Вечный 2

      Изуку пытался дышать. Он смотрел на оставшиеся разводы крови. Его крови.       Будто сквозь вату слышались какие-то взрывы, завывания ветра, но самым громким казалось его собственное сердцебиение. Пульс, которого не должно было быть у него. Не после того как он спрыгнул с крыши.       Мидория медленно встаёт на ноги, взор слегка темнеет, колени дрожат. Зелёные глаза не отрываются от красных следов. Это так чертовски глупо! Это не может быть правдой! Но мальчик чувствует мокрый воротник, проверяет его рукой и видит на пальцах кровь. Он пытается оторвать взгляд от этого, чтобы удостовериться, что он всё ещё у школы. Посмотрев вокруг, он решил оглянуться на место, с которого упал. Сверху на него смотрело ошеломлённое знакомое лицо.       Бакуго выглядел так, будто он в ужасе, восторге, отвращение и благоговение одновременно. Хотя снизу было трудно об этом судить, но то, что Кацуки не двигался всё время, пока Изуку смотрел на него, говорило о чём-то. Единственное, что выдавало блондина это непостоянные взрывы из рук, что вцепились в ограждение, которое уже почернело от такого напора причуды. Его лицо наверняка было смешным.       Смешным?       Мидории понадобилась минута, чтобы понять, что кто-то смеётся. И ещё одна, чтобы понять, что это он сам.       Парень смеялся и плакал, падая обратно на землю.       Жизнь действительно решила его выебать.

***

      Блядский Деку выжил.       Бакуго судорожно вспоминает все те моменты, когда мелкий зелёный пиздюк говорил о том, что у него есть неизвестная причуда. Сука, это оно?! Кацуки никогда не считал себя особо совестливым, но когда на твоих глазах прыгает человек, над которым ты издевался, чуть ли не всю сознательную жизнь, то выводы делать приходится. Парень хотел стать героем. Героев не благодарят за то, что они сказали кому-то убить себя. Из-за героев люди не умирают. Герои не должны заставлять людей падать с крыш.       Эти мысли не покидали его ещё с того дня, когда все резко вспомнили те несчастные слова о суициде, которые вырвались из его блядского рта. Взрывной парень давно начал понимать, что он делает что-то совершенно не так. Но последние полгода, когда он остановил свои издевательства и лишь наблюдал со стороны, хулиган понял насколько его школа пиздец. Бакуго зарылся в статьи, поискав какие наказания за какие проступки должны быть на самом деле. В тот день исследований он даже лёг позже своих обычных девяти вечера.       По-хорошему всё то, что Кацуки делал с Деку, тянуло на небольшой срок, но максимум, который получал Бакуго — это небольшой выговор. И тогда это сделали не из-за причинения вреда ботанику, а из-за ущерба школьному имуществу. Блондин начал понимать, что все советы тупых учителей не делали лучше для него. Он долго размышлял, как не терять возможность становления героя из-за такого дерьма, как его пиздецовый характер и сбитая мораль.       А потом Бакуго прислушался к себе и понял ещё одну причину его копошений. Это действительно потухший взгляд Изуку. Парень сам признал, что его метания выглядят смешно, ведь именно эта искра чаще всего выводила его из себя. Кацуки действительно не нравилась его ярость ко всему без причины. Гнев скрёб когтями в мозгу, желая выпустить пар. Но потом острые горящие глаза останавливались на забинтованных запястьях, и голову наполнял вязкий туман, а что-то в груди говорило, что это его вина. И в ту же секунду он начинал злиться на себя за то, что он злился. Это был замкнутый круг ада, по которому Кацуки пустил себя, не в силах остановиться, преумножая гнев, ярость, грусть, самобичевание и вину.       Но возвращаясь к ситуации, подросток всё ещё отчаянно сжимал несчастное ограждение, переосмысливая всю свою жизнь, почти не видя, как другой мальчик встал. Личностный кризис прервал истеричный задушенный смех, подхваченный ласковым ветром. Алый свет залил улицы. Кацуки подхватил чужую обувь, не обращая внимания на записку в ней, и схватил чужой рюкзак. Бакуго нужно было сказать кое-что ботанику. Им нужно было поговорить.

***

      Почему он выжил? Из всех людей выжил он? Беспричудный Деку? Почему из всех причуд именно эта? Столько вопросов и ни одного ответа. Голова раскалывалась на кусочки. Земля не ощущалась под ногами. Тело тряслось, то ли от рыданий, то ли от смеха. Лёгкие горели, а порезы на руках раскрывались вновь. Раскрывались? Ох, потому что он расцарапал их в приступе. Кровь. Да точно. А этот красный не похож на кровь, что это? Его, кажется, зовут?       — Изуку, блять! — ах, это глаза Каччана. Чужие руки держали его лицо. Сладкий запах нитроглицерина прямо на лице резко начал вгонять в панику. Этот запах означает взрывы. На лице будет больно. Будет сложно скрыть ожоги. Секунда. Две. Взрывов не было, как и дыма или запаха горения. Ощущалась лишь чужая дрожь и паника в грубом голосе.       — Кацуки? — это действительно его голос? Звучит ещё более жалко, чем было обычно.       В тот день они не смогли поговорить, лишь обменялись парой фраз. Мидория диссоциировал, а Бакуго никогда не знал, что делать в таких ситуациях. Единственное, что он знал, это то, что нужно свалить от школы. Было так много вопросов в голове, на которые он не понимал, как отвечать. Стоит ли говорить родителям? О причуде Изуку? О его попытке суицида? Они же сойдут с ума! Старуха закутает ботаника в пупырчатую плёнку, если не что-то другое. Будет сложно.       В голове же неудавшегося суицидника неожиданно разверзлась пустота. Хотелось сохранить её дольше. Мягкая вата отсутствия мыслей. Как жаль, что это не может длиться вечно. Хотя, если он наконец-то убьёт себя. Убьёт? Разве он не решился убить себя? Тогда почему он не умер? Ах, да. Он… он выжил. И вихрь вопросов закрутился вновь. Один раз он захотел побыть эгоистом и вот он здесь. Идёт, ведомый Бакуго.       И время теряется в секундах и часах. Изуку не может понять, как он оказался в квартире. Может это всё ошибка? Сбой в системе? Может ли его причуда быть лишь вторым шансом и со второго раза он действительно умрёт? Новое лезвие в шкафчике над раковиной. Лезвие на полке. Лезвие в коробочке. Лезвие. Лезвие. Лезвие. Лезвие.       — Деку, куда ты ушёл?! — громкие шаги по квартире. Мидория не обращает внимания и смотрит на стекающую кровь из глубоко порезанной вены. Густая вишнёвая жидкость капает на чёрную плитку. В глазах начинало двоиться. Шаги резко остановились и побежали в сторону незапертой двери ванны. Дверь резко открылась. — Придурок!       Бакуго казалось, что это он умрёт в ту секунду. Он был лишь подростком-хулиганом, который не должен был разбираться с суицидальным ровесником. Он перехватил чужую руку, в которой было небольшое лезвие. И вдруг кровь начала заливаться обратно. Будто в перемотке. Оба парня смотрели на это, не отрывая взгляда. Кацуки хотел кричать, но он и не знал, что эта мысль была общей.       — Каччан.       — Если ты скажешь что-то тупое, то я тебя ударю.       — Не говори никому о моей причуде.       — Чт- Почему?       — Опасно. Я не хочу в лаборатории.       — Объяснись, ботаник.       — Один к ста тысячам появляются слабые или средние причуды саморегенерации. Один к миллиону сильные причуды регенерации. Данные про бессмертие абсолютно засекречены и неизвестны. Мне нужно изучить больше.       — Конечно, ты бы это сказал после двух попыток суицида.       — А что мне ещё говорить? Прости? Спасибо?       — Нам нужно поговорить.       — Кач-. Кацуки, ты плачешь?       — Ты тоже, Изуку.