amber opium

— Как ты себя чувствуешь? — Паршиво. Чайльд заботливо протягивает Чжун Ли стакан воды, который тот тут же жадно осушает. Лёгкое чувство ностальгии заставляет едва заметно усмехнуться — когда-то и сам Чайльд лежал здесь так же, чувствуя себя так, словно по нему пробежался табун лошадей. Иногда полезно вспомнить, с чего всё начиналось. — Я почти не помню, чем закончился вечер, — Чжун Ли осторожно приподнимается на локтях, проводит ладонью по лицу. — Как мы вернулись сюда? — Я помог тебе добраться и провёл здесь ночь. Ты отключился сразу, как только я тебя уложил. — Гм… Прошу прощения, Чайльд, это действительно не входило в мои планы. Я впервые подвергаюсь настолько сильному воздействию этого наркотика. — Ты не расставался с трубкой несколько часов подряд! — Чайльд смеётся, но в его смехе больше беспокойства, чем веселья. — Честное слово, я бы не удивился, если мне пришлось откачивать тебя там, на корабле. Человеческое тело просто не способно справиться с таким количеством опиатов. — У меня очень высокая резистентность, — тихо произносит Чжун Ли, приподнимаясь и подтягивая укрытые одеялом колени к груди, чтобы уткнуться в них лицом. Распущенные и растрёпанные пряди волос хаотично лежат на его плечах. Вчера ночью, перед тем, как уснуть, Чайльд позаботился о том, чтобы распустить чужую причёску и осторожно смыть краску с лица. — Я практически невосприимчив к алкоголю и у меня никогда не было похмельного синдрома. Поэтому я употреблял опиум — его воздействие на организм всегда было… довольно ощутимым, но скорее… расслабляющим, и никогда — настолько сильным. — Ты продолжаешь испытывать себя на прочность, сяньшэн? Чжун Ли осторожно качает головой, после тут же прижимая два пальца к виску. — Это правда было непреднамеренно. Я переоценил себя. Это было моей ошибкой. Спасибо, что помог мне. — Как будто я мог не помочь, — Чайльд подхватывает стакан с тумбочки. — Я принесу ещё воды. — Если не затруднит. Чайльд спускается по знакомому маршруту, в обход главного зала, на кухню, где повар вручает ему целый графин прохладной воды. По пути его хватает за руку Ху Тао. — Как там дела? — участливо интересуется она. — Чжун Ли проснулся? Чайльд кивает, указывая кивком на графин. — Ему хреново, но это поправимо. Ничего, с чем нельзя было бы справиться. — Я могу позаботиться о нём, если тебе нужно идти, — предлагает Ху Тао, — делать свои фатуйские делишки. Ты и так задержался здесь. Чжун Ли проспал до самого вечера, время уже приближается к шести часам, а Чайльд не появлялся в банке со вчерашнего дня, и ему действительно пора бы доложить о результатах своего похода Синьоре, чтобы вместе обработать информацию. Но вместо этого он намерен торчать здесь на должности курицы-наседки, выхаживая Чжун Ли. — У меня пока нет дел, которые требуют моего немедленного присутствия, — успокаивает Чайльд. — Работай. Я посижу с Чжун Ли. — Ты уверен, что вся ваша фатуйская шаражка не развалится, если их самый щедрый представитель отлучится на день? — Ху Тао зубасто улыбается. С того раза, как Чайльд неосторожно применил к ней грубую силу, прошло не так много времени, но они успели поговорить и обсудить всё. Извинений было достаточно, чтобы Ху Тао перестала дуться. Тем не менее, Чайльд замечает, что теперь она всегда держится на расстоянии вытянутой руки от него. Прощение — это всегда половина дела. Вернуть утерянное доверие — вот настоящая проблема. — Уверен, она не развалится, даже если этот представитель отлучится навсегда, — Чайльд усмехается. — Ты преувеличиваешь мою значимость, красавица. Но не подумай, что я собираюсь увольняться! У меня впереди ещё много гор, которые я собираюсь свернуть. — Ты такой милый, когда говоришь что-то такое, — Ху Тао смеётся, приложив ладошку ко рту. — О! Раз Чжун Ли проснулся… В курильне весь день ошивается иностранка, которая то и дело спрашивает о нём. Я не могу её выгнать, потому что каким-то таинственным образом она постоянно снова оказывается внутри. — Это клиент? — хмуро спрашивает Чайльд. — Ты хочешь, чтобы Чжун Ли принял клиента сейчас? — Нет! Дурашка. Нет. Кажется, они.. знакомые? Я никогда раньше не видела её здесь, но она говорит так, будто и в самом деле хорошо знает Чжун Ли. И она постоянно повторяла, что им обязательно нужно встретиться. — Сейчас не самое лучшее время для встреч. — Но она сидит здесь с самого утра! — Ху Тао бессильно взмахивает руками. — И постоянно пьёт, но не платит. Я не понимаю, почему ещё не выкинула её за неуплату. Она умудряется заговорить меня. Меня! — Я спрошу у Чжун Ли, — решает Чайльд. — Если он согласится, то можешь позвать её. — Договорились! Чайльд разворачивается было, чтобы вернуться в комнату, но в последний момент оборачивается и окликает Ху Тао. — Иностранка? Она из Фонтейна? — О, неа. Из Мондштадта. *** Чжун Ли давится водой. Чайльд, кажется, впервые видит его настолько шокированным. — Откуда она, ты сказал?.. — Ху Тао сказала, что она из Мондштадта. Но я не разговаривал с ней и даже не видел её в лицо. У тебя есть предположения?.. — Да, — Чжун Ли мрачно кивает. — И я очень надеюсь, что они ошибочные. Но мне нужно увидеться с… ней, раз уж она прибыла сюда издалека. — Никто не заставляет тебя быть вежливым и гостеприимным, особенно учитывая то, что, по словам Ху Тао, она даже не платит за выпивку. Чайльд готов поклясться, что он слышал, как Чжун Ли тихонько, но отчаянно стонет. — Приведи её сюда, пожалуйста. И, прошу, неважно, что она будет говорить тебе, пока вы вдвоём — постарайся абстрагироваться и не слушать её. Это звучит в равной мере подозрительно и интригующе, поэтому Чайльд заранее настраивается на то, чтобы увидеть кого-то внушительного. Но когда Ху Тао указывает ему пальчиком на сидящую где-то в углу девчонку, которая выглядит её ровесницей, Чайльд теряется. Он смирился с тем, что Чжун Ли скорее всего был членом триады когда-то в прошлом и снова стал её частью теперь, поэтому логично предположить, что все его давние знакомства как-то связаны с этим. Девчонка выглядит как подросток. Да она младше Чжун Ли раза в два! — Это точно она? — переспрашивает Чайльд. — Вон та, да? С голубыми кончиками волос? — Угу, — Ху Тао кивает. — Я тоже удивилась, но это определённо она. — Ладно. Пойду поприветствую её. Вот только Чайльд и слова не успевает сказать. Едва он подходит к столику, девушка вскидывается и разражается громким смехом. — Серьёзно! Ты! — она звонко смеётся, после наклоняя бутылку вина к губам и делая приличный глоток. — О Селестия, старый дурак совсем не меняется. Отведи меня к нему немедленно, я хочу его увидеть! — Ты — знакомая Чжун Ли? — уточняет Чайльд, улыбаясь так, будто ничего не произошло. — Моё имя Чайльд. Пойдём, я провожу тебя в комнату. — Меня зовут Венти, — девчонка подрывается с места и раскланивается, оттягивая в разные стороны свою длинную юбку. — Заплатишь за выпивку, ладно? У меня совсе-е-ем нет моры. Чайльд уверен, что никогда в жизни не видел её, но всё же что-то в чужом силуэте кажется слишком… знакомым. Она невысокая, едва достаёт ему до плеча, с неровно обстриженными светлыми волосами, две передние прядочки которых длиннее остальных — именно они и выкрашены в мягкий голубой цвет. Одежда её кажется Чайльду странной, потому что не похожа по стилю на мондштадтскую — да где вообще носят что-то похожее? Единственное, что действительно напоминает про Мондштадт во всём её облике — два цветка сесилии, украшающие волосы. Венти выглядит… милой. — Так кто ты?.. — доброжелательно спрашивает Чайльд. — Ху Тао сказала, что ты из Мондштадта. — Я бард! — гордо сообщает Венти с широкой улыбкой. — И по совместительству — вольная путешественница, которая на своих собственных ногах совершила поход из Мондштадта в Ли Юэ только чтобы увидеть этого старика. Ах, я так надеялась, что он отправит мне хотя бы письмо о том, что жив! Но нет, в наши времена никто уже не ценит старую дружбу. Не то чтобы он вообще её когда-либо ценил, но… Венти болтает много и бодро, она и в самом деле незатыкаемая. Чайльд слушает всё, что она говорит — в основном, разный бред про то, как тяжело было добираться сюда и как всё изменилось. В этом они с Чжун Ли похожи — оба постоянно твердят о том, что всё вокруг стало совсем другим. — Ах, вот и он! — Венти распахивает указанную дверь и застывает на пороге. — Ты и в самом деле ещё жив, старик, не верю своим глазам. Чайльд стоит за её спиной, наблюдая за тем, как сменяются эмоции на лице Чжун Ли. Тот хмурится, в нём нет ничего, что ожидаешь увидеть в подобной ситуации: радости от встречи со старой подругой или хотя бы лёгкой снисходительной улыбки. Он выглядит раздосадованным, и эта необъяснимая печаль увеличивается с каждой секундой. — Почему ты… — сипло спрашивает Чжун Ли, — …выглядишь так? — Я подумала, что самое время немного поменять образ, — Венти проводит ладонью по своим волосам, неловко усмехаясь. — Ты напялила даже её платье, — практически выплёвывает Чжун Ли. — Что за дурная привычка? Я думал, годы сделали тебя мудрее. — Ты хочешь упрекнуть меня в чём-то? — Венти оборачивается и бросает взгляд на Чайльда. — Я могла бы прислушаться к тебе, но ведь и ты отдал глаз бога мальчику — явно из сентиментальных побуждений. Не слишком ли опасно? Она назвала его мальчиком? Серьёзно?.. Да Чайльд выглядит даже старше, чем… — Это пустышка, стекло и металл, — хмуро оправдывается Чжун Ли. Чайльд задумчиво тянется прикоснуться к висящей у него на поясе “побрякушке”. — Нет ничего опасного в нём сейчас, когда он пуст. — Они всё ещё несут в себе скрытую силу, разве нет? — Венти спокойно проходит в комнату и расслабленно валится поперёк кровати. — Это давно уже красивый аксессуар, не более того. — Не хочу нудеть, это всё же твоя задача, но… — Венти вздыхает, — ты знаешь, я была согласна с остальными, когда мы обсуждали то, что их правильнее было бы уничтожить. — Это уже не инструмент, — Чжун Ли раздражённо вздыхает. — Это просто память для меня. И я хочу, чтобы он находился в руках у правильного человека. — Звучит куда более сентиментально, чем маленькая кража образа, ты так не думаешь? — Ты буквально видишь её, когда смотришься в зеркало. Венти отмахивается. — Я не хочу говорить об этом. Я вольна выглядеть так, как посчитаю нужным. Чжун Ли пожимает плечами, отворачиваясь. — Что привело тебя сюда? И как ты узнала, где искать меня? — Птичка нашептала, — Венти легкомысленно накручивает светлый локон на палец. — Сяо? — Может быть. Какая разница? Тебе стоило самому написать мне письмо. Я была уверена, что ты помер там, в Эвтюмии. Я не слышала никаких вестей ни о тебе, ни об Эи. — Я был не в Эвтюмии. Я провёл с Эи всего несколько лет, пока она помогала мне организовать собственное пристанище в обители, после этого я перебрался туда, и мы более не пересекались. Она… так и не появилась? Венти качает головой. — Ты слышал, что в Инадзуме снова приняли указ Сакоку? — В самом деле?.. Но ведь… — Теперь они просто не пускают иностранцев на территорию страны. Только для наших кораблей выделен один небольшой порт, но они досматривают всё, что прибывает туда. Раньше я поддерживала переписку с Мико время от времени, но она больше не выходит на связь, а попасть в Инадзуму я не могу без соответствующей грамоты от Ордо Фавониус — нужно пройти через все круги бюрократической бездны, чтобы получить её. Забавно, правда? — Венти смеётся, но вдруг замолкает и вздыхает. — Это довольно пугающе. Я думала о том, что, может быть, Эи тоже вернулась вместе с тобой. — Я не знаю, что с ней, — Чжун Ли опускает голову. — Я потерял контакт почти со всеми, у меня не было времени на то, чтобы слишком глубоко вникать во внешнюю политику. — А с кем ты?.. Чжун Ли бросает взгляд на Чайльда, и тот думает было, что ему нужно выйти, чтобы не подслушивать конфиденциальные разговоры, но Венти только понимающе усмехается. — Понятно. Ожидаемо. Я не решалась писать ей — ты знаешь, Анна меня ненавидит после того инцидента. Но раз ты не в курсе… — Венти вздыхает и резко поднимается. — Связываться больше не с кем. Мы четверо — последние, кто остался, если Эи всё ещё жива, но, в любом случае, Яэ ответственна за её обязанности. Кусанали и Мурата давно умерли, не оставив после себя наследников. — Это довольно… трагично, — Чжун Ли задумчиво трёт переносицу. — Я надеялся, что они продержатся дольше. — Ты по-прежнему самый стойкий из нас. Чжун Ли хмурится. — Я потратил огромное количество времени на это. Порой мне кажется, что лучше было бы остаться, позволив болезни доесть моё тело и рассудок, но предотвратив то, что происходит сейчас. — Пребывание в обители ослабило тебя? — В значительной мере. — Поэтому ты засел в опиумной курильне, в квартале красных фонарей? — Венти насмешливо фыркает. — Сомнительное место для реабилитации. — Этот город больше не принимает меня так, как раньше. Мне некуда было идти. Это звучит довольно трагично, но Чайльд почему-то осознаёт явно: он едва ли способен понять даже половину этой печали. Это нечто, что в полной мере понимают только эти двое. Он глядит на лицо Венти из своего угла, и да, точно. Теперь она кажется ему старше. Достаточно взрослой, чтобы и в самом деле быть кем-то вроде близкой подруги Чжун Ли. — Многое поменялось, — бросает она с натянутой улыбкой. — Ветра перемен не затихают, я всё ещё слышу эхо тех событий. То, что мы сделали, оставило свой след. Порой я скучаю по прошлым временам. Они были беззаботнее и… наивнее, что ли. Как же славно было порхать тёплым ветерком, не думая о проблемах, пытаясь обогнать Двалина! Я бы спела об этом песню, но мне пришлось продать лиру, чтобы купить бутылку вина. Чжун Ли презрительно фыркает. — Но ничего страшного! — Венти хихикает. — Я обязательно найду новую. — Я рад, что сегодня мы обойдёмся без твоих песен. Откровенно говоря, Чжун Ли держится с ней… грубо. Пожалуй, намного грубее, чем Чайльд мог бы от него ожидать. Чжун Ли всегда вежлив со всеми, но отчего-то с этой миниатюрной певичкой… — Вы бывшие? — роняет Чайльд быстрее, чем успевает подумать об уместности этой реплики. Два удивлённых взгляда устремляются на него, и на мгновение повисшее в комнате напряжение сменяется искренним смехом. Чжун Ли тихо ухмыляется, прикрывая рот ребром ладони; Венти хохочет во весь голос, не скрывая собственного веселья. — Нет, — произносит Чжун Ли. — Мы спали вместе пару раз, — одновременно с ним роняет Венти. Они обмениваются взглядами. — Она говорит правду, — медленно подтверждает чужие слова Чжун Ли. — Но мы никогда не были в отношениях. Нас связывает только давнее приятельство. — Не стоит ревновать! — хихикает Венти. — Он такой ворчун, как в него можно влюбиться? Как? Легко, если спросить Чайльда. Проще простого. Порой ему кажется, что он утонул в этом раздирающем грудь на части чувстве в первую же их встречу. Впрочем, он молчит. Его замечание, кажется, немного разрядило атмосферу, но ненадолго. Стоило смеху стихнуть, тишина повисла в комнате — глубокая и неприятная, способная возникнуть лишь в той ситуации, когда двое старых друзей встречают друг друга, понимая, как сильно они оба изменились. — Что привело тебя сюда, Венти? — спрашивает Чжун Ли напрямую, его голос сух и серьёзен. — Ты не пришла бы сюда лишь с целью повидать меня. — Ты ведь и сам понимаешь? — Венти по-прежнему улыбается, но уголки её губ дёргаются то и дело, выдавая волнение. — Я знаю, что у тебя на уме. Оставь эту глупую идею, безмоглый старый дурак. Эрозия и в самом деле съедает твой мозг, если ты думаешь, что это хороший план. Мир вокруг несовершенен, но многие люди отдали свои жизни, чтобы он был таким. Мы должны уважать их жертву. Чжун Ли отмахивается. — Твои нравоучения для меня — пустой звук, оставь это, Венти, ты никогда не была сильна в этом. Серьёзность тебе не к лицу. Лучше продолжай пить, петь и плыть по течению, это у тебя, должно быть, по-прежнему получается лучше всего. Венти забавно дует щёки, явно намеревая высказать всё, что думает, но Чжун Ли прерывает её. — Мы не одни здесь. Держи язык за зубами. Чайльд миролюбиво поднимает ладони. Ему не доверяют важные внутренние дела, конечно. Не то чтобы он надеялся услышать какую-то важную информацию. — Я могу… Венти говорит, прерывая, но Чайльд вдруг осознаёт, что совершенно не понимает её речь. Она кажется знакомой, но мозг отказывается воспринимать чужие слова и их смысл. Наречие, на котором говорит Венти, ему неизвестно. Чжун Ли застывает. Он выглядит так, будто не слышал эту речь достаточно давно, но втягивается он всё равно быстро. Они ссорятся. Чайльд осознаёт это, даже несмотря на то, что совсем не понимает, о чем они говорят. Венти, несмотря на окружающий её флер несерьёзности и ветренности, то и дело повышает голос. Чжун Ли всё ещё, кажется, довольно груб с ней. Между чередой непонятных слов Чайльд улавливает имя — Моракс. Тот, кажется, является центром их спора. Венти, похоже, тоже как-то связана с ним. Разговор длится долго, и Чайльд, порядком заскучав, находит себе развлечение в том, чтобы сидеть в углу и наблюдать. Он никогда ранее не видел Чжун Ли таким и никогда не ожидал увидеть — тень привычной сосредоточенности ещё касается его лица, но он напряжён и, кажется, раздражён, из-за чего позволяет себе резкость в голосе. Венти абсолютно точно единственная, с кем он ведёт себя так. — Ты всё ещё такой же упёртый старый дурак! — она вскакивает с кровати, бросается к двери. — Делай, что хочешь, раз уж Анна поддерживает это безумство. Мне плевать! Я уже давно не… — Венти осекается, бросая взгляд на Чайльда, — неважно. Я всего лишь вольный поэт, моей задачей будет сделать из этого песню. Чжун Ли равнодушно пожимает плечами. — Но всё же, — Венти разворачивается, — Люмин не одобрила бы это. — Но Люмин ушла, — бросает Чжун Ли, — а мы по-прежнему здесь. И не думай, что её облик позволяет тебе судить, что она одобрила бы, а что нет. — Даже и не думала! Прощай. Должно быть, это наша последняя встреча. — Прощай. Она исчезает за дверью, и Чайльд провожает миниатюрную фигурку взглядом, гадая, должен ли он проводить Венти. Конечно, не помешало бы. Возможно, удалось бы успокоить её, сказать, что Чжун Ли сегодня просто не в духе и поэтому ведёт себя так грубо — он ведь совсем не такой, на самом деле. — Она найдёт выход сама, — прерывает его метания сам Чжун Ли, с громким вздохом падая обратно на спину. — Забудь о ней. Она нас больше не потревожит. Чайльд присаживается рядом с ним, после ложится рядом и берёт чужую ладонь в свою. Чжун Ли выглядит… странно сейчас. Так открыто и искренне, почти уязвимо, будто эта незапланированная встреча вытащила наружу и обнажила его нутро. — Всё в порядке? — дежурно уточняет Чайльд, едва ли представляя, что от него требуется в подобной ситуации. — Да. Да, пожалуй, всё в порядке, — Чжун Ли проводит ладонью по лицу. — Разговоры с ней просто всегда были слишком выматывающими. — Мне жаль. — В этом нет ни капли твоей вины, мой дорогой. Чайльд прижимается ближе, крепче сжимает ладонь, безмолвно выражая поддержку. Встречи со старыми друзьями не всегда приносят радость. — Я никогда не думал, что твой голос может звучать так резко и грубо, — Чайльд усмехается, переводя разговор в шутку. Не похоже, чтобы Чжун Ли горел желанием всерьёз обсуждать произошедшее. — Довольно эротично. — Я никогда бы не позволил себе подобное в твою сторону. — Ты мог бы, на самом деле. Не то чтобы я был бы против. Чжун Ли слабо улыбается. Неплохо для начала. Чайльд льнёт ближе, чтобы полностью перетянуть всё внимание Чжун Ли на себя. К чёрту старых подруг. *** Наступление зимы никак не сказывается на климате гавани, разве что лёгкие холода вынуждают прекращать щеголять с полуголым торсом. Чайльд достаёт из шкафа тонкий пиджак, и этого хватает. Последние недели кажутся сплошным безумием. Снаружи всё спокойно: люди по-прежнему разгуливают по улицам, лавки по-прежнему каждый день принимают клиентов, и опиум всё ещё перетекает безудержным потоком по всему торговым путям Ли Юэ. Но внутри творится полный хаос. Чем чаще им доносят вести о том, что где-то снова пропал кто-то из фонтейнцев, тем сильнее нервничает Чайльд. Гань Юй больше не выходит на связь, Чжун Ли отказывается играть роль посыльного, а Синьора выглядит такой равнодушной, будто всё идёт по плану. Поднимающиеся волнения остаются без внимания. Чайльд читает доклады от разведчиков, которые с каждым днём становятся всё мрачнее. — Он не сидит на месте, — бормочет он, передавая исписанные тонким почерком бумаги Синьоре. Та скользит по буквам скучающим взглядом, уделяя больше внимания вину. — Обижаешься на своего ненаглядного за то, что он больше не дарит тебе букеты? — Синьора ухмыляется. — Я ведь предупреждала. С вами, мужчинами, всегда так: никогда не знаешь, когда он превратится из галантного ухажёра в психопата. Чайльд морщится. — Это не смешно? Они действуют слишком хаотично. Мы никак не можем их контролировать или хотя бы притормозить. Фонтейнцы нагрянут со дня на день. — Какая разница? Их головы полетят за это, — Синьора пожимает плечами, — не наши. Общее равнодушно-спокойное настроение напрягает. В какой-то момент Чайльд вдруг ясно осознаёт: во всей этой проклятой стране он единственный действительно задумывается о последствиях. Он! Что за ерунда? Почему всем просто… абсолютно плевать? Почему даже горожане бродят с блаженными улыбками, несмотря на то, с какой скоростью покидают рынок фонтейнцы и их товары? Чжун Ли в ответ на этот отчаянный вопрос только тихо смеётся. — О чём им беспокоиться? — он опирается ладонями о перила, смотрит вдаль, куда-то за горизонт, куда тянется морская гладь. В последнее время они редко видятся. У Чайльда слишком много работы, которая вынуждает либо безвылазно торчать в банке, либо пропадать за городом. Но оттого каждая встреча ощущается ещё более ценной. Чайльд скучает. Он не знает, как толком показать это, поэтому липнет просто к боку Чжун Ли, наслаждаясь близостью. — О фонтейнцах. — Горожане знают, что им нечего бояться, — Чжун Ли запрокидывает голову, подставляя лицо мягким солнечным лучам, греется, словно выползшая на свет ящерица. — У них есть защитник. Фонтейнцы пожалеют о том, что ступили на наши земли. Боги, думает Чайльд, Чжун Ли ведь и правда верит в это. И, очевидно, не только он. Верит, что самозванный "божок" сможет противостоять огромной и хорошо оснащённой армии. Чайльд прикрывает глаза на мгновение. Ему действительно нужно увезти Чжун Ли отсюда. Чем раньше, тем лучше. Скоро местные воды потревожат иностранные корабли, и Чайльд знает, что они не привезут с собой ничего, кроме боли и смерти. Он останется здесь, потому что такова его работа, но Чжун Ли... Что-то прохладное касается лица. Чайльд проводит ладонью по своей щеке и издаёт удивлённый звук. Несмотря на солнце и плюсовую температуру, мягкими хлопьями кожу холодит первый снег.