Беспросветное солнце Бажен

Дверной звонок оторвал меня от ноута. Хотя, как оторвал? Ничем полезным я не занимался, бездумно пролистывая стену ВКонтакте. — Привет! — запыхавшийся Женька махнул рукой. — Привет! Я тебя уже жду. Договорились же на шесть, а сейчас почти семь, — я постарался не допустить упрëка в голосе и стянул за дужку его очки. Я был готов к сопротивлению, но нет. Кстати, я уже привык к его зрачкам и не обращал особого внимания. — Извини. Карен не хотел отпускать, я ведь только вышел, а потом я ещë в магаз забегал, — Женька скинул старые растоптанные кроссовки и потряс белым пакетом. — Я решил м-м… сделать тебе сюрприз. И купил все для котлет и запечëной картохи. Фарш, сливки, сыр, зелень — все дела. Даже винишка захватил. — Ого! Жень, поели бы пельменей. Ты же копишь! Зачем потратился? Давай я тебе отдам. — Нет! Ты не понимаешь. Я захотел сделать тебе сюрприз. Сам же постоянно на пельмени бухтишь? Говоришь, что желудок в трубочку от них закручивается. — А деньги? — Да фиг с ним! Я уже настолько отстал от своего графика, что лишний косарь меня не спасёт. А так хоть будет, что вспомнить. Ну всë, я мыть руки. — Женька решительно, как маленький Наполеон, направился в ванную. Я выложил на кухонный стол покупки и покачал головой. М-да… Косарëм тут явно не обошлось. — А ты вообще умеешь готовить котлеты? — Ну, меня бабуля учила. И мама когда-то. Получалось вкусно. Хотя я давно ничего м-м…такого не готовил. Ничего мясного. Понятно. Пустая каша или макароны на завтрак, обед — когда он бывает, и ужин. Помню. Женька споро управлялся с фаршем, луком и замоченным в молоке хлебом, а меня посадил чистить картошку. Срезая тонкую кожицу с клубней, я слушал болтовню мальчишки, иногда выдавая свою порцию демагогии и, надеюсь, смешных и остроумных шуток. С Женькой было легко и комфортно. Его присутствие нисколько не напрягало, наоборот, оживляло мою холостяцкую берлогу. По квартире поплыли дивные запахи, а духовку впервые использовали по назначению. В прошлый и единственный раз я включал еë, чтобы немного согреть помещение. В тот год в начале сентября после дождей внезапно ударил морозец, а отопление ещё не дали. Мой желудок выразил свою заинтересованность единственным доступным ему способом — заурчал, на что Женька только рассмеялся и сочувствующе похлопал меня по животу, ориентируя на время готовности почти через час. Пока наш царский ужин готовился, он отрабатывал какой-то хитрый карточный фокус с широкой системой раскладки. Тузы почему-то упирались, появляясь совсем не в том месте, где их ожидали, и Женька хмурил брови, пытаясь понять, где он ошибается. Плюнув, он начал раскладку «рубашкой» вниз, чтобы понять, где именно система даёт сбой. Но, так ни к чему и не придя, махнул рукой на карты, собрал колоду и наконец-то объявил, что ужин готов. Наша трапеза была поистине великолепна! Ровные пышные котлеты имели тонкую корочку и сочную, нежную текстуру. Вся сковорода с ними поблескивала сливочно-чесночным соусом и топорщилась посыпанной рубленной зеленью. Запечëнный золотистый картофель, натертый какими-то приправами, хрустел любимыми поджарëнками и просто таял во рту. И даже абхазское Лыхны как нельзя лучше подходило к котлетам. Кто бы мог подумать… Я почти прослезился от удовольствия, доедая свою порцию, а опустевшую тарелку почти вылизал, забыв о приличиях. Чёрт возьми, так вкусно последний раз я ел ещё дома, когда жил с родителями! А с тех пор, как уехал, моим рационом стали студенческие бич-пакеты, а после — пельмени, фаст-фуд и заказы из кафе, которые, хоть и имели «домашний» профиль, ничего общего с домашней едой не имели. — Неужели так вкусно? — Женька с улыбкой наблюдал, как я кусочком хлеба подбираю соус. — Бомбически! Если бы я был псом, то не прекращал бы стучать хвостом о пол от восторга, — кивнул я, хищно посматривая на сковородку с остатками. — Вот про это я и говорил. Это и хочу запомнить, — негромко произнес Женька, улыбаясь. — Хочешь добавки? *** Он провёл у меня ещё пару часов и даже умудрился закемарить на диване, но заведëнный заранее будильник разрушил наш уютный вечер. Отпускать Женьку на холодную улицу очень не хотелось. Но надо. — Жень, я хочу тебя проводить. — Да ну ладно, время детское, — зевнул он до хруста в челюсти и ошалело помотал головой, прогоняя остатки сна. — Ну и всё-таки. Иди умойся, а я пока переоденусь. Заодно прогуляюсь перед сном, а то весь день дома просидел. Я быстро сменил одежду и подошёл к открытой ванной. Женька склонился над раковиной и смешно отфыркивался от воды. Я сглотнул. Макс, ты озабоченный придурок! Парень просто наклонился, чтобы умыться, а твои мысли уже невесть где! Хотел же не давить, дождаться, пока мальчишка сам подойдёт? Ведь после вчерашнего не было ни единого намёка на что-то большее, чем просто дружеские отношения! А сейчас, позабыв про всë, капаешь слюной. Я не запомнил, как оказался за Женькиной спиной и положил руки ему на бëдра, чувствуя тепло его тела через джинсовую ткань. Это просто случилось, и вот он уже смотрел на меня в зеркало, висевшее на стене. Сглотнул, не отводя от меня глаз, и вытерся первым попавшимся под руку полотенцем. А я уже присосался поцелуем к его шее и сжал в своих объятиях. Голова думать перестала и передала свои полномочия другой части тела. Мальчишка прогнулся в спине, вжимаясь ягодицами в мой стояк и прерывисто вздохнул, снимая меня с последних предохранителей. Сама эта поза — стоять позади покорного Женьки, который упирается руками в белую раковину и, прикрывая глаза, запрокидывает голову — нехило меня заводила. Я смотрел на его отражение в зеркале, жадно замечая каждую гримасу удовольствия и каждый залом бровей. Яркий румянец окрасил его щёки, делая мальчишку ещё краше и развратней. Какой же он всё-таки отзывчивый… Я обвëл языком его ухо и втянул в рот мочку, на что юное тело ответило волной дрожи. А вот и эрогенная зона… Мои руки уже жили своей жизнью: одна пролезла под футболку, оглаживая рёбра, а вторая приспустила Женькины джинсы и обхватила шлëпнувший о живот член. Как дотянуться до тюбика со смазкой? Прошу считать этот героический поступок моим личным подвигом. Но больше никакой слюны! Согрев на ладони холодный гель, я прикоснулся к Женьке, одновременно вылизывая его шею, и в отражении зеркала увидел, как он, глухо застонав, закусил кулак. Моё плечо с синим отпечатком его зубов откликнулось болью. Нет, так не пойдёт. — Не сдерживайся! Я хочу слышать тебя, — я выдохнул это Женьке в ухо, намеренно задевая губами чувствительный хрящик. Мальчишка распахнул глаза и встретившись со мной взглядом в зеркале, закусил губу, сдерживая рвущийся изнутри стон. Я мог бы любоваться этим видом вечно, если бы не собственное сгорающее тело, которое требовало действий. Уступив, я толкнулся вперёд, и Женька шумно выдохнул. Я толкнулся ещё раз, совместив с движением руки на его члене и мальчишка тихо застонал, закусив костяшки и опустив голову. — Не сдерживайся, ну! — рыкнул я, толкаясь ещё раз, грубее, и наконец-то услышал громкий протяжный стон, когда мальчишка запрокинул голову. Да-а, вот так… Плевать, что все соседи будут слышать. Неважно. Я сделал ещё пару ритмичных движений, наслаждаясь его голосом — всего ничего, просто ласка, но вдруг Женьку заколотило и, вскрикнув, он кончил мне в ладонь. — Прости, я опять… ужé, — его глаза ещё мутные и слегка расфокусированы. — Ничего. Главное, что тебе хорошо, — пробормотал я, стараясь скрыть разочарование. Ведь мне хотелось, чтобы он получил долгое удовольствие, а не банально спустил в раковину. Я стянул с него штаны, которые под тяжестью ремня и пряжки съехали до щиколоток и приспустил свои джинсы. Женька неожиданно замер и попытался отстраниться, но я крепко держал его, обнимая за бёдра. — Макс! Я никогда… Не надо! — Так. Это я сейчас панику услышал, или что? — Ты не хочешь? — Хочу! Но я боюсь и не готов. Макс, давай не сейчас! — нет, да он издевается! Взрослого мужика второй раз доводит до трясучки и обламывает. Ну уж нет… Я далеко не святой. — Хорошо, не будем, — пробормотал я, выдавливая на дрожащую ладонь ещё порцию лубриканта и размазывая по себе. — Тогда что ты делаешь? Макс, не надо! Пусти меня! — Женька задëргался, но вырваться не смог. — Я не сделаю тебе больно, Жень. Веришь? Просто поглажу, — сил ждать, упрашивать и объяснять уже не было, сердце заходилось в рваном ритме, отчего ходуном ходило всё тело. Женька помедлил, кивнул и немного расслабился. — Прогнись, — хрипнул я. — Ещë! — я наблюдал, как мальчишка почти уткнулся лицом в сырую раковину со следами своей спермы. Его лицо покраснело от прилива крови, но Женька настороженно следил за моими движениями. Глупый! Если бы я был насильником, он бы намного раньше узнал об этом. — Раздвинь ноги, — Женька раздвинул их, насколько позволяли висящие на щиколотках джинсы. Я секунду полюбовался открывшимся видом я начал дрочить, проводя щедро смазанным членом между его ягодиц. Половинки разъезжались в стороны и с пошлым хлюпаньем соединялись обратно. Женька во все глаза смотрел на меня в зеркало, тяжело дыша и, кажется, снова начиная возбуждаться. Поняв, что я не собираюсь применять силу, он расслабился и прогнулся в пояснице ещё больше. А спустя ещё минуту, опираясь ребрами на холодный фаянс, он просунул обе руки назад и растянул свои ягодицы, бесстыдно показывая себя. Одного вида туго сжатых мышц, блестевших от геля и прикосновения членом к его ребристому входу хватило мне, чтобы кончить. А еще что-то говорил про несдержанность в семнадцать лет! Густая сперма осела каплями между ягодиц, и я одним продольным движением размазал их, мельком подумав о том, что нам ещё ехать в другую часть города, и всё это время его половинки будут слипаться от моего семени. *** Всю дорогу до Женькиного дома мы почти не разговаривали. Молча проехали в автобусе, в метро, а потом прошли пешком пару остановок до общаги. Я чувствовал себя крайне некомфортно. Я не сделал ничего против воли мальчишки, но в определенный момент он меня точно испугался. Наверное, видок у меня был и правда безумный. Ну а что поделать, если от похоти я едва не перестал соображать? Я видел, что Женька хотел большего, но он действительно пока был не готов. Одно дело обжиматься со взрослым мужиком, и другое — подставить ему свой девственный зад. И теперь у меня осталось только два выхода, более-менее соответствующих ситуации. Или я соблазняю и добиваюсь присутствия Женьки в своей постели и в перспективе жду упрëков, или жду, когда мальчишка созреет сам. Ответ был очевиден. — Жень, всë в порядке? — возле его подъезда мы остановились, и я положил свою руку на худое плечо. Вот вроде и нет моей вины, а чувствую себя паршиво. — Да… Да, все в порядке. Ты извини за то, что я… ну, в общем, извини. Непроглядная тьма скрывала нас от чужих любопытных глаз, и я наклонился поцеловать его, чтобы хоть немного смягчить сегодняшнюю горечь. Но Женька лишь мазнул губами по моему подбородку, уворачиваясь, и поднырнул мне под руку. Всë-таки обиделся? Тогда для чего тот пошлый жест с демонстрацией себя? Ничего не понимаю! Пубертат цветëт махровым цветом — это точно. — Жень, ты придёшь завтра? — я так и не понял, согласное мычание я и правда услышал, или мне показалось? Но хлопок закрывшейся за ним двери неприятно резанул по ушам.