Стекло под кожей

      Она вернулась домой. Забытое на одну долгую ночь место, которое будет снится в кошмарах. Успела появиться ко второй пасмурной ночи. Девушка медленно поднималась по лестничной площадке, придерживаясь за ржавые перила. Окурки и пустые бутылки после бездомных лежали всё на том же месте: на низком подоконнике первого этажа. Запах хлорки и недавно выкрашенного подъезда знакомо встретил двумя этажами выше. Тяжело было поднимать ноги. Ноющая боль в мышцах давала сигнал о необходимости отдыха.       Напротив её лица – железная дверь квартиры. Бледные губы расслабились, растянувшись в улыбке, она, с зарождающимся облегчением в груди, обещая себе забыть пережитый ужас, входит в квартиру. Дверь была открыта, что немного насторожило девушку. Находясь в тёплом помещении с родным запахом дома, она сняла с себя мужской пуховик, пропахший сигаретами одного очаровательного корейца, с которым, перед расставанием, весь вечер разговаривала по душам. Он курил дорогой табак, что было присуще мафии, и лежал в белой ванне, пропахшей эфирными маслами и наполненной холодной водой, что могла погасить воспылавшую энергию. Прямо, не церемонясь, в одежде купался, а она сидела рядом, пытаясь привыкнуть к едкому травянистому запаху с частичками сухофруктов.        Стянув со ступней громоздкие ботинки со шнуровкой, осторожно ступала по коридору, стараясь не разбудить бабушку. Не было желания объясняться перед ней, что произошло с её студенческой формой. Длинную, по краям изорванную юбку уже можно было пустить на тряпки, как и испачканную кровью белую рубашку с потерянной атласной лентой. Она выглядела так, словно подралась с собаками. Но лучше бы она встретила их, чем разгуливающего по их утопшему в грехах городу убийцу –потрошителя.       Включив свет на кухне, её глаза с ужасом пробежались по интерьеру. На полу разбитая тарелка, разлитая вода, фарфоровые осколки и лепестки засохших роз. Среди композиции маленького хауса узнала любимую вазу бабушки.       Юное сердце сжалось в груди от мыслей, что с родным человеком произошло что-то ужасное. — Бабушка!       Русоволосая отвернулась от кухни, не ступив за порог, и побежала вперёд по узкому коридору, останавливаясь около зала. Тонкий, еле уловимый фужерный аромат заставил повернуться в правую сторону: тёмный силуэт сидел на полу, откинув голову на сиденье дивана. Тихий смех, похожий на начинающуюся истерику, окутал её сознание. Парень повернул в её сторону голову, и облако за окном перестало скрывать лунный свет, позволив ему проникнуть в комнату. — Давно не виделись, милая сестрёнка, — тусклые серые глаза с какой-то ненормальной радостью посмотрели на неё. — Где бабушка?       Её голос стал тверже обычного, временно заперев внутреннее опасение. — Не хмурься так, Сеня. Ей не понравилось моё присутствие, и она ушла ночевать к соседке, — замолкнув, коснулся своего лица, а подушечки палец прорисовывали дрожащую линию к шраму на уголке губ. — Будто я её выгнал.       Смеётся громко и отчаянно. — Ты почему вернулся? — Сеня скрестила руки на груди, будто перед ней сидел чужак. — А что такого? Это же тоже мой дом. Хочешь выгнать своего неродного брата? Так как всегда добра ко мне.       Девушка не узнавала его голос. Слишком открытый был к разговору. Рассматривала его с головы до обуви, что в его очередь забавляло, прикусывая от её взгляда уголок нижней губы.       Раньше Санзу выглядел совсем по-другому, не так, как сейчас. Она больше не видела тех длинных светлых волос, которые по вечерам отмывала от грязи и пыли, собранную им во время драк. И больше нет детского лица, хранившего спокойствие и холодность. Теперь в её созерцании выкрашенные в розовый цвет волосы и подстриженные под маллет. Казалось, у него были деньги сходить в парикмахерскую, а после в бутик за классическим костюмом в мелкую вертикальную полоску, которого точно не видела в его гардеробе. Но она даже не хотела знать, каким способом он теперь добывает деньги. Вообще ничего не хотела знать. Её уже воротило от этой тёмной, пожирающей мысли. — Нет. Мне все равно, — холодно бросила девушка и собралась оставить его тут, как он вновь позвал её по имени. В этот раз в голосе затаилась грубость и надменность на её безразличный ответ. — А ты где была? Ведь такая хорошая девочка по ночам не гуляет, а готовится к следующему учебному дню. Будто в нашем ебучем городе это образование спасёт. — У Киры. — А выглядит так, будто тебя отодрал серийный маньяк.       Харучиё видел её насквозь, слишком сообразителен и теперь бесстыден. Она не подала виду, устойчиво стоя на ногах, которые готовые в любую минуту подкосится. Хотя его предположение было частью правды.       Сеню что-то останавливало. Возможно, его долбанное поведение не присущее ему. Включив резко свет и ослепив на секунду его, сразу заметила раскиданные на кофейном столике таблетки в капсулах. Они привлекали своим разноцветным видом внимание. Девушка подошла ближе, взяв в руки одну капсулу, внутри которой были белые блестки с розовыми звездочками. — Экстази… — заторможено произнесла она, а после с неким презрением посмотрела на брата. — Вот чем ты теперь занимаешься?       И безнадежно опустила взгляд, не могла прямо посмотреть ему в глаза, найти хоть какое-то оправдание этому. Услышав издевательский смешок в ответ, девушка просто скинула все таблетки со стола. Они разлетелись в разные стороны, но Санзу так и остался сидеть немного напрягшись, сжимая ладонь в кулак от её представления. — Чтобы этой дряни я не видела в доме. Хочешь бабушку в могилу свести? Она единственная, кто не бросила нас в этом городе! — Не напоминай мне об этом!       Неожиданно для неё парень повысил голос. Ведь всё что связанно с его родителями было больной темой, доходящей до острой катаны, когда чей-то язык смел затронуть это. Харучиё хладнокровный, его больше не воротило от вида крови. Теперь он сам создавал мучительную смерть.       Он, как соседская злая собака, дёрнулся вперёд, но всё же сдержал свои клыки, чтобы не покусать её. Больно было сохранять контроль над собой, но он старался, заметив страх в глазах дорогой девушки, который обижал его. — Почему ты боишься меня, Сеня?       А после вопроса комната разразилась ненормальным смехом. Пронзительный и нечеловеческий, как голос ещё не сорвался. Девушка отошла на пару шагов назад, с давящей жалостью наблюдая за ним. Он сильно изменился, и его глаза говорили о сумасшествии, в заложниках которого оказался Харучиё.       Она оставила его одного в гостиной, а голова разболелась от пережитого. Хотелось спокойствия и здорового сна, но, даже придя домой, её настигла новая проблема в виде младшего брата.       Сеня теперь никогда не поймет, что происходит в его голове. Раньше была какая-то надежда, но теперь она видела перед собой не Харучиё Санзу, а психически больного наркомана.       Закрывшись в собственной комнате, после принятия душа, она села обрабатывать раны на теле после впившихся стёкол. Полученных, когда её выкинул с окна потрошитель. Намочив ватку в хлоргексидине, аккуратно прошлась по порезам на бедре, надеясь, что следы не останутся на всю жизнь. В квартире вновь наступила тишина, Сеня предполагала, что Санзу вновь что-то разобьёт или сломает. Выйдет из себя после её слов о семье.       Сеня помнила, что с рождения она жила в холодном закрытом городе. Помнила свою добрую мать, её светлый взгляд на мир, из-за которого девушка выросла такой же сострадательной и милосердной. Так и бабушка тепло относилась к ней, когда за окнами происходили драки и раздавались выстрелы. Только отца ни разу не видела. В детстве мама говорила, что он ушёл за хлебом. Но, взрослея с годами, узнала от бабушки, что тот просто сбежал в Россию, к себе на родину. Хотя границы было сложно покинуть, но ему удалось сразу после первой ночи с матерью. А потом она нашла себе другого человека, за которого вышла замуж и следом за отцом бросила их.       Возвращаясь в один из вечеров со школы домой, маленькая Сеня, топая по заметённым из-за метели дорогам, наткнулась на одинокого мальчика около её подъезда. Укутанный в большую куртку, он сидел на крыльце, прижимая к себе маленького котёнка и пытаясь уберечь его от безжалостного холода. — Ты с какой квартиры? — она, переборов стеснение заговорить с незнакомым мальчиком, подошла ближе и заметила посиневшие губы, а после услышала жалобное мяуканье, доносящее из-под его курткой. — В такую погоду никто не гуляет.       Он отрицательно помотал головой, не решаясь идти на разговор, но поднял голову, встречаясь с её светлым добрым взглядом и замирая на пару секунд. — У тебя красивые глаза, — восхищёно сказал мальчик, шевеля синими губками.       Девочка зависла на месте, и даже мороз не мог потревожить её мысли. А покрасневшие щёки почувствовали тепло от смущения. — Как тебя звать? — Харучиё. Но обычно все зовут Санзу. — А меня Есения. Проще Сеня, — девочка немного призадумалась, повторяя по слогам имя мальчишки. — Японец что ли?        — Полукровка,— он резво кивнул, а после звонко засмеялся над её озадаченным видом, видимо она впервые слышала такое слово.       Неожиданный кашель прервал его смех. Мальчик обнял себя крепче, а от холода его передёрнуло. Сеня не говоря ни слова, потянула его за руку к себе домой. Ведь в семь лет она понимала, что этого ребёнка могли легко забрать плохие люди. По бледному лицу и старой одежде было видно, что его бросили родители.       Харучиё быстро привык к ней и к бабушке. Котёнок, которого они тоже приютили, уже изначально был болен и не продержался пару дней. Мальчик долго плакал, обнимая девочку и утыкаясь влажным носом в свитер. Она всячески пыталась его успокоить.       Сеня замечала, что они оба были спокойными и закрытыми перед незнакомцами. Харучиё играл только с ней на детской площадке, но, взрослея, они стали отдаляться. Она погрузилась в учёбу и теперь часто общалась с одноклассниками, в отличие от него, который не находил общего языка с кем-то. Когда ему исполнилось тринадцать лет, он стал редко появляться дома. А если появлялся, то с побоями и ссадинами, доводя бабушку до беспокойства. Её терпение было недолгим, сказав, что уже давно немолодая, решила закрыть на него глаза. Только одна Сеня видела, как менялось у него настроение. Перед бабушкой он стойко стоял, и её слова, от которых должно быть обидно, вовсе не ранили его. Только девушка видела застывшие слёзы в холодных глазах после долгого разговора.       Вернувшись из своих воспоминаний, она не понимала, когда их бабушка стала безразличной к названому внуку и теперь вовсе не хотела видеть его в глаза. Сеня осознавала, что Харучиё не хватало той самой любви, поддержки и заботы. Пыталась это давать, но не всегда у неё это получалось, ведь она была таким же ребёнком.       Закрыв аптечку и убрав её на полку, Сеня надела на себя просторные штаны и футболку. И остановилась около двери, поглядывая с начала на кровать, а после на неё. Рука потянулась к ручке в желании проверить Санзу. Возможно он уже покинул квартиру, и стоит закрыться от посторонних недоброжелателей.       В гостиной снова было тёмно, девушка прошла внутрь, встав напротив раскладного дивана. Парень не ушёл, отчего она тяжко вздохнула. Он спал на боку, вытянувшись в рост без подушки и одеяла. На нём была одета его старая одежда, которую хотела выкинуть бабушка. Сеня босыми ногами чувствовала сквозняк в их квартире, заметив мурашки на коже Санзу. Смотря на безмятежное лицо, ей хотелось обнять его, чтобы он не чувствовал себя одиноким. Её не отталкивало, что он стал наркоманом и возможно ввязался в мафию. Ей было всё равно. Она легонько улыбнулась, вспомнив один момент из их детства, и перелезла через него, укладываясь позади. Рука девушки легла на его талию, обнимая, а лицом она уткнулась в спину, глубоко вдыхая домашний запах, коим пропахла одежда. Прикрыв усталые глаза, пыталась уснуть, но через минуту почувствовала движение под рукой. — Давай спать, — все, что она могла ему сказать, ощущая на себе его взгляд.       Харучиё был непозволительно близко к её лицу, приподнявшись на локтях. Он не отстранился, даже когда она открыла глаза, вопросительно смотря в ответ. Его взгляд медленно блуждал по вздымающей груди и по задранной футболке на животе к самим губам. — Я думал, ты бросишь меня одного тут спать.       Санзу было обидно, что девушка, выразив своё недовольство, просто покинула его, закрываясь в своей комнате. В эту ночь он хотел поддаться своей слабости и ощутить себя маленьким мальчишкой, который боялся спать в жуткой гостиной. — Я передумала, вспомнив, какой ты трусишка, — её рука в нерешительном жесте коснулась его розовых прядей, любопытно рассматривая волосы. А после взгляд прошёлся по шрамам на уголках губ, из-за которых он часто стеснялся в детстве. А ведь она встретила его у подъезда вместе с ними, предполагая, что так родители отыгрались на нём.       По комнате раздался девичий тихий стон, когда он резко перевернул её на спину, нежно прижав запястья около её головы. Она так детально изучала его повзрослевшую внешность, что ему стало тяжело дышать. Сеня смотрела на него с осторожностью, не понимая, что пришло ему в голову, пока её колена не коснулся твёрдый пах парня. — Харучиё? С тобой всё ок?       Он наклонился к её шее, трепетно дыша и касаясь губами её проколотого уха. — Ты невъебенно горячая, что мне становится не по себе.       Санзу смотрел ей в щеку, ощущая, как её ноги елозят по дивану, пытаясь отстраниться от его стояка. Невесомо коснулся поджимающих губ, продолжая удерживать зрительный контакт. Снова это знакомое чувство страха в её серой пелене глаз.       И в этот раз не сдержал себя, прижавшись к мягким губам своими, вызвав судорожный вздох и дрожание женского тела. Углубил поцелуй, пытаясь не спугнуть девушку, и качнул бёдрами к её острому колену, теряясь от внезапного желания. Его руки ослабили хватку на запястьях, и Сеня, почувствовав во рту умелый язык, начала упираться ладонями в шею и в плечи, а после, набравшись сил, скинула его.       Харучиё упал с дивана, тяжело дыша, а на губах расцвела сумасшедшая улыбка с озорным блеском в глазах. — У тебя совсем мозги потекли от этих таблеток? Сколько ты сейчас принял? — она мигом приподнялась, прикрыв рот ладонью, всё ещё ощущала его фантомный поцелуй. — Мне хватает одной, милая.       У девушки так сжималось сердце от жалости, когда находилась в своей комнате. Думала, что поговорив с ним, она что-нибудь выяснит. Ведь ей было важно его моральное состояние, но теперь она была уверенна, что с Харучиё что-то сделали плохие люди. А он попался под их влияние, учитывая, какое сложное у него было детство.       Сеня сползла с дивана, но Санзу успел схватить её за лодыжку и уронить на пол. Дёрнул на себя и сразу же придавил своим весом. — Не смей отворачиваться от меня, — грозно шепчет он ей в шею, кладя пятёрню на её грудь и жадно сжимая через футболку левое полушарие.       Девушка напряглась всем телом, повторно пробуя скинуть его с себя. Но он был намного тяжелее и сильнее. Парень пытался снова вовлечь её в поцелуй, но она отворачивалась. Приметив на столе вазу с засохшими цветами, Сеня старалась свободной рукой дотянуться и подтолкнуть пальцами к краю, пока его губы исследовали её шею с каждым прерывистым вздохом.       Звон разбитого фарфора теперь был в её ушах. Оставшаяся вода и распавшиеся лепестки, всё оказалось на голове парня. Осколки разлетелись по полу, и тело полностью легло на неё. — Харучиё, — Сеня коснулась его головы, которая не повалилась с телом, а оставалась в положении. Вновь повторила его имя и посмотрела в его прикрытые глаза. — Почему ты делаешь мне больно? — притихшим голосом произнёс он. И над ней задрожало тело от пробирающего смеха. Она старалась не заплакать, заметив в его глазах неуравновешенность, пропитанную наркотиками.       Стало резко холодно, когда перед её лицом сверкнуло маленькое лезвие в его тонких пальцах. Сжимая зубы, девушка перехватывает его руку и просит прийти в себя. — Тварь.       Сорвалось с его губ, и она сразу же потеряла все силы, чтобы сдержать парня. Грубость течёт в его венах, и правая рука цепляется за её подбородок, задирая голову. Сеня проглатывает горечь, представляя, как тонкое лезвие пройдётся по её шеи. — Тс-с-с, — приложив палец с лезвием к своим губам, он намекнул ей молчать. — Будет немножко больно, но ты сильная девочка. Вся в меня.       Луна спала за пером облака, а комната погрузилась в учащённое дыхание. За стенами никого, кто мог остановить его. Даже она не способна вразумить. На кухне с крана капала вода, отчитывая ей секунды.       Санзу держал её крепко, как в тисках, касаясь большим пальцем покрасневших губ, очерчивая форму. В радужке глаз сверкнуло лезвие, и девушка кричит так, что режет собственные уши. Вкус крови попал ей в рот, и он усилился. Как и её боль, острая и покалывающая. Дрожащие ресницы, ручейки слёз, окровавленные губы довели его до срыва.       Откидывает испачканное лезвие, марая в густых каплях холодный пол.