Тишина! Сердце на весах

Когда Кей в тот вечер наконец добрался до квартиры Нишинои, настроение у него было преотвратное. Во-первых, около пяти вечера по рабочей комнате прошелся Кавашита, перетрогав все, к чему не имел никакого отношения. Во-вторых, Нанасе осилил только три файла из четырех — не по своей вине, стоило признать, однако это значило, что у Кея прибавится работы. Наконец, Амане перепутал местоположение объектов списком на целую страницу, и им пришлось дважды проверить один и тот же шкаф, чтобы исправить ошибки. Ровно в пять тридцать ему удалось выпроводить всех домой. Правда, после пришлось столкнуться с презрительным высокомерием, едва скрытым под маской профессионализма, со стороны офицера, который явился на ночное дежурство в рабочей комнате. Инуока был одним из первых учеников Куроо, и ему явно не составило труда решить, чью сторону принять. Впрочем, плакать о пролитом молоке не имело смысла. Кей потратил на это достаточно времени и теперь одним взглядом мог заставить скиснуть любую молочку. Это стало его суперспособностью. Однако ярость, равная тысяче пылающих солнц, не отменяла бережного отношения к вещам. Он отнес сумку в гостиную и оставил на столе, разобрал полупустой ланч-бокс, положил телефон на стойку и повесил на вешалку брюки, рубашку, галстук и пиджак. Переодевшись в спортивные штаны и старую футболку, наконец схватил подушку и что было силы лупил ей по дивану до изнеможения. Уши он заткнул наушниками, ревущими какой-то жуткий электронный рэп, вся ценность которого состояла в том, чтобы заставлять ныть барабанные перепонки и тем самым глушить любые мысли. Гребаный кусок дерьма, разъебать все нахуй через семь гоблинов в сраку! Тяжело дыша, Кей выпустил бедную расплющенную подушку из ноющих пальцев и стянул наушники, чтобы поставить их на зарядку. Что за уродский день! Он бы выпил, будь у него тяга к выпивке. Или, вернее, будь она у Нишинои, учитывая, что Кею здесь жить еще три месяца, пока тот катается по стране. Нишиноя и Хината были единственными членами их школьного баскетбольного клуба, кто ушел в про, хотя Кагеяма тоже продолжал играть за команду полиции. Их старшие сокомандники до сих пор близко общались и поддерживали связь со всеми. Сугавара даже заходил на прошлой неделе в музей и вытащил Кея на обед, тактично не упомянув, что тот не пришел на ужин в честь второй годовщины открытия спортивного магазина Танаки и Киёко. Вообще-то, реальная годовщина их свадьбы только в октябре, о чем Кей, в отличие от некоторых других идиотов, прекрасно помнил. Нишиноя позвонил через две недели после разрыва Кея с Тецуро и попросил об услуге; звучал он, как всегда, маниакально бодро, и почти невозможно было заподозрить, что это Тадаши обратился к Сугаваре и его обширной сети знакомств, дабы убедиться, что у Кея будет место неподалеку, чтобы хандрить. В конце концов, Кей согласился присмотреть за квартирой Нишинои: других доступных вариантов достаточно близко от работы и без явных дефектов все равно не было. Отделка, конечно, была не в его вкусе, а посуда расставлена из расчета на парня на тридцать сантиметров ниже, но теперь у Кея была крыша над головой. И — что важнее — под боком не было многострадального Тадаши, который начинал волноваться, стоило Кею пролежать все выходные в постели, выбирая песню, от которой не захочется рыдать или швыряться наушниками через всю комнату. Почему же так трудно найти подходящую музыку? — размышлял Кей, пока варил кофе и рылся в шкафу, надеясь отыскать хоть какую-то еду, кроме консервов из скумбрии или ананасов. Певцы либо страдали из-за потерянной любви и расставания, и Кей начинал терзаться своей ролью в разрыве, либо воспевали восстание из пепла назло всему, а для таких подвигов было явно слишком рано. Нельзя было позволять чему-то значить так много, чтобы сердце разрывалось от потери. А если уж рискнул, если позволил себе привязаться и желать — как Кей, который всю старшую школу учился этому заново, — должен быть тот, кто разделит с тобой этот груз. Нужно быть важным для кого-то, и если полюбишь — когда полюбишь, как говорил Тецуро, — рядом будет тот, кто ответит тем же. Захлопнув дверцу шкафа, Кей уперся в нее локтями и уткнулся в них лицом, больно вдавив оправу очков в кожу. Его трясло, дыхание вырывалось рваными толчками. Он не будет плакать, он, мать его, не станет снова плакать, с него хватит. В чем был смысл? Если он все еще был здесь, если их не перевели, зачем все это было нужно? Ссора, боль, невыносимая тоска, которая до сих пор не давала спать по ночам, — все было напрасно, потому что Тецуро по-прежнему был здесь, а Кея рядом не было. Любовь — полная чушь, а жизнь — дерьмо. Ну, по крайней мере, у Цубасы таких проблем уже не было. Гадство. Наверное, стоило поговорить об этом с кем-то, пока голова не лопнула. — Цукки! — радостно ответил Тадаши, и ему вторило приветствие его жены. — Ты очень вовремя: что ужаснее — одна утка размером с лошадь или сто лошадей размером с утку? Хитока считает, что огромная утка страшнее, а меня больше пугает мысль о целом табуне маленьких лошадок с их жуткими ножками! Кей плюхнулся в кресло; плохого настроения как не бывало. — Что с вами не так? — Мне нравится думать, что мы расширяем познания о гипотетических вещах, — объяснил Тадаши. — Ну да ладно. Что у тебя стряслось? — Почему что-то должно было стрястись? — спросил Кей, теперь уже сомневаясь, что стоит перекладывать с больной головы на здоровую. — Конечно, конская утка страшнее, ты вообще видел их клювы? Один удар — и все, привет, контузия. А прицельный удар крылом может и кости переломать. — Цукки, не пытайся сбить меня с толку, — сказал Тадаши, и Кею вдруг захотелось сознаться, что он съел все печенье и обвинил в этом Акитеру, когда ему было восемь. Этот особый тон Тадаши перенял от самого Дайчи-сана, и на Хинате он работал ничуть не хуже — с уморительными результатами. — Сегодня на работе я наткнулся на труп, — сообщил Кей. — Типа новую мумию нашли или что? — Тадаши звучал так, будто засовывал в рот чипсы. — Это круто. — Я обнаружил на полу своей рабочей комнаты одного из уборщиков с перерезанным горлом. Тадаши подавился и начал выкашливать легкие. — Это должно быть во всех новостях, — безжалостно продолжил Кей, — с короткими выдержками из речи нашего акулоподобного Сайто, который извергает успокоительную чушь, сочиненную командой пиарщиков. Интересно, сколько броских заголовков они придумают? «Тело в музее» звучит слишком просто. Как насчет «Труп среди саркофагов» или «Одним мертвецом больше»… — Мы сейчас приедем, — перебил Тадаши и повесил трубку. Кей недоверчиво уставился на свой телефон и снова набрал номер. — Цукки, оставайся на месте, иначе ей-богу! — скомандовал Тадаши и снова отключился. В третий раз он даже не ответил. — Черт, — Кей отбросил в сторону очки и потер лицо руками. — Как же это тупо, блин. Спустя двадцать минут, в течение которых Кей нервно мыл ванную и запихивал белье в стирку, раздался звонок в дверь. Кей со вздохом нажал кнопку домофона и стал ждать, подобно увядающему растению в горшке у входа, пока не услышал характерный стук Тадаши. Кей снова вздохнул и открыл — тут же опять едва не захлопнув дверь. — Тадаши, ты что, спятил? — выдавил он, пытаясь закрыть ее, в то время как Кагеяма и Хината налегали плечами с другой стороны. — Прости, Цукки! — выкрикнул Тадаши без капли сожаления в голосе. — Но я купил такояки, поэтому впусти нас, пожалуйста! — Нет, уходите! — зашипел Кей, всем весом ложась на дверь и чувствуя, как пятки заскользили по полу, когда кто-то — вероятно, Хината, маленькое чудовище — бросился на штурм. Да они просто напрашивались! Кей резко отступил, и все три надоедливых, назойливых доставалы распластались у его ног. Сзади, застенчиво улыбаясь и держа в руках обещанные такояки, маячила Хитока. — Слезь с меня, тупица! — едва дыша, огрызнулся на Хинату Кагеяма. — У тебя локти острые! — Ну, хоть что-то, — пробормотал Кей, возвращаясь в комнату. — Эй! — огрызнулся Хината. — Я не тупой! — Как пробка, — заметил Кей. — Да какая разница? — Кагеяма протолкался мимо Хинаты и на кухне загнал Кея в угол. — Итак, труп? — Кагеяма, — устало вздохнул Тадаши, — мы же договорились. — Если не отвалишь от меня, сам станешь трупом, — рявкнул Кей, поправляя очки средним пальцем. — Дайте-ка мне взять тарелки для ужина, — поспешно вмешалась Хитока, — и потом обсудим. — Ячи-гучи, ты лучшая! — Только если Цукки захочет, — добавил Тадаши, мягко толкнув Кея плечом. — Но, типа, настоящее мертвое тело? — не унимался Хината, уже сидя на стойке и болтая ногами. — Не мумия? — Я слышал об этом в сводке, — самодовольно сказал Кагеяма. — Это определенно убийство. Уборщику перерезали горло. — Его звали Цубаса Нейто, — прервал его Кей, повернувшись ко всем спиной, пока наполнял чайник. — Я нашел его мертвым в мастерской, на шее была рана, а по всему полу — кровь. Наступила тишина. — Прости, Ячи-гучи, — запоздало добавил Кей. — Тебе это не стоило слышать. Две маленькие руки, украшенные цветочными браслетами, крепко обняли его за пояс. — С тобой все в порядке? Звучит ужасно, представить не могу, что бы я делала на твоем месте. У меня бы, наверное, сердце разорвалось! Столько крови, и мертвое тело просто... просто... лежит там! И что же делать? Я бы, наверное, умерла! — Ох. Ладно. Мой косяк, засранец, — нехотя пробормотал Кагеяма. — Тупояма и Злобношима, — встрял Хината с видом капитана Очевидность, — чайник сейчас переполнится. Точно. Кей закрыл кран и погладил Хитоку по руке. — Я в порядке. Был немного в шоке, но все равно я ничего не мог сделать для него, только вызвать полицию. — Кто расследует дело? Главный инспектор все еще в отпуске по болезни, а большая часть сил префектуры направлена на юг, — Кагеяма, вероятно, прокручивал в голове список кандидатур. Кей невольно сжал руку на краю раковины. Хитока, похоже, почувствовала его напряжение и ослабила объятия. — Ойкава и Куроо, — проговорил Кей, сохраняя, как ему казалось, восхитительное хладнокровие. Хитока ахнула и снова обняла его. Тадаши уронил пустую сервировочную миску, и она громыхнула по полу. Хината поперхнулся стаканом воды. Кагеяма, которому ронять было нечего, просто похлопал Хинату по спине. — Итак, у меня был отличный день, — заключил Кей. — А как дела у вас? — Цукки-кун, — сжимая его футболку в кулачках, пробормотала Хитока. — Вау, чувак, — выдавил Хината сквозь кашель. — Не повезло тебе. — Ну, то есть, они хорошие детективы, — заметил Кагеяма. — Могло быть и хуже. — Как бы то ни было, — вмешался Тадаши, — мы ничего не можем поделать. Так что давайте поедим, пока не остыло, и ни слова о трупах за ужином! Неудивительно, что Энношита, следуя гордому примеру Дайчи на поприще обуздания слабоумных, в свое время рекомендовал именно Тадаши на пост капитана. Хината и Кагеяма неохотно помогли отнести еду в гостиную, Хитока взяла миски, болтая о разных начинках, которые заказала, а Тадаши задержался на кухне, внимательно наблюдая, как Кей ставит на поднос чайник и кружки. — Цукки, — мягко позвал он, подходя ближе, и Кей напрягся. — Заткнись, — прошипел он. — Не вынуждай меня говорить об этом сейчас, иначе я тебя никогда не прощу. Мне просто нужно... просто нужно, чтобы все закончилось, и тогда я буду в порядке. — Хорошо, — уступил Тадаши и сделал шаг в сторону. — Извини, Цукки. — Неважно, — сказал Кей. — Давай просто поедим. Остальные расположились вокруг низкого журнального столика, отодвинув диван, чтобы освободить место. Кей поставил поднос и тоже попытался примоститься так, чтобы не стукаться коленями обо всё и всех. — Передай мне осьминогов! — потребовал Хината, и Кагеяма, прежде чем послушаться, сперва положил пару себе на тарелку. — Это напоминает мне тренировочный лагерь! — Хитока сияющими глазами смотрела на шкаф в углу, где у Нишинои стояли фотографии еще из старшей школы. К тому времени, как она вышла замуж за Тадаши, остальные так привыкли называть ее Ячи, что не только им, но и ей пришлось с трудом привыкать к фамилии мужа. Но как-то вечером подвыпивший Хината случайно объединил «Ячи» и «Ямагучи», и Хитоке так понравилось это прозвище, что оно быстро прижилось. — Хитока, ты говоришь это каждый раз, — с обожанием заметил Тадаши. — Потому что это правда! Как думаешь, Цукки-кун? — Конечно. Та же еда, те же придурки. Он вдруг понял, как остро ему не хватает спокойной рассудительности Акааши и искренней жизнерадостности Бокуто. Не взамен тому, что предлагал собственный круг друзей, а в дополнение. Он не разговаривал ни с Акааши, ни с Бокуто с тех пор, как расстался с Тецуро. Только отправил «Да, спасибо» в ответ на единственное сообщение от Акааши: «У тебя есть, где остановиться?» — А помнишь, Танака сделал скидыщ! И так напугал Асахи-сана, что тот бабам в стол? — Хината, как обычно, говорил громче всех, и это отвлекало Кея от грустных мыслей. — Хината, научись уже пользоваться словами, — по привычке сказал он. — Ага, помню, — с набитым ртом сказал Кагеяма. «Фу» Кея он проигнорировал. — Дайчи-сан так на него разозлился. Уткнувшись в миску и пытаясь проглотить свой кусок, Кей время от времени согласно мычал, пока остальные вокруг громко болтали. Он никогда не отличался хорошим аппетитом, а в старших классах незаметно для Сугавары старался подсунуть часть своей порции на тарелки Нишинои или Хинаты. Сейчас же, когда тоска тяжелым камнем лежала на сердце, есть совсем не хотелось. Через несколько дней после того, как он переехал в свободную комнату к Ямагучи, Тадаши грозился насильно кормить его супом, а теперь такояки казались резиновыми и невкусными. Да еще и холодный соус, оставшийся в контейнере, был похож на застывшую кровь, разлитую по полу в его рабочей комнате, а бледные клецки зияли, напоминая разрез на шее. Едва Кею удалось проглотить немного еды, все тут же полезло обратно. Он поспешно схватился за чашку с чаем и начал пить, заставляя себя настроиться на разговор... — Почему у Саске не могло быть ребенка от Наруто? — возмущался Хината. — Если красный вращающийся глаз мог стать фиолетовым и создавать карманные вселенные, он мог бы и ребенка там вырастить! ...и тут же постарался снова отключиться. — Ты серьезно? — возмутился он. — Прямо перед моим салатом? — Но, Цукишима, — Хината сделал большие глаза, — ты же не салат ешь. Кей молча уставился на него. Иногда, очень редко, он искренне задавался вопросом, действительно ли Хината недоумок, или его глупость — это одна из ипостасей мудрости. — Съешь еще немного тофу, Цукки-кун! — прощебетала Хитока, добавляя пару кусочков к тем, что громоздились на тарелке Кея. — Спасибо, — кивнул он, не желая расстраивать ее. Один ему все же удалось съесть и запить мисо. Он понимал, что похудел, и его сухощавое тело теперь состояло из сплошных углов и резких граней. Заметил это ли Тецуро, когда держал руку у Кея на бедре? Видел ли, чувствовал ли, было ли ему до этого дело? Избегал ли он определенной одежды, ходил ли обедать в другие места, заметил ли вообще отсутствие Кея? Хватит. Все было кончено. Он сам сделал последний отчаянный шаг и съехал. Кей зло ткнул палочками в тофу — Кагеяма вопросительно покосился на него — и решительно запихнул его в рот. А потом сразу об этом пожалел. Вокруг собрались четыре человека, хорошо знакомые с его манерой гонять еду по тарелке, чтобы казалось, будто ее стало меньше, так что они легко могли заметить, что он почти не ест. Тадаши уже наблюдал за ним с мягким, озабоченным выражением на веснушчатом лице. Супружеская жизнь у него складывалась хорошо, и Кей был счастлив за своего лучшего и самого старого друга. Но сейчас хотел бы, чтобы их с Хитокой семейное счастье процветало где-нибудь подальше от него. Кагеяма продолжал опровергать доводы Хинаты с помощью жестов и избыточных воплей «Тупица!». Тадаши налил Кею еще чаю, и тому удалось доесть остатки риса. Его друзьям-наседкам этого должно было хватить; если попытаться съесть больше, Кея и правда вырвет, а никому не хотелось бы забирать эту эстафетную палочку у Хинаты. Однако был понедельник, и всем им было уже далеко за двадцать, их ждали работа и реальные обязанности. Около девяти Хитока начала зевать, и все стали убирать со стола. Конечно, Кей не сказал, насколько благодарен за их болтовню и белый шум, которого иногда было достаточно, чтобы заглушить мысли, а иногда — в самый раз, чтобы заговорить самому и заткнуть друзей. Но он надеялся, что они и так все знают, особенно когда он совал им в руки куски пятничного торта с работы — захватить домой на десерт. По крайней мере, Тадаши знал и без торта, и Кей согласился обнять его, пока все толпились у входной двери. Кагеяма, шлепнув его по плечу, пробормотал, чтобы Кей звонил, если нужен будет полицейский получше, и ушел. Хината бросился за ним, махнув Кею, и, скалясь, обозвал его Кровосошимой. Ох, так вот к чему была эта болтовня про зеркала и чеснок. Даже если бы Кей был вампиром, он бы сторонился их как чумы из страха заразиться идиотизмом. — Ты же позвонишь, если тебе что-нибудь понадобится, да? — спросил Тадаши, поддерживая жену под руку, пока она обувалась. — У меня есть ты, Акитеру, Сугавара и моя настоящая мать, так что, думаю, я справлюсь, — сухо ответил Кей, махнув на прощание. Ничего не оставалось, как приготовить на завтра одежду, загрузить посудомоечную машину и переодеться ко сну. А потом часы напролет лежать в постели с наушниками, считая последовательность аккордов, чтобы то, что щипало глаза, не пролилось из-под век. «Любовь моей жизни, — грустно напевал Фредди Меркьюри, — ты причинил мне боль…» Запасной футон у Нишинои был старый и маленький, и только поэтому так трудно было заснуть, уверял себя Кей.

***

Проснулся он с тяжелой головой, а в глаза словно песка насыпали. Телефон дребезжал, принимая сообщения от школьных и университетских друзей, которые знали, что он работает в Городском музее: ничего нового, вариации на тему вчерашних выпусков новостей. Никто, видимо, не знал, что тело обнаружил Кей, иначе Дайчи и Сугавара постарались бы быть более убедительными. Тем не менее, оба предлагали помочь, если нужно. Как и Танака. Послание Нишинои почти невозможно было понять из-за обилия смайликов, но все же оно вызвало у Кея невольную улыбку. Не было сомнений, что в конце концов они все узнают: Хитока расскажет Киёко за обедом, та поделится с Танакой, который сообщит Ное и Дайчи, а тот — Сугаваре, и тогда они все обрушатся на Кея со своими требованиями есть, спать, заботиться о себе, вернуться к прежним баскетбольным тренировкам. Может, стоило переехать за границу и сменить имя? Или полиция сочтет это слишком подозрительным? Университетские друзья тоже предлагали помощь, а большинство полусерьезно-полушутя стремились удостовериться, что не он был убит или виновен в убийстве. Дебилы. Узумаки-сан вчера вечером оставила ему голосовую почту. Звучала она на грани истерики, хотя осталось непонятным — из-за беспокойства за коллекцию или из-за того, что ребенок параллельно кричал на таких частотах, которые должны слышать только собаки. Кей послал ей по электронной почте столько увещеваний и ободрений, сколько мог, попутно задаваясь вопросом, не отправились ли его шансы на повышение туда же, куда и цивилизация Древнего Египта. Но Узумаки-сан была хорошим начальником и куратором. Кей надеялся, что ситуация не обернется против него, особенно если коллекция осталась нетронутой и они разберутся со всем достаточно быстро. Пришли сообщения от мамы и Акитеру, но последнему нужно было сегодня сдать два чертежа, и от него можно было отделаться несколькими безэмоциональными гифками. Мама же переключилась на тему преступности в больших городах, с чем достаточно легко было справиться, поскольку это вызывало у нее приступ тревоги за обоих сыновей не меньше трех раз в год. Задуматься Кея заставило лишь последнее сообщение, которое он получил, пытаясь проглотить на завтрак неаппетитные остатки риса и мисо. Давно пора было сходить в магазин. Акааши [07:25] >> Слышал, это ты обнаружил тело уборщика. Можешь говорить, что ты в порядке, но я не поверю. Не поверит — почему? Из-за тела или Куроо? Зная Акааши, наверное, из-за того и другого. Медленно завязывая галстук, Кей смотрел на телефон на стойке и в третий раз перечитывал сообщение. Он узнал Акааши и Бокуто примерно в то же время, когда начал встречаться с Тецуро, который их и познакомил. В университете у Кея было всего несколько случайных связей, но они тут же прекратились, стоило в его жизни появиться Тецуро: компас нашел магнитный север. Так что Кей не был знаком с этикетом расставания. Нормально ли, что партнер лучшего друга его бывшего решил написать ему и, что более важно, беспокоился о нем? В фильмах часто показывали, как друзья ополчаются против бывших. Боги, он понятия не имел, как себя вести, и это бесило больше всего. Он почти жалел, что расстался с Тецуро, — только бы избежать всего этого. Ха. Кей повесил сумку на плечо, обулся и вышел из квартиры. Он не стал писать, пока спускался по лестнице, потому что так делают только идиоты вроде Хинаты, но как только оказался зажат между пассажирами в поезде, снова заглянул в телефон. Он скучал по тому времени, когда они общались все вчетвером: яркие и громкие Бокуто и Тецуро, а они с Акааши на поддержке, с деланной неохотой. Кей [07:44] >> Шокирован, но буду в порядке, когда расследование завершится. Слишком коротко? Он даже к Бокуто привязался больше, чем предполагал. Акааши же был спокойным, тихим и абсолютно безжалостным; они с Кеем регулярно, как по расписанию, встречались за кофе раз в две недели, чтобы без зазрения совести язвить про жизнь, работу, человечество и своих любовников. Кей [07:44] >> Спасибо. Как у вас дела? Акааши [07:46] >> Неудивительно. Просто кое-кому стоит помнить, что у них есть друзья, готовые помочь. Даже если этому кое-кому и трудно заставить себя выйти на связь. Доверь полиции делать их работу. Нет ничего лучше кофеина и дозы пассивно-агрессивного сарказма, чтобы скрасить утро, подумал Кей, закатывая глаза. Телефон снова завибрировал в руке. Акааши [07:47] >> Мы в порядке. Бокуто пригласили на тренировочные сборы перед будущей Олимпиадой. В La Petite Cups новое меню. «Богохульники», — начал набирать Кей и остановился. Написал «Передай Бокуто мои поздравления», стер. «Скажи Бокуто» — и это удалил. Кошмар какой-то. Он никогда раньше не ходил на цыпочках в общении с Акааши, и впредь не хотел бы. Кей [07:49] >> Богохульники. Мои поздравления Бокуто: с нетерпением жду Токио2020. Когда поезд подъехал к его станции, Кей сунул телефон в карман. Мгновение спустя тот снова завибрировал, но Кей не стал смотреть. Очевидно, Совет Попечителей не был знаком с выражением «закрыть конюшню, когда лошадь уже сбежала», хотя, конечно, большинство из них не выбирались из бетонных джунглей достаточно надолго, чтобы узнать что-то о сельской местности. К счастью, они вовремя разослали письма с просьбой к сотрудникам входить через заднюю дверь; на ступеньках у главного входа маячило уже около десятка журналистов, готовых наброситься на первого попавшегося работника музея. Кей по широкой дуге обошел эту полосу препятствий, показал удостоверение констеблю у служебного входа, потом в главном фойе, провел своей картой доступа по считывающему устройству, расписался у охранника в боксе и только после этого смог пройти в рабочую комнату. Там он еще раз подтвердил свою личность, а затем отпустил дежурного, стоявшего снаружи. А ведь едва перевалило за восемь утра. — Да чтоб вас всех, — рявкнул Кей, бросив сумку на стол. Он проверил мобильный и, обнаружив, что в сообщении Акааши написано только «Спасибо», сунул его обратно в карман. Когда зазвонил стационарный телефон, Кей осторожно взял трубку и с облегчением вздохнул, узнав, что это техник хочет прийти починить замок ящика. Через минуту Кей встретил его у двери. — Доброе утро, Сома-сан. Спасибо, что пришли. — Доброе утро, сэр, — отозвался Сома, поправляя свой кофр с инструментами. — Куда идти? Кей отвел его в следующую комнату и расположился с телефоном за столом, в то время как техник аккуратно разложил инструменты рядом со шкафом и, что-то бормоча себе под нос, начал вытаскивать из дверцы поврежденный замок. Ремонт занял около пяти минут, и вскоре Кей уже проверял свои ключи в новом замке: ящик плавно открывался и выкатывался по направляющим. — Большое спасибо, — с облегчением вздохнул Кей, снова запирая его. — Хорошо, что вы так быстро откликнулись. — Не за что, сэр, — Сома собрал инструменты. — Когда Рейзей-сан велит вам что-то сделать, да побыстрее, вы просто идете и делаете. Кей с улыбкой проводил его, а потом вернулся в рабочую комнату, чтобы попытаться привести ее в порядок за те полчаса, которые оставались до прихода остальных. Когда он приступил к проверке десятой ячейки, появился Нанасе. — Доброе утро, сэр, — выдохнул он, разматывая шарф с лица. — Эти камеры такие жуткие! — Вы ведь вошли через заднюю дверь? — Кей выглянул из-за стеллажа. — Да, но они все равно пугают! Кей согласно хмыкнул и нырнул обратно вглубь шкафа. Через мгновение он услышал, как Нанасе откашлялся — как обычно, когда хотел что-то сказать, но не знал, как, — и снова поднял взгляд: тот протягивал ему большой термос с плотно закрытой крышкой. — Надеюсь, я не перехожу границы, — нервно сказал Нанасе, — но я подумал, что, может быть, это не помешает. — О. Спасибо, — Кей потянулся к термосу, сделал осторожный глоток и улыбнулся, почувствовав вкус любимого кофе. Он снова поблагодарил Нанасе и увидел, как расслабились его плечи. Серьезно, неужели Кей казался настолько устрашающим? Он знал, что в большинстве случаев ответ был бы «да», и не особо старался выглядеть иначе, но Нанасе… Мама сказала бы, что он как натянутая струна. — Надеюсь, инспектор Куроо больше нас не побеспокоит, — добавил тот, и Кей крепче сжал чашку. — Я знаю, это не то же самое, но когда моя сестра столкнулась с бывшим парнем на работе, то чуть не расплакалась перед боссом. Надеюсь, скоро они поймают того, кто это сделал, и вам больше не придется его видеть! Кей замер. — Я продолжу работать над документами о передаче этих ушебти, — Нанасе, не заметив, какую бурю эмоций вызвали в Кее его слова, поспешил к компьютеру. Почему Кей даже не подумал об этом? Очевидно, что после завершения расследования полиция больше не будет здесь появляться, очевидно, что у них с Тецуро не останется ничего общего. Вот что значило расставание: разделение жизней, направлений, будущего. Абстрактно он знал это, когда в последний раз покинул их с Тецуро квартиру с двумя чемоданами в руках и остальными вещами на заднем сиденье машины Тадаши, но когда кто-то посторонний упомянул об этом, чтобы успокоить его… «Возможно, я никогда больше не увижу Тецуро», — проговорил он про себя, взвешивая каждое слово, и ледяная паника сковала легкие. Офисный телефон зазвонил громко и внезапно в повисшей тишине, и Кей вздрогнул, резко приходя в себя. — Я отвечу, — сказал он Нанасе и взял трубку. — Египтология, это… — начал он, но Отори перебила: — Цукишима-сан, Попечительский Совет требует, чтобы в девять часов все сотрудники были в конференц-зале на общем собрании. Фуджиока-сан отметил, что присутствие каждого обязательно. — ... спасибо, Отори-сан, — сказал Кей. — Мы придем. Фуджиока был главой юридического отдела. Куроо хотел запустить лису в курятник, вспомнил Кей. Кажется, перья уже полетели, и Ойкава был прав: он действительно заставил некоторых важных господ среднего возраста занервничать. Когда подошли остальные сотрудники отдела, Кей передал им сообщение и заметил, как вытянулись лица. В коридорах шептались о теле в их мастерской, а начальство не нашло способа лучше начать рабочий день, чем затолкать всех работников музея в главный конференц-зал. Как он и предвидел, когда отдел египтологии присоединился к остальным — в 8:56: Кей любил выражать свое недовольство вмешательством в его работу с помощью мелких и вроде бы незаметных акцентов, — все уже были в сборе и на миг замолчали, прежде чем новая волна шепотков поднялась и накрыла их. — Выше голову, — напомнил Кей своей команде, подавая пример и шагая впереди. — Мы не сделали ничего плохого и по-прежнему остаемся третьей по популярности выставкой. В 9:04 появился Попечительский совет, возглавляемый Фуджиокой. Кавашита следовал прямо за ним; парик президента немного съехал, и Кей заметил, что как минимум у четверых эта деталь вызвала оторопь. — Доброе утро, и спасибо, что выделили время для этой встречи в своем напряженном расписании, — начал Фуджиока, и острота стрелок на его брюках соответствовала остроте взгляда. — Как вы все, несомненно, знаете, вчера утром музей потрясла внезапная и неожиданная трагедия — в мастерской отдела египтологии был убит уборщик. Он вежливо подождал, пока утихнет очередной всплеск шепота. Сотрудники египтологии выдержали это, глядя прямо перед собой и высоко подняв подбородки, пока другие привставали на цыпочки, чтобы посмотреть на них. — Тем не менее, — продолжил Фуджиока, — мы должны двигаться дальше. Как видите, музей снова открыт для посетителей, и мы продолжим предоставлять городу содержательный и поучительный доступ к прошлому человечества ради просвещения будущих поколений. При этом мы все должны помнить, что никакая информация о музее и его деятельности не должна попасть к представителям общественности, в том числе, в средства массовой информации, без разрешения. Любой, кто разглашает конфиденциальные сведения, столкнется с серьезными последствиями вплоть до увольнения. За несколько лет Кей научился фильтровать бюрократические обороты, поэтому он позволил себе отвлечься на первоочередные задачи, регистрируя лишь некоторые фразы в странном стаккато Фуджиоки: стратегические ценности... сохранение неприкосновенности сведений о дарителях... добросовестная работа... приверженность моральным принципам... перенаправление профильных вопросов в соответствующие отделы… По сути, высшее руководство пыталось закрыть конюшню после того, как еще одна лошадь вырвалась на свободу: основная идея заключалась в том, что сотрудники музея не должны были рассказывать полиции больше необходимого. Что, черт возьми, Куроо и Ойкава спрашивали у Попечителей? Те и правда разволновались. Когда Кей почти начал зевать, Фуджиока распустил их — всех, кроме отдела египтологии. Ну, естественно. Как только зал опустел, они выслушали персонализированную версию той же речи, изложенную лицом к лицу, так что Кей вынужден был кивать, делать вид, что его убедили, и до боли стискивать зубы, пока Фуджиока запрещал им общаться с полицией, не сказав этого прямо. — Лучше бы это его нашли мертвым, — пробормотал Амане себе под нос, когда им наконец разрешили уйти, и Ханаджима шлепнула его по плечу, а Кей сделал вид, что не слышал. — Так, — Кей хлопнул в ладоши, когда они вошли в рабочую комнату. Амане и Нанасе все еще чувствовали себя не в своей тарелке и жались к правой стороне, хотя никаких видимых следов преступления не осталось. — Нам нужно продолжить инвентаризацию. Ханаджима и Амане работают в хранилище, пока мы с Нанасе заканчиваем с документами о включении в коллекцию новых пожертвований. Мы не можем позволить, чтобы дарители сомневались в нас, поэтому чем раньше подготовим все бумаги, тем лучше. Если вернутся следователи Ойкава и Куроо, пожалуйста, ответьте на их вопросы вежливо и по делу, а если им потребуются дополнительные сведения, отправьте ко мне. Если кто-либо в музее будет третировать вас из-за этого — тоже ко мне. Это хотя бы вызвало усмешки. — А можно мы сразу отправим их к вам, сэр? — спросила Ханаджима. — Они здорово действуют мне на нервы. Амане перестал рассматривать пол возле мобильного стеллажа и хихикнул: — Нельзя перегружать Цукишиму-сана, его силы пропорциональны количеству выпитого кофе. — Хотите, чтобы я вас уволил? — спросил Кей. — На мой счет можете не сомневаться, — сказал Амане, поигрывая шнурком от бейджа, и получил за это подзатыльник от Ханаджимы. — Я буду крайне недоволен, если обнаружу на своем столе хоть одно заявление об увольнении, — сообщил Кей. — О, сэр, — Амане прижал руки к груди, — вам действительно не все равно! — Вон, — приказал Кей и, если позволил заметить свою улыбку, все равно за пределами отдела египтологии в это никто бы не поверил. Когда они с Нанасе остались вдвоем, Кей повернулся к помощнику: — Продолжайте работать с файлами последних ушебти. Я буду у себя в кабинете. — Да, сэр, — и Нанасе включил компьютер. Что, черт возьми, такого было в CB10 или CB11, что толкнуло кого-то на убийство? Сон, который Кею удалось урвать прошлой ночью, был наполнен видениями длинных коридоров и стопок файлов, людей в ящиках без этикеток, и где-то далеко, вне досягаемости — Тецуро. Спасибо подсознанию, в этот раз оно было отвратительно прямолинейно. — Возьми себя в руки, — пробормотал Кей, направляясь в кабинет за ежедневником. Нельзя было просто погрузиться в это с головой, не понимая, что искать. Прошлая неделя ничем особо не выделялась, кроме того факта, что они наконец-то получили артефакты от Чисаки, который, по слухам, был боссом мафии, но выглядел и вел себя пристойно, хоть и был немного гермофобом. Все же дело обстояло не так плохо, как у одного антисоциального знакомого Кагеямы из отдела судебно-бухгалтерской экспертизы. Но это пожертвование они обсуждали несколько недель, и Кей сам собирал предварительные данные и сравнительные артефакты, чтобы подтвердить информацию, полученную от Чисаки, о датировании, материале и истории происхождения ушебти. Тот получил их в наследство от своего крестного, который в свою очередь приобрел их на аукционе Сотбис в шестидесятых годах прошлого века. До этого они находились в частной Британской коллекции; в общем, история происхождения и владения была практически идеальной — с оригиналом накладной от Сотбис, приложенной к документам Чисаки. Сами объекты выглядели так, как Кей и ожидал, исходя из фотографий и описаний в каталогах. Оставалось лишь подготовить документы, подтверждающие полезность артефактов для коллекции музея, и провести собственную комплексную проверку на таких платформах, как контрольный список ICOM. Оформление документов, планирование будущих выставок, консервация, включение в базы данных, просвещение и информирование общественности... ничего необычного. Что могло подтолкнуть кого-то проникнуть сюда в нерабочее время и обыскать их мастерскую? Кей услышал, как открылась дверь рабочей комнаты, и следом — голос Нанасе: — Сэр! Только бы не кто-то из юридического... В каком-то смысле Ойкава и Куроо были из юридического, пусть и не совсем. Кей придал лицу максимально нейтральное выражение и открыл дверь кабинета, приветствуя их: — Вы творите чудеса с репутацией моего отдела. — Неужели? — спросил, входя, Ойкава. — Жаль, вы пропустили утреннюю речь на собрании сотрудников музея, — Кей закрыл за ними дверь. — Не хватало только огня и серы, чтобы это стало новой заповедью. — О, так руководство изо всех сил пытается прикрыть свои задницы? — поинтересовался Куроо, прислонившись к книжному шкафу. — Четко сформулированным предписанием нам было запрещено разговаривать с полицией, и я удивлен, что они еще не прислали сюда юриста. Что вы сказали попечителям? — Куроо и Ойкава выглядели как коты, уговорившие по миске сливок. — Да, прекрасно, я рад, что вы так довольны собой, но для меня это лишние проблемы, — Кей скрестил руки на груди и посмотрел на них неодобрительно. Куроо, по крайней мере, хватило совести сделать вид, что он смущен, в то время как Ойкава, наоборот, вскинул голову, глядя прямо на Кея. — Есть у вас хотя бы зацепка? — спросил Кей, снова усаживаясь за стол. — Несколько, — ответил Ойкава. — Имей терпение, очкарик. — Вас я тоже видел в очках, — парировал Кей, не удержавшись. — У меня отличное зрение, — фыркнул Ойкава. — Просто на большом расстоянии немного трудно фокусироваться. Как астигматик, Кей ненавидел его из принципа. Тем не менее, раз уж они не подтвердили и не опровергли его слова, значит, что-то накопали. — Думаете, он может снова попытаться? — спросил он. — Разве не лучше было бы дождаться, пока утихнет шум? — Лучше, но это также увеличило бы вероятность того, что мы догадаемся о его цели. С таким грузом на плечах любое решение и действие осложняются телом, которое он оставил на полу. Камешек сдвинулся, а значит, рано или поздно сойдет оползень. И чаще — рано. — Тем более, что убить, по правде говоря, легко, — добавил Ойкава, скрестив руки на груди и прислонившись к книжной полке рядом с Куроо. Так они стали похожи на комаину, привратников в начале и конце всего. Их глаза казались непостижимыми, пронзительными, острыми и яркими, как драгоценные камни, которые вдохновляют на революции, цареубийства и кровопролитие на поле боя. — Человеческое тело, при всем его запасе прочности, нельзя назвать хорошо защищенным механизмом. Лезвие ножа, поворот кисти... сделав это один раз, вряд ли сложно будет повторить. Кей пристально смотрел, переводя взгляд с одного на другого. В выражениях их лиц появилась ожесточенность, торжество, жажда; им было мало просто отогнать злых духов, они вышли на охоту. Кей никогда раньше не видел Тецуро на работе, никогда не был частью расследования, и теперь каждой клеточкой тела ощущал, что перед ним — два высших хищника. Кем же тогда был он, если все внутри него вдруг вспыхнуло огнем? Искры попали в легкие, а из них — в кровь; он так желал Тецуро в этот момент, что ладони вспотели, а ребра готовы были треснуть. Он хотел быть центром этого опасного внимания, хотел, чтобы оно принадлежало только ему. — Так что, да, — сказал Тецуро, расслабляясь, и напряжение исчезло с почти различимым звуком. Откинув челку с лица, он пожал плечами и скрестил лодыжки. Псы войны послушно вернулись под контроль, будто предыдущего момента и не было. — Скорее всего, убийца предпримет еще попытку. Ойкава принялся играть со степлером, и, освободившись от их изучающих взглядов, Кей осторожно выдохнул, чтобы успокоить расходившееся сердце. Они расстались, Тецуро в прошлом, и нужно взять себя в руки. Это расследование убийства, а дальше каждый пойдет своей дорогой. — Вы ищете что-то конкретное? — Кей заметил, как детективы переглянулись, и раздраженно цокнул языком. — Я не прошу говорить мне, кого или что, просто да или нет. — Мы ведем расследование в нескольких направлениях, — спокойно ответил Куроо. — И могу я поинтересоваться, что привело вас сюда, кроме желания обрушить на меня гнев руководства? — На самом деле, мы пришли поговорить с Нанасе, — сказал Ойкава. Кей смерил их пристальным взглядом, но понял, что продолжения не дождется. — Я приглашу его. Нанасе будто парализовало. — М-м-меня? — пролепетал он и, шатаясь, направился в кабинет Кея. — Мы просто хотели бы задать вам еще несколько вопросов, — Ойкава явно взял инициативу на себя, в то время как Куроо отступил на второй план. Игнорируя следователей, Кей тихо спросил: — Мне уйти или предпочитаете, чтобы я остался? Или, может, попросить спуститься кого-нибудь из юристов Фуджиоки-сана? Нанасе, белый как простыня, плюхнулся на стул Кея. — Только не Фуджиока-сан! Вы… вы не могли бы остаться, Цукишима-сан? — Конечно, — сказал Кей, посмотрев на Ойкаву. Тот выглядел безразличным, как и предполагалось, и Кей присел на край своего стола. — Итак, мы просто хотели узнать, что вы делали в воскресенье, — Ойкава снова сел и вытащил блокнот. Нанасе кивнул и крепко сцепил руки на коленях. Кей попросил бы его успокоиться и перестать выглядеть таким виноватым, потому что Ойкава, как служба безопасности в аэропорту, уцепится за любое проявление слабости, но это заставило бы Нанасе нервничать еще сильнее. — Я лег спать, — сказал тот, прилипнув взглядом к блокноту Ойкавы. — В воскресенье я всегда ложусь пораньше. — Похвально, — улыбнулся Ойкава. — Вы были один? — Д-да, — споткнулся Нанасе. — Моя девушка работает на железной дороге, в прошлые выходные у нее по расписанию была ночная смена. — То есть ваши слова некому подтвердить, — продолжил Ойкава. — Н-нет? — Итак, у нас есть только ваше заявление, что с десяти вечера воскресенья до двух часов ночи понедельника вы были дома, спали, — отметил Ойкава, что-то записывая. Вероятно, это была просто какая-нибудь порисулька — действие, призванное запугать Нанасе, а не снабдить Ойкаву дополнительными сведениями. Кей нахмурился, переводя взгляд с него на Куроо, который пытался прикинуться ветошью и не отсвечивать — что было сложновато для человека с его ростом, прической и плечами. Он наблюдал за Нанасе с кошачьей сосредоточенностью, от которой у Кея волоски на шее вставали дыбом. — Так и было, — кивнул Нанасе. — А до этого? Чем вы занимались в течение дня? Куда они вели? Кей застыл слева от Нанасе, предлагая молчаливую поддержку, и когда тот вскинул на него глаза, ободряюще улыбнулся. — В воскресенье днем? Ээ, я, эм, занимался стиркой и ходил по магазинам? — Не знаю, — мягко ответил Ойкава. — Так и было? — Да, да, я уверен. Там были… была скидка на редис. — То есть вы не возвращались в музей во второй половине дня воскресенья? Кей заставил себя не реагировать. Неужели они думали, что это Нанасе был на записи камеры наблюдения? — Нет, — Нанасе снова оглянулся на Кея, — Цукишима-сан не просил нас приходить, так что в выходные тут никого не должно было быть. — То есть это не вы? — спросил Ойкава и передал ему планшет с записью. Нанасе взял планшет дрожащими руками, просмотрел двухминутную запись. — Нет, нет, конечно, нет! Я не приходил в музей в воскресенье! — И вы не пользовались чужой картой доступа, чтобы войти? — Нет! У меня есть собственная, зачем мне пользоваться чужой? — Чтобы вас не поймали, — мягко объяснил Ойкава, наклоняясь вперед и опираясь локтями на колени. — Нет, я этого не делал! — Тогда почему Охира-сан сказал, что оставлял свою карточку вам? — голос Ойкавы прозвучал резко и холодно. — Что? — вскрикнул Нанасе, подпрыгивая. Он выглядел так подавленно, что Кей положил руку ему на плечо. — Дышите, Нанасе, все в порядке, — успокаивающе сказал он, краем глаза следя за Ойкавой. Куроо шевельнулся — самую малость, но после полной неподвижности это сразу привлекло внимание: он пристально смотрел на руку на плече Нанасе, и Кей назло сжал ее сильнее. — Охира-сан оставил свою карту вам? — Я не… я не знаю, — Нанасе провел рукой по волосам. — Какое это имеет значение? — Если так, ничего страшного, — добавил Кей, — вы тогда помогали его группе с регистрацией, и он хорошо о вас отзывался. — Я… да, возможно. Кажется, Охира-сан дал мне свой запасной бейдж: Рейзей-сан из административно-хозяйственного злился на него за то, что тот все время терял пропуск. Кей заметил, как Ойкава и Куроо переглянулись, и спросил, чувствуя холодок внутри: — Он все еще у вас? — Думаю, да, — сказал Нанасе. — Должен быть в моем шкафчике в комнате персонала. — Покажите его нам, пожалуйста, — Куроо шагнул ближе, заставив Нанасе дернуться. — Сейчас? — поник Нанасе. Время приближалось к одиннадцати: чем больше народу увидит кого-то из египтологии в компании полицейских, тем вероятнее на них потом обрушится гнев юридического отдела. Кей скрипнул зубами и снова сжал плечо помощника. — Все будет в порядке, Нанасе, — он постарался, чтобы голос звучал ровно. — Я пойду с вами, и если это поможет ответить на некоторые вопросы следователей, мы должны постараться ради Цубасы-сана. — Да, сэр, — Нанасе поднялся и пошел вперед, нервный и бледный, но решительный. Вселенная, похоже, решила, что с них на сегодня достаточно: в комнате персонала никого не оказалось, а по дороге их видели разве что двое случайных интернов из геологии. Нанасе подошел к шкафчику и открыл его. — Он здесь, вот, смотрите, — сказал он, копаясь в вещах, — я оставил его… где-то… тут… — Нанасе замолчал, и Кею не нужно было видеть ужас на его лице, чтобы понять, что произошло: — Он был здесь! — Ланч-бокс, уличная обувь, пустой термос, пачка бумаг, мини-аптечка, свитер; все было извлечено и разложено на столе. Куроо подошел, чтобы заглянуть внутрь, а Ойкава просматривал вещи. — Он был здесь, я уверен, — в отчаянии повторил Нанасе, перетряхивая каждый предмет, будто карта могла попасть в его ланч-бокс или затеряться в складках свитера. — Но какое это имеет значение? — Такое, что карту Охиры-сана использовали для доступа в рабочую зону, где была оставлена открытой грузовая дверь, через которую убийца незамеченным проник внутрь, — ледяным тоном объявил Куроо. — Ч-что? — Нанасе так побледнел, что Кей схватил его под руку и усадил на стул, чтобы тот не свалился в обморок. Довольно. — Нанасе не имеет к этому отношения, — резко сказал он, разворачиваясь к детективам. — Вероятно, карту выкрали у него из шкафчика, они легко открываются. Кроме того, о том, что Охира-сан вечно забывал свою карточку, было известно многим, в том числе и мне. — Уверены, что ничего не хотите рассказать нам про вечер воскресенья? — спросил Ойкава, не обратив внимания на речь Кея. — Нет! — всхлипнул Нанасе. Боже, да он был около ста шестидесяти сантиметров ростом и весил от силы шестьдесят килограммов. Кей знал, на что способен Хината, но Нанасе не мог вынести даже вида мотылька в комнате, не потребовав, чтобы его немедленно выпустили. — Я был дома, клянусь, я ничего не делал! — Конечно, нет, — Кей снова сжал его плечо. — Уверен, это просто чтобы исключить всех подозреваемых. — Может, вы выполняли чьи-то распоряжения, — подсказал Ойкава. Пара секунд ушла на то, чтобы понять намек, а когда до него дошло, Кей взбесился — и Нанасе тоже: — Не смейте так говорить о Цукишиме-сане, — на его щеках снова появился румянец. — Он бы никогда… и никто вообще! Никто в нашем отделе! Мы бы никогда не смогли убить кого-то, особенно в нашей собственной рабочей комнате! Вы-то как могли такое подумать, Куроо-сан? Лицо Куроо было нечитаемым, глаза — ледяными. Кей похлопал Нанасе по плечу, пока тот не бросил еще какое-то личное обвинение. — Спасибо, Нанасе, — сказал он. — Вряд ли следователи считают, что это и правда был один из нас. Уверен, они просто следуют процедуре — и мы тоже должны, — подхватив Нанасе под локоть, Кей легко поднял его на ноги. — Простите, что прерываю, господа, но нам пора возвращаться к работе. Если вам необходимо будет снова поговорить с нами, свяжитесь с Фуджиокой-саном или другим юрисконсультом Городского музея, и мы постараемся исполнить ваш запрос. Хорошего дня, — добавил он как мог вежливо и подтолкнул Нанасе к выходу. Ни Куроо, ни Ойкава не окликнули их, хотя Кей спиной чувствовал их взгляды. Все могло бы пройти и лучше, говорил ему разум. К черту, возражала его иррациональная часть. Он только что резко обошелся с представителями полиции. Боги, как-то раз Кей велел заткнуться Дайчи, и это был самый ужасающе бунтарский момент в его жизни, но сегодняшний эпизод, кажется, затмил все. Можно было оправдываться тем, что сорвался на бывшего, но все обстояло гораздо серьезнее: за такое могли и задержать. Кей думал, что лучше владеет собой. — Меня арестуют? — проныл Нанасе. — Нет, — резко отозвался Кей, переключая внимание с себя любимого и своих проблем на того, кто был гораздо меньше готов справляться с превратностями судьбы. — Без ордера они не могут этого сделать, а если будут допрашивать вас в полиции, у вас есть право выбрать себе адвоката. У них нет улик против вас. Пропавшей ключ-карты недостаточно, чтобы предъявить кому-то обвинение в тяжком преступлении. Когда они достигли относительной уединенности кабинета Кея, Нанасе закрыл лицо руками. — Простите меня! — вырвалось у него, когда Кей прикрыл за ними дверь. — За что вы извиняетесь, Нанасе? — Я не знаю, — признался тот, сжимая руки. — За то, что я потерял карту Охиры-сана? За то, что не смог за вас постоять? Кей моргнул, опешив. — В этом не было необходимости. Я ваш начальник, а не наоборот. — Но все же, — продолжил Нанасе. — Я не знаю, что происходит, но клянусь, я не имею никакого отношения к смерти Цубасы-сана. Или ключ-карте. Или записи с камер наблюдения. Клянусь! — Я и не думал, что имеете, — Кей снял очки и сжал переносицу. — Уверен, полиция просто выполняла свою работу, следуя линии расследования. Никто не говорил, что это будет приятно. Надев очки, он постарался поверить собственным словам. Ради бога, убеждал он себя, десять минут назад ты как последний идиот пускал слюни от того, каким опасно-компетентным выглядел уголовный следователь Куроо. В следующий раз выбирай сексуальные предпочтения более разумно. Ты же знаешь, как они оба взвинчены. Это их работа, ты — их работа. Не надейся, что Куроо будет относиться к тебе иначе лишь потому, что когда-то был в тебя влюблен. Этот поезд ушел, когда вы не захотели приложить усилия и исправить то, что пошло не так. «...У тебя в любом случае никогда нет на меня времени! — кричал в его памяти Тецуро; оба они раскраснелись и дрожали; грязная тарелка — одна из многих, из-за которых началась ссора, — лежала осколками на полу между ними. — Давай не будем притворяться, что тебя устроят отношения на расстоянии, если это означает, что придется постараться!» «Тогда я явно зря трачу время! — кричал он в ответ. Он был в ярости, потому что иначе разрыдался бы. — Раз ты не собираешься идти на компромисс ради моей работы, хотя я постоянно делаю это ради тебя, лучше мне просто уйти». «Отлично!» «Отлично!» И так закончились три года отношений. Он все равно потом плакал навзрыд, так что попытка сдержаться не имела значения. Просто чудо, что он тогда не подавился осколками собственного сердца. — ...Цукишима-сан? Очнувшись от воспоминаний, Кей увидел перед собой обеспокоенное и любопытное лицо Нанасе. — Простите, — машинально сказал он, — вы что-то говорили? — Нет, просто… Э, ну, неважно. Я лучше… мне продолжить работу с документами? — Почему нет? — вздохнул Кей, заталкивая свои всклокоченные эмоции подальше. — Можем все же попытаться и сделать сегодня что-нибудь полезное. Если не захотите выходить на обед, можете поесть в моем кабинете, только подальше от артефактов. Чудесным образом они все же закончили подготовку документов о дарении, и ни один офицер полиции или юрист не явился по их душу. Чем дальше они продвигались без вмешательств извне, тем больше Нанасе приходил в себя. В итоге Кей отправил его помогать остальным с инвентаризацией, а сам, борясь с головной болью, остался в тишине разбирать почту. «Уважаемый Чисаки-сан, Примите мои искренние извинения за задержку с подготовкой документации для принятия Вашего щедрого пожертвования в виде четырех (4) фигурок ушебти Позднего периода. Как Вам, несомненно, известно, Городской музей недавно постигло непредвиденное несчастье. Если политика безопасности музея вызывает у Вас сомнения или беспокойство, прошу Вас ознакомиться с прилагаемым обращением нашего представителя по связям с общественностью Сайто Рицу-сана. Работа возобновилась, и все мы здесь присутствующие заверяем, что артефакты в надежных руках. Что касается Вашего пожертвования, пожалуйста, обратите внимание на документы, которые я прилагаю, и внимательно прочтите их. Если Вы сочтете, что изложенная в них информация верна, как, я надеюсь, и будет в свете нашей предыдущей переписки, пожалуйста, подпишите формы «Уведомление о пожертвовании» и «Декларация о законной передаче права собственности». Прошу Вас сохранить копии в своем личном архиве, а оригиналы вернуть мне. Как и было оговорено ранее, мы будем рады выставить переданные Вами артефакты с подписью «Передано Городскому музею Чисаки К., 2019». Если у Вас возникнут вопросы или сомнения, не стесняйтесь обращаться ко мне. Спасибо за поддержку Городского музея и отдела египтологии. Будем рады продолжению сотрудничества с Вами. С уважением, Цукишима Кей И.о. куратора отдела египтологии Городской музей tsukishima.k@citymuseum.co.jp». Кей с таким удовлетворением нажал «Отправить», что кнопка мыши скрипнула. Раньше он думал, что у него отличный детектор чуши, отлаженный за три года в непосредственной близости от Хинаты и Кагеямы и четыре года в университете, однако это... Нет, его детектор чуши все еще превосходно работал, но теперь пришло понимание того, чего никто не рассказывал о взрослой жизни: ты не просто можешь легко распознать чушь, ты сам ее создаешь. А это была к тому же чушь корпоративного жаргона, следующий уровень. И почему быть взрослым так тяжело? Что ж, по крайней мере, с этим покончено. Файлы, кажется, тоже были в наличии. Кей открыл сетевой диск и просмотрел все четыре папки. Нанасе оставил стикер с пометкой на одном из бумажных досье, поэтому Кей нашел и открыл его электронный эквивалент. Название: Ушебти (Погребальная статуэтка) Материал: Фаянс Дата: ок. 700 — 353 г. до н.э. (Поздний период) Надпись: Типичное заклинание, 6-я глава Книги Мертвых. Умерший — Анкх-эф-эн-Хонсу. Надпись из четырех (4) горизонтальных строк гласит: Приветствую, Шебти. Если Осирису Анкх-эф-эн-Хонсу будет велено выполнять какую-либо работу, необходимую в Херт-Нетер, будь то вспахивание полей, наполнение каналов водой или перевозка песка с востока на запад, удали все препятствия с его пути. «Вот я, — скажешь ты, — я сделаю это». Происхождение: передано в дар Чисаки К.; получено в наследство от Хейваджимы A.; приобретено на аукционе Сотбис в 1963 году (июльский каталог, лот 78); Британская частная коллекция до 1963 года. Кей нахмурился, глядя на надпись, и встал, чтобы принести сам артефакт. Он выглядел безупречным, так почему же Нанасе пометил его? Иероглифы немного стерлись с одной стороны, но все еще были разборчивы. Последний час он провел, исследуя вытертые символы и сверяясь с работами о посвящениях ушебти, словарями иероглифов и сравнительными каталогами. К тому времени, как вернулись сотрудники его отдела, он успел дважды все перепроверить, и все переводы были верны. — Мы уходим, Цукишима-сан, — сообщила Ханаджима. — Остались последние сто, и из проверенного не пропало ничего, о чем бы мы не знали. Есть несколько странных цифр, но мы их пометили, и думаю, все они в любом случае входят в ваш список странностей. — Прекрасно, спасибо, — сказал Кей, поднимая голову, и поморщился от того, как отреагировала на это его шея. — Я так и думал, что ничего не пропало, но удостовериться в этом — большое облегчение. Идите. Хорошего вечера! — А вы, сэр? — спросил Нанасе, и остальные остановились. — Я тоже сейчас закончу, — сказал Кей и снова повернулся к компьютеру. — Нанасе, насчет того ушебти… — Вам действительно не мешало бы поужинать, — продолжил Нанасе, и Кею не нужно было смотреть, чтобы знать: все с удивлением наблюдали за странным неповиновением их кроткой мышки. — Нанасе-кун прав, — вмешалась Ханаджима, и Кей понял, что готов сдаться. — Все это полное безумие, и вы заслужили пойти домой пораньше. — Сэр, сходите поужинайте, — добавил Амане. — Вы выглядите бледным. — Здесь может быть небезопасно, сэр, — взволнованно добавил Нанасе, и Кей вскинул руки. — Хорошо, хорошо! Я иду, только соберу вещи. Он встал, и в голове предупреждающе запульсировало: возможно, его команда что-то заметила. К счастью, когда прибыл ночной патрульный — кто-то незнакомый, слава богу, — они хотя бы не стали пытаться вытащить его на совместный ужин. Уходя, Кей надел наушники и махнул рукой, после чего неохотно направился в магазин. К тому времени, как он с лапшой быстрого приготовления вернулся в квартиру Нишинои, головная боль усилилась, а аппетит совершенно пропал. «Не забудь что-нибудь съесть!!! — пришло от Тадаши, когда Кей засовывал продукты в шкаф. — Не заставляй меня звонить Дайчи-сану!!!» Когда знаешь кого-то на протяжении пятнадцати лет — это жульничество, три из десяти, не рекомендуется. В конце концов, он съел лапшу, напевая контргармонию Coldplay, чтобы отвлечься, наскоро принял душ и в восемь вечера забрался в постель, проглотив снотворное и надев маску для сна.