Только падая в бездну, я расправляю крылья

      Смерть хозяина спутала все планы, и пока обезумевшие слуги пытались хоть как-то поддерживать жизнеобеспечение дома, инквизиторы вплотную занялись друг другом.       В кабинете покойного бумаги в беспорядке были разбросаны на столе и по полу. Застукав здесь отца Северина, без зазрения совести роющегося в документах приора, брат Жуан ехидно поинтересовался, нашел ли уважаемый коллега интересующие его грамоты. Расположившись напротив в громоздком бархатном кресле бывшего владельца, Жуан с неподдельным интересом принялся рассматривать торчащий из-под стола худой зад молодого доминиканца. Глазенки подлого собрата при этом стали маслянисто-липкими, а сухие губы исказила кривая ухмылка.       — Не понимаю, почему переписку со святым престолом этот мудак держал в нижнем ящике? — досадливо раздалось вскоре.       — Это же очевидно – он блудник. Ему что святые буллы, что любовные стишки – всё едино. Но как бы то ни было, так рьяно перетряхивать его архив до прибытия духовной комиссии я бы не стал. Или… вы чего-то боитесь?       Северин вылез и, резко выпрямившись, с ненавистью посмотрел на мерзавца. В глазах сверкнул и тотчас погас злобный огонек.       — Я боюсь только Бога. А как насчет вас, достопочтенный брат?       Жуан опустил взгляд в пол и, разглядывая истертые доски паркета, заговорил странным свистящим шёпотом:       — А я боюсь тебя, отец Северин. Кто ты? Откуда взялся? Все как один утверждают, что не видели тебя в этой земле. Ты не проезжал по дороге, не приплыл на лодке, ты появился внезапно на перепутье… в диковинной одежде. При этом ты не знаешь даже, как называется это поселение, кто его сюзерен, кто я… в конце-концов! И почему твоя латынь такая древняя, а греческий прямо-таки совершенен? Ты ангел? или демон?       Севке вмиг поплохело, ноги стали ватными… Не чувствуя их, он тяжело осел на пол и сгорбился среди разбросанных бумаг с круглыми сургучовыми печатями.       — Я человек. Ты видел мою кровь.       — Да, и я сделал больше: исследовал твою кровь в аптекарской лавке… изъяна в ней не нашел.       Брат Жуан вытащил из кармана обрывок ткани с засохшей красно-черной коркой посередине – всё, что осталось от полотенца, которым служанка промокала исхлестанную спину Северина, – и продолжил:       — Ты не боишься святой воды, горячо целуешь распятие, без колебаний принял Причастие – всё это наводит меня на мысль, что ты пришел со святых небес и не просто так появился в Сидоне. Видимо, у тебя есть некая миссия – место это ведь кишит ведьмами и колдунами. Впрочем, оставим сомнения моего скудного ума и поговорим о деле. Та девка и вправду хороша, как говорят?       Северин пожал избитыми плечами и невольно скривился от болевого импульса.       — Она молода, сильна физически и имеет гладкую кожу.       Подлый «карлик» противно засмеялся.       — Признаки ведьмы налицо! Но… вы, брат мой, так не думаете?       — Я склонен собрать больше доказательств.       — Ну, тогда вы опоздали. Взгляните хотя бы сюда. — Жуан вытянул раскрытую корявую ладонь. — Вот трава, которую я нашел на полу кухни. Это розмарин. Кто-то добавлял его в блюда нашего стола.       — Для аромата или вкуса?       — Для возбуждения любовного интереса! Как вы считаете, кто более ценен лукавому: разбойник или святой отец?       — Священник, конечно! — не задумываясь выпалили Севка, отлично понимая, куда клонит крысёныш. — Падение духовного лица – самая желанная цель дьявола.       — Правильно. — Внезапно брат Жуан оказался за спиной. Опустив костлявые кисти на плечи отца Северина, склонился к его уху. — А я ведь много лет знавал покойного, он отличался целомудрием и воздержанностью в общении с женщинами. Что же заставило его переспать с еврейкой, как не сама еврейка?       В этот момент дверь с грохотом отворилась и на пороге возник Ромка. Увидев обнимающихся инквизиторов, застыл с открытым ртом и, едва справившись с изумлением, буркнул:       — Там уже собрались!       Сбросив руки брата Жуана, Севка распрямился и, вставая с пола, недовольно фыркнул:       — Чего разорался? Иду я, иду!       В маленькой часовне было не протолкнуться. Светлый, еще пахнувший свежим деревом гроб стоял на постаменте, покрытом роскошным покрывалом из голубого атласа. Широкая кайма изысканного шитья представляла собой множество переплетенных веток и цветов. Золотые кисточки свешивались по краям.       Таща длинное одеяние по каменному полу, Северин приблизился к покойному, внимательно разглядывая его лицо. Черты приора потемнели, нос заострился, от тела шел слабый запашок тления, сладковато-приторный, в уголке рта повисла капелька темного гноя. Поклонившись усопшему, Северин прошествовал в алтарь и принялся готовиться к заупокойной мессе: зажег свечи, растер ладан, вздул угли в кадиле. Постоянно задевая широкие рукава одеяния священника, мальчишка-прислужник путался под ногами. Желая его спровадить, Инквизитор велел принести святой воды. Как только остался один, первым делом оторвал небольшой лоскут от парадного убранства запрестольного столика, суетливо сунул себе в карман. Оглянулся, ища глазами шкаф с облачением. Нужно скорее переодеться, пока брат Жуан не пожаловал, – предстать в джинсах перед средневековым монахом было бы в высшей степени неосмотрительно и преступно самонадеянно. Потому, схватив священнические облачения, принялся быстро менять экипировку, молясь чтобы недруг подольше задержался в часовне. Белоснежный кружевной подрясник, серебряный стихарь. Трясущимися пальцами вытащил крест, водрузив его на грудь. Пригладил жидкие космы, не чесанные со вчерашнего дня, и только тогда облегчённо вздохнул.       — Я закрыл глаза, отец Северин, — вдруг раздалось негромкое сбоку.       Севка лишь сейчас заметил, что всё это время мерзавец Жуан был в алтаре, прячась за тяжелой парчовой портьерой…       — Решил сберечь вашу стыдливость. И раз уж мне нельзя отвращать лик от святынь, находящихся здесь, то единственное, что я смог, – это целомудренно опустить ресницы. Впрочем, я заметил, что надевать священнические облачения для вас вполне привычно, – вы так ловко справились со всем. Обычно процесс одевания занимает до получаса, вы же, не ошибившись ни разу, натянули на себя всё облачение за десять минут. Поздравляю. — Едко ухмыляясь, отец Жуан демонстративно перевернул бронзовые песочные часы и поставил их на алтарную полку. — Начнем?       Подняв руки к небу, инквизиторы принялись читать молитвы, призывая Святой Дух. Юношеский и сильный мужской голос слились в один поток священной латыни.       Ромка сидел с краю. После того как он стал невольно помогать по хозяйству, его начали замечать не только кухарка и служанки. Теперь многие, встречаясь, считали своим долгом поклониться, а иные и шапки снимали. Было ли это проявлением страха перед его хозяином, или всецело заслуга Романа, он не знал. У него вдруг появилась задача выучить местную речь. Делая ошибки, он учился говорить, коверкая слова.       По часовне плыл стойкий аромат ливанской смолы, псаломщик нараспев читал служебные тексты. В синеватой дымке, поднимающейся к высокому стрельчатому потолку, мелькали неясные образы. Сидевшая сбоку девушка истово молилась. Крепко сцепив пальцы в замок, уперлась лбом о сведенные руки, и Ромке показалось, что она плачет. Желая как-то ободрить, он неловко наклонился и услышал тихий, но отчетливый смех. Неужели далеко не все в этом доме почитали приора? Может быть, брат Жуан в чем-то и прав? Переведя взгляд на алтарь, впился глазами в тощую спину аскета, и белая мантия показалась погребальным саваном.       Длинная процессия, состоящая из слуг и печальных жителей Сидона, растянулась почти до места похорон в фамильном склепе. Северин шел во главе процессии, методично взмахивая кадилом и не переставая наизусть читать заупокойную молитву. Отец Жуан немного отстал, подойдя к своим, что-то серьезно им втолковывал. Роман пытался приблизиться к другу, но ему постоянно мешали, оттирая всё дальше. Чертыхнувшись про себя три раза, он обреченно вернулся домой, решив дождаться Инквизитора в комнате.       Здесь всё было по-прежнему: чисто вымытый пол, заправленная холодная кровать, лавка, на которой Северин проводил ночи, лежа лицом вниз. Ромка же предпочитал охапку соломы, коей покрывали коридоры. Скрипнула дверь, и на пороге появилась та девчонка, которая сидела рядом в часовне, на лице ее блуждала загадочная улыбка. Решив, что она принесла обед или вошла по иной надобности, Ромыч отошел к стене и был изумлен, когда странная посетительница вдруг направилась прямо к нему.       — Эй, ты чего? — прошептал по-русски враз севшим голосом. — Ты это… чего?!       Деви́ца шла медленно, но уж слишком уверенно. Не дойдя и пары шагов до опешившего парня, грязно ухмыльнулась, глаза загорелись похотью. Внезапно Роман почувствовал, что не может двигаться, – руки и ноги словно сковали цепи. Единственное, что оставалось, так это глупо пялиться на странные действия визитерши, которая меж тем наклонила голову набок, словно желая рассмотреть его получше, обошла и вновь вернулась к лицу. Ромке казалось, будто его опустили на дно ледяного озера, – всё внутри заныло, защипало, волосы слегка зашевелились. Едва дыша, он беспомощно следил глазами за девицей, и когда та запустила руки ему под рясу, вмиг ощутил, какими обжигающими были ее ладони. Они раскаленным клеймом легли на грудь, прошлись по бокам и уперлись в тугой пояс.       Силясь закричать, Ромка трепыхался в ее руках, с ужасом осознавая, что в действительности нужно этой особе. Внезапно спасительная мысль мелькнула в воспалённой голове – там застёжка молния! Вот они, родные современные технологии, – выручают, родимые! «Что – справилась?» — хотелось прокричать.       Девка действительно замешкалась, но пальцы тут же проворно ощупали бедра, и в тот момент, когда Роман уже праздновал победу, отвратительно острый коготь взрезал плотную джинсовую ткань.       — Ай! — взвизгнул Ромыч. Пусть он и не мог двигаться, но рот ему никто не затыкал, поэтому, решив воспользоваться последним преимуществом, он заорал: — Северин!       Горячая рука легла ему на губы, с грустным выражением лица девчонка покачала головой.       — Не надо, — ему показалось, она произнесла это даже скорее жалостливо, чем злобно. — Не надо.       Ее лицо очутилось так близко, из полуприкрытого рта дохнуло смрадом нечищенных зубов, грязные разводы на щеках, оставленные не менее грязными руками, вызвали отвратительную тошноту. Задыхаясь, Роман боролся с неподвижностью, однако всё, на что оказался способен, так это только едва трепыхаться и отворачиваться. Служанка была с ним одного роста, худая до костлявости, но силища в ней пребывала огромная, и если уж она задумала дурное – парню было не спастись. Длинные ногти врезались в предплечья, протыкая толстую ткань, в разорванную штанину заползал тревожный холодок. Ромку трясло от ужаса! Глядя на приближающиеся к его рту губы, он был не в силах даже отступить.       — Пожалуйста, — прошептал и не услышал своего голоса, — пожалуйста, не надо…       Тяжесть легла на грудь – это локти гостьи опустились ему на плечи. Чувствуя, что долго не продержится, Роман закрыл глаза и принялся читать молитву, какую и сам не мог назвать, – просто кричал в закрытое небо отчаянную просьбу о помощи.       Северин благословил закрытие склепа и, стрельнув взглядом на крысёныша Жуана, поискал Ромку в толпе – того не наблюдалось. Тогда, нахмурившись, Инквизитор постарался побыстрее отделаться от восхищенных прихожан и бросился на поиски друга. Но в соборе, как и в часовне, Романа не было. «Где его носит? Опять помогает на кухне, благодетель чертов!» — пробормотал сквозь зубы. Заметив толстую кухарку, выгребающую из печи золу, попытался объясниться с женщиной. Та только отшатнулась и испуганно закачала головой, знаками показывая, что не может говорить.       — Врешь, дура! — рявкнул Северин. — Вчера же ты хохотала как полоумная! Говори, где Ромыч?!       Бросившись на колени перед женщиной, Севка затряс ее за плечи, принуждая открыть рот, и едва успел отскочить, когда прямо на него из полуоткрытых губ выпрыгнула черная жаба. Огромная! Непонятно, как она вообще могла поместиться во рту у женщины, но факт оставался фактом.       — Жаба безмолвия? — удивился Северин. — Ну ни хрена себе какая большая! Кто тебе ее запихал?       Ринувшись за скачущим земноводным, метнулся в угол и упустил кухарку, а та, освободившись, кинулась вон из кухни – только её и видели.       — Чтоб тебя подняло и вывернуло! — громко выругался Инквизитор. — Да что здесь происходит-то?!       Ему удалось поймать жабу, и кроме начертанных на ее брюхе нескольких загадочных каракуль ничего не обнаружил.       — Ну темный народ! Обычная же, вот только разукрашенная. Надо же так бояться обычную жабу. Но почему ее использовали? Ну на хрена тебе это, Жуан?       Поняв, что и в кухне его постигла неудача, Северин задумчиво почесал затылок. «Может, он пошел к себе? Точно, он в нашей комнате». Уже на лестнице услышал доносящиеся сверху сдавленные то ли крики, то ли стоны – в сердце полыхнул огонь ревности! Севка не помнил, как взлетел на второй этаж, как миновал темный коридор и, распахнув дверь, ввалился в комнату. Он запомнил только ту отвратительную сцену, что предстала его глазам: Роман страстно целовался с какой-то девкой, точнее – целовала она и пока только его шею и скулы. Несколько мгновений Северин зачарованно смотрел на душераздирающее зрелище и, только когда ее губы добрались до безмолвно кривящегося Ромкиного рта, кинулся на помощь. Точно стальные тиски, его сухие пальцы сжали горло девицы. Инквизитор, от природы обладавший длинными фалангами, без всякой жалости накинул своеобразную удавку на шею бедняжки и затянул ее до конца.       — Если хочешь жить – отступи, — прошептал ей на ухо.       Появление монаха поначалу ошеломило гостью. Он замерла… но уже в следующее мгновение начала яростно выкручиваться, стараясь повернуться к Северину лицом. Тот не давал ей спасительного шанса: навалившись сзади, не размыкая захвата, тащил добычу, как злобный паук муху – остервенело, молча. У порога нечаянно запнулся… этого хватило, чтобы деваха пошатнулась и упала, увлекая Инквизитора за собой.       Ромка, всё еще находясь в глубоком шоке, безумно пялился на начавшуюся свалку. Теперь уже лидировала незнакомка! Быстро подмяв монаха, она нанесла ему удар по лицу, разбивая нос и губы, и, наклонившись, принялась жадно слизывать кровь. Северин боролся, да как-то не слишком активно, но всё же ему удалось остановить отвратительную трапезу. С большим трудом он перевернул девку на живот и, встав коленом ей на спину, несколько раз ударил лбом об пол.       — Очнись, дура!       Она вдруг перестала сопротивляться, плечи затряслись, из горла вырвался отвратительный хриплый мужской голос:       — Успел, мерзавец! Ну ничего, в следующий раз не убережешь – он будет мой! Чего же ты не радуешься? Вы ведь будете вместе навсегда, как ты и мечтаешь!       — Заткнись!       Глаза девчонки были закрыты, губы не шевелились, но голос беспрепятственно выходил из ее груди.       — Ты давно принадлежишь мне, Северин, и нам хорошо! Почему же ты не хочешь такого же счастья для друга?       — Заткнись! — во второй раз заорал Инквизитор. — Он твоим не будет! Меня одного хватит на всех вас!       Роман, чувствуя прилив сил, уже хотел вмешаться, как вдруг со стороны коридора раздались торопливые шаги, и брат Жуан во всей красе, в развевающейся от бега мантии, появился точно главный герой на сцене.       — А ты всё-таки демон! — торжествующе захохотал.