Потерянный во Вселенной

      В тарелке царила тишина, нарушаемая только громким дыханием Рики на заднем сидении и писком бортового компьютера, сигнализирующем о непристёгнутом ремне. Неприятный механический голос бортового компьютера бодро возвестил: — Обнаружена неисправность. Ремень безопасности: степень повреждения шестьдесят два процента. Личность водителя не опознана. Объект подлежит уничтожению через десять, девять, восемь…семь… Морти в ужасе кинулся к Рику. — Р-рик! — Спокойно, мелкий. — Шесть… Морти прижался к Рику теснее, будто бы он способен прикрыть долговязого учёного своим худым телом. С заднего сидения донёсся хриплый голос: — Завали ебало. Слушайся нового хозяина. — Протокол защиты отключён. Как мне звать нового хозяина? Рика хмыкнула. — Гений. Бог, ебанный мизантроп, самое умное существо во Вселенной. — И в чём отличие от тебя? Рик закатил глаза. — Зови меня Рик. Рик Санчез. И да, мелкого тоже запомни. Это Морти. — Ещё что-нибудь? — Проложи курс на Тарис. — Принято. Рекомендовано перевести пассажиров в режим гибернации. — Переведи в режим гибернации Федерику. Ей будет легче. — Сканирование выявило повреждение у всех пассажиров. У тебя ранена нога, а у юноши сломаны обе руки. — Морти, подай мне отвёртку из бардачка. Я сменю этому уёбку пол. — Я понял. Режим гибернации для пассажира запущен. Если потребуется моя помощь… — Бла-бла. Заткнись уже. И заткни этот сраный датчик ремня безопасности. Повисла тишина. Исчез назойливый писк системы безопасности. На лице Рики появилась дыхательная маска и её дыхание стало тише. Морти испытывал чувство дежавю, словно вокруг продолжала разбиваться осколками его память, крича голосами сотен Риков и Морти, погибающих в адской мясорубке Цитадели. — Рик? Губы мужчины тронула улыбка. — Впервые не запнулся, произнося моё имя, пёс. — Я устал запинаться, Рик. Два блядских года я шептал твоё имя вместо молитв перед сном и спал на твоей кровати. В каждой пылинке и корявом чертеже пытался найти тебя. Твоё отражение. Надевал твой халат и представлял, что ты рядом. Обложишь меня хуями, а потом потащишь в какую-нибудь задницу, после которой мне неделю будут сниться кошмары. Но больше всего на свете я ждал, что дверь в мою комнату распахнётся и на мою кровать увалишься ты, расточая едкий запах перегара. — И почему ты этого так ждал? Если честно, Морти, то звучит так себе. Словно ты какой-то дрочила…или маньяк. Любой психуёлог тебе скажет так же. Голос Рика звучал непривычно хрипло. — Потому что это было единственное время, когда ты жался ко мне и я чувствовал, как сильно ты, на самом деле, нуждаешься во мне. — Ты придурок, Морти. — Что? Да пошёл бы ты, Рик! Я…я едва не умер из-за тебя! Рик склонился к нему так резко, что все, накопленные за два года слова как-то разом испарились, исчезли из разума. Словно кто-то услужливо зажал кнопку стирателя памяти напротив его головы. Морти чувствовал оглушающую пустоту внутри, словно Рик, через поцелуй пятиминутной давности выпил его душу досуха, забрал её себе и теперь вместо того, что было Морти сидела пустая оболочка. — Придурок, потому что не понял простой истины: мне похуй на всех в этой Вселенной. Кроме тебя. В глазах, против воли, закипели слёзы и Морти разревелся, размазывая солёную влагу по грязным, пыльным от множественной встречи с полом, щекам. Рик осторожно поцеловал его в лоб, прикрыв, на мгновение, глаза. — Не ной. Знаешь ведь, что я этого не люблю. Сухие и тонкие, как ветки, пальцы жадно сгребли за ушибленные плечи, прижимая его лицо к голубому свитеру, пропахшему дымом, до боли в груди, до эйфории в недрах безнадёжно пустого желудка. Он и сам не понял, как оказался верхом на острых коленях, в кольце жилистых рук, обладающих силой, неподвластной никому из живущих. Сухие, горячие губы отпечатывались ожогами на рассаженных ударами щеках, на разбитых чужими кулаками губах и Морти тонул в ощущениях. — Когда мы прилетим, Морти… Дыхание Рика обожгло тонкую кожу шеи, под которой, на самой поверхности отчаянно билась жилка. — Ты трахнешь меня, Рик? Рик криво усмехнулся ему в губы. — Я научу тебя тому, чему дома не научат. Положу ебучую Вселенную к твоим тощим кривым ногам, если ты захочешь. А ещё, выпью наконец.  — Ты скучал по мне? Ледяные глаза обожгли его. Рик прижался лбом к его лбу. Он ожидал услышать что угодно. Что он пучеглазый долбоёб, больной на всю голову ублюдок и просто сентиментальное говно, но не тихого и хриплого: — Пиздец как, Морти. Я и сам не знал, насколько глубоко ты засел в моей голове. — Рик… — Компьютер. Гибернация. — Нет! Стой! Рик успел крепче сжать ладони на плечах Морти, прежде, чем тот обмяк у него на руках.

***

      Морти снова был один, бездумно шатаясь по пустому городу. Над головой висели свинцовые тучи, добавляя уныния и в без того переполненную им душу. Его терзала мысль о том, что он забыл о чём-то важном. Он сел на покосившуюся скамейку и вздохнул. — Хэй. Это же Морти Смит. Ты как тут оказался, сука? Он поднял голову и встретился с давним знакомым. — Привет, Страшный Терри. — Ого, как ты, вырос. Хотя чего это я, мой сын в этом году пошёл в школу, сука. Никакого покоя. Монстр вздохнул и задумчиво почесал подбородок. — Странно, что ты здесь один. Ты ведь обычно в компании Рика. — Рик…он… Морти шмыгнул носом. Страшный Терри поднял несуществующие брови, отчего его лицо стало похожим на жухлую хэллоуинскую тыкву. — Эй, ты чего, сука? — Я…ничего. Извини, Терри. Настроение — дерьмо. Монстр смотрел на него со снисхождением. Словно он понимал что-то, чего не понимал Морти. — Морти. Я родился для того, чтобы пугать людей. В основном люди боятся смерти. Падений с высоты, утопления, аварий. Но то, что я видел в голове Рика…удивило даже меня, сука. — И что ты там видел? — Смерть. Бесконечное множество смертей. Но не Рика. Умирал всегда ты. Этот человек совершенно не умеет расслабляться. — Терри…а если Рик спит….ты можешь провести меня в его сон? — Эх, а я-то думал мы потусим как в старые добрые, Морти… Ладно, сука, запрыгивай мне на спину. Они петляли по пыльным мрачным улочкам и переулкам с заколоченными витринами. Он жадно пытался ухватиться за отражение, но не видел его, словно в мире снов нельзя было увидеть себя. Терри безошибочно двигался вперёд, словно адская гончая, что взяла след на абсолютно гладкой поверхности. Ландшафт сменился. На смену безлюдным улицам и домам, смотрящим в душу пустыми провалами окон, пришли чахлые кустарники и голые деревья. Он потерял счёт времени, если во сне время существовало в принципе. Терри остановился возле озера с абсолютно чёрной водой, словно вместо воды кто-то, в шутку, наполнил озеро смолой. — Где мы? — У границ твоего сна. — Мы должны будем погрузиться туда? Морти опасливо смотрел на идеальную, неподвижную гладь. Казалось, что если он сделает шаг, то увязнет. — Я не пойду с тобой. Дальше ты должен справиться сам. — Терри…как я могу тебя поблагодарить? Монстр обнажил зеленоватые зубы и похлопал его по плечу. — Вытащи его из этого дерьма. И заходите в гости. — Спасибо, Терри. Терри исчез, оставляя его одного на берегу жуткого озера. Оно пугало даже больше чем когда-то Страшный Терри. Морти сел на серый песок тускло поблескивающий в лучах неяркого солнца. И почему единственным ярким пятном в этом сне, была жирная клякса, отделяющая его от Рика? Теперь, когда после всех бессонных ночей и паранойи, выискивании в каждом лице знакомых черт, после странной неловкости, которую он испытывал в компании Рики, после пыток и ударов, которыми его наградил убийца настоящей семьи Санчеза, после того, как Морти наступил на горло своей неловкости и сказал это чёртово: «я тебя люблю», ему не давал покоя один вопрос: какого хрена Рик опять задумал? Неужели он опять сбежит, оставив его одного? Одинокая слезинка скатилась по его щеке, оставив неприятную солёную влагу на прокушенных, всё ещё помнящих обжигающее дыхание и поцелуй, губах. Он выпрямился и твёрдо решил для себя, что если Рик избавится от него снова, то он лишит его необходимости волноваться за него и корчить из себя гнусного мудака. Пусть это и причинит им обоим нестерпимую боль. Для Морти кратковременно. Для Рика — бесконечно долго, потому что такой гений не мог просто позволить себе перестать существовать. Его судьба всегда быть одиноким, ходить по краю пропасти, теребить судьбу за усы и показывать жопу законам Мироздания и Вселенной. Он глубоко вдохнул и сделал шаг в непроглядную тьму.       Озеро оказалось тёплым. Он погружался и увязал в тёмной воде, как будто у него была температура и кто-то заботливо завернул его в плед, подоткнув края так туго, что невозможно выбраться и вдохнуть. Морти погружался глубже и на смену теплу пришёл холод, покрывая тело липким инеем, обжигающим кожу. Ему было нечем дышать и он открыл рот, теряя остатки кислорода, а тёмная, густая жижа проникала в него, заполняя лёгкие, забиваясь в нос. Он тонул и продолжал кричать, задыхаясь от раздирающей боли, пока не понял, что продолжает дышать, вода вокруг исчезла, а сам он сидит на заднем сидении тарелки Рика. — Отличное приключение, а, Морти? Классно ты вышиб мозги тому парню. Интересно, на том свете, если он, конечно, существует…он почувствовал разочарование от того, что ему дал под жопу малолетний сопляк? С соседнего кресла донёсся нервный смешок, а потом и громкий всхлип. Рик нахмурился и сделал большой глоток из фляжки. — Эй, М-м-оооэ-рти. Ты чего сопли распустил? Мы ушли живыми, а вероятность этого была всего ноль целых две десятых. Э-эти ублюдки позна-эээ-ли секрет бессмертия, а делиться не-эээ хотят. — А ты сам, -Р-рик…п-поделился бы с кем-нибудь? Тяжёлая ладонь легла Морти на плечо. — Я гений и бог, Мо-эээ-рти. Мне не нужно сосать кристаллы и дрочить на бессмертие. Пе-эээ-ренос сознания творит вещи поинтереснее, чем то дерьмо, что придумали они. Но их изобре-эээ-тение опасно. — Тогда з-зачем…з-зачем мы рисковали и добывали этот сраный кристалл? Я…я едва не умер там, Р-рик…а все эти л-люди…м-мы же убили их… — Ты что, моя совесть на четверть ставки? Твоя задача, Морти… — Моя задача, Р-рик? Моя задача работать щитом для твоих гениальных мозгов? А если я сдохну, то Цитадель даст тебе нового? Ладонь Рика исчезла с плеча Морти. Он снова приложился к фляжке и не сказал ничего. Морти затаился, чтобы не выдать себя. Тарелка приземлилась на идеально постриженном газоне, примяв куст гибискуса, высаженный Джерри. Морти был уверен, что Рик сделал это специально, чтобы позлить зятя. Странно, что в памяти не было ничего об этом приключении. Возможно, что оно существовало только во сне Рика. — Эй, Морти…не хочешь посидеть посмотреть телевизор? Парень поднял плечи так, что его взрослой копии показалось, будто он оторвёт сам себе голову, настолько резким было это движение. — Это значит нет? — Это з-значит, отвали от меня, Рик. Я…мне завтра в школу. Он пересёк гараж, оставляя Рика одного. Рик бросил кристаллы на верстак и сел на стул, обхватив голову ладонями. Сейчас он не выглядел богом или гением. Скорее, выглядел жалко. Позже, он извлёк из ящика стола бутылку и приложился к ней. Вытянул длинную руку, глядя сквозь пальцы на холодный свет люминесцентной лампы, освещающей гараж, оттолкнулся от верстака и завалился на пол, хрипло хохоча. Дверь открылась и в гараж заглянула Бет. — Папа? Я слышала шум…а ты чего на полу? Помочь встать? — Не-ээ-т, милая. Мне так больше нравится. — Ты пьян? — А когда ты меня видела трезвым? — С Морти всё в порядке? — В полном, Бет. Ему не грозит вырасти таким же дерьмом, как я. Если ты об этом. Он слишком добрый для такого. А вот у Саммер…у неё большое будущее. Станет первостатейной сукой. — А с тобой…с тобой всё в порядке? Я боюсь, что ты… — Что я что, Бет? Умру? Брошу тебя? Оба этих вариарта исключены. Иди спать. Морти прошмыгнул через парадный вход. Он мог бы вечно смотреть за саморефлексией Рика, если бы не знал, чем заканчиваются его сны. Если Морти из сна не погиб в путешествии, то где… Сердце гулко колотило по рёбрам, а дыхание сбилось. Он открыл дверь в свою комнату, искажённую разумом и восприятием Рика и выдохнул в разочаровании. На постели, сливаясь белизной лица с простынью, лежал он сам, на несколько лет моложе и не дышал. С тонкого, почти детского запястья вытекали последние капли крови. Морти покачал головой. Бесполезно. Он опоздал и ему придётся ждать пока тело обнаружат. Это произойдёт когда Рик напьётся до состояния, в котором обычно он предпочитал приходить к нему. Безучастные глаза парня смотрели в потолок и он гадал: имел ли место быть данный инцидент? Рик запросто мог стереть память, клонировать его, перенести воспоминания из одного тела в другое. Для него, в самом деле, не существовало ничего невозможного. В какой-то мере, он действительно не лгал, называя себя богом. Морти думал. Сколько снов закончатся гибелью его копии, существующей только в сознании Рика? Действовал ли алкоголь во сне так же, как в реальной жизни? Так же, как Бет, неизменно заглядывающая в гараж на шум. Он ещё раз взглянул на мёртвого Морти и закрыл его глаза ладонью, чувствуя холод его кожи, так отчётливо, словно он и впрямь трогал труп. В голове зрел план, полностью авантюрный и глупый. Здесь у реального Морти было столько же власти, сколько у Рика в его снах. Нисколько. Впрочем, сам Морти, никогда к господству не стремился. Для этого во Вселенной существовал Морти совершенно иного порядка. Помнил он и о святом правиле: умрёшь в чьём-то сне — умрёшь наяву. Оставалось надеяться, что Рик достаточно пьян, чтобы не заметить разницы между одним своим внуком и подросшим. Хотя их не отличил бы только слепой. Он нашёл в ящике с вещами пижаму, которая была ему безнадёжно коротка. Рукава были длиной едва ли три четверти, а штанины болтались где-то в районе тощих щиколоток. Морти вытянулся за эти годы, но было и то, что осталось неизменным: он был худым и всё ещё безнадёжно проигрывал Рику в росте. Он взъерошил волосы, так, чтобы ни у кого не было сомнений в том, что это тот самый Морти, обиженный на Рика, которому зачем-то потребовалось спуститься вниз из своей уютной постели. Может быть для того, чтобы попить, а может для того, чтобы сказать деду какой он мудак. А может быть для того, чтобы избавить от самого страшного кошмара непобедимого Рика Санчеза. Рик обнаружился там же, где и был: на полу, в компании бутылки, осушенной наполовину, смотрящий на лампу, светящую равнодушным белым светом, до рези в невыносимо-голубых глазах, прозрачных в холодном свете и ярких, от полопавшихся капилляров, расползшихся сеткой по идеальной белизне. Он старался вспомнить, как это, заикаться в присутствии Рика и нервно заламывать руки, старательно загоняя тепло в груди поглубже, позволяя старым обидам взять верх. Морти нервно почесал голую лодыжку ногой и понял, что он безнадёжно замёрз. — Р-рик? Ноль эмоций. Рик продолжал таращиться в потолок, словно на нём были начертаны тайны Вселенной, которые ему были известны и без всяких слов. — Р-рик? Т-ты же замёрзнешь… Он сделал несколько шагов навстречу и склонился над ним, заслоняя от яркого света воспалённые глаза. — М-морти… В этом голосе он слышал такую безнадёгу и отчаяние, что едва не расплакался. — Д-да, Р-рик…погоди…я п-помогу тебе встать… Рик улыбнулся, нервно дёрнув уголком губ. — Не стоит. Я знаю, что будет дальше. Я поднимусь, сделаю семь шагов к выходу из гаража, восемь шагов до двери, ведущей в столовую. Ещё двенадцать шагов мне потребуется, чтобы пересечь расстояние до лестницы. Потом будут десять ступеней и пятнадцать шагов до твоей двери. А там…там я увижу твой труп. Так…так всегда происходит, Мо-эээ-рти…я знаю, что я мудак. Но… — З-заткнись, Р-рик. Просто ничего не говори. Морти потянул его на себя и они оба оказались на полу. Холодная ладонь Рика легла на щёку, а носа коснулся знакомый запах перегара, бензина, космической пыли и бог знает чего ещё. Запах кружил голову, одурманивал и опьянял. Морти хотелось смеяться. Он и правда бы больным ублюдком, раз тащился от этого запаха. Осознание того, что он пытался заменить собой самого себя, остывающего в жалких метрах от них двоих. Это был сон. Сон, принадлежащий не ему. Морти знал правила, но решил всё переиграть, вытащить чёртова гения из пучин собственного страха остаться одному. Этот страх у них был общим. — А ты вырос, пиздёныш. Неужели кристаллы так подействовали? — Т-ты. Т-ты так действуешь, Р-рик. Морти дрожал, чувствуя, как шершавые подушечки больших пальцев гладят его щёки. — Глупый маленький говнюк. — Я…да пошёл ты Рик…. — Да. И ты пойдёшь со мной. Он никогда не понимал правильно его действий. Там, где Морти чудилась издевка, оказывалась забота. Рик всегда поступал наперекор собственным словам, противоречил здравому смыслу и творил немыслимую ерунду. Потому что он боялся привязаться к кому-то. Принцип: не открывайся и не получишь удара, работал во всём и всегда. Он был бескомпромиссно-жесток к своим друзьям, близким и тем, кого он по-настоящему любил. Тот Морти, что вскрыл себе вены просто не умел понимать что там, где у людей искренность — у Рика трещина, размером с Большой Каньон. Морти, вскрывший вены был слабаком, не знающим главного: за своим мудачеством Рик прятал свою сильную тоску и одиночество. И сейчас, ладони, нагретые о его кожу скользили по его щекам, а волосы на его голове смешно дёргались в такт рваному дыханию, от которого можно было опьянеть. Морти долго раздумывал, стоит ли сделать то, чего Рик из реальности будет избегать, переводя темы разговора в иное русло со старанием Морти-первоклассника, учащего унылую последовательность букв от «А» до «Z». Решение пришло само по себе, подсмотренное в глубине прозрачных глаз, отражающих одиночество в масштабах Вселенной. Рик свято верил в своё одиночество, и делал всё для того, чтобы все верили в это, как в истину последней инстанции. Но истины всегда было, минимум две. Одной из них была та истина, что туповатому пареньку Морти Смиту было насрать, что там вбил в свою гениальную голову Рик Санчез. Легко подавшись вперёд, он поцеловал его, зарываясь пальцами в спутанные волосы, не давая Рику шанса проанализировать происходящее и отказаться. Но Рик и не думал отказываться. Руки учёного жадно огладили впалый живот и клетку рёбер, под которыми горячо билось сердце, его ладони проникли под растянутую резинку пижамных штанов и сжали ягодицы, заставляя Морти прогнуться и прижаться к замызганной водолазке так тесно, что каждая шероховатость свитера Рика отпечаталась на нежной коже. Он, как припадочный, задыхался и стаскивал с Рика халат, заставляя бесценную ткань прошитую сеткой нанониток упасть на пыльный пол бесполезной тряпкой и простонать что-то невнятное прямо учёному в рот. С верстака посыпались склянки и заумные приборы, названия которых Морти не знал и знать не хотел. Всё, чего хотелось, это чувствовать пальцы, растягивающие его и горячее дыхание обжигающее шею колючими поцелуями, оставляя ожоги на тонкой коже, выжигая на нём клеймо собственности чёртова гения. Хотелось слышать, как Рик тяжело дышит, на выдохе произнося то ли ругательства, то ли признания на неизвестном человечеству языке. Всё было так неправильно, что доставляло удовольствие, рождающееся лёгкой болью и жаром от соприкосновения. Сейчас Морти ощущал, как пересекаются параллельные, в обход всех правил; он чувствовал себя взрывом Сверхновой; чувствовал себя развратной шлюхой, стонущей имя Рика, как молитву. Только бы продлить прикосновения кожи к коже и сухие хлопки от столкновения. Только бы запомнить каждый шрам, полученный им в каком-то из приключений под своими пальцами. Только бы чувствовать чужое сбитое, хриплое дыхание и остаться здесь навсегда. Но для Рика не было ничего невозможного. Он человек, который мог достичь края Вселенной, отсечь её неугодные части, как надоедливые ветки, стучащие в окно. Он легко довёл Морти до состояния, когда вместо потолка, закопчённого и пыльного, с сеткой старой паутины на яркой, почти как в операционной, лампы, парень видел Галактики и звёзды, бесконечно равнодушные и холодные. В Космосе не было ничего. Пустая красота, лишённая воздуха и жизни. Такая же, как и его жизнь без Рика. Они вышли во двор и легли на траву, приминая плоды трудов Джерри. Морти уложил голову Рику на грудь, чувствуя затылком, как бьётся в груди учёного сердце. Спокойно и размеренно. — Что ты сделал со мной, Морти? — А что я сделал с тобой, Р-рик? Пальцы учёного небрежно взлохматили его волосы. — Вопрос был риторическим, придурок. Просто помолчи. Или ляпни какую-нибудь дурь, вроде: а что это за созвездие… — Да срал я на эти созвездия, Рик. Кому нужны эти звёзды, когда рядом лежит целая Вселенная? Морти не видел лица Рика, но был уверен, что он улыбается. — Спасибо, Морти. Клонило в сон и он совсем забыл о своей мёртвой копии, коченеющей в собственной постели. Рядом был Рик и ему было тепло.        Очнулся Морти на берегу озера, которое сменило цвет, став прозрачно-синим. Ярким пятном в сером мире, словно тот факт, что изменился сон Рика изменил цвет воды. Невидимый ветер разгонял по воде рябь. Он счастливо рассмеялся падая на песок.