à travers les épines de la haine

      Прошло уже целых пять лет заключения Кадзуторы и многое поменялось за это время. В лучшую сторону, конечно же, что не могло не радовать самого Ханемию, но его терзания и ненависть к себе всё никак не отпускали его, несмотря на то, что рядом всё равно были люди, готовые ему помочь.       Чифую рассказывал Кадзуторе абсолютно всё в своих письмах: про все битвы Свастонов и особенно про драку с Поднебесьем. Про смерть сестры Майки и про то, что Сано под конец распустил группировку. Последнее немного огорчило Кадзутору, ведь Майки сказал ему, что под конец своего срока он снова станет членом Свастонов. Но он понимал его мотивы, так как за те годы общения до смерти Шиничиро изучил Майки и знал его, как свои пять пальцев. Все они выросли и пора было прекращать эти игры в гопников, дав всем членам банды возможность построить себе настоящее и счастливое будущее. Всё меняется и никогда не стоит на месте, хоть за прутьями решётки время для Кадзуторы будто бы остановилось, не позволяя наблюдать за всеми изменениями кроме изменений в самом себе.       Он намного вырос и подтянулся, отрастил себе волосы до плеч и сам аккуратно подстригал их с позволением охранников. Каждый раз, когда утром при умывании парень смотрел на себя в зеркало, то из-за причёски видел в себе Баджи, что не могло не огорчать его. Но от терзаний его спасало общение с Чифую, который во многих письмах от Кадзуторы читал о его мыслях про Баджи. Но теперь, когда их отношения за всё это время стали более тёплыми и дружескими, Мацуно не винил его ни в чём, как раньше, а наоборот, поддерживал утешал, из-за чего на душе у Кадзуторы становилось намного теплее.       Парень всё больше понимал, почему Кейске подружился с Чифую, ведь он был поистине замечательным человеком.       И сам Чифую, в очередной раз читая письма от Кадзуторы и приходя к нему начинал видеть ту самую его хорошую сторону, о которой все неоднократно твердили ему несколько лет назад.       Кадзутора всю свою жизнь рос с разбитым сердцем и истерзанной душой, в основном из-за его отношений с родителями и тем, что до знакомства с Баджи все его пользовали и предавали. Ему было сложно раскрыть себя настоящего, постоянно прячась под маской недоверия и делая больно тем, кто ему дорог. Но внутри он был очень добрым и нежным человеком, и всё, что нужно сделать, чтобы увидеть его настоящего — больше с ним пообщаться и показать, что Ханемия может доверять тебе. Он через многое прошёл и неудивительно, что у него были ярко выраженные проблемы со психикой и страх того, что все его предадут, поэтому Ханма и Кисаки запросто могли манипулировать Кадзуторой, особенно в тот роковой день Кровавого Хэллоуина.       И хоть Чифую не мог по-настоящему простить Кадзутору за его поступок, он больше не злился на него. Наоборот, он старался понять его чувства и поддержать его, чтобы тот при упоминании Баджи больше не винил себя.       Возможно, что в глубине души он начал постепенно осознавать, почему Баджи решился пожертвовать собой ради своих друзей и Кадзуторы.       Последние месяцы Кадзутора не мог спокойно заниматься чем-то. Даже то же самое увлечение оригами уже не радовало его, и единственным, что вызывало на его лице настоящую улыбку были письма от Чифую. Он с нетерпением ждал их, и очень сильно расстраивался, если в горке писем, которые ему приносили, не было конверта от Мацуно. Ему нравилось общаться с Дракеном и Мицуей, но только с Чифую он мог разделить свои чувства и рассказать ему всё, не боясь того, что кто-то может его осуждать или не понять то, о чём он рассказывает.       Они были очень похожи между собой и их дружбу делало ещё крепче то, что они оба пережили одно и то же, что было связано с Баджи и его смертью.       Особенно их неразделённую любовь к нему.       Кадзутора долго не решался рассказывать Чифую один случай, когда они с Баджи украли из магазина две бутылки соджу и сидели на крыше, выпивая и смотря на ночной город. В тот день Кейске неожиданно поцеловал парня, и хоть тот был пьян и после ничего не помнил, это событие навсегда осталось в сердце Ханемии. Но Мацуно, читая об этом, лишь посмеялся, в очередной раз подчёркивая для себя то, что Баджи был тем ещё дураком. Но слишком весёлым и добрым, таким, за которым тянулись абсолютно все.       И после этого Кадзутора и понял, что он готов доверить Чифую всё, что угодно.       Читая письма от Чифую парень всегда чувствовал необычное тепло в своей груди, словно внутри него светит солнце, согревая всё тело. Дыхание иногда замирало, а сердце пропускало удар, когда Мацуно рассказывал ему что-то весёлое из своей жизни.       «Сегодня я купал Пик-Джея и мы чуть не лишились ванной комнаты. Он так летал по помещению, что сорвал ванную шторку и свалил в воду мамины бутылочки с любимым шампунем, из-за чего я получил нагоняя. Зато теперь этот усатый засранец пахнет смесью парфюмов, корицы и цветов.»       Такие письма вызывали улыбку до ушей на лице Кадзуторы и иногда он читал их на ночь, после чего сладко и спокойно засыпал, обнимая листок бумаги. И после этого ему наконец-то снились приятные сны, в которых он вместе с Чифую игрался с его котом и просто сидели в его комнате, разговаривая обо всём на свете.       И с каждым таким разом Ханемия понимал, что его тёплые чувства к Чифую уже были похожи на нечто большее, чем просто дружеские, но мастерски это скрывал. Ему было больно и страшно от осознавания того, что если он признается Чифую в том, что испытывает к нему что-то более тёплое, чем просто дружба, то тот отвернётся от него. Даже если они уже давно не упоминали в письмах Баджи и говорили только о себе и своей жизни Ханемия всё ещё боялся, что Мацуно всё так же плачет по ночам, думая про Кейске и всё так же сильно его любит. Да и смог бы Чифую по-настоящему любить Кадзутору после всего, даже несмотря на то, что они стали близкими друзьями друг для друга?       И теперь, если ранее Кадзутора считал, что может доверить Чифую абсолютно всё, что угодно, то теперь он снова метался и закрывался в себе.       Снова хотелось просто вернуться в прошлое и изменить весь ход событий. Кадзутора думал лишь о том, что хотел бы, чтоб Чифую был счастлив и не проходил через всё это, испытывая боль от потери.       Даже если бы Кадзуторе пришлось уничтожить свою зарождающуюся любовь к Мацуно, он был бы готов к тому, чтоб снова терзать себя. Он бы не убивал Баджи и, скрепя сердце, смотрел бы с фальшивой улыбкой на то, как Чифую был бы счастлив вместе с Кейске, а не с ним.       Если бы ханахаки* существовала, то Кадзутора бы давно уже задохнулся, обвитый шипами роз из-за своей неразделённой любви. Но, как он считал, умереть за того, кого действительно любишь и кто тебе действительно дорог, не так уж и страшно.       И даже если бы Чифую всё это время вдруг притворялся, всё так же насилуя себя и заставляя писать Кадзуторе эти письма, лишь бы ему было легче, Ханемия бы больше не злился, как ранее и знал, что всё равно бы любил парня. Он не знает, что чувствовал Кейске, но на его месте Ханемия бы влюблялся в Чифую всё больше каждый чёртов раз, когда они бы общались.       Именно поэтому Кадзуторе хотелось бы сидеть в этой камере всю свою жизнь, лишь бы никогда не видеть Чифую и не общаться с ним, не будучи разделённым стеклянной перегородкой. Ведь всё было бы по-другому и тогда бы Кадзуторе вряд ли удалось так легко скрывать свои истинные чувства.       Сам же Мацуно метался, словно меж двух огней.       Он не мог простить Кадзутору, но всё равно теперь считал его своим другом, увидев в нём все те хорошие качества и узнав его настоящего. Хотелось всё больше общаться с ним, лишь бы узнать о нём ещё что-то интересное, Чифую было действительно интересно читать письма Кадзуторы, в которых он описывал некоторые события своего прошлого, тем более печальные, которые всё больше проясняли ситуацию и вызывали в парне сопереживание и понимание, почему Ханемия раньше был таким. Израненная душа, которая долго искала пристанища и нуждалась в чьей-то помощи. Чифую понимал Кадзутору как никто другой, ведь после смерти Баджи он прошёл через всё то же самое. Никто не мог понять его настоящие чувства, уж тем более его боль потери, учитывая то, что Мацуно был влюблён в парня. И его мог понять лишь Кадзутора, испытывающий всё то же самое, точно так же, как только Чифую мог понять его.       Они вдвоём неожиданно стали друг для друга важнейшей опорой и более не представляли свою жизнь без общения друг с другом.       И Чифую было тяжело осознавать то, что ему становится намного интереснее общаться с Кадзуторой, нежели чем с остальными друзьями.       В том числе потому, что душа тянулась к нему и Чифую каждый день думал о друге. Как он там, всё ли с ним в порядке? Что он делает сейчас, что он чувствует?       Парень осознавал, что эти мысли уже не свойственны для простого дружеского общения. Во время каждой их встречи он всё больше подмечал, насколько же Кадзутора стал похож на Баджи внешне. Хотя и не только внешне: иногда при общении с ним Мацуно казалось, что перед ним именно Кейске, а не Кадзутора.       Старые чувства пробудились вновь и снова делали Чифую невероятно больно. Ведь он не понимал, нравится ли ему до сих пор именно Баджи или же он влюблялся в самого Кадзутору, что противоречило самому Чифую. Может он и не злился, но ему становилось горько от осознания того, что ему симпатичен убийца его первой и самой искренней любви. Хотя Кадзутора ведь тоже человек, он заслуживает любви и заботы, особенно теперь, когда он очень изменился и искренне раскаивается во всём. Чифую не хотелось снова винить его, ведь теперь он понимал, что своим эгоизмом и ненавистью разрушит чью-то жизнь, тем более после того, как Ханемия чуть не убил себя именно из-за этого.       И если всё это действительно так, то он не хотел любить Кадзутору, видя в нём лишь Баджи, а не его самого.