Балкон

      Разумовский ебанутый и это факт. Олег, конечно, неодобрительно хмурится и говорит, что тот просто эпатажный.       Ну да, идеальное описание маньяка, который похитил людей и теперь играет с ними в шахматы, как будто с ним больше никто и поиграть не может. Нет, Шурик точно не может, а вот у Славы был какой-то там разряд по шахматам. В общем, он был умным и умел играть. Но сейчас на друге заминированный ошейник, такой же, как у него.       И всё, что им остается — это молиться, чтобы их фигуры не сожрал господин майор, которого они пасли кучу времени.       Партия идет медленно, а сдыхают тут мгновенно. Лицо у Шуры в крови, на ладонях тоже красная жидкость, перед глазами только фонтаны крови и гребанная шахматная доска. Рядом пищит очередной ошейник.       Мальвина медленно поворачивает голову. Глаза у него точно, как у наркомана, раскрыты так широко, как только можно, и зрачки расширены. Потому что плечом к плечу стоит Волков и пищит именно его ошейник, но затем вибрация утихает. Бомба искрит и тухнет.       Шура даже выдыхает с облегчением и улыбается как дурак. Из него так и прет нервный смех. Выжил. Хоть кто-то выжил. — Гребанная китайская техника, — отдалено слышит он голос Разумовского, — Все приходиться делать самому.       А затем выстрел-выстрел-выстрел-выстрел-выстрел и тело командира падает на пол.       Шура чувствует, как начинает задыхаться. Ноги подгибаются сами собой и он падает на колени перед телом Волкова, не веря своим глазам.       Ублюдок же возвращается к игре, как ни в чем не бывало. ***       Лера дерётся хорошо, не настолько, конечно, чтобы ткнуть Шуру мордой в пол, но и не настолько плохо, чтобы её в колено-локтевую согнули. Ещё этот костюм новомодный. Шуру все эти супергеройский выебоны после Венеции раздражали. А Лера со своей маской Чумного Доктора вызывала мелкую дрожь и воскрешала флешбэки с города на воде. Единственное, за что держался наёмник, это мысли о том, что под маской нет рыжих волос и золота глаз. Только его бывшая соседка Лера, студентка медицинского, почти правопорядочная гражданка, если исключить тот факт, что бегает она под психопатом Разумовским.       Она берет Шуру на себя почти сразу, мешая своему другу. Тот с нечеловеческой силой раскидывает остальной мусор этого захудалого местечка. Если бы Саша перед приходом Леры не дрался, он бы держался дольше, но девчонка тоже устала. Это видно, по паре слегка косых ударов и некоторой медлительности. Её друг спрашивает пару раз нужна ли ей помощь, но Валерия с львиным упрямством отвечала лишь: «он мой». С искажением звука под маской её голос почти звучал, как дикое животное рычание. Шура поймал себя на мысли, что ему определённо это нравится. — Собственнические наклонности, да, малыш? — спрашивает он и в какой-то момент валит Леру на землю, трубу сразу к горлу, чтобы не рыпалась.       Девчонка задергалась под ним, пытаясь скинуть и пришлось надавить ощутимее металлом шею, чтобы успокоилась. Дружок-силач предсказуемо подскочил и уже собирался рвануть в их сторону, но Лера подняла руку, давая понять, что лучше не дёргаться. Она под ним замерла, только шумно дышала. — Спокойнее, мы друзья. — ухмыльнулся Шура, повернув голову к мужчине и поудобнее устроившись на чужих бёдрах. — Скажи же, малыш? — Охренел? — возмущенный писк Леры искаженный звуком звучал гундоса, но Шуру это все равно повеселило. — Да, друзья…       Мальвина даже руки с трубы убрал от неожиданности такого ответа. Металл девчонка сразу скинула и приподнялась на локтях, глядя на Шуру через оранжевые стекла маски.       Вообще-то, он хотел её подразнить. Так для приличия, не ожидая, что она ответит. Может что-то хочет? Шура помогать не будет, за деньги ещё подумает. Хотя за деньги Разумовского однозначно нет, а платить Лере вряд ли есть чем. Если только натурой. Шура ухмыляется, смотрит в ответ. В движениях Леры прослеживалось кое-что знакомое. Однозначно командир обучал. Он и Шуру когда-то учил. Спарринговаться с ним было привычным делом. Теперь видимо Волк взялся за новое поколение. Интересно, а у этого Чумного есть свой Поварешкин или она гордая одиночка? Хотя, сюда по тому странном мужику, одиночкой она не была. Своя супергеройская команда что ли? — Встанешь? — их молчаливые гляделки Лера прерывает первой и дёргается под ним. — Лежи ещё. Ты устал, малыш. — под его взглядом она вздыхает и укладывается обратно, вытягивая руки в стороны.       Шура продолжает сидеть на месте, цепляясь за тот факт, что тут все ещё Лера и никого другого под костюмом. Где Разумовский только берет этот металлолом?       Спустя ещё минут пять Мальвина все же встаёт и лениво тянется, разминая конечности. Правое плечо отдаёт неприятной колющей болью. Потянул. Лера вставать не спешит. Слушает, как её друг допрашивает спортсменов-наёмников, впитывает в себя информацию, как губка, и только, когда все заканчивается она вскакивает на ноги. — Так, что ты здесь делаешь? — Лера снова обращается к нему.       Ситуация ей явно не нравится, но Шуре плевать. Он искал повод для встречи нашёл его, правда рассчитывал, что Лера придёт одна, но, видимо, жизнь снова поворачивается к нему задницей. Впрочем, не удивительно. — Соскучился. — Шурик строит дурашливую физиономию. Если играть в клоуна, то до самого конца.       Лера фыркает и отходит к своему другу. Они о чем-то говорят, но Мальвине это не интересно. Убраться хочется отсюда, да подальше. Он не замечает, как тот громила уходит один. Лера стоит и мнется ещё несколько минут, а затем неохотно выдавливает из себя: — Мне нужно идти.       Как будто он её здесь держит. Пусть валит на все четыре стороны. — На разборки с «Зазеркальем»? — Шура не знает, что дергает его за язык, когда он задаёт этот вопрос. Все итак очевидно.       Лера кивает, но не уходит. Продолжает стоять на месте. Здесь много лишних ушей и толком не поговорить, а она хочет, по ней видно. По тому, как она жмется и топчется на месте, явно нервничая. Весь язык тела выдаёт её с головой. Блефовать она явно не умеет, в покер с ней не поиграть. — Мы можем поговорить без… — она нервно дергает плечом и кивает головой в сторону мужиков, что все ещё на полу и вставать явно не планируют.       Шура её понимает. Свидетели им точно не нужны. Он ухмыляется насмешливо и отвечает: — Могу убрать.       Формулировка Лере точно не нравится. Она дёргается, как от удара, но все ещё не уходит. Надо же какая упрямая львица. — Мы все равно поговорим. Я напишу тебе. — все же произносит девчонка, когда молчание между ними становится неуютным вдвойне.       А затем, дождавшись кивка от него, разворачивается и уходит.       Вот же… Нашёл соседку называется.       Шура тоже покидает это место. В конце концов теперь дорога сюда ему закрыта. Ну, и ладно. Не очень ему и хотелось. ***       Она чувствует, как её мир рушится. Сначала в её идеально выстроенные стены попадает лишь одна пуля, но углубление от неё разрастается мгновенно. Трещины ползут по сторонам с дикой скоростью, с каждого точного словесного удара Рагнара. Тот говорит опасно правильные вещи, рушит её картину мира мгновенно, тыкает в дерьмо, словно котёнка нагадившего не там, где надо. Лера слушает, хотя не должна. Она осмысляет и её тошнит от того, что он прав.       Лера никому не может помочь. Ублюдки будут убивать, она будет их избивать и они снова будут творить дерьмо. Чувство беспомощности будет преследовать её до конца жизни, хватать за плечи и шептать о том, что она бесполезна.       Она не делает мир лучше. Лера топчется на месте и это самое дерьмовое из всех фактов. Рагнар прав.       Иногда надо действовать радикально.       Но хоть слова Рагнара и сеют смуту в её душе — Лере страшно от них. Они её пугают, потому что она не знает, готова ли зайти дальше. Да, Рагнар прав, но убийства… Убить человека не то же самое, что просто избить его и прочитать лекцию о том, какой он говнюк. Слова Рагнара неправильные… Но она не может понять, где именно искажение.       Мысли в голове страшно путаются. Она пропускает удар за ударом, чувствуя, как трещит по швам весь её праведный дух. Господи, Макарова просто хотела помочь «Зазеркалью», а не это все. В её планы не входили эти семейные разборки. У неё своих проблем хватает: Разумовский, Дагбаев, наёмник с сомнительным прошлым.       Но ей не отступить. Однако, она проигрывает по всем фронтам. Её ничтожное мяуканье в ответ на все нравоучения Рагнара звучат жалко, их легко оспорить и мужчина пользуется этим, бьёт под дых. Козёл, её итак сегодня по всему полу спортивного зала поваляли. Профессиональным наёмникам она точно не соперник. И Рагнар, и Шура профессионалы в своём деле. Наверное, Волков тоже профи по своей части, если бы не раны оставленные когда-то в прошлом, он бы был лучше, чем сейчас. Но Олег и без этого также трёт Лерой полы в их тренировочной. Однако разница между больным Волком и здоровым Сашей ощутимая. Разницу между собой и Рагнаром она тоже чувствует слишком остро.       Причём разница у них во всем: в силе, эмоциональном интеллекте, мировоззрений. Рагнар готов пойти на все, он отчаявшийся загнанный зверь. У Леры все ещё есть семья и друзья. Она не готова идти на такие жертвы.       Лера слаба.       И это факт. — Да, завязывай ты с ним танцевать! Любой запрещённый приём сойдёт, помнишь? — звучит в динамике голос Олега и Лера бьёт так, как учили.       У неё даже что-то получается, девушка слышит одобрение Разумовского, пока её снова не валят на землю. Насмешливое Рагнара «уже выдохся?» — звучит отвратительно, потому что да. Потом что Макарова сегодня дралась слишком много для одного дня. Все тело после Шуры ещё ломит.       А потом снова звучит голос Разумовского. В здание вламываются и Лера теряется в пространстве окончательно. Если бы не Тома, она бы не вышла оттуда живой и не добралась до «Зазеркалья».       Уже выйдя из здания подпольного клуба, попрощавшись с Томой, Лера плюхается на порог, не в силах собраться. Телефон вибрирует где-то в складах костюма. Она достаёт его на автомате, цепляется взглядом за «raspberry — malvina» и короткое: «жива?».       Лера делает, а потом думает, кидает геолокацию и пишет: «забери меня, пожалуйста, я сейчас кукухой поеду».       Ведь правда поедет. Или уже поехала.       raspberry — malvina: скоро буду.       И правда приезжает. Лера даже не сразу осознает реальность это или нет, когда Шурик слезает с чёрного мотоцикла и снимает шлем. Она глупо хлопает глазами, наблюдая как тот подходит к ней и протягивает руку, хорошо, что под маской ничего не видно. Девушка хватается за протянутую мозолистую ладонь и встаёт, чувствуя, как чужие пальцы мелко подрагивают.       Шура ничего не говорит, держит лицо, идёт молча к мотоциклу, руку Леры не выпускает. Шлем она не берет. У неё тут свой с клювом. Такого точно ни у кого нет, индивидуальный заказ, как говорил Разумовский.       Доезжают они быстро.       Ей не нравится квартира, в которой она в итоге оказывается. Слишком стерильно чистая и не живая. Съёмная, одноразовая и… Лере кажется, что лучше бы её в отель привезли.       Шура кидает ей свою футболку и шорты, потому что из вещей у Леры только костюм, и уходит на кухню.       Саша ничего не спрашивает. Макарова ничего не говорит.       Она убирает костюм, складывает его в чёрный плотный пакет и пишет Разумовскому, что завезёт его завтра утром. Тот пишет, что она идиотка и знает ли, куда она поперлась? Лера не знает, но если что, Разумовский быстро поймет, где искать её труп.       Лера переодевается, смотрит в зеркало на свое разбитое отражение. Шура носит оверсайз и Лера впервые благодарна за это, потому разница в росте у них есть, хоть и небольшая. Голубая футболка с мемным котёнком смотрится на ней странно, шорты она затягивает на талии, чтобы сильно не болтыхались. Как же это все сюрреалистично.       Шура на кухне жарит картошку, на идеально чистом столе стоят две кружки чая. Лере бы чего покрепче, но она молча садится и берет, что дали, греет руки об стенки керамики и смотрит на коричневатую жидкость внутри. — Убила что ли? — наконец-то спрашивают её.       Лера качает головой. Какой абсурд. Она бы не смогла, разве это не очевидно? А другие могут. — А ты? — она знает ответ, но все равно хочет услышать. — Бывало. Там, где я был либо ты, либо тебя, а я слишком молодой был для свинцового гроба. — Шурик мешает картошку, не отвлекаясь от своего занятия. Лера даже засматривается на загорелый руки с татуировками. — А где ты был? — Везде и всегда в Аду. — усмехается Мальвина, выключает конфорку и берет пластмассовую доску.       Он ставит на неё сковородку, а затем картошка оказывается на столе. Шура протягивает ей вилку и Лера с кивком принимает. Есть не хочется, но надо. Она с утра не ела, только бегала, как сумасшедшая по городу.       Шурик умеет готовить простенькие блюда, но так вкусно. Лера тогда пельменями удивилась, а теперь пробует картошку и балдеет. — Не поранилась? — интересуется Шура таким видом, будто о погоде собрался говорить. — Несколько синяков. Так, ерунда. — хотя, если бы не костюм, то ушибов было бы больше.       Шура кивает и они молча продолжают трапезу. На языке крутится множество вопросов, а ещё Лера не понимает, что она тут делает, зачем написала и поехала. Но тут ей спокойнее.       Маме она пишет, что будет ночевать у Любы, Любе, чтобы прикрыла её, пока Шура моет посуду. — Зачем тебе это? Пиздить людей, бегать по указке чокнутого, прыгать в новомодном костюме, как клоун? — Шурик убирает чистую сковороду на место и поворачивается к ней. — Первое, мой работадатель выплачивает долг моих родителей опасным дядькам и я отрабатываю эти деньги, — Шура на это усмехается, но не перебивает, — Второе, я просто хочу поменять мир к лучшему. Защитить простых людей от ублюдков. Можешь выбрать любую из двух причин или принять обе, а я иду спать.       Лера встаёт из-за стола. День её подкосил сильнее, чем тот случай с Дагбаевым. По крайне мере сегодня она думала, что готова, но оказалось, что нет. — Занимай кровать. — кидает ей мужчина в след и остаётся на кухне.       Лера кивает и выходит.       Утро для Леры наступает быстро. Солнечные лучи пробиваются сквозь прозрачную тюль и слепят глаза. Лере хочется надеяться, что Питер не будет изменять себе и минут через десять закроет свинцовыми тучами намёки на тепло, но нет. Солнце так и продолжает светить в окна. Девушка переворачивается на другой бок и прислушивается. В квартире стоит тишина и это напрягает. События вчерашнего дня всплывают в голове смазано, они больше не вызывают те же эмоции, что раньше. Хотя сейчас Лера чувствует себя слишком опустошенной для каких — либо эмоции в целом. Надо бы проверить Тому, все же, ей сложнее, чем Макаровой. Всё-таки, Рагнар был ей семьёй.       Лера лениво сползает с кровати, выходит в гостиную. В комнате ни намека на след Шурика, диван будто и вовсе не раскладывали и не застилали.       Лера проводит рукой по спинке, отмечая про себя, что обивка мягкая. Эта информация, конечно, бесполезная, но отвлечь себя чем-то надо.       Мальвина находится на кухни. Сидит на подоконнике и курит в открытую форточку. Лера отмечает про себя, что он даже не переоделся, на нем все та же бордовая водолазка и те же кожаные штаны. А Макарова думала, что только Разумовский одевается, как сутенер. Видимо, у маньяков и наёмников схожие вкусы в одежде.       Лера опирается плечом на дверной косяк. Скорее всего Шура её давно заметил, просто не подает виду, докуривая сигарету.       На столе стоит недопитая кружка кофе, рядом валяются блистер таблеток и пачка вишнёвых сигарет. Лера такие видела у Любы, но никогда не пробовала. Ей и нельзя. Она спортсменка, а значит должна беречь лёгкие. — Ты всю ночь здесь провел? — Лера не выдерживает первая. Не любит она эти неловкие ситуации.       Саша кивает, делает особо долгую затяжку и тушит окурок в банке. Лера наблюдает, как тот медленно выдыхает дым в открытую форточку и наконец-то поворачивает голову, смотря на неё. — Выглядишь дерьмово. — усмехается он и Лера зеркалет эту самодовольную ухмылку. — Чувствую себя также.       Ей кивают и девушка заходит на кухню, садится за стол и откидывается на спинку стула. — Так расскажешь, что произошло? Ты когда написала, я подумал тебя ранили или что-то посерьёзнее. — Шура слезает с подоконника, ставит чайник, достаёт вторую кружку, затем лезет в холодильник за яйцами и молоком. Видимо, для завтрака. А Лера не знает, что ответить и как собрать себя по кусочкам. Она разбита. — Мне сказали, что некоторые преступники заслуживают смерти. — слова Рагнара слишком легко всплывают в памяти и Валерии хочется обнять себя за плечи. — Ну, так смертную казнь не на пустом месте придумали. — сковорода снова ставится на плиту. Шура достаёт ещё колбасы и помидоров с холодильника, берет нож, чтобы все нарезать. Лера наблюдает за его действиями, пытаясь отвлечься, но мысли все равно тяжёлыми тучами давят на неё. — Но тогда чем палач отличается от убийцы и где эта грань между благом и злом? — она все же не выдерживает, подтягивает к себе ноги и обнимает колени, — Я знаю, что Разумовскому нужна ручная убийца. — Потому что он психопат. — Ты не лучше, — Лера фыркает и тут же прикусывает язык, — Прости, я не защищаю его, просто… — Я не лучше. — Шура просто соглашается, переворачивает колбасу на сковороде и заливает все яйцами. — Но я не играл людьми в шахматы и не стрелял в человека, которого вроде как любил. Вот она грань. Если ты сохраняешь рассудок, то ты молодец, а если ты с катушек слетаешь, то все плохо. — И ты сохранил? — У меня ПТСР, Лерка-пантерка, я уже бракованный. — Шура выключает чайник и смотрит на неё вопросительно, — Чай или кофе? — Кофе… Голова совсем не соображает. — Лера вздыхает и кладёт подбородок на коленки. — Я… Я просто не хочу убивать, боюсь перейти за грань и не смогу отличить, где зло, а где добро. Шура ставит перед ней кружку кофе и Лера тут же берет её в руки, чтобы согреть пальцы. — Но заставить пожалеть о содеянном хочется? — Шура тушит конфорку и накрывает стол, пока девушка гипнотизирует кружку. — Да. — Осторожно, Лерка-пантерка, играешь с огнём. — усмехается наёмник и садится напротив. Лера сама понимает, что играет. Она просто надеется, что не зайдёт далеко.