Невесты неба

      С утра отмашку на вылет не дали, но Блад ожидал чего-то подобного. Пентефраксис вряд ли знал его в лицо, иначе б выносили Блада из штаба сапогами вперёд, но сразу догадался, что он из тех, кто корсарит на Лиги. Не с пуста ж кармана его так кривило. Теперь, сволочь, сделает всё, чтобы не выпускать из порта свою ищейку, попавшую под удар. Непонятно, на что рассчитывает: задерживать «Разящую» поводов нет, возникнут неудобные вопросы у заместителей, да и рыжая креветка очень скоро начнёт скандалить. Она пока ещё старается выглядеть спокойной, но от этого только заметнее, что на самом деле девка бесится от безделья. Мечется по кораблю, как дикая мяумела в ловушке, шипит по поводу и без, придирается к любой мелочи, а сама глаз не сводит с горизонта.       Выходит, у таможенных нюхалок Пентефраксиса терпения куда меньше, чем у корсаров. Спешка хороша только при ловле блох, и Блад хладнокровно ждал развития событий. Если что, он и в порту может устроить так, что экипаж всем составом полетит под трибунал, это несложно. Или креветка опять подставится, а доброхотов-помощников вроде мимо проходившей шрайки рядом не будет.       Шрайка… Блада передёрнуло от отвращения. Он терпеть не мог этих блохастых вонючих горлопанок, особенно за каннибализм. Даже если сам редкостный подонок, от которого тошнит так называемых «порядочных людей», но у любой мерзости есть предел. Жрать тех, с кем говоришь? Как бы низко он ни пал, не смог бы. А для шраек — обыкновенное дело.       И, чтоб не скучать, чудовище, впущенное рыжей креветкой на борт — изгнанница. У шраек есть прелестный обычай: если кто-то из стаи вконец борзеет и теряет землю, то получает в качестве награды не лёгкую смерть, а выдранные с корнем надбровные плюмажи и крепкого пинка прочь. С того момента наказанная не считается шрайкой и не может появляться среди сородичей, где первый встречный вправе её убить или продать в рабство. И у Царапы, конечно же, этих перьев нет. Только никто на борту не в курсе лесных законов и не понимает, кто втёрся в доверие к их девке. Блохастая тварь снизила наглый тон с того момента, как её имя вписали в судовую роль, и пока не фамильярничает, но это временно, или Блад не знает шраек.       Часам к трём дня пришли сыскные из портовой стражи и едва ли не до заката расспрашивали всех по очереди о покойном капитане Дреке. Даже Блада умудрились потрясти, несмотря на зачисление в команду позже инцидента. Ну, он только разводил руками и качал головой в ответ на все расспросы: да, назначен Пентефраксисом на «Разящую» присмотреть за капитаном-салагой, нет, с Дреком-старшим знаком не был даже шапочно, Патрульная Лига большая и всех знать невозможно. Ещё вопросы есть? Нет? Ну и свалите с фарватера. Запись в судовой роли — достаточно надёжное алиби, чтобы сыскные нюхалки быстро отстали.       Из-за расспросов и домогательств стражи сбились все вахты, и он с болтуном Шнырём заступил на ночное дежурство только к десяти. Уже сгустились сумерки, на мостике было совсем темно, но всё же он заметил, как уходящая в каюту креветка принюхалась и что-то пробормотала себе под нос.       — Что, мэм? — переспросил Блад, как будто это относилось к нему.       Она недовольно взглянула в ответ, но повторила вслух:       — Говорю, богатый кто-то, лафовую камедь жжёт, — и заоглядывалась, словно искала конфорки с фиолетовым пламенем на швартующихся кораблях.       Блад потянул носом, огляделся — нет, не пахло и не отсвечивало. Он пожал плечами, мало ли чего девка себе навыдумывала. Она вообще часто принюхивается. Как есть зубоскал-ищейка.       Дверь в каюту захлопнулась. Он ещё раз потянул носом: воздух как воздух, прохладный и свежий, чуть пахнущий влагой. Должно быть, где-то в Открытом небе льют дожди.       — Даже не пытайтесь, сэр, — хмыкнул Шнырь, в сотый раз за день прочищая воздуховоды конфорок. Тусклый палубный фонарь с трудом выхватывал его взъерошенную шевелюру и отблески металлической щётки. — Её не перенюхаешь.       Болтун — находка для шпиона. Блад напустил на себя заинтересованность:       — В смысле?       — Да в прямом. На пустом месте её, что ли, так прозвали…       — Как?       — А вы чего, не в курсе? — широченную улыбку Шныря можно было разглядеть, кажется, и в полной темноте.       — Я с боевого флота, — отрезал Блад, не уточняя, с какого именно.       — Так это же… — он стрельнул глазами через его плечо на дверь каюты и артистичным шёпотом закончил, — Нюхачка.       Опа.       Блад слыхал портовую легенду, что лет может шесть, может восемь назад таможня отбила у работорговцев девку с фантастическим нюхом, и с тех пор эта патрульная шлюха фанатично сводит счёты со всеми, кто нарушает законы Лиг. Болтают, что она может перечислить товары в трюме купеческой каравеллы едва ли не за тысячу шагов, что мимо неё не провезли ни одного незаконного груза, что след в воздухе она берёт чуть ли не через полдня, и ещё много чего. Верить слухам — уши отсохнут, но выселковские ребята отзывались о Нюхачке с уважением и старательно напускали туману, кто она и как выглядит. Понятно, что сплетни всегда надо делить минимум на пять, но дыма без огня тоже не бывает. А самый принципиальный и неподкупный патруль с такой нюхалкой на борту может задать шороху. Не зря на здешней рынде выбито «Взяток не берём».       Теперь ясно, почему от «Разящей» решили кардинально избавиться. Не проще ли было ограничиться одной креветкой?       — Только вы ей про «Нюхачку» не скажите, — сделал страшные глаза Шнырь. — Она своё прозвище терпеть не может.       Вот делать нечего, как с рыжей заигрывать!       — Я не собираюсь фамильярничать с капитаном, — зевнул Блад. Нюхачка… Нет, «рыжая креветка» ей больше подходит. Мелкая и скачет, как ветряной рачок над Дремучими лесами.       Он оперся на фальшборт и уставился на гудящие Выселки. Экипажи разбредались кто куда — кто-то в город, домой, кто-то по кабакам. На лодках оставались вахтенные да те, кто живёт небом и с корабля уходит только по редким делам. Забавно, но «Разящая», похоже, поголовно такая, никто на землю не рвётся. Патрульная лодка словно вся жизнь. Он чуть усмехнулся, потому что сам не любил Нижний, давно продал родительский дом и знает, как это — экипаж, заменивший семью. Даже приятно стоять среди таких же оторв и наслаждаться риском: в момент отправили бы в петлю без суда и следствия, представься он не настоящим, а пиратским именем. Награду за свою голову он слышал, но тут как обычно: у купцов видит око, да зуб неймёт, у Палаты Лиг и око не видит, и зуб неймёт, а у патрулей зуб бы взял, да око подвело. Единственное, другие пираты могли бы сдать, но тут включаются законы небесного братства: если всплывёт предательство, Сходка придумает такое наказание, чтоб впредь никому неповадно. Так что пусть себе объявляют награды и ловят ветра в небе.       Блад снова зевнул. Вроде спать не хочется, но полдня общения со стражей на кого хочешь наведёт тоску, и он начал расслабляться. Пора взять себя в руки: играть против легендарной Нюхачки наверняка окажется непросто. Даже если её чутьё в десять раз слабее, чем люди врут, с настойкой спи-ягоды в еде может не выгореть. Толстолапы это зелье не замечают, но про их носы байки тоже не травят. Лучше не рисковать и проложить другой курс.       Он как раз перебирал варианты, когда Шнырь вдруг выпалил «Ух ты!» и вскочил на ноги, едва не своротив ведро с сажей.       — Мэм! Мэм, вы не спите? — завопил он на всю палубу.       — В чём дело? — спросил Блад. Одновременно с его вопросом дверь в каюту распахнулась, и высунулась растрёпанная креветка в наброшенном на плечи кафтане:       — Чего авралишь?       — «Принцесса» эта ваша пошла! Чтоб мне треснуть! Вон, вон, глядите!       Из носового кубрика, прицельно в площадку летучего камня, вылетело дубояблоко вместе с сонным комментарием Шипа:       — Шнырь, ори потише…       Вслед за рыжей Блад вгляделся в густой мрак: где-то в районе Могильника в воздух поднималось тусклое фиолетовое пятно. Лафовая камедь… Это креветка отсюда её учуяла?       — С чего ты взял, что это она? — рыжая бросилась к фальшборту, навалилась грудью и уставилась вдаль, машинально шаря по боку в поисках подзорной трубы. Не нашла — оставила в каюте. А Блад свою не предложил.       — Точно говорю, она! — размахивал руками Шнырь. — Двухмачтовая, с гафелями — она, больше таких у фрахтеров нет! И парусов не видно, потому что сизые!       Второе дубояблоко всё-таки попало ему по затылку:       — Просят же, не ори.       Креветка с досадой сплюнула за борт:       — Знала, что никакой он не фрахтер. Ну, попадись в небе, сукин сын… От киля до клотика перерою, ничего не спрячешь.       Она ушла обратно в каюту, с треском захлопнув дверь. Шнырь, невнятно бормоча, потёр затылок, нашарил дубояблоко, обтёр и принялся грызть. Блад проводил взглядом тающий фиолетовый огонёк.       Фрахтер, рванувший из порта на ночь глядя? Ох, что-то серьёзное он везёт, и много. На это и лафовая камедь указывает — невесомая, хорошо греет, бездымно горит, не забивает сажей воздуховоды в летучем камне, меньше заметна в темноте по сравнению с горящей смолой железного дерева. Потому и стоит знатных денег. Да ещё парень упомянул гафели… Ведь это парусное оснащение для больших боевых кораблей, которым требуются повышенная скорость и способность к молниеносным манёврам. Купцам за глаза хватает обычных парусов, а фрахтеры вообще ходят на чём судьба послала. Блад подёргал ус: нет, что-то он не знает такой посудины среди нищего фрахтерского сброда. Нарисовался кто-то новый? Прикрывается заброшенным углом официального порта, а сам контрабандист с толстым кошельком? Надо запомнить, вдруг подвернётся в небе. У такого корыта наверняка есть что пощипать.       Мысли плавно сползли с неизвестного торгаша на более насущные проблемы — сколько ещё их продержат в порту, не пора ли устраивать диверсию прямо у причала и так далее, но не успел Блад детально провернуть в голове, что можно сделать с патрульной лодкой, как вдалеке, со стороны фрахтеров, послышались множественные шаги, лязганье и голоса. Опять стража? Он лениво пригляделся — и выпрямился. Большой отряд. Идут сюда. Стоит ли дёргать креветку?       Так. Трап убран, если им что надо конкретно от «Разящей» — покричат, а там действовать по обстоятельствам.       — Сэр, они же к нам, — Шнырь свесился с площадки летучего камня, уставился на отряд. Ага, дюжина стражников, а с ними… Ах, Хрумхрымс!       Блад сморщился от досады. Нет ничего хуже, чем пересечься с заказчиком до окончания дела, это никогда к хорошему не приводит… Зачем советника Схизиуса сюда принесло, да ещё лично, да ещё почти бегом?       Стража поднялась на причал.       — Даркис! — вэйф задыхался, вид у него был взвинченный. — Даркис, я знаю, что вы здесь!       Блад вывесился за борт и изобразил вежливость, как сумел:       — Господин советник?       — Так, немедленно кидайте трап и отчаливаем! — в голосе вэйфа зазвучала истерика. Сзади поперхнулся дубояблоком Шнырь. Согласен, редкостная бесцеремонность, но она для этого сморчка вообще характерна. С ним разговаривает в основном Глют, как капитан и деловой человек, а Блад его знает шапочно — пару раз отчитывался о проделанной работе, и всё. Но манера советника говорить с исполнителями презрительно и свысока запомнилась хорошо.       — Есть проблема, господин советник, — заметил Блад, не спеша сбрасывать трап.       — Какая проблема?! Мне срочно нужен корабль! Вы тут капитан, вот и командуйте!       — Дело в том, что я не…       — Что, дуб-кровосос, опять стряслось?! — раздражённо гаркнула креветка, вылетая из каюты и на ходу протирая слипающиеся глаза. На этот раз на ней были только штаны и сбившаяся с плеча рубаха, рыжая коса расплелась, и в полутьме девка напоминала непропорционально огромный сноп, зачем-то поставленный на две худые, как лучинки, ноги.       — К нам на борт рвётся советник Палаты Лиг, мэм, — сообщил Блад. В тёплом свете причальных фонарей было отлично видно, как недоуменно вытягивается лицо вэйфа.       — Палата Лиг? — с расстановкой уточнила креветка.       — Так точно, мэм.       — Даркис, хватит тратить моё и ваше время! — взвизгнул советник.       Креветка, на ходу приглаживая свой разлохмаченный сноп, подошла к борту и свысока отчеканила:       — Вы находитесь на таможенном причале. Здесь отдаёт приказы командующий Пентефраксис, а не Палата Лиг. На основании чего вы требуете, чтобы мой корабль поступил в ваше распоряжение?       Нашла коса на камень!       — Ваш? — вэйф остолбенел от такого явления. — Дитя, а вы, собственно, кто?       — Капитан патрульной лодки «Разящая», Фриллис Дрек. С кем имею честь?..       Кто-то из стражников не сдержался и прыснул. Даркис развёл руками с самой постной миной — он же не виноват, что так получилось. Странно только, что советнику не доложили, кого тут кем назначили. Хотя… Не всё ли равно этому сморчку, лишь бы дело было сделано. Вот и не поинтересовался. Сам себе дурак.       — Капи… Что?! — истошно взвизгнул господин советник. — У меня нет времени на глупости Пентефраксиса! Из порта только что вылетел корабль! На нём опасный преступник и похищенная собственность Палаты Лиг! Я требую — слышите, немедленно требую! — чтобы вы сейчас же отправлялись за ним! И я лечу с вами!       — Кто вы, на основании чего требуете, на основании чего летите? — приподняла бровь креветка. В чём ей не откажешь, так это в хладнокровии и умении иронизировать с непроницаемым лицом. Летает, как известно, ежеобразье дерьмо, если хорошенько пнуть, а в небо ходят.       Вэйф сунул руку в сумку, висящую на боку, и затряс какими-то бумагами:       — На основании вот этого! Видите?! — конечно, видеть в темноте и с высоты корабельного борта не могли ни рыжая, ни Блад, но, видимо, господин советник считал свои писульки значимыми. — Моё имя Схизиус, я — поверенный по особым делам у самого Сименона Зинтакса, главы Палаты Лиг! А тут сказано, подателю сего не чинить никаких препятствий! Печати подлинные, можете удостовериться!       — Даже не собираюсь, — отрезала креветка. Блад едва не зааплодировал её самообладанию. Обычно девчонка раздражала, но сейчас держалась просто великолепно. — Приказывать «Разящей» может только штаб Патрульной Лиги. Я не вижу среди ваших бумаг приказа на вылет с подписью и печатью Ульбуса Пентефраксиса. Можете отправляться в штаб и трясти своими бумажками там — командующий подчиняется Палате Лиг, мы подчиняемся ему. Без штабного приказа «Разящая» и на пядь с места не сдвинется. Доброй ночи, господин поверенный самого Сименона Зинтакса, — она развернулась и пошла обратно в каюту, на ходу продирая волосы пятернёй и бормоча что-то невразумительное. Впрочем, не дошла — остановилась на пороге и навострила уши, потому что вэйф ещё не закончил разговор.       — Во имя Истока, Даркис, — простонал он, заламывая ручки, — что это за… малолетняя лахудра?!       Креветка беззвучно задохнулась от гнева. Шнырь охнул. Блад подавил ехидную ухмылку, которая так и рвалась изнутри, причём в адрес всех присутствующих, и сухо разъяснил:       — Капитан Дрек принципиальна и упряма. Как сказала, так и сделает. Если вы и вправду хотите догнать свою посудину, то поспешите за приказом или поищите другой корабль. Кстати, у четвёртого причала — во-он там — швартуются ялики из штаба. Возможно, они помогут вам сократить дорогу. — Он полюбовался, как господин советник давится негодованием, и добил: — Насколько мне известно, штабные офицеры редко засиживаются в кабинетах. Поторопитесь, чтобы застать на месте хоть кого-то из уполномоченных.       Господин советник возмущённо ахнул и тильдером поскакал к яликам. Креветка с раздражением пригладила торчащие пряди:       — А ведь он получит разрешение. Грей камень, Шнырь. Даркис, через пятнадцать минут поднимайте экипаж. — Она пристально поглядела в его лицо и утвердительно добавила: — Вы с ним знакомы.       Блад не ответил. Спасибо, удружил вэйф, теперь и дурак догадается, кто его на «Разящую» пропихнул. И вот самому бы знать, на кого работает этот сморчок. Это дело Глюта — выуживать подноготную заказчиков, а Блад исполнитель, у него мозги и навыки на другое заточены.       — Корабль, только что вышедший из порта… — невпопад протянул Шнырь.       Их как переключило: замерли, потом переглянулись все втроём.       — Это они, — тихо сказал Блад. — Тот фрахтер.       — «Принцесса ветра», — прошипела креветка и расплылась в недоброй улыбке. Уже понятно, что тут тёрки с конкретным капитаном, но Бладу было как-то наплевать на её личные дела… Позвольте. Как она сказала? «Принцесса ветра»?!       Он едва не расхохотался. Надо же. Совпадение, одно на миллион, но уже все шансы стать портовым анекдотом. Уж Глют-то заржёт на весь Нижний, даже если сейчас патруль спустит капитанишку на грунт и больше об этой «Принцессе» никто и никогда не услышит.       Потому что их собственный корабль, который будет подстерегать «Разящую» в Топях и не оставит ей ни шанса, называется «Королева шквала».       Вэйф всё-таки добыл приказ. Он вернулся минут через сорок, злющий, как бухой Хрумхрымс, и потряс пакетом:       — Вы довольны, капитан Дрек?       Креветка к этому моменту успела не только подчёркнуто-старательно навести марафет, но и продраила сонный экипаж для мотивации, так что «Разящая» на этот раз встретила гостя по полной форме.       — Поднимайтесь один, — креветка кивнула Булке. За борт полетел штормтрап, от вида которого у господина советника вытянулось личико. Он кое-как взобрался на палубу с помощью своих стражников и матросов, и, трясясь от обиды, протянул бумагу.       — Угу, — креветка подсунулась к фонарю нактоуза, придирчиво изучила печать, сломала её, пробежала взглядом текст, только что чернила не лизнула. — Можете взять двух стражников в качестве сопровождения. Лучше с опытом воздухоплавания, мне балласт ни к чему.       Вэйф сморщился, потирая виски:       — Здесь сказано…       — Мне плевать, что сказано, у «Разящей» ограниченная грузоподъёмность. Со всей вашей сворой мы не только ту калошу не догоним, но вообще корабль с места не спихнём!       Руки вэйфа упали, он панически обернулся на Блада. Пришлось кивнуть. Креветка немного сгустила краски, но в целом, такая орава «Разящей» не прибавит ходу.       Высунувшись за борт, господин советник пристально оглядел своих подчинённых и ткнул пальцем:       — Ты и… ты. Оба сюда.       Стражники покорно полезли на борт. Однако, господин советник выбрал самых крепких и внушительных, в случае абордажа такие будут хорошим подспорьем. Вот только само его присутствие на борту — изрядное осложнение для дела.       Дела? Ах, да…       Блад вздрогнул, потом вспомнил: Глют предупреждал, что рядом с господином советником лучше не распускать мысли. Радиус шагов десять, может, пятнадцать…       Как предусмотрителен капитан Максимиус. Не беспокойтесь о деле, Даркис. Если что, я помогу.       Ах, Хрумхрымс, лишь бы под ноги не лез.       — Эй, на причале! Того, отваливайте! — велел Булка, укладывая бухту штормтрапа. Застучали шаги: стражники отходили от швартовной корзины.       — По местам! — рявкнула креветка на все Выселки. Такая маленькая, куда столько воздуху-то помещается? — Всем отчитаться!       — Справа по борту чисто, мэм!       — Слева по борту чисто, мэм!       — Камень на рабочей температуре и готов к полёту!       — Господин советник, — креветка глянула через рычаги на макушку вэйфа, — спуститесь в кубрик. Мы военный корабль, а не увеселительная яхта для прогулок, пассажирам на палубе делать нечего. — Она поглядела на парочку стражников, всё ещё растерянно топчущуюся у левого борта. — Так, балласт! Оружие побросали туда же в кубрик, запасные паракрылья вон в том рундуке, и если ни Хрумхрымса не смыслите в воздухоплавании, просто делаете то же, что все остальные. Будете мешаться — выброшу за борт!!! Даркис, к штурвалу.       Да уж понял, что снова придётся ей помогать. Руку-то покойник Бродяга зацепил хорошо, креветка ещё долго будет левой есть и у рычагов страдать. Жаль, не перебил, упокой Открытое небо его шальную душу.       Вэйф оторопело моргал — видимо, не привык, чтобы им командовали.       — Господин Схизиус, — сказал Блад вежливо, чтобы смягчить креветкин пассаж, — вон та дверца под мостиком. Действительно, лучше спуститесь туда, на палубе небезопасно.       Он усмехнулся: а то ещё сдует этого сморчка, и тогда никакие другие поводы для трибунала не потребуются. Только будет ли кому заплатить за работу?       Вэйф разгневанно сверкнул на них обоих глазками, но уполз вниз.       — Отдать швартовы! Высота шестьдесят!       Если в прошлый раз «Разящая» поднималась медленно и грустно, то в этот раз её буквально отстрелило швартовной корзиной. Глаза креветки горели от ажиотажа, ноздри раздувались. Интересно, чем ей насолил тот капитанишка, что её прямо распирает? В кабаке шлепка отвесил?       Лодка поймала ветер и пошла к границе порта, набирая скорость.       — Я рекомендовал бы подняться немного выше, мэм, — вполголоса заметил Блад. — Сейчас темно и плохо видно ядовитые ямы. Если налетим на выброс, на шестидесяти шагах можно словить грязи камнем.       — Я сама разберусь, Даркис, — отрезала рыжая. Он только пожал плечами: дура, она и есть дура. Липкая и горячая грязь Топей — лучший способ «убить» летучую скалу. Сначала перегрев, потом забитые поры и плохая терморегуляция, а значит, внутренние мелкие разрывы, которые быстро превратятся во внешние трещины. Не бережёт девка имущество. Хотя чего ей париться, в Патрульной лиге быстро заменят повреждённый камень, и даже не за счёт команды.       Минут через шесть после выхода в Топи сама жизнь подтвердила его правоту: слева в стороне бахнуло, да так, что брызги застучали по палубе. Блад на миг оторвал руку от штурвала и смахнул горячий ошмёток со щеки. Спасибо, что не под килем, иначе б уже прилетели, раз и навсегда.       — Шнырь, ещё ниже! Давай сороковник! — ненормальная, что ли? — Всем следить за ямами!       «Разящая» беспрекословно нырнула. Ноздри креветки шевелились, она крутила головой…       — К южному Пределу! Высота девяносто, полный вперёд! Ищем двухмачтового гафельного «купца» с низкой кормой, идущего пиратскими фарватерами! Смотрим хорошенько, у него сизые паруса и лаф в конфорках!       Так… Это она след, что ли, брала? Не врёт добрый люд в порту? Воздух над Топями по ночам немного остывает, и, должно быть, верхние холодные ветры придавливают испарения и запахи к поверхности, не дают окончательно растаять… Но рискованный манёвр, очень рискованный, особенно в темноте.       — Вижу Предел! — гаркнул Липа. По просьбе всего экипажа он стал носить шарф на руке, чтобы отличаться от брата. — Две с половиной тысячи шагов!       — Приготовиться к повороту! Идём вдоль Предела на текущем расстоянии!       Ну, хоть тут ума хватает не лезть на рожон.       Вскоре серебристо засветились высокие облака, заблестел яркой кромкой влажный край Топей — это из-под обрыва поднималась луна. Шрайка, орудовавшая на юте рядом с Липой, дёрнула гоблина за руку и показала вдаль, что-то буркнув. Липа обернулся, кое-как закрепил конец и перевесился через борт, вглядываясь в побелевшие ухабы грязи.       — Это… Фиолетовый огонь на зюйд-вест, три тысячи шагов, идёт над самой поверхностью, ну, вот это, вдоль Предела! — выпалил он.       Лафовая камедь. Девка верно определила направление. Вот так нюх! Если она с помощью одного только носа может сесть на хвост судну, опередившему «Разящую» на час, то купеческие тайнички на захваченном борту для неё вообще не проблема. Надо вызнать, какого она роду-племени: может, там ещё таких дают? Не особо щепетильные в методах капитаны дорого платили бы за подобных нюхачей.       Креветка зафиксировала рычаги и метнулась к борту, уставилась на горизонт в подзорную трубу.       — Вижу, — заключила она. — Он, зараза. Ставим лисели, ребята! Липа, глаз с него не своди. Не уйдёт!       Минут через двадцать Липа доложил, что беглец поднимает дополнительные паруса. Ага, их тоже заметили, и теперь эта самая «Принцесса» пытается оторваться. Ещё минут через двадцать стало понятно, что маленькая и юркая «Разящая» потихоньку сокращает разрыв, хотя погоня давалась нелегко: «Принцесса», несмотря на размеры, показывала отличный ход. Глянуть бы на неё получше…       Когда креветка в очередной раз метнулась к борту и уставилась в подзорную трубу, Блад не утерпел.       — Мне бы тоже посмотреть на эту посудину, — заметил он, едва девка вернулась к рычагам. Мгновение они мерились взглядами, и её лицо выражало однозначное «Фиг!» пополам с пренебрежением, но потом креветка медленно кивнула и даже протянула подзорную трубу. Снизошла. Блад кинул стопор на штурвал и развернулся. Так, впереди, между ними и Пределом… Есть. Ого!..       — Очень нестандартная конструкция.       — Спасибо, я видела.       — Я к тому, — Блад развернулся, сложил трубу и протянул креветке, — что мы не знаем, чего от них ждать.       Она презрительно сморщила носик:       — Того же, что от всех остальных. Драпает до краевых туманов, поближе к Сумеречному лесу, хочет затеряться.       Эта креветка хоть что-нибудь смыслит в кораблестроении, или только румбы определять научилась с грехом пополам?       — Камень такого размера не может поднять судно такого размера. А они в воздухе, идут почти вровень с нами, и не исключено, что нам просто повезло оседлать более крепкий ветер.       — Даркис, — креветку перекосило так, словно зубы заболели, — какая, …, разница? Главное, не уйдут, даже если придётся гнать их до Дремучих лесов. — Она встала на цыпочки и рявкнула через его плечо: — Бухло, дай один жёлтый!       — Вух!       Летучий огонь из серебряной ивы. «Один жёлтый», приказ немедленно лечь в дрейф и быть готовым к досмотру. Сколько раз в жизни Блад его видел и проигнорировал, не перечесть. И — в этом он был совершенно уверен, — беглый контрабандист точно так же прикинется, что всё прозевал. Ну, охота девке выпендриваться, соблюдая каждую букву закона, пусть развлекается.       Толстолап выбрал из рундука на баке сухую палку, понюхал, подпалил от конфорки, дождался, пока она как следует разгорится, и только тогда выпустил в небо, отшвырнув от борта подальше. Облитые лунным светом Топи заиграли жёлтыми всполохами.       — Это, ва-аще не чешется, мэм! — доложил Липа, когда огонь поднялся высоко и стало ясно, что на «Принцессе» не могли его не увидеть.       — Значит, будем бить, — хищно оскалилась креветка. Остальные дружно засмеялись. Маньяки, все до одного. Хотя… А кто ещё добровольно пойдёт служить к сынку Руптуса Пентефраксиса?       — Мэм, — Липа опять перевесился через борт и прищурился, изо всех сил вглядываясь в ночь, — это вот, они разворачиваются.       — В смысле, они вняли?       — Не пойму…       Блад, на этот раз не спрашивая, застопорил штурвал и уставился в подзорную трубу, уже собственную. От полминуты никто не умрёт… Что?!       — Ах, Хрумхрымс! — вырвалось у него. «Принцесса ветра» не приводилась к ветру. И понятно, почему гоблина заклинило: кто в здравом уме и трезвой памяти будет на всех парусах направлять бушприт туда?! Да они ненормальные!!!       — Что там? Даркис?!       — Они не встают в дрейф, — выдохнул он. — Они идут в Открытое небо.       — Что?! — ахнула, кажется, не только креветка. Лязгнули стопоры рычагов, это девка схватилась за свою подзорную трубу. — Ах, дуб-кровосос!!! Верно!       — Чокнулись, — выпалил Шип.       В окуляре было отчётливо видно, как вразнобой дёрнуло оба триселя — «Принцесса» повернула фордевинд и на всех парусах рванула к Пределу.       — Не может быть! — выпалила девка над самым ухом. — Он и вправду… Хрумхрымсов ненормальный пижон!!!       А ведь действительно пижонит. В последний момент сложились стаксели, кливер и все вспомогательные паруса. Бушприт разогнавшейся «Принцессы» уверенно пошёл вниз, навстречу восходящему потоку воздуха. Кто бы ни стоял у штурвала, он точно знал, что делает, и делал это красиво.       — Они не просто уходят под Край, — сказал Блад с непроизвольным уважением: это вам не к Дикой Берлоге заныривать. — Они таранят Барьерный вихрь. Безумцы.       И, похоже, пройдут.       Даже по сухому, жёсткому щелчку сложенной подзорной трубы он понял, в какую ярость пришла креветка от манёвра «Принцессы». Корма упрямого контрабандиста скрылась за Краем. Судя по тому, что его не подбросило и не крутануло в сальто, угол наклона был взят абсолютно правильно. Хрумхрымсовы лихачи! Блад с восхищением щёлкнул языком. Сильны ребята. Не всякий пират на такое решится.       Он опустил подзорную трубу и понял, что все уставились за его спину, на креветку. Оглянулся.       Рыжая стояла, опустив голову, барабанила пальцами по панели рычагов, старалась спрятать лицо под шляпой, но вот так, вплотную, было заметно, с какой силой она кусает губу.       Хлопнул, теряя ветер, грот.       — Значит, так… — начала креветка. Вскинула голову, обвела команду злым взглядом. — Привязаться и быть готовыми ко всему! Идём за ними.       Чего?!       Старый экипаж — Шнырь, Кожух, Бухло и Шип — разразился приветственными криками. Близнецы, похоже, вообще не поняли, что предлагает эта ненормальная. Шрайка флегматично кивнула. Стражники изрядно побледнели.       — Балласт, брысь с палубы! — цыкнула на них креветка. Судя по лицам, парни уже мечтали сделать «брысь» не в кубрик, а сразу за борт, но покорно ссыпались по трапу и плотно захлопнули за собой дверь. Блад не то чтобы любил конфликтовать со старшими по званию, но сейчас так и подмывало дать рыжей по башке, чтобы отключилась, и перехватить командование. Штурмовать Барьерный вихрь на патрульной лодке? Совсем из ума выжила девка!       — Мэм, — тихо заметил он, чтобы не привлекать внимание команды. — «Разящая» не рассчитана на такие манёвры. Это быстрый, но слишком лёгкий корабль, и у неё недостаточно острые обводы, чтобы…       — Даркис, — рыжая дрянь опять поглядела ему в глаза, склонила голову набок и с непередаваемой, чисто женской, подначкой спросила: — Вы мужчина?       Он даже онемел на мгновение. А мерзость моментально поняла по его лицу, что попала в точку, и с победной улыбочкой припечатала:       — Ну так держите крепче штурвал.       Убить. Да, не сегодня. Но убить непременно. Маленькая мразь!!!       Он быстро закрепил страховочный конец вокруг пояса. Что ж… Не угробятся, значит, выживут, а если девка вдруг переупрямит Барьерный вихрь, будет о чём рассказывать. Но уже по тому, как рыжая повела корабль к Пределу, он понял — чуда не случится. У креветки ноль опыта и слишком много эмоций.       Вой ветра сделался нестерпимым.       — Держитесь перпендикулярно обрыву! — проорал Блад, уже не стесняясь. Штурвал рвало из рук. — Как только пересечём его, оставьте только грот!       Рыжая с ненавистью поглядела в ответ. Не нравится, когда указывают, что именно ей делать? А как она хотела? У него хотя бы нужный опыт есть.       «Разящую» швырнуло.       — Дифферент на нос тридцать пять! Тридцать пять, или угробишь корабль, сопля!!!       Ветер взревел нестерпимо, завыл в снастях. «Разящая» врезалась в стену урагана, затрещала, затряслась от киля до клотика. Блад насмерть вцепился в штурвал — удержать перпендикуляр любой ценой. Палуба, провалившаяся было под ногами, ощутимо выпрямилась, потом её начало перекашивать в обратную сторону. Креветка навалилась на рычаги противовесов, и в глазах её стояла злость вперемешку с отчаянием — восходящий поток оказался слишком силён для патрульной лодки. Трещало уже всё — то ли борта, то ли их жилы в неравной борьбе с ветром. «Разящая» стонала. Кажется, даже палубные доски под ногами задвигались по отдельности.       — Подтяни грот, пока не сорвало!!! — Блад изо всех сил напрягал связки, но не был уверен, что девка слышит — так завывало вокруг. Однако она кивнула и вцепилась в нужный рычаг. Болтанка немного выровнялась, но бушприт продолжало задирать. С жутким треском сорвался левый бакштаг и едва не сбил за борт Липу.       — Нас сейчас крутанёт! — рявкнул Блад. — Выводи корабль!       Креветка поглядела вперёд, потом на него — на её лице смешались отчаяние, испуг и совершенно детская обида. Палуба под ногами продолжала задираться. Сальто через корму в лучших традициях уличных акробатов, погаснут конфорки, и прощай, «Разящая» — унесёт со свистом. Похоже, девка это чувствует, но не командует отступать из принципа. Упёртая дура.       Сорвало оба штага на баке, и с одного соскользнул кливер, умчался ввысь, трепеща, как призрак. Следом отправился стаксель. Потерявшая часть оттяжек мачта угрожающе заскрипела, руль затрясло, палуба заходила ходуном.       Креветка зажмурилась и наконец-то кивнула.       — Убирай грот! Все противовесы на левый борт! — он с неимоверным трудом провернул штурвал. Встать бортом к ветру, любой ценой. Лодка не успела забуриться глубоко в поток, её просто выдавит обратно в небо Края, и хорошо, если при этом не швырнёт в стену обрыва…       …Они дрейфовали в трёх сотнях шагов от Предела под злорадный вой так и не сдавшегося вихря. Болтались сорванные концы. Грот лопнул в паре мест, но починить можно. Заклинило противовесы — видимо, перепутались цепи, надо лезть за борт и смотреть, что там под килем. Только сейчас, практически вися на штурвале, Блад почувствовал, насколько выложился — насквозь пропотела не только рубаха, но и форменный кафтан, каждая мышца гудела. Ветер холодил взмокшие волосы. Креветка опиралась на стойку рычагов, баюкала перенапряжённую руку и глотала обиду вперемешку со злобой. Остальные сидели кто где с глазами по блюдцу, и только шрайка с толстолапом невозмутимо копались по рундукам в поисках запасных снастей. Животные.       — Так. — Креветка медленно обвела невидящим взглядом палубу. — Булка, Кожух, поднять из кубрика запасные паруса и снять грот на ремонт. Шнырь, от камня ни на шаг. Бухло, на мостик. Шип, Липа, Царапа… Даркис. За мной.       Она резкими шагами убралась в каюту, оставив дверь нараспашку. Блад передал штурвал толстолапу и вошёл последним.       В каюте и так было тесно, но сейчас, когда вокруг стола сгрудилась целая компания, места не осталось. Блад встал на последний более-менее свободный пятачок — получилось аккурат напротив рыжей креветки. Та как раз сдвигала карты, освобождая уголок, и на него не глядела. Показалось или нет, что нарочно?       — Ну, — сказала она, — кто что просёк про эту «Принцессу ветра»?       Хоть пытается анализировать ситуацию, а не упирается рогами до последнего. Блад, не спрашивая разрешения, подвинул к себе чернильницу, вытащил из вороха бумаг первый попавшийся лист — кажется, старый приказ, — перевернул и зачиркал пером, вспоминая очертания контрабандиста.       Первой заговорила Царапа.       — Я не многое разглядела, глаза уже не те, что в юности. Но вот что… Конфорок не было видно, только отсветы из-под камня.       — Это, вот. Ага, — глубокомысленно поддержал её Липа. — Ещё противовесов нету. И такие там, на мачтах… Ну, эти, как рули. — Он попытался ладонью изобразить, что имеет в виду.       — Трисели, — коротко подсказал Блад, не отрываясь от рисунка.       — Она мне показалась слишком длинной и узкой, — почесал в затылке Шип.       Блад развернул набросок к креветке, ткнул пером, как указкой:       — Штормрейсерские обводы носа. Цельное днище. Гафельные мачты со стеньгами и низкая корма, как у самых новых боевых кораблей — даже, пожалуй, ещё ниже. Камень непропорционально мал для судна такого размера.       Шип разглядывал рисунок, продолжая чесать в затылке:       — Коли так прикинуть… Корпус, ежели в пропорции длина к ширине, обыкновенно три к одному, максимум три с полтиной. А тут… Ну, положим, пять к одному при той же длине корпуса, а то и больше. Может, оно и полегче выйдет, если строить не из лафа. Тогда большой камень не понадобится.       — А из чего строить-то, — усмехнулась Царапа, — из отстойного дерева? Оно ж промокнет в первую росу.       Шип покачал головой:       — Не-е, это ты хватила. Отстойное на такое не годится, оно как мох воду сосёт. А вот ежели набирать корпус целиком из дуба-кровососа… Да чтоб рангоут не перевесил, значится, рубим из железной сосны не только киль, но ещё кильсоны, а то и нижнюю часть шпангоутов. Тогда может сработать. Но стоить это будет — мама не горюй. Золотой кораблик выйдет.       — Не отвлекаемся, — рыкнула креветка, с ненавистью разглядывая набросок. — Какая разница, из чего их корыто сколотили. Сколько шансов, что они удачно прошли Барьерный вихрь и пройдут по второму разу, чтобы вернуться в Край?       Шип промычал что-то невразумительное. Липа тупо смотрел перед собой. Шрайка пожала плечами.       — Много, — сказал Блад, когда стало ясно, что никто больше не готов дать ответ. В глазах креветки полыхнул гнев, но она сдержалась. — Сорви-головы, но грамотные. Вот — острые обводы режут ветер, — он с силой черкнул пером под форштевнем на наброске. Брызнули чернила. Блад в два штриха изобразил нос «Разящей» — А у нас — вот. Не режут, а вытесняют.       — Верно, — закивал Шип, получив в ответ убийственный взгляд рыжей. — Можно перо? Значится, смотрите: с подветренного борта воздух завсегда слабее, чем с наветренного. На полных курсах ветер сзади давит, и закруглённый по-нашему нос сам по себе выталкивается вперёд, в слабый воздух. Отсюда прибавка к ходу, даже без парусов. А ежели мы вляпываемся в самый вмордувинд, то это как доску плашмя вдавливать в песок. А «Принцесса» эта, значится, воздух перед собой не расталкивает, а режет, как нож. Ей начхать на вмордувинд. Штормрейсеры так строят. А длинный корпус, значится, выходит заместо нашего носа — чуть повернись скулой, и тот же ослабленный воздух, только под всем бортом.       — А ещё они отработали поворот фордевинд, чтоб не потерять скорость. Это к вопросу об умелости, — подхватил Блад. — Так понимаю, здесь никто с триселями не работал? — тишина в ответ. Тогда он ткнул в рисунок, глядя прямо на креветку: — Вот на мачте палочка, вверх и назад — это гафель, а вот нижняя, только назад — это гик…       — Спасибо, я знаю, — креветку аж затрясло.       — …весит он как про́клятый, спускает к палубе центр тяжести, повышает остойчивость, но инерция у него — зашибись. На полных курсах его знатно швыряет. Как ни крепи, а по башке в любой момент может приголубить. Поэтому поворот фордевинд, когда ветер проходит через корму, не рекомен…       — Здесь все знают, что такое «поворот фордевинд», Даркис! — взорвалась креветка. Народ притих, глядя на них двоих во все глаза.       — …не рекомендован во избежание срыва завал-талей и преждевременного износа механизмов гика, — спокойно закончил Блад в наступившей тишине. Это тебе, креветка, за «мужчину». — По технике безопасности положен поворот оверштаг. Тем не менее, они рискнули, но риск был взвешенный и расчётливый, с абсолютным пониманием, что, как и для чего они делают. Кто бы ни командовал «Принцессой ветра», он не только сорви-голова, но ещё профессионал с большим опытом. И сейчас у него несколько вариантов, как поступить: отсидеться внизу, в облаках, или пройти вдоль обрыва к Дремучим лесам, или обогнуть Каменные сады и зайти в Край с севера. Шансы его перехватить здесь, над Топями, стремятся к нулю. Пока залатаемся, доползём до порта и поднимем остальных, он уже сорок раз смоется. Если действительно хотите его поймать — узнавайте у советника пункт назначения. У меня всё, — он кивнул, отступил от стола на полшага и скрестил руки на груди.       Хрустнул сломанный транспортир.       — Насчёт советника мысль дельная, — медленно начала шрайка, и это оказалось последней каплей.       — Все по местам и за починку, — прошипела рыжая, доламывая транспортир. — Даркис, задержитесь.       Народ по очереди вышел. Последней вымелась шрайка — обернулась на них, тихо клекотнула и плотно закрыла за собой дверь. То ли хихикнула, то ли вздохнула, эту блохастую тварь не разберёшь.       С минуту, наверное, они с рыжей просто стояли и смотрели друг на друга. Креветку трясло от еле сдерживаемой ярости, а у самого Блада чесались руки перекинуть её через коленку и всыпать «горячих». Или хотя бы дать по морде, с размаху, чтобы позвоночник в штаны просыпался. Вот Флорине бы дал, и сразу, ещё у штурвала. Наверное, потому из девчонки и вырос толковый капитан, а не это патрульное недоразумение.       — Даркис, если вы ещё хоть раз посмеете… — начала креветка сдавленно, но Блад решительно перебил:       — …спасать ваш корабль и экипаж, когда вы попытаетесь их угробить? Извольте. В следующий раз не стану.       — Даркис!       — Вас не жалко. Корабль жалко. Он же не виноват, что у него капитан — дворник, не умеющий думать головой.       — Даркис!!!       Но он уже закусил удила. Сколько можно терпеть гонор несносной девки? Любая терпелка отвалится! Так и вбил бы ума через задницу!       — Это вам что, прялка? Кукла? Это патрульная лодка и живые люди! Не всякий рейдер способен штурмовать Барьерный вихрь. А вы всерьёз решили, что без никакого опыта можно взять — и хоп! — на ореховой скорлупке всем продемонстрировать, какой вы замечательный капитан? Продемонстрировали, спасибо! Это, конечно, хорошо, что команда вам безоговорочно доверяет и лезет к Хрумхрымсу в пасть по первому требованию, но вы же их всех едва не угробили!       Обломки транспортира полетели в угол.       — Вы предвзято ко мне относитесь, потому что я женщина!       — Я предвзято к вам отношусь, потому что вы бестолочь! Будто вы единственная женщина-капитан в Крае, экая заслуга! Вы прежде всего новичок, и вдобавок боитесь признавать ошибки. Раз уж я за няньку при малолетней неумехе, так скажу — рано или поздно каждый выучивается, но некоторые особо одарённые — только на разбитых кораблях и мёртвой команде. Уж извините, что посмел вытащить вас из задницы, в которую вы сами всех загнали.       — Признайтесь уже, что сдрейфили!       — Признайтесь уже, что ревнуете корабль и экипаж!       Она вспыхнула так, что стало заметно даже в неверном тусклом свете фонаря:       — Я не ревную!!!       — Ревнуете, — устало констатировал он. — И корабль, и экипаж, и мой опыт, и это видно невооружённым глазом. Мы здесь не в игрушки играем. Вы, а не я, за всех отвечаете. Решительность — хорошо, но в сочетании с креветочьим умом она полушки не стоит. Трудно вовремя себя осадить? «Я не знаю, как правильно выходят в Открытое небо, у меня нет нужного опыта, поэтому я не стану доказывать самой себе и какому-то проходимцу, что всё могу нахрапом, и не рискну кораблём и экипажем, лишь бы почесать самолюбие. Есть другие способы догнать беглеца», — ка-акая сложная мысль!.. Нет, надо рвануть очертя голову, только чтобы не уступить сопернику, а вытаскивают из неприятностей пускай другие, постарше и поопытнее. Типичное поведение салаги. Извольте заранее думать о последствиях, иначе какой вы, к Хрумхрымсу, капитан. Моих навыков не всегда хватит спасать ваш корабль. Да я, в общем, и не обязан.       Сопля рыжая. Стоит вся багровая, задыхается и кулаки сжимает, будто сейчас вцепится в рожу или разревётся, как маленькая. Зато Бладу полегчало — выговорился. Конечно, не выходя за рамки, не срываться же на матюги — зато сказал почти всё, что думает.       Не спрашивая разрешения, он развернулся и вышел. Даже не трахнул дверью. Что там с противовесами? Блад чуть отодвинул Бухло, подёргал рычаги — носовые не работают. Бросив кафтан прямо на палубу, он полез за борт разбираться с повреждениями. Лучше вкалывать, чем ругаться с закомплексованной и глупой девкой. Вот… ум креветочий.       Внизу уже возился Шип, с ворчанием дёргал цепь левого противовеса, забившуюся в клетку летучего камня. Это как же надо было…       — Давай помогу, — предложил он.       Шип кивнул, подвинулся. Вдвоём они принялись высвобождать заклиненные звенья.       — А вы разбираетесь в кораблях, сэр, — после недолгого молчания заметил Шип.       — Рос на верфях — отец был корабелом, — коротко бросил в ответ Блад. Травить баланду с этой командой он не собирался. Шип, видимо, почувствовал его настроение, дальше расспрашивать не стал. Они на «три-четыре» рванули цепь вдвоём, потом ещё раз. Есть! Со страшным скрежетом звенья вырвались из плена, стылым холодом дёрнулись вниз, обдирая кожу. Закачался в воздухе освобождённый противовес.       Шип зализал ссадину:       — Вроде всё. Остальные я смотрел, они в порядке. Сэр… — Блад приподнял бровь. — Не ссорьтесь вы с нею. Она, хоть и молодая девчонка, а смелая и толковая, и мы её уважаем.       Ну не говорить же, в каком похоронном ялике он видал эту рыжую?       — Кроме вашего пряника, ей в силу возраста необходим ещё и кнут. А кто из вас пороть будет? Вот то-то. — Блад секунду подумал и добавил: — От воспитательной розги ещё никто не умирал.       Унылая шутка сработала — Шип едва заметно улыбнулся и отстал.       Они выбрались обратно на палубу, и Блад чуть не сплюнул: креветка стояла рядом со Шнырём, и тот, стянув защитный капюшон и рукавицу с правой руки, тыкал пальцем… в его рисунок. Судя по этим двум лицам — одному, как всегда, живому и экспрессивному, а второму — озадаченному и смущённому, Шнырь в целом подтверждал его выводы.       — Бухло, дёрни противовесы! — крикнул Блад. Толстолап поднял в ответ лапу и ухнул, палуба под ногами шатнулась. Толстолап снова отсигналил: «Всё в порядке!», Блад махнул: «Вижу, понял». Накинул на плечи кафтан — в мокрой рубахе стало зябко. Надо проверить, как там пассажиры. Похоже, креветка и думать про них забыла.       В кормовом кубрике обнаружились два нежно-зелёных стражника и господин советник, лужей растёкшийся на старом анкерке.       — Даркис, — простонал он, — наконец-то. Во имя Истока, что творит эта негодяйка? Ох, моя голова…       — Пытается догнать вашего преступника. — Блад и не старался скрыть иронию. — Но это пусть она отчитывается, а не я. Вам что-нибудь нужно? — один из стражников позеленел ещё больше, зажал рот ладонью и судорожно кивнул. Блад усмехнулся: — А, это… На палубу и за борт. Там сейчас безопасно.       Стражники ломанули наверх, как ежеобразы от чурбака.       — Мне нужны постель и чашка горячего чая, — продолжил артистично умирать господин советник.       — Чай принесут, с постелью проблемы. Я распоряжусь, чтобы вам отгородили угол в носовом кубрике, там спокойнее. Но, к сожалению, на этом борту можно рассчитывать только на гамак.       — А-а… — вэйф вопросительно поднял глаза к подволоку. Намёк ясен:       — Даже не думайте, — усмехнулся Блад. — Капитанская каюта — самый что ни на есть проходной двор. Карты, прочерченный курс, навигационные инструменты, таблицы и прочее хранятся там, и вахтенный офицер постоянно будет ходить туда-сюда и рыться по углам.       Вэйф страдальчески потёр виски и застонал.       Я правильно понимаю, что вы упустили беглеца?       — Пусть вам доложит капитан Дрек.       Даркис, мне нужен ваш ответ! Что, во имя Истока, может сказать эта девчонка?!       Блад на секундочку представил, что именно господину советнику может сказать рыжая креветка, и поперхнулся неуместным смешком.       Не говорите. Думайте. Я услышу.       А чего думать-то. Ушёл кораблик, а на попытке его догнать «Разящая» едва не закончилась — вместе с вами, господин советник. Теперь рыжая остыла и непременно встанет в позу, чтобы ей объяснили все подробности — что за преступник, что за собственность, не пора ли поднимать всю Патрульную Лигу на усиленную боевую вахту…       Что?! Нет! Исключено!!! Даркис, если девчонка начнёт проявлять подобную инициативу, всё пропало!       Так и знал, что внезапная прогулочка в Топи — мимо Палаты Лиг. В таком случае, думайте сами, господин советник, как ей втирать очки. Но девка упрямая, дотошная и принципиальная, и никто здесь не сможет на неё серьёзно повлиять. Бывший капитан мёртв, командующий в Нижнем городе, а на мнение остальных она не плюёт только в критической ситуации.       Ах, как болит голова. Ничего не могу в таком состоянии. Что ж… Если госпожа Дрек будет слишком упрямой и дотошной, то останется только одно…       Блад усмехнулся, господин советник вымучил ответную улыбку.       Не мытьём, так катаньем.       …Нам придётся заменить капитана прямо в рейде.