Duplici proditione

      20:37. Понедельник, 23 мая 20** года       Подъездная дверь хлопает о железные косяки так, что даже если в доме содержат коматозников, имейте ввиду, — они проснулись. Шатен поднимается по массивным каменным ступеням на шестнадцатый этаж, шагом преодолевая сразу по две ступеньки — так быстрее. Хотя, куда спешить? Ещё и лифт не работает. Точно — знак.       Он заходит в квартиру, запирая за собой дверь, знач, что сегодня уж точно никто не придёт. Да и кому? На этот промежуток времени, — он один, — и, когда этот самый промежуток закончится, не понятно. С кухни доносится приятный запах жареного мяса и гром посуды.       Какого?       Быть того не может.       Он выхватывает кольт из-под пояса, направляясь к источнику звука, выходит из-за угла, возводит курок и почти уже стреляет…       — Ты, блядь, ебанулся?       Твою ж мать…       — И я рад тебя видеть, солнце. — хмыкает шатен, убирая кольт обратно в кобуру на поясе и подходя к виновнику его нервов.       — Ты мне зубы не заговаривай. Я уехал всего на пять дней в командировку, а меня встречают дулом кольта в лицо. Очень приятно, спасибо большое. — возвращаясь к своему занятию холодно отвечает «солнце».       Дазай подходит ещё ближе, чувствуя, то, что ему это позволяют, скорее рефлекторно, нежели умом. Обнимает со спины, пальцами мягко отодвигая ткань уже не белоснежной от готовки рубашки, аккуратными касаниями выявляя новые ранения, полученные за командировку.       Новая колотая рана, под рёбрами, рядом со старым шрамом.       — У меня две версии, зачем ты сейчас ощупываешь мой пресс. — усмехаются впереди.       — Какие же? Давай в порядке интереса.       — Хорошо. Первая: ты по мне соскучился, — что не удивительно, учитывая пятидневное отсутствие любимого источника душевного тепла и равновесия, хмыкает про себя Осаму. — вторая менее интересная. Ты ищешь новые шрамы?       Его крепче обнимают, выводя кончиками пальцев по напряжённому телу только ему известные узоры из разных спиралей, целуя истосковавшимися губами горячую шею, мягко расслабляя после, наверняка тяжёлой, командировки в Токио, что сам по себе далеко не медленный город, а жизнь в небытовых условиях ещё быстрее, словно на уже ускоренное видео наложили скорость 2x.       — И то, — шатен мажет губами а возле уха, — и другое. Я соскучился, солнце.       Его легонько, так, чтобы не нанести ущерб, бьют по тыльной стороне ладони, лежащей на чужом теле поверх рубашки, тёплой вилкой, чтобы не распускал руки раньше нужного.       — Я тоже, но. Сначала еда, потом прожарка. Ясно? Мы всё успеем, родной, не торопись.       Осаму закатывает теплейшие карие глаза, но всё равно отлипает по просьбе.       — Хорошо-хорошо. Я подожду, Чуя.

***

      16:28, Понедельник, 23 мая 20** года.       — Господин Акутагава! — говорит девушка, совершая звонок, — Мы на месте.       — Акутагава? — в полном шоке воскликнули работники агентства.       Из динамика телефона для девушки послышался ответ, который услышал и Накаджима из-за звериного слуха. Голос был почти мягким, сам по себе, но интонация содержала в себе металлические нотки, заставляя поёжится.       — Отлично. Я буду через пять минут.       — Она из мафии! — вскрикнул Ацуши.       Звонок прервался сразу после этих слов, а девушка вытащила из-под пояса пару пистолетов, направляя их на детективов.       Послышались выстрелы, они почти прощаются с жизнью, но перед Джуничиро возникает Наоми, полностью заслоняя его от пуль.       — Б-братик… Ты в порядке.? — голос девушки разбит, она падает в руки Танизаки, находясь на грани сознания.       — Наоми! Наоми! Ацуши! — Джуничиро чуть ли не в истерике поворачивается назад, бросая лишь мимолётный взгляд на Накаджиму. — У тебя есть жгут? Нет, чем её перевязать? Нет! Надо отнести её к доктору Йосано… Мы должны отнести её в больницу! Ацуши помоги мн-…       Не успев договорить, он почувствовал на своём затылке тяжело прижавшееся дуло автомата.       — Насколько мне известно. в оперативной работе ты не учавствуешь. — обратилась к тому Хигучи, сильнее вдавливая в чужую голову оружие. — Так что, придется тебе отправиться за сестричкой.       Эти слова, сказанные таким спокойным тоном, после того, как она хладнокровно выстрелила в его сестру, вывели старшего брата из себя.       — Что? Ах ты тварь! — парень поднялся с Наоми на своих руках и его тут же охватили зелёные светящиеся ленты способности, — Как ты посмела тронуть Наоми?! Мелкий снег!       Снег, падающие с неба и окружающий их выглядел, словно восьмое чудо света. Откуда в Японии в мае снег?.       — Снег? В это время года? — удивилась мафиози.       — Ацуши. Тебе лучше уходить. — произнёс Танизаки для Накаджимы.       Блондин опешил:       — И бросить вас?       Ичиё выстрелила прямо в голову Джуничиро. Но вместо того, чтобы упасть навзничь, истекая кровью, парень лишь исчез.       — Что?       Голос окутал девушку, звуча ниоткуда и отовсюду одновременно. Как это возможно?       — Моя способность превращает окружающий пейзаж в иллюзию. Тебе не достать меня.        Это вывело Хигучи из себя.       — Может, я тебя и не вижу, но пули тебя всё равно найдут! — за не имением выхода лучше, девушка, крутясь вокруг своей оси, стала стрелять в окружающее её пустое пространство.       — Мимо.       Блондинка почувствовала чужие тяжёлые ладони на своей шее сжимающие ее горло со всей имеющейся силой. Но это прекратилось так же внезапно, как и началось. Детектив за её спиной внезапно упал, показывая фигуру парня лет двадцати в черном пальто. Прокашлявшись он проговорил:       — Бойтесь смерти. Бойтесь крови. Те, кто желают смерти, заслуживают её. — Ацуши практически моментально вспомнил предупреждения Куникиды в Агенстве. «Это Акутагава, — сказал он. — Увидишь — беги». — Рад нашей встрече.       — Ой. А я-то как рад. — из-за угла за спиной Рюноске появилась знакомая фигура в бежевом пальто, а вместе с ней вера на возможное спасение. — Никакой элегантности. Сплошное насилие. Ты уверен, что, пока я отсутствовал, твоими наставниками были Коё и Чуя? Что-то непохоже.       — Дазай-сан! — выдохнули оба парня, странно переглянувшись.       — Ах, да. Почему тигр ещё в сознании? Выруби его.       После этих слов Накаджима почувствовал, как на сознание накатила блаженная пустота.