже есть. В ярких огнях клуба, в весёлой музыке и реках алкоголя эти мысли терялись, отступали прочь, чтобы потом наброситься в тишине квартиры, закрасться в сны.       Осталось ещё три года до срока, названного Чисаки. Три года до свободы, до конца этого кошмара. Эйджиро не позволял себе думать, что не выдержит. И гнал прочь любые мысли о том, что названный срок – просто обманка.