Потерянный во Вселенной

      Голова гудела так, словно он напился до беспамятства. Веки казались тяжелее чёртовой гири из спортзала, которую Морти отчаянно пытался поднять под громкий смех одноклассников. Мысли путались и текли бессвязно. Чьи-то голоса, кажущиеся смутно-знакомыми тонули в ватной глухоте, искажаясь до безобразия. — О-он жив? — П-почему о-он такой высокий? Чьи-то пальцы ощупывали его нос, противно тыкали в щёку. Морти хотел крикнуть: «пошли нахуй», но смог только прохрипеть бессвязное: — Р-риик… — Твою мать, ну ты это слышал? Чей-то голос торжествующе произнёс: — Я так и знал. Этот парень Морти. Но он нам не ровня. У него есть Рик. Возможно он здесь, чтобы спасти нас. В мешанину голосов вмешался другой, куда более знакомый. — И от чего вас надо спасать? Чтобы вы случайно не стёрли себе ладони от бесконечной дрочки? Перетрудились, блядь. Руку на сгибе локтя неприятно кольнуло, а по венам разлилось тепло, прогоняя тяжесть. Веки Морти дрогнули и он открыл глаза, чтобы тут же их закрыть, желая вернуться к блаженной пустоте. — Доброе утро, Мортимер. Прости, что отвлекаю, но тебе пора проснуться. Он глубоко вдохнул и подчинился. Лицо лжеучительницы Морти не изменилось ни на йоту. Добавились только глубокие тени под глазами. — Г-где я? Что ты со мной сделала? Женщина фыркнула и скривила губы. — Ничего я с тобой не делала, Морти. Просто немного упростила твою транспортировку сюда. — Ты просто вырубила меня. Т-ты чудовище… Чего тебе от меня нужно? Тонкие пальцы сомкнулись на его подбородке. — Тебе не стоит так себя вести, правда. Моргни, если ты меня понял. Морти послушно моргнул. — Я хочу есть. А ещё я хочу знать где я очутился. — Если ты интересуешься своим удалением от Земли, то очень далеко. В самой жопе Галактики, куда даже ебучая Федерация не суёт свои сучьи жучиные ноздри. Женщина выглядела зловеще. — Морти, проводите его на кухню. Пусть поест, а потом приведёте его в мою лабораторию. И позовите ко мне Квазиморти. Повисла тишина. — Какого хуя? Я неясно изъясняюсь, дети? — Н-нет, мэм. — В-всё сделаем, мэм. Морти, такие, как он несколько лет назад, опасливо приблизились к нему. Один из мальчиков взял его за руку. — И-идём, М-морти, госпожа велела проводить т-тебя. Он отдёрнул руку. — Я могу и сам. — Т-ты не п-понимаешь. И-идём, м-мы тебе всё расскажем. Высокие потолки, стрельчатые окна, выложенные, вместо стёкол, цветные витражи и винтовые лестницы наталкивали Морти на мысль, что он перечитал на ночь Властелина Колец. — Какого хуя здесь происходит? Почему всё вокруг выглядит так, словно мы в ебучем замке? — П-потому что мы в замке. — А потом что? Ваша госпожа меня разделает на опыты? Вы ведь боитесь её до усрачки. Один из Морти, шедший позади треснул его по спине. — Не смей, с-сука, так г-говорить о ней. Я работал в «Ж-жутком М-морти». Вот г-где было зло. Р-рика добрая. Она кормит и лечит н-нас. — В «Жутком Морти»? Это в том, что в Цитадели? Тогда объясни, как ты здесь оказался? — М-мы все безриковые ублюдки. К-когда Цитадель рухнула нас спасли Р-рик и его М-морти. Брови Морти взметнулись вверх. Хотелось закрыть лицо ладонями, но вместо этого он схватился пальцами за переносицу, словно пытался переварить услышанное, уложить его в своей голове. Один из его сопровождающих отшатнулся. — С-сука. Он выглядит точно как тот Р-рик… Морти сгрёб мальчишку за чёрную мантию. — А ну-ка повтори что ты сказал. В глазах мальчишки читался отчётливый испуг. Он открывал рот, точно рыба, выброшенная на берег. — Р-рик, к-который привёз нас сюда… Он жил здесь какое-то время. И-иногда он напивался и звал кого-нибудь из нас… Морти встряхнул мальчика сильнее. — Что, ч-то он делал? — М-мы ра-разговаривали… Н-ничего такого…я бывшая п-проститутка. Я-я не хочу вспоминать об этом. М-мой Р-рик п-продал меня туда… А этот Рик…он дал мне мазь, которая заживила мои раны. В спину Морти упёрлось что-то твёрдое. Один из сопровождающих ткнул его посохом. — Эй, отпусти его. Ты думаешь он мало пережил? Морти взглянул в растерянное почти детское лицо, с глазами взрослого, познавшего всю глубину дерьмовости жизни и разжал пальцы. — Прости, старина. Я не хотел тебя обидеть. — П-почему этот Р-рик тебя так интересует? — Потому что он мой. Тот, что был с посохом, рассмеялся. — Ха-ха. Г-гони д-десятку, Мортиящер. Я-я же говорил! Один из парней с чешуёй на лице, скривил бескровные губы и протянул товарищу монету. На кухне было оживлённо. Десятки Морти увлечённо шинковали, жарили и варили, работая, как единый слаженный механизм. Морти удивлённо смотрел на происходящее вокруг. — Ёб твою мать. Это что, новая Цитадель, но без Риков? Один из Морти, с огромным горбом, оторвался от работы и пристально на него посмотрел. Перед глазами Морти мелькнуло воспоминание, где несчастные мутанты Морти трудились в подземельях Цитадели, обеспечивая её жизнью. Мутант подошёл к нему ближе, потянул носом воздух и неожиданно улыбнулся. — Мы знали, что однажды ты вернёшься к нам. Брови Морти поднялись в удивлении. — Эм, без обид, чувак, но мы виделись лишь один раз, когда всё вокруг рушилось к ебеням. Мутант рассмеялся и протянул ему бородавчатую руку. — Рика зовёт меня Квазиморти. — Р-рика? Сука, я знал это! — Удивительно, что ты, пробывший со своим Риком дольше всех… Он сжал уши ладонями. — Ла-ла-ла. Где мой Рик, Квазиморти? По изуродованному лицу мутанта пробежала тень. — Он... — Квазиморти, Рика велела явиться к ней в лабораторию. Мутант кивнул. — Увидимся позже, Морти. Я думаю, она тебе всё расскажет. Ему подали густой суп и несколько кусков хлеба. Морти не без опасения съел ложку варева и удивился, насколько это вкусно. — Чёрт. Вы отлично готовите, Морти. Один из поваров усмехнулся. — Ещё бы, бро. Если бы тебя жизнь закинула в Мортитаун, думаю ты и не такому бы научился. Морти улыбались ему, но в их взглядах читалась плохо прикрытая зависть. Он был единственным нормальным Морти в их глазах. — Я…скажите, а в «Жутком Морти» часто бывали Рики? Один из поваров отложил в сторону морковь, которую нарезал. — З-зачем тебе это? — Я хочу, блядь, знать ебучую правду! Почему вы так странно смотрите на меня? Потому что у меня был Рик? — Потому что у тебя был нормальный Рик. Мы видели, как он нёс тебя на руках. Как прижимал к себе. Знаешь, за годы жизни в Цитадели мы видели разное. Но чтобы какой-нибудь Рик проявлял такую нежность к какому-либо Морти — никогда. Морти улыбнулся. В груди разлилось давно забытое тепло. — Вы его просто плохо знаете. Доброе слово от него я слышал крайне редко. Чаще он звал меня «пиздюком» или «ебланом». Один из мальчиков скривил губы и отложил ложку. — Знаешь, Морти…когда твой Рик пинает тебя в живот потому что ты подал прямошлицевую отвёртку вместо крестовой…то так ли страшно, что тебя назвали ебланом? Морти, занимающийся готовкой, хмыкнул. — Пинок в живот? Да ты просто ёбаный нюня. Мой сразу бил по ебалу кулаком. Однажды, за мой просчёт мне сломали нос и челюсть, а в другой раз два ребра. Морти, выглядящий особенно бледным и худощавым испуганно вставил свои пять центов: — Мой Рик пил с гондонами из Цитадели, а закончилось всё тем, что я сосал у всех них. Лучше бы мне челюсть поломали, блядь. Ложка выпала из рук парня. — Вы хотите сказать, что у всех вас были отвратительные Рики? Воздух зазвенел голосами десятков Морти. — Отвратительные? У меня их было шесть и каждый следующий был хуже предыдущего. — Если вы закончили мусолить свои пиздострадания, то я хотела бы поговорить с тобой, Морти. У двери, небрежно опершись на косяк костлявым плечом стояла Федерика. Морти кивнул и отставил в сторону полупустую тарелку. Женская ладонь потрепала его по каштановым волосам. — Херово ешь, малыш. И ты, Морти… Её взгляд обратился на парня, который рассказывал о групповом изнасиловании. — Если хочешь, я уберу это дерьмо из твоей памяти. Здесь тебя никто не посмеет обидеть. Лицо мальчика просияло такой счастливой улыбкой, что у Морти спёрло дыхание. — В-всё хорошо, Рика. Ты самая лучшая. Губы женщины изогнулись в ласковой улыбке. — Как и вы у меня, ребята. Не скучайте. Идём, Морти. Женщина бодро шагала вперёд, крепко держа его за руку и Морти чувствовал, как стыд растекается по венам. Он ошибочно думал, что его бесконечным копиям, выжившим при погроме Цитадели жилось отвратительно, но он заметил на лицах мальчишек немое обожание. Они любили её. Искренне. — Рика значит? Он не видел её лица, но по голосу понял, что она недовольна таким фамильярством. — Я не особо люблю, когда коверкают моё имя, Морти. Но эти дети зависимы от Риков и эта болезнь неизлечима. Когда вы притащили их сюда, я не знала, что с ними делать. Они плакали и кричали. Плохо ели, отвратительно спали. Но больше всех досталось Квазиморти. Он, по-сути, был рабом безжалостной системы Цитадели. — Поэтому он твой любимчик? — У меня нет любимчиков. Квазиморти хороший помощник в лаборатории. Каждый из них хорош в чём-то своём. Здесь они не безриковые ублюдки, которых презирало общество. Каждый из них полезен. — Как милые вещи? — Ты не знаешь, о чём говоришь, Морти. Поэтому стараешься оскорбить меня. Они остановились в одном из коридоров, на стене которого красовался гобелен: обнажённая светловолосая женщина показывала неприличный жест предмету, напоминающему Цитадель Риков. Морти не сдержался и хмыкнул. — Очень милый гобелен. Федерика ухмыльнулась. — Знал бы ты, каких трудов мне в своё время стоило объяснить местным ткачихам мою задумку. Щёки парня вспыхнули. — Это что, ты? — Ага. Красивая задница у меня была в тридцать лет, правда? — Это было не так давно... — Ты разве не заметил, что Морти, которых вы с Риком привезли сюда, не повзрослели? Прозрачные глаза смотрели на него с насмешкой. — Что ты хочешь сказать? Что это место ёбаный Неверлэнд, а ты в нём сраный Капитан Крюк? — Я хочу сказать, что я и твой Рик — ровесники. Иными словами, выгляжу я лет на сорок, а заебалась на все семьдесят, малыш. — Звучит так, словно я должен был догадаться об этом. Подумать можно, ты говорила мне об этом. — Говорила, Морти. Но тебя занесло не в ту степь и я стёрла твою память. — Ты — что? Ёбаный боже, да ты даже хуже Рика! — Я и есть Рик, малыш. — Я не малыш! — А ведёшь себя именно так. — Да пошла ты! — О, я пойду. Могу прямо сейчас отправить тебя домой к твоим страданиям, Морти. К твоим сопливым воспоминаниям о том, как Рик тебя бросил. Федерика приблизилась к нему почти вплотную, прижимая его к стене. — Твой Рик не святой. Не стоит романтизировать труса, малыш. — Мой Рик — не трус. — Да ну? Именно поэтому он подтёр твои воспоминания о том, что сделал, и сбежал умирать героической смертью? — О чём ты… Тонкие пальцы приподняли его за подбородок, заставляя смотреть в глаза. — О том, чего ты, очевидно, не помнишь. Ты думал что ты единственный псих? Нет, Морти. Твой Рик много хуже. Его привязанность к тебе сродни болезни. Знаешь, Морти, это как рак. Ты этого не видишь, но оно убивает изнутри. — Рак виден на рентгене… — А то, что внутри него не лечится травами и не замыливается бухлом, солнышко. Женщина вздохнула и разжала пальцы. Приложила ладонь к вышитой на гобелене заднице и стена исчезла, обнажая металлическую дверь с биометрическим датчиком. — Задница? Серьёзно? Но это же самое очевидное место. — А ещё очевиднее, что если ладонь к этой заднице приложит кто-то другой, то станет грудой пепла. Тонкий палец безошибочно ткнул в потолок, и Морти заметил дуло плазменной турели. Федерика приложила ладонь к двери и она с мягким шорохом отъехала в сторону, пропуская его в святая святых: лабораторию. От яркого электрического света с непривычки заслезились глаза. На длинном столе громоздились реторты, колбы и перегонные кубы. На стене, закреплённые на магнитной доске висели инструменты всех мастей и видов. Морти поражённо вздохнул контрасту средневекового замка и последнего писка технологий. — Вот блин… — Нравится? Рик тоже испытывал эстетический оргазм при виде моего скромного дамского уголка. — Разве не ты назвала его психом несколько минут назад? — Псих. Потому что попёрся незнамо куда, не имея под боком щита. Центральная конечная рухнула, а годы у него не те, чтобы играть в войнушку в гордом одиночестве. Пару месяцев назад он якобы напал на след, ведущий к делу его жизни, о котором он забывал, путешествуя с тобой. — Но… Женщина тряхнула головой, показывая ему, что она не закончила. — Но он слишком привязался к мальчику, которого не мог втянуть в эту задницу и попросил меня посмотреть, как тебе живётся. Разумеется, о том, что он внёс коррективы в портальную пушку, делая невозможным мой побег оттуда, предупредить меня он не потрудился. Я потратила несколько бесконечно долгих месяцев на расчёт нужных компонентов и реактивов, попутно присматривая за неким оболтусом. — Почему ты не сказала мне сразу? — Потому что в мои планы не входило забирать тебя с собой. Маячок Рика исправно отслеживал все его передвижения, а мои Морти достаточно самостоятельны, чтобы не поднять это место на воздух. — Могу я задать вопрос? Женщина пожала плечами. — Валяй. — В хэллоуинскую ночь. Я точно помню, что танцевал с тобой… Она нахмурилась и покачала головой. — Я отвезла тебя, пьяного в жопу, домой. Ты серьёзно думаешь, что у меня было время на танцы между разниманием сосущихся учеников? Моей задачей было следить, чтобы никто из вас не приволок домой паразитов в организме. — Ты говоришь о глистах? — Я говорю о детях, Морти. С точки зрения биологии — они паразиты. — Тогда с кем я, чёрт возьми, танцевал? Кто утирал мне рвоту? Я ведь помню... Тонкие губы скривились в усмешке. — Говорят в хэллоуинскую ночь нечисть выходит наружу из глубин Ада... — Получается, что это был Рик? — Блядский боже, за что мне это? Один идиот чрезмерно сентиментален, а второй — просто идиот. — Почему ты помогаешь ему? Насколько я помню, другие Рики стремились отвесить ему пиздюлей. Женщина вздохнула. — Если я тебе скажу, что влюблена в него ты мне не поверишь? Морти покачал головой. — Я расскажу тебе, если пообещаешь мне никогда его не предавать. — Что? Разумеется, я не предам его. Я люблю его, чёрт возьми! Федерика кивнула. — Отлично, малыш. Квазиморти, у нас всё готово? Из недр лаборатории показался неказистый Морти. — Я положил вам пару десятков сухпайков и фляжки с портальной жидкостью... Женщина ласково погладила мутанта по голове. — Умница. Иди, поешь. Я знаю, что ты не успел из-за моей просьбы. Мутант просиял. В его глазах Морти отчётливо видел преданность. — Ну? Чего ты встал? Мутант замялся. — Ты ведь…ты ведь вернёшься…к нам? Федерика тяжело вздохнула. — Если я выживу, то обязательно вернусь. Если же нет, тогда исполняй мою роль в этом уёбищном средневековом обществе. В верхнем ящике моего стола есть инструкции на этот случай. Несимметричные глаза Квазиморти наполнились слезами, а бородавчатые руки с силой сжали лабораторный халат, в неуклюжей попытке обнять. К удивлению Морти, она обняла мутанта в ответ. Немая сцена длилась недолго. Квазиморти прекратил плакать и отпустил кажущуюся особенно худой на его фоне женщину. — Идём. Нас ждёт приключение, малыш. Морти язвительно хмыкнул. — Давай, Морти. Приключение на двадцать минут: зашли и вышли… Женщина ухмыльнулась в ответ. — Сколько оно длилось на самом деле? — Шесть дней. Мы тогда на полном серьёзе думали, что сдохнем. Когда наш корабль вылетал из зоны поражения взрывом, я был уверен, что не успею увести нас оттуда. А позже, я признался ему в любви. — И как он отреагировал? Наверняка затёр тебе благородную чушь, в духе звёздных войн, про то что он твой дед. Морти нервно хохотнул. — Нет. Он отвёз нас в СПА… — Рик и СПА? Это даже звучит интересно. — А как прозвучит то, что в детоксикаторе наши с Риком токсичные личности отделились от нас. Мы стали другими людьми. Я уверенным в себе, а Рик понимающим и добрым… — Понимающий и добрый Рик? Женщина прыснула, на глазах проступили слёзы от смеха. — Да-да, смейся. Знаешь, наши отношения с Риком…никогда не были здоровыми. Мама видела лишь то, что у меня появился друг. Папа считал что Рик херово на меня влияет. Саммер…она всегда предполагала, что нам стоит пожениться, а мы неизменно воспринимали это в штыки и посылали её нахуй… Но именно когда из Рика исчезла его токсичная половина я понял, что какими бы нездоровыми наши отношения ни были, Рику было на меня не похуй. Когда я был младше, то мне казалось, что вместе с Риком исчезнут все мои проблемы…но это не так. Они поднимались по винтовой лестнице, вещей на открытую площадку замка. Факелы на стенах немилосердно чадили и в воздухе висел невысказанный вопрос о том, как ей удавалось сочетать высокотехнологичную лабораторию и антураж средневекового замка. С площадки открывался отличный вид. Горная гряда, укрытая снежными шапками, огромное озеро с тёмной водой и лес. — Ого. Как красиво. Но совсем не видно города. — Думаю, моим средневековым друзьям не обязательно знать, что я могу свалить из этой дыры в любой момент и не утруждать себя их проблемами. — Проблемами? Ты — королева? — Нет. Я что-то вроде местного Гэндальфа. — Магия? Мне казалось, что Рики всегда презирали магию. Она закатила глаза. — Да, Морти. Презираем. И знаешь почему? Когда я делаю укол антибиотика их сифилитичному королю, который пихает свой член куда не попадя, и он выздоравливает…никто не думает о том, как велика наука и я - человек, разработаваший антибиотик убивающий штамм местного вируса. Все хвалят ебучих богов, а меня зовут волшебницей. Я их Бог, Морти. Всем на них посрать. Я придумала систему канализаций и рассказала им, как приготовить стиральный порошок. Я. А не Бог. Если он у них и был, то положил на них свою божественную залупу, предлагая её облизать и остаться немытыми уёбками. — Но ты ведь всегда можешь им сказать о том, что ты их Бог. — Малыш, нельзя быть таким ебланом в твои годы. Положим, ты знаешь, что тот, кто может решить все твои проблемы здесь, рядом, в соседнем доме. Как ты поступишь? — Я…э…ну, буду приходить когда мне что-то нужно… Лицо женщины приняло скептический вид, а пальцы взметнулись к костистой переносице. — Вся мудрость бытия, малыш в том, чтобы быть Богом, не выдавая себя. Иначе придётся показывать не только свою милость, но и силу гнева от того, что твоя паства, мягко говоря, охуела в край. Тот, кого принято считать Богом, малыш…для него ты не больше, чем соринка, забившаяся в пупок. Поэтому, когда наука ставит под вопрос существование высших сил, у святош просыпаются инквизиторские инстинкты. А сейчас, Морти, шаг назад. Она вынула из кармана халата пульт и нажала клавишу. Площадка тотчас задрожала и по центру, полыхая фиолетовым загорелись лучи пентаграммы. Морти присмотрелся получше и едва не прыснул. Пентаграмма состояла из ругательных слов, образующих вместо пятиконечной звезды идеальное изображение модели атома. Красовалось это великолепие недолго, светящийся атом распался, а на его месте появился потрёпанный жизнью звездолёт. Почти такой же как у его Рика. — Прошу на борт, молодой человек. Мы начинаем приключение.