Переписать историю

      Мягко, нежно, не спеша. Чифую всего трясло от смеси шока и эйфории. Он даже и представить себе не мог в самых ярких фантазиях какого это. Губы Баджи касались осторожно, словно боялись спугнуть или поранить, и от одной этой аккуратности Чифую готов был разреветься на месте, потому что именно это было тем, что показывало искреннее отношение человека к тебе.       Чифую плавился. Ощущение, словно на улице +50, а ты несчастное мороженое, что моментально начинает таять под таким напором. А напор был реально сильным, потому что его вдруг резко окунули в бак со всеми сидящими глубоко внутри чувствами. Не то, чтобы Чифую никогда о них не знал, как раз наоборот, но он никогда даже приблизительно не догадывался, сколько же накопилось внутри него. Это было невыносимо, потому что Мацуно, наконец, понял всю глубину ситуации. Понял, почему у него резко отпало желание выпендриваться, почему постоянно хотелось спать, а ноги вечно словно отказывались идти. Просто чувства настолько сильно вскружили ему голову, что высосали из него просто всё возможное. Потому что он неосознанно каждый день закапывал себя всё глубже и глубже и когда-нибудь, наверное, дошёл бы до конечной точки.       Чифую чувствовал, что если бы Баджи его не держал, то он бы уже давно свалился на пол, тяжело дыша. Голову затуманило, а тело полностью обмякло. Хотелось просто отдаться движениям другого человека и полностью довериться ему. Мацуно не знал, что делать. Он понял, что не переживёт, если это всё окажется сном или очередной шуткой Баджи. Просто не переживёт, потому что брюнет пропитал его насквозь. Он стал его воздухом, без которого нет жизни, его опорой, без которой Чифую просто свалился бы в глубокую яму, он стал всем, чем Мацуно жил, живёт и будет жить, и это уже не исправить. Этим поцелуем Баджи словно пустил свои корни внутрь, пустил свой яд по венам блондина, навсегда привязывая к себе.       Чифую всегда делал всё на сто процентов. За что бы он ни брался, он отдавал всего себя: все свои силы, всё своё время, все свои средства. Ему никогда не было жалко убивать себя до последнего, лишь бы закончить начатое. И это негласное правило распространилось на все сферы его жизни. Чифую вовсе не шутил, когда говорил Баджи, что последует за ним, даже если тот запишется в «общественно-опасные разыскиваемые преступники». Мацуно привязали, нет, его припаяли к брюнету настолько сильно, что не оторвать, а если кому и удастся оторвать, то только с кусками кожи, что непременно повлечёт за собой смерть. Потому что Чифую знал, что если Баджи исчезнет из его жизни, уедет куда подальше, не попрощавшись, то он просто перестанет жить. Тупое существование, когда ты встаёшь каждое утро и не понимаешь, зачем вообще просыпаться, когда ты засыпаешь и мечтаешь не очнуться вновь. Чифую не знал, можно ли любить человека настолько сильно, и порой ему казалось, что он точно ненормальный. Ошибка вселенной. Просто Бог случайно опрокинул в его чашу пятилитровую кастрюлю с надписью «помешанность на Баджи Кейске».       Он был везде. В каждом миллиметре его тела, в каждой клеточке. В каждом вдохе и выдохе. В каждом слове и молчании. В каждой улыбке и слезинке. Баджи был его всем. Иногда Чифую казалось, что между ними точно есть невидимая нить, невидимый канат, трубка, передающая все жизненные функции. Он ведь и не жил до того момента, как встретил Баджи. Он просто существовал. Он не знал, что можно просыпаться каждое утро и не посылать матами проклятый будильник, а наоборот — широко улыбаться в предвкушении, потому что скоро увидишь его. Не знал, что в нём на самом деле столько искренности и преданности. Даже не догадывался, что может поменяться от одного лишь человека. Чифую вообще казалось, что без Баджи его жизнь просто не имеет смысла.       Голова кружилась. Всё тело словно запустили в космос и выпустили в свободное плавание без скафандра, ибо Чифую чувствует, что вот-вот задохнётся. Задохнётся на пару с Баджи, у которого тоже уже кончается воздух, но он готов умереть от недостатка кислорода, лишь бы не отпускать любимые губы.       Это было даже лучше, чем Баджи мог себе представить. Не подумайте, он любил Чифую любым, но это... этот Чифую — это просто что-то с чем-то. Кейске приходилось крепко держать его, потому что он чувствовал, что блондин готов свалиться, как только он его отпустит. И это настолько льстило. Знать, что он не один переживает этот круговорот чувств в голове. Хотелось громко закричать на весь мир, как сильно он любит Чифую. Чтобы все знали, чтобы никто не смел к нему даже пальцем прикоснуться. Баджи уносило далеко и надолго, с каждой прошедшей секундой он оказывался всё дальше от земли.       В этот раз Кейске осторожничал недолго. Ему было мало. Ему безумно не хватало Чифую всё это время, всю эту жизнь. Он так долго терпел, что теперь хотел насладиться моментом вдоволь. Терзать эти робко приоткрытые губы, посасывать нежную кожу и просто тонуть в ощущениях, когда Чифую неловко пытается ответить. Его совсем невинный мальчик, которого застигли врасплох и даже не научили толком целоваться. И Баджи это чертовски заводило. Он не знал, что делал Чифую все те годы, что они были порознь, но он чётко был уверен в том, что этот Чифую — только его. В дрожь бросало от одной только мысли, что его нужно будет всему учить, что он ничего не знает, ничего не умеет, что Баджи, Баджи будет везде первым. Это было выше его сил.       Воздух предательски кончался, но Кейске продолжал жадно целовать чужие губы, словно боялся, что вот-вот отпустит и всё испарится. Словно бы Чифую мог его оттолкнуть, как будто бы у него вообще нашлись на это силы и желание. Мацуно понял, что это не остановить. Баджи настолько сильно сошёл с ума, что не разомкнёт поцелуй, пока совсем в обморок не упадёт, поэтому собственные руки робко, осторожно, боясь спугнуть, отодвигают от себя.       А Баджи бросает в дрожь. По спине прокатывается волна страха. Его отталкивают. От него хотят избавиться. Он противен. Он сделал ошибку. Он больше никогда не сможет поцеловать Чифую. Никогда не сможет к нему прикоснуться, обнять, чмокнуть в лоб перед сном. Руки задрожали, чувствуя пустоту. Душераздирающую пустоту, что отправляла внутренности на Северный полюс без обратного билета. А Баджи отправить с собой забыли. Его просто выкинули в помойку, как ненужную деталь.       — Баджи-сан, – тихо, смущённо произносит Чифую, и его дрожащий и слегка испуганный голос сейчас был настолько прекрасен, что Кейске снова безумно захотелось к нему прикоснуться, прижать к себе, вжать сильнее, чтобы стать одним целом, чтобы никогда больше не приходилось отпускать.       Баджи молчал, а Чифую не знал, что сказать. Имя брюнета само вырвалось из горла, не влеча за собой никакого дальнего смысла. Просто почему-то захотелось произнести это родное сочетание букв, от которого по телу распространилось тепло. Чифую прикрыл глаза, пытаясь выровнять своё дыхание. Он знал, он был уже научен опытом, что ситуацию нужно брать в свои руки, потому что Баджи ничего первый не скажет, будет хранить всё в себе.       — Баджи-сан, – снова повторил блондин, но уже более уверенно. — Баджи-сан, что это было? – два зелёных огонька с надеждой и какой-то горечью уставились наверх. Разглядывают, выискивают эмоции, пытаются уловить внутренние ощущения, но ничего не понимают. Баджи как всегда всё умело скрывает.       — Ты был слишком милым, – смущённо произнёс Кейске. Он не привык говорить такие вещи, поэтому щёки моментально покрылись румянцем, и он отвернулся. Не смотреть, главное — не смотреть Чифую в глаза, потому что тогда мир снова поплывёт, а по пути обязательно натолкнётся на айсберг и утонет с громкими криками.       — Баджи-сан, – снова, снова это протяжное «Баджи-сан». Такое родное, что хочется сорваться и излить всю душу. Как сильно он его любит, как сильно дорожит, как боится потерять. Но это было слишком сложно. Слишком большой шаг через собственную гордость. Шаг, который Кейске ещё не готов сделать.       — Давай не будем это обсуждать, ладно? – сжав с силой кулаки, произнёс брюнет. Челюсть сводило, потому что он хотел обсудить. Он хотел знать, что думает Чифую. Ему было жизненно необходимо услышать сейчас...       — Я люблю тебя, Баджи-сан, — Кейске вздрогнул. Чифую словно мог читать его мысли. По телу расползлось приятное тепло. «Любит». Чифую его любит. Подумать только, а? Кому расскажи, не поверят. — Поэтому, если ты решил так надо мной издеваться, то лучше сразу придуши, – фраза, режущая под рёбрами глубже ножа. Чифую действительно думает, что он на такое способен? Хотя кого Баджи обманывает, он ведь собственно так и поступил, когда ему пришла в голову «гениальная» идея переспать с девчонкой на глазах у Мацуно. Боже, и как он только мог до такого додуматься? Как можно специально причинять боль этому милому созданию?       — Нет, – чего «нет» — не понятно. Но уточнять Баджи не стал, а Чифую и не спрашивал. Они просто стояли так какое-то время. Запыхавшиеся, раскрасневшиеся и растрёпанные, с полным ураганом чувств внутри и лавиной мыслей в голове. «Люблю, люблю, люблю» – беспрерывно крутилось в голове Баджи. У Чифую же был только поток вопросов и миллион просьб повторить, остаться, никогда не уходить, позволить любить себя, просто довериться.       — Баджи-сан, – снова робко позвал блондин, словно боялся своим голосом спугнуть.       — Иди спать, – резко перебил его Баджи. — Ты плохо себя чувствовал, — Чифую хотел было что-то сказать, но не решился. «Ладно». Тёмная голова начала скрываться в лестничном проёме, с каждым шагом поднимаясь всё выше и выше. Уже когда Чифую думал, что ещё шаг и больше он его не увидит, Баджи остановился и тихо произнёс: — Я поговорил с Дракеном, – Мацуно прошибло волной. — Ты больше не член Тосвы, – Чифую хотел было встрять, но Баджи был к этому готов, поэтому не дал ему ни слова вставить. — И это не обсуждается! – уже серьёзным и резким тоном добавил он. — Я зайду завтра в 8, – и больше его не было видно.       Какое-то время Чифую просто стоял на лестничной площадке и не мог пошевелится. Всё тело парализовало, и лишь жуткий холод подъезда заставил его войти в квартиру. Непривычно пусто и холодно, словно за те минут семь, что его здесь не было, всё настолько сильно поменялось. Мацуно поставил чайник и укутался в тёплый плед. Тело дрожало от холода. Странно, на улице вроде не зима, да и в комнате топят.       Чифую осторожно прошёл в ванную, чтобы умыться, как вдруг взгляд задержался на собственном отражении в зеркале. На своём потерянном и полном тоски взгляде. На румяных щеках и синих от холода губах. Мацуно медленно поднял руку вверх, аккуратно касаясь пальцем нижней губы. По телу пробежало тепло от воспоминаний, как чужие губы властно целовали его, выбивая землю из-под ног. Было обидно. Потому что он так долго об этом мечтал. Мечтал прикоснуться к губам Баджи, попробовать их на вкус, осторожно прикусить, прижать ещё ближе к себе и целовать, целовать до умопомрачения. Но он ничего не мог сделать. Он был просто жалок, наверное, поэтому, брюнет ушёл. Конечно, ему не нужен такой, как Мацуно. Глупый, ничего не умеющий, дрожащий от одного только прикосновения. Конечно, Баджи бы никогда не смог полюбить его так же сильно, как он любит его. Потому что Баджи целовался просто восхитительно, словно у него за плечами было сто лет опыта, и это было больно. Представлять, как он с такой же жадностью целовал кого-то другого. А потом пробирался пальцами под футболку, переходя губами на шею, и... Чифую почувствовал, что его сейчас стошнит. Он ели добежал до туалета, выплёскивая наружу всё скопившееся отвращение. А потом просто сел рядом, облокотившими спиной об стенку и тихо заплакал.

***

      Когда Баджи на телефон пришло неожиданное сообщение со странным текстом «Прости меня», он несколько секунд сидел, хлопая глазами и пытаясь вообще сопоставить что к чему. За что Чифую извиняется? Зачем он извиняется? К чему это всё вообще? Странно, непонятно, страшно. Холод вновь проходит по спине, отзываясь неприятным покалыванием сердца. Так, словно что-то случилось. Что-то плохое. Дыхание вдруг участилось, и Кейске схватился рукой за левую часть футболки, словно это могло утихомирить бушующее сердце.       Он не заметил, как оказался на несколько этажей ниже, и очнулся лишь у двери, барабаня по ней. Никто не открывал. Стало ещё страшнее. Баджи ещё сильнее забарабанил, и, наконец, на другом конце послышалось шарканье. Щелчок замка, дежавю, и снова растрёпанный Чифую. На этот раз он был укутан в тёплый плед, а всё его лицо было настолько бледным, что Баджи испугался, что тот прямо тут свалится в обморок. Тело блондина дрожало, а зубы стучали друг от друга. Фиолетовые губы разомкнулись, словно желая что-то сказать, но так и закрылись сразу. Баджи, не думая ни секунду, втащил Чифую обратно в квартиру, плотно закрывая дверь и, приподняв еле стоящего блондина на руки, отнёс того на кровать. Уложил под одеяло и велел не двигаться.       Ноги привели на кухню, где уже был готов вскипячённый чайник. Кейске порылся в шкафах, находя варенье, и выложил его на дно кружки, закидывая чайный пакетик и заливая всё это кипятком. Полминуты - и чудо напиток готов. Осторожно, чтобы не разлить, Баджи донёс кружку до спальни, показывая Чифую жестом, чтобы тот сел. Блондин послушно поднялся, не скидывая с плеч тёплое одеяло, и протянул руки, чтобы принять горячую кружку. Глоток - и тело пробивает тёплой волной. Ещё глоток, и ты словно начинаешь легче дышать.       — Спасибо, – выпив половину и придя немного в себя, произнёс Чифую. Баджи облегченно выдохнул и уселся на край кровати.       — Не пугай меня так больше.       — Прости, – виновато протянул блондин, и Баджи опять не понял, за что тот извиняется. Извиняться здесь должен только он, так почему это всегда делает именно Чифую.       — За что?       — За всё... – глаза Мацуно бегали везде, но только не на теле Кейске. Одеяло и пол рассматривать было куда интереснее(и не так страшно!!!).       — Не понимаю.       Чифую вздохнул. Он тоже не понимает. Он вообще ничего не понимает. «За то, что я такой неполноценный. За то, что не могу дать тебе того, что нужно. За то, что влюбился по уши и не могу себя контролировать. За то, что умру, если ты уйдёшь. За то, что разочаровал. За всё». Руки снова затряслись, и он почувствовал, что опять близок к нервному срыву.       — Ба.. – задыхаясь, выпалил Мацуно. — Ба... – грудь неприятно защемило, и в горле застрял ком, мешающий сделать вдох. Чифую жадно глотал воздух, но ничего не выходило. Страшно, страшно. Кружка выпала из рук, проливаясь на одеяло, а руки судорожно схватились за горло, пытаясь разжать невидимые оковы.       — Чифу! – Баджи был в панике. Он не знал, что делать. Почему-то именно в такие моменты мозг отключался полностью, и первое, что пришло ему в голову - это взять руки Мацуно в свои и соприкоснуться с ним лбами.       Чифую почувствовал, как ком в горле рассеивается и дыхание начинает приходить в норму. Страх, что окутывал всё его телом буквально секундой ранее, уже не ощущался. Было тепло. Хотелось остаться в этом миге навсегда.       — Баджи, – стиснув зубы, произнёс Мацуно, — не уходи, – его руки крепче сжали, и Чифую понял, что его пробила волна дрожи.       — Не уйду, – было тихо брошено в ответ, и это стало последней каплей. Блондин сорвался, громко всхлипывая. Из глаз потекли слёзы, которые символизировали всю внутреннюю горечь, всю безграничную любовь, что он чувствует к человеку напротив, всю нежность, что он готов ему дарить.       Баджи впервые за долгое время почувствовал себя в умиротворении. Знаете, как в детстве на Новый год. Когда вся семья собирается вместе, а ты сидишь за столом и считаешь секунды, чтобы побежать в комнату. Вбегаешь, а под ёлкой, где до этого было пусто, лежит гора подарков. Всё твоё тело окутывает эйфория, и ты улыбаешься, как самый счастливый человек на свете. И тебе так хорошо в этот момент, что ты начинаешь плакать, когда родители заставляют ложиться спать. Потому что ты понимаешь, что больше этого не будет долгое время.       Но Баджи не хотел, чтобы это чувство проходило. Не хотел, чтобы это был просто миг.       — Всё в порядке? – осторожно спросил Кейске. Так, словно при этом сердце не ударяет со скоростью сто тысяч ударов в минуту. Словно не боишься услышать ответ.       — Да, – тихо выдавливает из себя Чифую. — Теперь да, – и это всё, что Баджи хотел услышать. Потому что у него теперь тоже всё в порядке. Все мысли на месте, все чувства разложены по полочкам, и от того беспорядка и хаоса не осталось ни следа. Как просто всё было, оказывается — нужно было просто взять руки Чифую в свои и прижаться к его лбу. Одно лёгкое движение, и все проблемы испаряются. Всё оказалось так просто. Чифую оказался элементарным лекарством ко всем его душевным и физическим болезням. Ключик, который подходит в идентичную замочную скважину. Тот самый затерявшийся кусок пазла, без которого картинка пустует. Последний поворот Кубика-Рубика, после которого ты наконец получаешь готовый предмет. Чифую был этим всем для него. Чифую просто был для него всем.       — Прости меня, – тихо шепчет Баджи, понимая, что голос предательски дрожит. — Прости... Прости, что причинил тебе столько боли. Прости, пожалуйста, прости.       — Баджи-сан, – пытается прервать его Чифую, но Кейске не даёт ему. Потому что знает, что Мацуно опять скажет, что всё в порядке, когда всё нифига не в порядке.       — Нет, – брюнет часто мотает головой. — Не надо. Я расскажу тебе всё. Всё до последней капли. Только прошу... – голос опять дрогнул. — Прошу, никогда больше не мучай себя так. Не из-за меня.       — Расскажешь что? – осторожно спрашивает Чифую. Так, словно боится услышать ответ. Словно уже знает, что ответ ему не понравится. Словно чувствует на подсознательном уровне, что Баджи скажет дальше.       — Я — это не я, – многословно, однако, но Кейске никогда не умел красиво разглагольствовать. — В смысле, я — это я, но не настоящий я, – ещё лучше. — Точнее, я настоящий, но не настоящий здесь. Я настоящий там, а здесь я не совсем настоящий. Ну..       — Баджи-сан, – легонько усмехнулся Чифую. И этот смешок был настолько невинно-искренним, что Кейске захотелось одарить блондина всей заботой и нежностью, что только существуют в этом мире, — я ничего не понял.       — Да... – словно сам себе сказал Баджи. Как же это объяснить? — Я старше. Я гораздо старше, но я, честно, не знаю, сколько мне лет. Я перестал считать. Это просто не имело смысла.       — А? – Чифую отодвинулся, чтобы заглянуть в родные глаза, слово это облегчит понимание.       — Ну... Я из будущего, – со страхом смотря в глаза напротив, произнёс Баджи. Он боялся увидеть в зелёных радужках насмешку, но видел лишь заинтересованность и непонимание. — Я сам не верил, что такое возможно, но через длинную пещеру я попал сюда, в прошлое. Я не знаю, как это объяснить. Что-то вроде временной петли, как пишут в Интернете.       — Так..       — И вот. Я пришёл, чтобы всё исправить, и в первый же день облажался, забыв про твой День Рождения, – нервно усмехнулся Баджи.       — Исправить что? – Чифую становилось всё интереснее. — Поэтому ты так странно себя вёл?       — Да. Понимаешь, то, что случилось в будущем.. – голос оборвался на неприятных воспоминаниях. Сердце снова кольнуло. Неприятно. Каждый раз бросает в жар. — Майки... он сделал кое-то ужасное.       — Что? – Чифую ждёт ответа, а Баджи понятия не имеет, что ему ответить. Типа «хей, он убил тебя». Конечно, он не может сказать это.       — Он убил кое-кого, – выдыхает Кейске. — Без капли сожаления. На моих глазах. А потом нагло улыбнулся и сказал что-то вроде «давно не виделись, Баджи». А если он делает такие вещи в будущем, то я никогда не буду на его стороне в настоящем, – сказал и осёкся, понимая, насколько жалко это звучит. Из того, что он знает — Майки убил всего одного человека, он же сам давно потерял счёт трупам. Какое он тут вообще имеет право осуждать? Но одно дело — это другие люди, совсем другое — Чифую. Он никогда не простит человека, что отнял жизнь невинного Мацуно. Никогда.       — Ладно, – выдохнул блондин. — Мог бы сразу так и сказать, я бы не стал осуждать тебя.       — А? – Баджи неверяще поднял голову, смотря в глаза напротив. Что он только что сказал?       — Я говорю, что верю тебе и тебе вовсе не обязательно было скрывать что-то такое от меня. Если нужна помощь, я помогу. Только скажи, что нужно делать.       — Помощь с чем? – не понял Баджи.       — Нуууу... – протянул Чифую. — Майки спасти. Нет?       — А?       — Я думал, ты за этим здесь, – задумчиво произнёс блондин. Баджи и сам не понимал, зачем он здесь. Он здесь лишь потому, что здесь есть Чифу. Остальное не важно.       — Нет, – Кейске покачал головой.       — Тогда почему?       — Не важно, – Баджи хотел уйти от неприятного разговора, но рука блондина остановила его, поймав в крепкий захват.       — Важно, – голос Чифую звучал твёрдо, а глаза были полны решимости. — Расскажи мне всё, Баджи. Пожалуйста.       — Я не могу, – стиснув зубы, произнёс Кейске.       — Почему?       — Потому что это больно.       — Что случилось? – в зелёных глазах промелькнуло переживание и лёгкий страх.       — Он убил кое-кого, кто был мне очень дорог, – стиснув кулаки, выдавил из себя брюнет, — и я не хочу, не могу это вспоминать. Это слишком больно... Прошу, Чифу, – блондин отпустил его руку. Баджи сразу встал и вышел из комнаты, закрыл дверь и прислонился спиной к стене, скатываясь вниз. Сердце больно щипало, а в уголках глаз вновь скапливались слёзы. Опять, опять, опять. Куда бы он ни бежал, что бы он ни делал, этот страх, этот кошмар будут присутствовать везде. Баджи казалось, что его сердце сдавливают прессом, прокатывают через мясорубку, потому что оно настолько сильно болело, что было просто невозможно стерпеть эту боль. Зубы скрипнули, и Кейске приложил все усилия, чтобы не издать рык боли сейчас, когда за стенкой Чифую. Нужно просто доползти до своей квартиры, а там он уже сможет дать волю эмоциям.       Но Чифую вновь словно прочитал его мысли. Словно у него в правду была телепатическая связь с Баджи. Он на цыпочках вышел из комнаты и присел на корточки напротив брюнета, с болью в глазах смотря на него. Чифую никогда раньше не видел Баджи таким разбитым, и от этого самому становилось больно. Он знал, что слова тому сейчас не помогут, поэтому просто обхватил голову брюнета руками и прижал к своей груди. Баджи моментально среагировал, обвивая его талию руками, цепляясь за рубашку пижамы, как за последний спасательный круг.       Чифую чувствовал, как его одежда намокает. Слышал, как Кейске со всех сил сдерживал в себя звуки боли. Как он молча плакал ему в грудь, вымещая всю боль в руках, сжимая чужую рубашку до посинения. Чифую хотелось забрать его страдания себе, лишь бы Баджи не выглядел таким разбитым. Он бы ни за что не отпустил его, но в голове так и крутилось недосказанное. Баджи настолько задела смерть кого-то «очень дорогого ему», что он впервые на глазах Чифую потерял самообладание. И это вдвойне больно, потому что до садистской одури хотелось узнать, кто заставил Баджи чувствовать всё это. Кто мог быть ему настолько дорог, что он разбился вдребезги? И почему он сам никогда не был так важен для Баджи, как этот таинственный кто-то? Есть ли вообще смысл жить дальше, если в итоге не ты являешься причиной этих искренних чувств?