The ocean eyes / Глаза океана

      В этот раз он учел все свои предыдущие ошибки, поэтому не стал бить в лоб вопросами, которые почему-то смущают Галфа, а решил поискать сам ответы — благо, что теперь он имеет доступ к интернету.              Мью дожидается, пока парень ляжет спать или, по крайней мере, удалится в свою комнату, пожелав спокойной ночи, чтобы наконец умостить ноутбук на коленях и ввести в поиск то, что его так интересует.              Влечение мужчины к мужчине       Enter              Его тогда озадачила странная реакция Галфа на вопрос, почему он чувствует возбуждение в ответ на его прикосновения, поэтому он должен во всем разобраться сам, если его друг по какой-то причине не хочет или не может ему рассказывать.              Неожиданный жар опаляет его щеки, когда он видит картинки мужчин, которые касаются друг друга — точно так же, как они с Галфом дотрагивались друг до друга. Это и правда немного волнительно по какой-то причине, потому что его тело тут же реагирует странным напряжением, стоит только ему представить на месте этих двоих их с Галфом.              Но он усилием воли отрывается от будоражащих воображение картинок, чтобы попытаться вчитаться в сотни тысяч ссылок о мужской сексуальности и гормонах, которые ее регулируют. Ему и правда сложно все это воспринимать, потому что слишком много незнакомых слов и понятий, а спросить у Галфа… будет слишком, наверное. Тот неоднозначно реагирует на подобные темы, стесняется, поэтому придется разбираться самостоятельно.              Мью старательно вчитывается в строки, пытаясь понять, что же с ним происходит.              В современной науке (в частности, биологии и медицине) считается, что гомосексуальность, как и любая другая сексуальная ориентация, — это разновидность нормы, а не болезнь. Что именно на нее влияет, ученые пока не могут сказать с точностью, но есть версии, что это могут быть гены или гормональные особенности внутриутробного развития.              Сложно, слишком сложно…       Но из текста он понимает, что подобное влечение является нормой, а не чем-то странным — уже хорошо. Но не объясняет поведение Галфа, который этого стыдится.              Истоки гомофобии — в идее о четко определенных и единственно верных ролях мужчин и женщин. В патриархальной культуре женщине положены такие черты, как слабость, покорность, пассивность, а мужчине — властность, агрессия, активность. Это гетеронормативная модель отношений, регламентирующая поведение, в том числе сексуальное: отрицание этих правил считается «ненормальным» и постыдным.              То есть, получается, если мужчине нравится другой мужчина, то это нарушает какие-то правила? Но почему? Что в этом плохого? Мью искренне не понимает и пытается углубиться в сложные термины.              Важная (хотя и не единственная) основа патриархата и гомофобии — это религиозные традиции: церковь поддерживает консервативные ценности. Большинство крупных религий современного мира исторически относились к гомосексуальности неодобрительно, а в авраамических религиях (то есть прежде всего в иудаизме, христианстве и исламе) однополые отношения — под строгим запретом.              Мью озадачен, потому что не может уловить, каким образом вера может повлиять на то, когда тебе кто-то нравится. Как это можно вообще контролировать?              Вот он, например, смотрит в темно-янтарные глаза, и все внутри него теплеет, потому что это слишком приятно, как и касаться теплой золотистой кожи совершенно случайно. Или обнимать, когда соскучился за несколько часов, что они не виделись, если Галфу нужно было куда-то отлучиться по делам.              Вот и как это все может быть под запретом только потому, что они оба — одного пола?              Он возвращается на вкладку с картинками, где мужчины с нежностью касаются друг друга, и невольно тянется пальцами к экрану, чтобы хотя бы представить, каково это, вот так открыто и без каких-то опасений дотрагиваться друг до друга.              — Не спится?              Мью вздрагивает от неожиданности, когда слышит вопрос за своей спиной, но не знает, что ему делать дальше: скрывать то, чем он занимался, или показать все своему другу, к которому он испытывает явно какие-то запретные для человеческого общества чувства.              — Да, что-то сон не идет, — он решает все-таки не скрывать от Галфа результатов своего поиска, поэтому встает с постели, склонив голову, и ждет свой приговор.              — Ты… Что ты тут искал… — Уже по голосу становится ясно, что Галф шокирован, когда видит на экране стоящего на постели ноутбука те картинки, что еще минуту назад тревожили его сердце своей несбыточностью.              Мью опускает глаза, не в силах смотреть прямо:              — Я пытался разобраться.              — В чем?              — В том, что чувствую к тебе, когда ты рядом. Тебе почему-то неприятно говорить об этом, а мне надо понять.              — И что ты выяснил?              Голос Галфа какой-то странно хриплый и напряженный, но Мью все-таки решает ответить на вопрос:              — Что это нормально, что ты мне нравишься.              — Мью…              Но его уже не остановить, потому что слова так и рвутся наружу:              — Сначала я подумал, что со мной что-то не в порядке, раз ты этого стесняешься. Но сейчас я понял, что дело не во мне, а в том, что твое общество не одобряет это — вот тебе и неловко. Я прав?              — “Твое общество”? — Галф почему-то цепляется за эту фразу.              — Ну… Наше общество, наше, — он спешно исправляется, чтобы себя не выдать. — Просто я не понимаю, что мне делать дальше, чтобы тебя не обидеть.              — Делать дальше? — Парень поднимает на него свои ясные глаза.              — Да, мне хочется касаться, трогать, гладить тебя, но я не знаю, позволено ли это мне.              Мью поднимает руку, приближает ее к удивленному лицу с немым вопросом “можно?” и не получает отказа, поэтому проводит кончиками пальцев по уже чуть румяной щеке и скользит на высокую скулу. Он видит, как глаза напротив темнеют, а губы, полные, идеальной формы и такие соблазнительные, чуть приоткрываются, и горячее дыхание обжигает его ладонь.              — Ты так прямо об этом говоришь… И тебе не неловко?              — А почему должно быть? Это же правда, — его ладони обрамляют это красивое лицо, на котором смешиваются волнение и возбуждение.              — Ну, просто никто так об этом не говорит.              — Я говорю, — он не видит повода увиливать и, тем более, врать Галфу, поэтому говорит прямо, глядя в глаза. — Я думаю, что хочу попробовать.              — Что?              Шепот еле слышен, но он улавливает слова практически своими губами, которые так близко к чужим.              — Тебя поцеловать. Можно?              Теплые маленькие ладони лежат на его плечах и, как ему кажется, поощрительно их сжимают, когда он медленно, со скоростью черепахи, приближается к этому манящему в своей влажности рту, чтобы дотронуться неспешно и аккуратно, за секунду до этого закрыв глаза.              Это даже лучше, чем он представлял.       Лучше, чем вся мощь океана в его руках, потому что Галф лучше той стихии, что взрастила его.              Галф мягкий.       Галф теплый.       Галф нежный.       Галф сладкий.              Галф как-то невыразимо томно изгибается ему навстречу, побуждая одну из рук соскользнуть с лица вниз на дрожащее плечо, а затем и на тонкую талию, чтобы прижать чужие бедра к своим и понять, что организм реагирует таким странным образом не только у него.