Good Omens / Writober-2021

      Театральный зал постепенно наполнялся людьми: шуршали рукава пиджаков и юбки строгих платьев, легонько стучали туфельки с каблуками — цок-цок по скользкому паркету; все говорили тихо, с осторожностью, даже неожиданные встречи не сопровождались возгласами и удивлением — только подпрыгивали на лицах брови, только руки тянулись друг к другу с вопросом «ну, как дела?».       Азирафаэль обожал это, любил до безумия и сейчас наслаждался атмосферой, будто бокалом отличнейшего вина. Он предвкушал увидеть «Кармен», особенно актрису — тёмные, как горький шоколад, волосы, и в них ярко-красная, огнём горящая роза; предвкушал услышать мелодии Жоржа Бизе — когда-то они обсуждали искусство и непокорную музу.       — Я весьма удивлён, что мы здесь, — Азирафаэль чуть склонил голову к собеседнику, понизив голос до шёпота. — Ты не любишь театр и всё равно купил нам билеты. Это очень мило.       Кроули улыбнулся, но неуверенно — улыбка скользнула испуганной змеёй по лицу:       — Подумал, что мне тоже пора приобщиться к искусству.       Ангел удивлённо взглянул на него, но ничего не сказал — начали гасить свет. Огромная люстра, одетая в тысячи маленьких кристаллов, постепенно потухла; и когда последняя лампочка укрылась в темноте, Кроули быстрым движением подался к Азирафаэлю, случайно задев носом его щёку, и проговорил:       — Слушай, я этой ночью отъеду на пару часов — мне нужно погадать на черепах.       Ангел вздрогнул, ярость вспыхнула в нём спичкой: он уже хотел высказать всё, что думал, но тут заиграла музыка. Нарушить начинающееся представление или помешать другим он не посмел, чувствовал себя обязанным подождать до перерыва.       Кроули знал, что антракт будет тяжёлым совсем не из-за скучной оперы. Но с другой стороны, план удался — за час Азирафаэль немного остынет, и объяснять всё это будет гораздо проще, чем было бы дома. По крайней мере, он на это надеялся.

***

      — Какие черепа, ты с ума сошёл? — Азирафаэль вцепился в локоть демона и агрессивно направился в сторону выхода.       — Это традиция, — свободной рукой Кроули попытался приобнять Азирафаэля за спину, но тот отстранился. — Каждые 666 лет мы гадаем на черепах: можно задать один вопрос и получить на него ответ.       — На чьих черепах? — голос ангела шипел, будто у разозлившегося зверя. — Зачем тебе эти дьявольские штучки, когда всё закончилось?       — На черепах лжецов, как правило. — Демон проигнорировал второй вопрос. — Вроде как они много врали при жизни и теперь должны всегда говорить правду — такое наказание. Я слышал, что черепа Иуды и Брута есть у кого-то из высшего начальства, но…       — Кроули — нет-нет — Энтони, — нахмуренный Азирафаэль наконец-то отпустил чужой локоть, — что ты хочешь спросить?       — Когда настанет наш личный судный день; может, что нам будет за это, — я пока не определился.       — Мы знали точную дату конца света, и нам это ни капельки не помогло. Более того, конца света так и не случилось: вот мы с тобой, вот театр, тремя улицами дальше книжный магазин, а за ним кафе с ужасным пресным чаем. Если бы нам был уготован суд, он бы наступил уже тысячу раз — Бог не страдает прокрастинацией.       — Ты не можешь знать этого наверняка, — Кроули пожал плечами, — а я смогу узнать сегодня.       — Хорошо, — Азирафаэль тяжело вздохнул; его гнев сменился каким-то отчаянием, — хорошо. Ты узнаешь, что через тридцать пять лет или на следующей неделе всё кончится. Что будешь делать?       — Мы сможем подготовиться. Сможем продумать, куда спрятаться и как обмануть моих или твоих.       — Неправда. Мы будем считать часы до этого дня Х, делая вид, что у нас есть превосходный план. Сработает он или нет — решится в самый последний момент. Мы не сможем думать о чём-то другом; мы закроемся в четырёх стенах и медленно сойдём с ума, изводя друг друга и тыкая в календарь с одним-единственным обведённым числом.       — Пусть так, но мы хотя бы будем знать, что рано или поздно…       — Ты не понимаешь! — Азирафаэль сказал это громче, чем планировал, и на него с любопытством посмотрели окружающие. Он закрыл глаза, нетерпеливо вдохнул и выдохнул. — Ты не понимаешь. Во Вселенной, где запланированный конец света стал ещё одним солнечным днём, ничего нельзя знать о будущем. Неужели твои черепа не могут ошибаться?       Кроули задумался: вообще-то, когда их 666 лет назад спрашивали про предназначение, черепа утверждали, что оно обязательно сбудется, — их длинные и нудные речи про апокалипсис цитировали, сидя за субботним ужином. Точно ли они всегда говорят правду, а не в угоду тому, кто спрашивает? Даже если и не врут — Адам должен был уничтожить целый мир, но не тронул и его сотой доли.       Начинался второй акт. Кроули машинально посмотрел на сцену, где платье красавицы-Кармен уже выглядывало из-за кулис, когда почувствовал, как Азирафаэль взял его руку и нежно коснулся запястья.       — Я знаю, ты всё равно поедешь, — шепнул он, — только спроси о чём-нибудь другом. Я не хочу готовиться к очередному концу света. Узнай, действительно ли умер Гоголь, когда его хоронили; правда ли Марк Антоний любил Клеопатру — что-нибудь в таком духе, ладно?       — Погоди, Гоголь разве не у вас, ты сам у него не спрашивал?       — Нет, он же писал про чертей. Наши понимают грехи, но не понимают таланта.

***

      Вернуться в старый дом оказалось просто. Кроули рассматривал практически пустые комнаты с лёгкой ностальгией: тут стояло неудобное большое кресло, там — чёрный телевизор с пыльным экраном, а здесь — шкаф с различными безделушками, включая две-три награды, полученные за службу у Дьявола. Некоторые вещи демон оттащил к Азирафаэлю, часть выкинул за ненадобностью, но кое-что, предположительно полезное, оставил. К последнему относились и пять черепов — два женских, три мужских; один был расколот по середине левого глаза и держался на клее.       Лунные лучи растекались светлой глазурью по круглому столу, где Кроули расставил всё для ритуала: пять свечей, которые должны зажечься сами, маленький флакон с кровью, некогда хранивший духи Анны Болейн, значок с пентаграммой, необязательный, но желательный предмет, и, конечно же, сами черепа. Какая-то часть демона надеялась, что у него вообще ничего не получится: свечи могли отсыреть, пентаграмма могла быть неправильной (Кроули не очень помнил, сколько должно быть концов у звезды), сам он мог перепутать число, а ещё…       «Черепа могли обмануть», — уверенно звучало голосом Азирафаэля.       Кроули сверился с часами, поправил галстук (не потому что он ему мешал, а потому что именно его последним коснулся ангел перед прощанием), закрыл глаза и сосредоточился. Секунда, две, пошла третья — рывком зажглись свечи, огонь метнулся к стоявшим черепам, и они плавно поднялись над столом. Их челюсти заклацали, будто в замок вставили неверный ключ, неразборчиво забормотали, вспоминая когда-то знакомую речь.       — Что тебе угодно знать?       Скрипучий, проржавевший от времени и пыли голос. Кроули наконец-то взглянул на один из черепов. Змеиные зрачки вглядывались в пустые глазницы: чернота в них, казалось, выплёскивалась за пределы костной оболочки. Демон украдкой заметил, что флакон задребезжал: кровь запузырилась и начала медленно испаряться. Всё идёт как нужно. Всё получается.       — Мы ждём твоего вопроса, — раздалось слева, больше похожее на воронье карканье.       Кроули молчал, всё смотрел в сгустившуюся клубком тьму. Кровь почти испарилась, и ждать дольше было нельзя.       — Да, вот в чём дело. Вы же знаете — в девятнадцатом веке был такой писатель…