Сохранить себя

      Когда все расположились в купе, между нами наступило минутное неловкое молчание. Так случается с людьми, которые изначально общались дни напролет, а потом резко расстались друг с другом. До этого момента между нами было столько разговоров, что и описать нельзя. Мы обсуждали все подряд и по несколько раз, могли часами просиживать рядом друг с другом, не произнося ни слова. А сейчас, молчание будто бы выдавливало нас из купе и с каждой секундой нахождение рядом становилось все тяжелее и тяжелее. В эти секунды я максимально детально обсмотрела каждого находившегося рядом со мной. И на некоторое время мне показалось, что теперь я абсолютно не знаю кто это. Если раньше я буквально по изгибу брови, по прищуру глаза могла понять о чем кто-то из них думает, то теперь, как бы я не старалась, у меня не получилось бы этого сделать. Рядом со мной находились совершенно чужие люди. И в этот момент я поняла: или у нас все будет как раньше, или же мы разойдемся так же неожиданно, как когда-то сошлись. — Знаете, ребята, а это лето было жутко скучным без вас, — Рон первым прервал молчание, — иногда я даже подумывал бросить все дела и свалить к вам, — он сказал это настолько просто и искренне, что даже напряжение в комнате немного поубавилось, наверное от удивления, что кто-то наконец осмелился заговорить. Рон одной своей фразой заложил основу для дальнейшей беседы. Но ее нужно было поддерживать, поэтому мы стали посматривать друг на друга и ждать. — Даааа, — протянул Гарри и опустил голову, — первое лето, которое мы целиком и полностью провели друг без друга. Даже как-то не верится… — В эту минуту он выглядел задумчивым и серьезным, что было очень странно, ведь от Гарри практически никогда этого нельзя было добиться. Он с усердием осматривал пол, пытаясь что-то на нем увидеть. Его волосы были слегка взлохмачены, что придавало образу легкой небрежности. Я невольно засмотрелась на него. В какой-то момент он поднял голову и мы пересеклись взглядами. Я тут же отвела глаза, но в его я успела прочитать ожидание. И я знаю чего он ждет. — Ой, да что вы нагнетаете, — Гермиона дернула плечами, — это ведь все в прошлом. Мы вновь вместе, едем в наше любимое место, и впереди нас ждет уйма классного и интересного, — она достаточно уверенно это произнесла, и даже я в какой-то момент поверила в правдивость ее слов. Но только тот сможет увидеть здесь ложь, кто хорошо знает Гермиону. Ее выдавали слегка подергивающаяся нога под столом и вечно выбивающаяся прядка, которую она заправляла за ухо только когда волновалась. Даже все от начала до конца знающая Гермиона не была до конца уверена в нашем хэппи энде, а это о многом говорило. — Давайте оторвемся в эти два года по полной! — воскликнул обрадованный Гарри, будто ему только и нужна была эта фраза, которая стала, можно сказать, активатором не только для него, но и для остальных: Гермиона начала ему что-то возражать, к ним подключился Рон. И наконец появилась та атмосфера, которая окружала нас до долгого расставания. В ней не было каких-то конкретных эмоций, чувств и переживаний. Это была палитра, гамма цветов и красок — здесь было все: радость, счастье, любовь, тоска, горесть, разочарование, злость и многое другое. И даже что-то негативное не могло разрушить все это, потому что мы были рядом, а остальное уже не имело абсолютно никакого значения. — Прекращайте говорить о том, что могло было быть. Расскажите лучше как вы провели каникулы? — Гермиона задала правильное направление и все не то, чтобы с уважением, а больше с каким-то дружеским пониманием, как впрочем и всегда, взглянули на нее, — Мерелин начни тогда ты. Про тебя ни слуху ни духа. Мы все сгораем от интереса, — она смело взглянула на меня и слегка прикусила губу. Я понимала — это была месть за то, что я ее бросила, ничего не рассказала и попросту игнорировала все лето. И да черт, это было справедливо — требовать правду, и как кажется мне, даже чересчур лояльно. — Да, Мери. Интересно узнать кто этот парень, на которого ты нас променяла? — вставив свои пять копеек, Гарри ехидно улыбнулся и быстро взглянул на Рона. Тот сидел опустив голову будто перед смертной казнью. На один миг мне показалось, что он не хочет знать о том, где я была и что со мной было, потому что боится, что мои слова принесут ему нескончаемую боль. — И что ты начинаешь? Ты сам все прекрасно знаешь, тут не о чем рассказывать, — я отвела взгляд и покосилась на окно. Меня резко поглотила апатия — хотелось сбежать обратно туда, где никто не напоминает о произошедшем и не задает один и тот же вопрос: что случилось?! Но Гарри не унимался: — Единственное о чем мне известно это то, что ты намеренно избегала нас, значит тебе есть, что скрывать. Поэтому прекращай ломать комедию и рассказывай все как есть, — он принял воинственную позу и замер в ожидании. Остальные тоже ждали от меня объяснений. Я мысленно начала успокаивать себя, чтобы не сорваться и не выскочить не только из купе, но и из вагона. И в какой-то момент мне это помогло — я опять ощутила легкое умиротворение и спокойствие. Сменившееся чувство озарило мыслью: а что если рассказать? ведь это не такая уж и большая тайна, к тому же они мои друзья — они поймут. Я шумно выдохнула и буквально выпалила: — В конце учебного года меня опять начали мучать кошмары. Только в этот раз это были не какие-то обрывки, а полноценные сновидения, с каждым днем становившиеся все реальнее и реальнее… Я испугалась за вас, за себя, за родителей. Я боялась, что все начнет повторятся как тогда… И чтобы никому не навредить, я решила уехать. Изоляция была лучшим решением для меня, — во время своего монолога, я смело смотрела каждому в глаза, но как только он иссяк, я опустила голову и поняла, насколько глупо было не рассказывать обо всем этом. В какой-то момент мне даже стало стыдно за свою «проблему» и за то, к чему она в итоге привела. — Почему ты не рассказала нам? — Гарри сказал это с нотками обиды, — мы — твои лучшие друзья, и ты поступаешь с нами хуже, чем дементоры с заключенными Азкабана, — его голос был уверенным и звонким. Он явно озвучил то, что крутилось на уме у всех, потому что и Рон, и Гермиона переглянулись и посмотрели на меня, ожидая ответа. — Поверьте, я не хотела вас в это впутывать. К тому же впереди были каникулы. Я не могла себе позволить испортить их вам, — мои горе-аргументы совершенно не подкрепляли сказанных до этого слов. Я пыталась объяснить ситуацию, но на деле выходило будто я оправдывалась перед ними, чего я делать совершенно не хотела. — Ооо, прямо-таки до безумия геройский поступок, — Гарри отвернулся в сторону. Мои «объяснения» не зашли никому. Ребята выглядели расстроенными, в их глазах читалась обида, но она была какой-то тихой и мирной, такое происходит между старой супружеской парой — вроде бы и ругаются, но ссоры не приводят к тотальным изменениям и конфликт медленно угасает внутри них, не распространяясь более никуда. Мне вдруг захотелось испариться из этого места, оставить все как есть, и пусть даже бросить, но поскорее убежать. Однако внутренний порыв вылился в действия слабовато — я лишь легонько дернулась, но осталась сидеть на месте. — Знаешь, Мери, ты не обязана была нам говорить всего, но предупредить, мне кажется, нужно было, — Гермиона по-доброму взглянула на меня, — прекращай, Гарри. Ей и так тяжело об этом говорить, а тут ты еще со своими «разбитыми чувствами», — они снова начали о чем-то спорить. Ко мне подсел Рон: — Знаешь, а я ведь действительно боялся за тебя и каждый раз хотел уехать искать… Я писал. Почему ты не отвечала? — Я никому не отвечала, — сказав это, мне вдруг стало тяжело. Рон предстал передо мной каким-то жалким и бедным. Я вдруг вспомнила, как он признался мне в любви, а я его жестко осадила. После этого наши отношения с ним сильно изменились: с теплых, обоюдных и дружеских они переросли в какое-то подобие пресмыкания с одной стороны и вечного отвержения с другой. Его забота и ласка, даже дружеская, стали мне противны. В каждом его действии я видела акт какой-то безумной любви и меня это все раздражало. Он это видел, пытался исправить, но делал все только хуже и наконец мы отдалились друг от друга настолько, что я теперь даже приятелем не могла его назвать. — Пойми меня не волнуют все. Мне важно было знать лишь одно — что с тобой все хорошо, — я резко вздернула голову и пристально посмотрев ему в глаза с желчью в голосе произнесла: — Рон, прошу, не начинай сейчас старую песню. Наши отношения с тобой находятся на том же уровне, что и с остальными и не больше. Я не хочу повторять тебе это бесчисленное количество раз, — я отвернулась. Он молча встал и пересел обратно. Гарри с Гермионой, горячо спорившие друг с другом, даже не заметили этого двойного перемещения и не ощутили, что температура в комнате понизилась как минимум на три градуса. — Перестань все время меня исправлять. Твое «многоумие» иногда просто выводит меня из себя, — Гарри не выглядел злым, он скорее просто был разгорячен спором, который его увлекал все с новой и новой силой. — Ах, так это я тебя исправляю. Тогда и ты — осади свою заносчивость и принимай простые советы с благодарностью! — Гермиона не сдавала позиций, ей спор, судя по лицу, совсем не доставляй удовольствия. — Гермииии, я не только принимаю, но и даю без всяких благодарностей, — он слегка улыбнулся и приготовился наблюдать за реакцией своей соперницы. Та в свою очередь сверкнула глазами и выскочила из купе. — Пойду поищу сладкую тележку, — было последнее, что она бросила нам. Рон встал и ушел следом. Мы с Гарри остались вдвоем. Он выглядел слегка расстроенным, будто бы жалел, что бросил последнюю фразу. Но легко взяв себя в руки, он принял свое обычное выраженье лица и взглянув на меня произнес: — Видишь как быстро закончился наш разговор, от которого ты бегала на протяжении трех месяцев, — эта фраза брошенная так просто, выдавала его внутренне беспокойство — ему совсем не было интересно то, что сейчас происходило со мной, он думал о чем-то другом, и я знала, что это было, точнее кто — Гермиона. В прошлом году рождественские праздники мы провели у Гарри дома — на площади Гриммо. Вообще у нас была, можно сказать традиция, встречать Рождество вместе, но каждый год, меняя свое местоположение. Нас никогда не волновало где в итоге мы окажемся, главное, чтобы были рядом друг с другом. Так вот, в тот год Гарри дружелюбно предложил отправиться всем нам к нему и Сириусу. Конечно мы согласились и, предупредив родных об отъезде, в этот же день приехали в родовое гнездо Блэков. Каникулы протекали как обычно — мы развлекались, веселились, объедались сладостями, разговаривали до глубокой ночи, смеялись, в общем, проводили время просто прекрасно. Но однажды, возвращаясь ночью из туалета, я услышала чей-то разговор. Мне показалось интересным узнать кто там шепчется и о чем, поэтому я двинулась навстречу голосам. Дойдя до поворота я остановилась и слегка удивилась, — шептавшимися в темном коридоре были Гарри и Гермиона. Судя по их разговору и интонации они явно общались ближе чем простые друзья. Я не стала подслушивать, развернулась и ушла в свою комнату. Мне показалось неправильным следить за ними, к тому же, если ребята захотят, то обязательно расскажут об этом сами. С этой ночи прошло несколько дней, но влюбленные все также молчали. Лишь в день отъезда Гермиона в очень рванных деталях представила мне, что же между ними было. Как оказалось они начали испытывать взаимные чувства друг к другу и тайно встречаться, проводя целые часы вместе. С ее слов все было хорошо, но в один момент они решили расстаться и больше не начинать строить что-то серьезное. Причин она конечно же мне не озвучила и на этом все было закончено. В школе они пытались вести себя как обычно, будто бы ничего и не произошло. Но даже дурак видел, что между ними что-то творится. Они стали как огонь и вода, как порох и спичка, цеплялись за каждое слово, бесконечно ругались и препирались. И все это продолжалось до сих пор. Мы с Гарри молча сидели в купе. Через несколько минут пришла Гермиона. Еще через пару — Рон. — Сейчас подойдет продавщица сладостей. Вы будете что-то брать? — Гермиона осмотрела всех нас со слегка изогнутой бровью. — Я возьму пять шоколадных лягушек и карамельные бобы, — Гарри сказал это таким тоном, будто бы между ним и Герм не произошло до этого никакой ссоры. Она с удивлением уставилась на него, но тактично отвела взгляд на меня. Я отрицательно махнула ей в ответ головой, с Роном повторилось все то же самое. Гермиона ненадолго вышла и зашла уже со сладостями. Что-то она сразу же отдала Гарри, а что-то поставила на стол и присела рядом со мной. Этим чем-то оказались драже «Берти Боттс». — Давайте повеселимся, — Гарри взял коробку, открыл, вынул оттуда одну конфетку и отправил ее себе в рот, — яблоко, — он улыбнулся и двинул коробку в нашу сторону. Мы с Герм взяли по драже — нам повезло, увы, ничего необычного или гадкого. Так продолжился весь остаток нашего пути. Сначала мы молча ели конфетки, но с каждой секундой разговоров и шуток становилось все больше. Примерно через десять минут, мы вели себя так будто бы никогда и не разлучались и мне кажется, что каждый внутренне был искренне рад тому, что все так хорошо разрешилось.