Эрериктобер 2021

Леви знает всё об одиночестве. Знает его вкус, его звук, его запах. Знает каждую его малейшую грань, каждый оттенок. Он не просто успел попробовать его, вкусить, глотнуть, он пресытился настолько, что уже забыл, что бывает иначе. Одиночество не было им спланировано, не было ожидаемо или отвоёвано, чтобы называться горделивым и надменным словом — свобода. Оно просто свершилось, обрушилось, заполнило всё его существо, вселенную, жизнь в одно мгновение. Хотя мгновение «до», было наполнено несоизмеримым счастьем, удовольствием, обладанием. Мгновением «до» он держал в руках свой мир и у этого мира было имя. То самое, которое шептал, задыхаясь, пытаясь насытиться чужим теплом. То самое, что выжгло дыру в сердце, отпечаталось на сетчатке, оставило на душе оттиск с гравировкой, вырывая каждую букву с мясом. То самое, которое не хотел делить ни с кем, эгоистично присваивая, жадно пряча от других, от всех, от каждого. То самое, что щекотало нёбо, пока он тянул гласные, наслаждаясь перекатыванием букв на языке. Эрен был с ним всегда, шумный и солнечный, как жаркий июльский полдень, вливающийся в окно. Душный и влажный, как тёплый вечер после только отбушевавшей грозы. Озорной и искрящийся, как тысячи капель дождя, отражающих радугу. А ещё он был звонким, смешным и просто самым родным на свете, даже если Леви этого не признавал. Никому. Даже самому себе. Их первый поцелуй был таким дурацким, что Леви рассмеялся. А потом заставил исправлять, второй, третий, стотысячный раз. Потому что: — Сегодня мне шестнадцать. — А мне двадцать два, поэтому иди потусуйся с друзьями. — Я хочу с тобой. — А я хочу спать. — А я поцеловать тебя. Эрен всегда получал то, что хотел. — Сегодня мне семнадцать. — Но не восемнадцать. — Я ещё ничего не сказал. — Скажешь через год. — Но я хочу сейчас. — Я тоже. Но подожду, так что прояви уважение. — Хочу посмотреть, что у тебя под одеждой. Прикоснуться. — Ты невыносим. Эрен всегда получал то, что хотел. — Мне восемнадцать. — А мне двадцать четыре. — Я проявил уважение… и терпение. — Я бы поспорил. Больше Эрен не спрашивал, он всегда получал то, что хотел. Эрена всегда было много. В жизни Леви, в его доме, а со временем и в его постели. И лишиться этого в один миг стало равносильно тому, что из груди наживую вырвали сердце, отломали от него половину и запихнули обратно, словно это могло позволить ему жить. Нет, сломанное сердце билось и качало кровь, но не жило. Не могло чувствовать. Всё ценное, что было, Эрен унёс с собой, оставляя пустую оболочку. Записку Леви нашёл не сразу, он успел принять душ, позавтракать, удивиться тому, что не получил пару дюжин дурацких сообщений. Она лежала на кофейном столике в гостиной и содержала всего несколько строк. «Они всё узнали, прости, не могут принять меня таким, уверены, что всё пройдёт на расстоянии.» Ещё бы не узнали, сбегать чуть ли не каждую ночь через окно спальни и возвращаться на рассвете. «Если бы сказал тебе заранее, умер бы, увидев печаль в твоих глазах, и если бы не увидел, тоже бы умер. Не хотел, чтобы наши последние дни вместе стали похожи на похороны.» Сказал о чём? Пальцы дрогнули, едва не роняя листок. " Они увозят меня… Далеко… В Австралию… Думают, наверное, что на расстоянии я перестану любить тебя… Как глупо. Что тогда они вообще знают про любовь?» Какой самоуверенный ребёнок. Думал Леви, но сердце уже сжалось настолько, что болезненные спазмы отдавали в желудок и голову. «Я обязательно вернусь к тебе, Леви… Только дождись…» Последние строчки местами размазаны, чернила поплыли, будто на них попали капли воды. И Леви не хотел думать, откуда эта вода, потому что знал. Желудок пробили болезненные спазмы, и Леви едва успел добежать до туалета и откинуть крышку унитаза перед тем, как его вывернуло. А поднявшись, он посмотрел в окно и единственное, что увидел — закрытые ставни соседского дома, опустевшего и осиротевшего в одно мгновение, как и сам Леви. Леви знает всё об одиночестве. Оно пахнет кофе и сигаретами. Оно безвкусно, как сэндвичи с заправки и обеды в офисной столовой. Оно наполнено тишиной, настолько звенящей, что ушам больно. Оно смотрит потухшим, практически мёртвым дисплеем телефона, пустым е-мейлом и чистой папкой входящих сообщений. Оно безлико, как запертые окна соседского дома, как серые будни, как люди в толпе. Оно поглощает и пожирает, затягивает трясиной в свою смертельную топь. И Леви позволяет ему это, не сопротивляясь. Первый месяц он проверял телефон по сотне раз в день, каждый вечер заглядывал в почтовый ящик и обновлял электронную почту. Спустя полгода собирал все забытые Эреном вещи в одну коробку, донёс до мусорки, но всё же не выбросил, оставив на полке в гараже. Выбросил через год. А ещё сменил номер телефона и адрес электронной почты. Через два предпринял попытку отыскать Эрена в соцсетях с левого аккаунта и лишь для того, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. Чтобы и самому двигаться дальше. Миссия провалилась. Эрена нигде нет, словно он и не существовал. Леви нашёл старую сим-карту, но замер за секунду до того, как вставить её в телефон. В конце концов выбросил и её. Единственным напоминанием оставался дом, всё так же одиноко стоявший по соседству, с глухо закрытыми ставнями, с засыпанной палой листвой лужайкой и заросшим газоном. Порой Леви хотел, чтобы в этот дом заехали новые люди, чтобы не осталось ничего, что могло напоминать ему о том, кто раньше вдыхал в него жизнь. На третий год Леви принял приглашение на ужин от коллеги, знал которого уже пару лет. Он казался милым, но спустя пару глотков вина повсюду мерещился осуждающий взгляд зелёных глаз и копна непослушных каштановых волос, мелькающая за спинами официантов. Не получилось впихнуть в себя даже салат. Пришлось извиняться. Попытка жить нормальной жизнью провалилась. Леви знает всё об одиночестве. Оно в осеннем влажном холоде. В цветных листьях на фоне мрачного или наоборот, прозрачного и неизмеримо высокого синего неба. Оно в лужах, в первом снеге, в рождественских огнях, в первых почках и первых листьях, в бабочках на пышных кустах жасмина. В скрипе качелей в соседском дворе. Оно в бесконечных вечерах, в приглушённом свете и треске камина. В бессонных ночах и незадёрнутых шторах. В забывании поесть, зарядить телефон, вытащить бельё из стирки. Оно в мелких золотых пылинках, кружащихся в ярком солнечном свете, льющимся в окна. Оно в табличке «Продаётся» на лужайке соседнего дома, спустя пять лет. Оно в тусклом свете, пробивающемся сквозь закрытые рамы. Леви знает всё об одиночестве. Он давно с ним поладил. Каждый его день похож на предыдущий, и он не собирается ничего менять, но отчего-то задерживает свой взгляд на рекламной брошюре, кричащей о срочной помощи приюту бездомных животных. С глянцевых картинок смотрят десятки кошачьих и собачьих глаз, и впервые за долгое время Леви думает о том, что завести питомца не такая плохая идея. Стук в дверь застаёт его в тот же момент, когда отключается чайник. Леви никого не ждёт, поэтому решает, что показалось, и заливает кипятком листья. Стук повторяется настойчивее. Леви открывает дверь спустя минуту и теряет дар речи. На пороге, прямо перед ним, стоит Эрен, но совсем не тот, которого он помнит. Тот Эрен был мальчиком, юношей. Этот Эрен взрослый мужчина. Так похожий на того, прежнего, и не похожий совсем. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Леви так спокойно и холодно, что сам удивляется. — Да вот, приехал продать дом, — он на секунду бросает взгляд влево на табличку, торчащую на газоне. — Почему? — задаёт ненужный вопрос Леви, хотя ответ знать совсем не хочет. — Потому что больше меня здесь ничего не держит, — отвечает Эрен, глядя в глаза прямо и уверенно. — Тогда зачем ты пришёл? — вопрос вырывается сам, и пока Леви произносит слова, чувствует, как внутри всё вымирает окончательно. — За тобой… Шепот оглушает. Ломает всё внутри. Разрушает всё то хрупкое, что Леви смог восстановить внутри себя за пять лет. — Уходи, — приказывает уверенно, отступает на шаг и закрывает перед Эреном дверь. Но Эрен не позволяет, он перехватывает створку, делает шаг внутрь, а потом ещё один и ещё. Он разрушает, ломает и громит, заполняет собой, вдыхает жизнь в пустоту, наполняет её вкусом, красками и звуками. — Я приехал за тобой, — повторяет снова, заключая в объятия, согревая. Эрен всегда берёт то, что хочет.