по цветочной дорожке в руки твои и на дно морское

когда-то ши цинсюань сказали: «влюбишься и умрёшь, водой станет любовь». конечно, став богом, повелителем одной из стихий, разве стоило ему беспокоиться об этих словах? боги умирают не от любви, ведь это лишь для людей. он позволил чувствам прорасти и укрепиться, они были взрощены его ласковой рукой. кто же знал, что однажды всё обернётся против него? кто мог знать, что судьба вернёт всё на своё место и он ступит на землю, как человек, а не как повелитель ветра? то, что в народе считали проклятьем и в то же время воспевали, то, что люди считали истиной. цветы это благо и человек, что от любви ввёл не мог быть не кем иным, кроме как благословлённым. или проклятым. как бы это не было иронично, любовь, что цинсюань взращивал внутри себя долгие годы, десятилетия, столетия, в итоге оказалась ложью, разбилась на куски и проросла иной. как он мог любить убийцу брата? возможно, происходящее с ним было скорее проклятием. тот, кого он любит разве смог бы полюбить в ответ? мысль прерывается и очередной поток чёрной воды с цветами и лепестками рвётся изо рта. это происходит достаточно часто, чтобы начинала болеть голова и лёгкие. он почти не ел, больше пил, отдавал порцию другим и улыбался, повторяя, что всё в порядке. а после ушёл. он брёл по дорогам, видел демонов, призраков и людей. шёл то ближе, то дальше от воды, но воды в нём всегда хватало с лихвой. та лилась нескончаемым потоком, после к чёрному примешался красный и жить легче не стало. их с братом храмы редко разделяли, но сейчас в какой-то полузаброшенной деревушке он остановился у дверей всеми покинутого храма повелителя ветра, постоял немного и вошёл. было пыльно и слегка сыро: деревушка стояла у берега моря и иронично, что здесь предпочли поклоняться ветру, а не воде. возможно, у них были свои причины, но теперь об этих причинах никто уже не расскажет. цинсюань нашёл циновку и одеяла, пару свечей и спички для розжига. грудь сдавливала боль и очередным цветам не терпелось выйти на ружу. хотелось плакать и выть, но он не позволил проронить себе ни звука. в конце концов, виноват был лишь он. сон был неглубоким и тяжёлым, смотрел глазами брата, обнимал за шею руками брата, а после раздавался смех и следом неприятный звук, оповещающий о том, что голова отделена от тела. он просыпался без криков, судорожно хватаясь за ткань и пытаясь дышать, запоздала замечая, что за ним наблюдает пара золотых глаз. холодные губы накрывали его, живые и тёплые, а не менее прохладная рука накрывала глаза, словно стряхивая кошмар и позволяя вновь уснуть. чёрная вода стремилась к хозяину и рвалась из цинсюаня, поэтому тот не мог не откликнуться на зов, находя того, кого разрывает. любовь цинсюаня погибель и действительно становится водой. но хозяин воды, возможно, готов ещё ненадолго отсрочить их встречу, прежде, чем окончательно его потопить.