Во мгновение ока

      В доме Феррасов все потеряли сон и покой. Казалось, домашние сошли с ума — с утра до вечера только и слышны были крики, взаимные упреки и обвинения, а темой номер один стало внезапное «отцовство» Леонидаса. Так прошло несколько дней, пока ситуация не накалилась до предела — Леонидас, уже успевший пообщаться с новоиспеченным «сыном» вне своего дома, вознамерился привезти его для знакомства с семьей.              — Это безумие! Папа, ты сошел с ума! — Лукас нечасто повышал голос, но иногда он был способен прийти в настоящее бешенство. Это был как раз тот самый случай. — Я высказал свое мнение и не изменю его: я против того, чтобы ты тащил сюда какого-то клона! И где прячется Альбьери? Почему не придет к нам и не расскажет все, глядя мне в глаза? Ведь это меня он скопировал без спроса, меня!              — Альбьери болен! — взвинченным тоном отвечал ему Леонидас. — Тяжело болен, смертельно болен! Достаточно и того, что он объяснил все мне. Лукас, неужели ты не понимаешь, что в его положении…              — А о моем положении кто-нибудь подумал?! Каково мне, находясь в увечном состоянии, вдруг узнать, что где-то по земле ходит моя молодая и здоровая копия, и не просто узнать, а принимать эту копию в своем доме как близкого родственника? М-м?!              — Это и мой дом, Лукас. Прежде всего, это мой дом! И если я решил привести сюда сына, то никто не вправе запрещать мне этого!              — Что происходит, сеньор Леонидас? — настороженно спросила Маиза, вошедшая в комнату.              — Лукас пытается запретить мне распоряжаться в собственном доме.              — Называй вещи своими именами, папа! — воскликнул Лукас. — Ты прицепился к постороннему человеку, потому что у него лицо Диогу. Да, именно Диогу, потому что на меня тебе плевать! Я предупреждал, чтобы ты не смел приводить его сюда, иначе…              — Иначе что, Лукас?! — кипел от негодования Леонидас.              — Постойте, сеньор Леонидас, — вмешалась Маиза, — вы хотите привести его сегодня?!              — А почему нет? Почему? Кому помешает этот мальчик?!              — Просто отлично! — возмущенно фыркнула Маиза. — Завтра выяснится, что ваш гениальный ученый создал еще десяток клонов, и вы каждого будете сажать с нами за один стол?              — Нет никакого десятка! Он один, один! И он точно такой же мой сын, как Лукас и Диогу!              — Я против, сеньор Леонидас, против! Но мое мнение слишком мало значит в этом доме, если не сказать, что оно не значит ничего вообще!              На шум в спальню прибежала Далва. Ее припухшие от слез глаза смотрели то на Лукаса, то на Маизу с какой-то детской, но очень искренней и глубокой обидой.              — Как вам не стыдно! — упрекнула она их. — И ладно ты, Маиза! Ты всегда пренебрегала памятью Диогу и относилась с неуважением к знакам, которые он посылал, но ты, Лукас!              — Далва!.. — тяжело вздохнул Лукас и поднял глаза к потолку.              — Как можно настолько не любить брата, чтобы не пускать его на порог его же дома? — говорила Далва. — Столько людей на всем свете мечтают еще хотя бы раз увидеть покойных родных, обнять их, а тут Господь сотворил такое чудо, и что же? Так ты принимаешь великий дар от Господа?!              — Далва, это не дар, это глупый и чудовищный эксперимент, который провели надо мной без спроса! — перешел на крик Лукас.              — Не надо, Лукас, — жестом успокоила его жена. — Доводы разума здесь бесполезны.              — Не слушайте их, сеньор Леонидас! — возбужденно тараторила Далва. — Привезите мне моего мальчика поскорее, я так хочу его увидеть!              — Увидишь, Далва, обязательно увидишь, — уверенно кивал Леонидас. — Я прямо сейчас еду к нему домой. Он живет в таких условиях…              — Какая прелесть, — язвительно улыбнулась Маиза. — Настоящая сказка о принце и нищем.              — И еще, — Леонидас проигнорировал ее колкость, — он ничего не знает о клонировании, поэтому прошу вас не акцентировать на этом внимание. Это может травмировать его.              — Правильно, папа, — обиженно процедил Лукас. — Ты позаботился обо всех. Обо всех, кроме меня, как обычно.              — Неужели?! — взвился Леонидас. — А кто последние три месяца только и делает, что возит тебя по больницам, ищет клиники, врачей, сиделок, покупает тебе все необходимое? Кто?! Впрочем, не отвечай, — махнул он рукой. — Ты всегда был неблагодарным и не умел ценить добро, которое для тебя делают.              — Чем так, лучше бы ты просто бросил меня умирать в Марокко! — пришел в ярость Лукас.              — Я не желаю продолжать этот разговор, — Леонидас грозно поднял указательный палец вверх. — Я еду за сыном, и никакие твои капризы не разубедят меня в правильности моих решений.              В компании охающей и ахающей Далвы он покинул комнату, а Лукас от злости ударил кулаком по подлокотнику коляски.              — Безумие! Какое же безумие!              — Сумасшедший дом, — подтвердила Маиза и в растерянности села на кровать.              — И Малу как назло заболела. Маиза, ты сумеешь помочь мне спуститься? Я хочу уехать из дома и вернуться поздно вечером, когда этого… — Лукас замялся, не сумев подобрать подходящего слова для выражения своих чувств по отношению к новоявленному «брату». — Не будет здесь. Если он сразу не поселится в моей комнате, конечно.              — Лукас, я не умею обращаться с твоей коляской! — испугалась Маиза.              — Это не так уж сложно, я объясню тебе.              — Нет! — отрезала Маиза. — А если я сделаю что-нибудь не так, и ты упадешь? Давай дождемся Малу.              — Как же это невыносимо… — бессильно прошептал Лукас, откинувшись на спинку инвалидного кресла. — Быть беспомощным, зависимым от других даже в малом. Это худшая пытка из всех возможных, Маиза.              — Лукас, я на самом деле боюсь навредить тебе.              — Я тебя ни в чем и не упрекаю.              — Что будем делать, Лукас? — поджала губы Маиза.              — Не знаю… Я от всего устал. Если будешь уходить, запри мою комнату, чтобы сюда никто не вошел.              — Да уж, — усмехнулась своим мыслям Маиза, — я боюсь представить, какие еще «приятные» сюрпризы ждут нас в ближайшем будущем. Мел станет матерью-одиночкой? Дом продадут с аукциона? Наступит конец света?              Лукас с горечью улыбнулся этой совсем не смешной шутке. Оба замолчали. Маиза прислонилась спиной к подушке, прикрыла глаза и погрузилась в легкую дремоту. Лукас же сидел неподвижно, глядя в одну точку, и предавался нерадостным размышлениям.              Так незаметно прошло часа полтора. Во дворе раздался резкий, громкий, почти торжественный сигнал автомобиля, заставивший супругов Феррас, находящихся в каком-то странном оцепенении, вздрогнуть.              — Что, уже? — Лукас прислушался к звукам, доносящимся с улицы.              — Я выйду на балкон и посмотрю, — Маиза поднялась с постели, быстрым движением поправила прическу и подошла к окну.              — Может, не стоит?..              Однако любопытство Маизы пересилило и ее снобизм, и легкий страх, который она все же испытывала все эти дни. Она держалась гордо, с неизменной иронией, граничащей с сарказмом, но это была всего лишь маска. Маска, чтобы скрыть волнение перед непонятным и единственным в своем роде явлением, от которого было неясно, чего ожидать. Маиза вышла на воздух и облокотилась на балюстраду.              Автомобиль Леонидаса, казалось, занял полдвора. Он вышел оттуда, сияя от радости и гордости, а следом из машины показался молодой парень в потертых джинсах, бесформенной толстовке и с какой-то кошмарной, по мнению Маизы, прической. Он стоял боком к фасаду дома, но вот он повернулся…              У Маизы в горле встал удушающий ком, а на глазах невольно выступили слезы. Она оказалась совершенно не готова ко встрече лицом к лицу со своим прошлым, да еще и воплощенным в виде живого человека. Она могла тысячу раз сказать себе, что той невероятной картине, которую она видит, есть рациональное объяснение, но пользы это не приносило никакой. Маиза находилась в состоянии шока.              — Матерь Божья! — послышался снизу громкий вскрик. — Это действительно он!              Далва шла к машине медленно, прижимая руки к груди. Казалось, она боится, что чудесное видение вот-вот рассеется. Парень стоял с глуповатой улыбкой и переводил взгляд с Леонидаса на темнокожую служанку и обратно. Он будто смеялся про себя над ними обоими.              — С меня хватит! — Маиза вернулась в спальню и громко хлопнула балконной дверью.              — Маиза? — внимательно посмотрел на нее Лукас.              Она схватилась руками за голову так крепко, словно пыталась собрать воедино разбегающиеся мысли.              — Это правда, Лукас!              — Ты сомневалась?              — Нет, не то чтобы сомневалась… — растерянно бормотала Маиза, усаживаясь на кровать. — Просто я не могла поверить до конца. Это… это казалось мне слишком фантастичным, но я…              — Мне стало страшно, — поежился Лукас. — Он настолько похож на меня?              — Не похож, — резко помотала головой Маиза. — Это ты.              — Маиза, я здесь, сижу перед тобой, — нахмурился Лукас. — Ты самый разумный человек в этом доме, очень непривычно слышать такие глупости от тебя.              — Я понимаю, умом я все это понимаю! Но я не могу спокойно на него смотреть, это слишком странно, это пугает!              — М-да, — безрадостно произнес Лукас. — И за все это я должен «благодарить» Альбьери.       

***

      Лео ввели в дом с таким почетом, которому могла позавидовать даже монаршая особа. Леонидас раздувался от важности, а Далва вела парня под руку до того трепетно, что, казалось, даже не дышала.              — Вот, сынок, это мой дом, — размашистым жестом продемонстрировал ему помещение Леонидас. — Отныне он станет и твоим домом.              Лео бегло обвел взглядом огромную гостиную, будто ему были совершенно безразличны ее размеры и роскошь, а затем с задорной улыбкой спросил Далву:              — Почему вы так смотрите на меня?              — А ты совсем меня не помнишь?.. — с надеждой спросила она в ответ.              — Нет, я первый раз вас вижу.              — Послушай, когда тебя звали Диогу — до того как ты умер — и ты жил в этом доме, я была тебе как мать. Я растила тебя с самых пеленок, заботилась о тебе… Неужели ты забыл меня, мой мальчик? — прослезилась Далва.              — Далва! — с укором взглянул на нее Леонидас. — Не надо сбивать парня с толку. Лео, идем, я покажу тебе свой кабинет.              Внимание Лео привлекла фотография на маленьком столике. Глядя на нее, он заметно помрачнел: из рамки на него смотрел молодой человек в свадебном костюме, его точная копия, а рядом была запечатлена девушка в подвенечном платье.              — Кто это? — с удивлением поинтересовался парень.              — Это Лукас, твой брат, — поспешила ответить Далва. — И Маиза, она стала твоей невесткой. Маизу ты тоже не помнишь?              — Не помню, — машинально сказал Лео, не в силах оторвать взгляд от фотографии. — А этот Лукас тоже умер?              — Не-ет, Лукас не умер, он живет здесь.              — Да? — оживился Лео. — Можно с ним познакомиться?              — Хм, — вмешался Леонидас, — Лукас сейчас не в лучшем состоянии, он болен. Но ты обязательно познакомишься с ним позже.              — Болен? — на лице Лео появилось нечто, напоминающее испуг. — Чем?              — У него не ходят ноги, — скорбно пояснила Далва.              — Почему?              — Сеньор Леонидас! — послышался голос сверху. Маиза стояла на втором этаже и изо всех сил старалась не смотреть на юную и диковатую с виду копию своего мужа. — Лукас просил не беспокоить его сегодня. Он плохо себя чувствует. Надеюсь, мы с вами не будем спорить по этому поводу.              — Ладно, ладно, Маиза, я понял, — пробурчал Леонидас.              — Это она? — восторженно спросил Далву Лео, кивнув в сторону Маизы. — Невеста с фотографии? Красивая!              Маизу, невольно услышавшую эту невинную реплику, буквально перекосило. Снизу на нее полными почти детского восторга глазами смотрел Лукас — или это был не Лукас? Как такое вообще возможно? Это напоминало Маизе ощущение, которое возникает при посещении комнаты кривых зеркал — ей довелось однажды в детстве побывать в этом аттракционе, но впечатления отчего-то остались на всю жизнь. Глаза видят, но мозг протестует и отказывается воспринимать увиденное. Только это «кривое зеркало» смеялось не над чем-нибудь, а над всей ее жизнью.              Громко застучав каблуками, Маиза скрылась на верхнем этаже.