Двое и разбитое зеркало

      Работа в участке снизила ее переживания по поводу себя к минимуму. За кучей бумажной работы, Алекс не думала ни о чем, кроме того, что хочет спать. И, хоть Гордеева не загружала ее работой по максимуму, а Тельцов просто не решался пойти против Ворона, рыжая продолжала упорно работать, изредка отвлекаясь на обед и перекур (и на удивление остальных, курила электронку, в отличие от остальных оперов, которые дымили за углом опорного пункта каждые сорок минут).       В дела дядьки она категорически отказывалась лезть, успокаивая себя тем, что не хочет стать мишенью в глазах его неприятелей. Воронов поддерживал ее решение, но был недоволен тем, что Алекс отказалась от круглосуточной охраны; он боялся, что слухи о ее существовании могут уйти далеко за пределы Охтинского района. Однако, его авторитету стоило отдать должное — все сохранилось в головах тех, кто это знал, или же было забыто, но попытки убить ее сократились до нуля. И даже Кабан, который попытался свести счеты с Вороном, после побега из тюрьмы напал на него, не зная, что проще было бы подловить его крестную дочь.       Но, конечно же, безопасность была превыше всего. Поэтому, Тельцов так настойчиво носился за ней практически по пятам, пресекая любую попытку улизнуть.       — Гордеева и Александрова сегодня по школам, — подполковник положил перед ними черную папку. — Профилактика запрещенных веществ.       — Так, может это, ну, я с Александровой схожу…       — Отставить, Тельцов. У тебя сегодня работа с населением.       Виктор недовольно поджал губы и отвернулся. Гордеева усмехнулась и под столом стукнулась с Алекс кулаками.       За последние полтора месяца они смогли не только найти общий язык, но и хорошо подружиться. Алекс еще никогда не было так просто общаться с человеком, и она еще не встречала настолько «правильного» мента. Арина делала свою работу до конца — искала правду, даже если та оказывалась не такой, как все ожидали.       За рулем новенькой BMW Алекс чувствовала себя уверенно, и Гордеева не переставала удивляться тому, как запросто рыжая принимала подарки от Ворона.       — Есть вещи, на которые я никогда не заработаю, — свернув на ровную дорогу, девушка обворожительно улыбнулась. — Тем более, это подарки.       — Жизнь не строится на одном комфорте, — возразила Гордеева, поправив губную помаду.       — Не строится, но для меня комфорт — важная составляющая. Вот, ты не берешь взятки почему? Принцип же, наверное? Ведь, когда Кабана поймали, ты отказывалась от денег дяди, а потом взяла и отправила их в приют.       — Потому, что у меня была возможность помочь.       — Ну, так вот, они твою помощь приняли?       — Конечно. Они нуждались.       — Так может, я тоже нуждаюсь?       Конечно, в подарках и деньгах Алекс не нуждалась, но это окончательно поставило точку в этом разговоре, и больше они к этому не возвращались. Арина никогда не лезла ни в свое дело в отношении подруги — это Алекс нравилось больше всего. И всяких раз, когда что-то происходило, она молча слушала, иногда что-то говорила, но это было редко: Александрова советов не принимала, все равно делая так, как ей захочется.       Белая BMW остановилась на парковке у школы. Они вышли из машины, тут же попав под поток школьников, шедших на занятия. И Алекс невольно вспомнила себя. И эту школу. И девять лет ада, что она прошла здесь.       — Я училась в этой школе, — Алекс закрыла дверь машины и облокотилась спиной и капот. — Может, не пойдем?       — Пошли-пошли, — Гордеева хохотнула, ладонью мягко подтолкнула девушку вперед и пошла следом.       Школу Алекс не любила всем сердцем. Единственное место, где уважение к ней проявляли поверхностное — над этим постаралась мама. И сколько она себя помнила, все постоянно напоминали ей о том, что если бы не Ирма, то она уже давно бы вылетела пулей из школы. Никто не принимал во внимание тот факт, что ее мать погибла еще шесть лет назад, но все упорно продолжали настаивать на причастность покойной к «спокойной» жизни ее дочери в целом.       «Жаба» — это еще самое мягкое, что она могла услышать в свою сторону. Конечно, с каждым годом пытки со стороны сверстников становились все жестче и опасней. Закрытая Алекс в мужской раздевалке перед уроком старшеклассников — тоже цветочки. Самая «смешная» шутка случилась с ней в начале девятого класса, когда в ее чае оказался мышьяк.       Жестокость всегда была ее злейшим демоном, преследующим буквально по пятам. Дядька был прав — что нас не убивает, то делает сильнее. И вот, уже в четырнадцать лет, эта же самая жестокость спасла ей жизнь, а после из врага превратилась в лучшую подружку.       — Кстати, сейчас июль. Что мы забыли в школе? — она потерла переносицу и нахмурилась, щурясь от яркого солнца.       — Родители обеспокоены сложившейся ситуацией в районе, школы попросили провести профилактические беседы. Вот они и собирают всех.       — И, как обычно, все сводится…       — К веселым порошочкам, — закончила за нее Гордеева и зашли в главное здание.              …Ситуация с наркотиками не изменилась ровным счетом ни на йоту, несмотря на то, что тогда ее подружки все-таки сдали координаты своих начальников. Однако, и начальники ничего знать не могли — напрямую с ними никто не работал, дилеров в лицо не знали. Было ясно — залетные. Никто другой не рискнул бы влезть на территорию Ворона, зная его отношение к белым порошкам. Джокер рыскал по району, поднял на уши всех, кого мог, но и это не давало никаких результатов.       Кто-то залег на дно, но даже с этого дна продолжал снабжать Охту героином.       Беседа, несмотря на свою абсурдность, была закончена. Еще несколько часов мучений прошли практически бесследно для Алекс — она в основном молчала, отдав право «свободного микрофон» Гордеевой. Больше думала, чем молчала. Рассматривала скучающие лица детей, которые считали эту беседу такой же бесполезной, как и их нахождение здесь, и невольно вспоминала себя в их возрасте.       — Если у вас есть какая-то информация, или вы знаете тех, кто занимается подобными вещами, то мы настоятельно просим сообщить нам. Это коллективная работа, спасать ваши жизни, и я очень надеюсь, что вы примите активное участие.       С задних парт послышались смешки. Алекс специально отошла назад, чтобы рассмотреть, кто там сидит, и не была удивлена тому, что увидела.       Три парня, занимающие одну парту, что-то чиркали черной ручкой, время от времени поднимая глаза на участковую. Двух Алекс не знала, зато прекрасно помнила самого главного — Михей. Маленький башкир с черными глазками, который кичился тем, что стоял в КДН на учете. Он был сыном Михайло — бывшего наркодилера, который до сих пор сидел по статье за наркотики. Такая удача улыбалась редко, и упускать ее было нельзя.       — Миша, подойди, пожалуйста.       Алекс еще никогда не видела, чтобы лицо человека так быстро сменялось с «да я там весь район держу» на панический страх. Михей подскочил и тут же оказался рядом с учителем.       — С тобой хотят поговорить.       — Д-да, — парень кивнул и черные глаза метнулись в сторону. — Я ничего не сделал.       — А с чего ты взял, что мы думаем, что ты что-то сделал?       — Ну… вы же из-за отца, да? Ему еще четыре года сидеть. Он больше не занимается этим, — Михей заломал пальцы и нервно дернул глазами.              ***       — Я даже знать не хочу, как это получилось, — Ворон устало потер переносицу и прикрыл глаза, возвращая себе самообладание.       Джокер сидел в своем излюбленном кресле, болтая в стакане янтарную жидкость. На столе лежала папка, и сквозь полупрозрачный черный материал виднелось толстое мужское лицо с маленькими крысиными глазками, обрамленное густыми бровями и усталой щетиной на щеках.       — В общем, теперь мы точно знаем, кто это, и что он. Я сам в шоке, — Кирилл одним глотком осушил виски и небрежно поставил стакан на деревянную поверхность столика.       — Это точно?       — Да. Точнее быть не может.       Лицо Ворона исказила непонятная гримаса, похожая не то на ярость, не то на разочарование. В голове уже крутились шестеренки — это была большая проблема, которая только усугубляла положение дел в районе. И, не только в районе, но и в его доме. Казалось, что весь дом замер в ожидании дальнейших указаний.       Где-то поблизости раздался выстрел, и прямо над головой Вениамина Сергеевича просвистела пуля. Стас бросился к Ворону, прикрыл собой и педантичным движением подтолкнул его в сторону дома. Головы поднялись вверх, и все пытались понять, откуда был выстрел.       — Смотрите с той стороны, там дом на дереве, — Джокер указал в сторону высокой сосны, где когда-то был построен домик для маленькой Алекс. — Вторая веревочная лестница спрятана у южной стены, нужно синюю ленту дернуть.       Бойцы убежали в сторону указанной сосны, Джокер раздал остальным указания и зашел в дом, прихватив с собой папку.       Ворон сидел на диване у камина, придерживая рукой кровоточащую рану. Пуля прошла по касательной, не задев ничего важного, и оставив небольшую царапину на плече.       — Помяни черта, — Вениамин Сергеевич вздохнул. — Откуда стреляли?       — Из домика, — он мерил пространство большими шагами, нервно подергивая плечами. — Я давно говорил, что надо было его снести. Из-за твоей ностальгии тебя чуть не убили.       — Вы догнали?       — Ушел. Но оставил послание, — Стас протянул Воронову смятый сверток бумаги и отошел назад.       Пергамент изрядно выцвел. От бумаги пахло перечной мятой и свежей землей, кое-где были видны прожилки крови. Ворон двумя пальцами взял листок и осторожно раскрыл, словно боялся, что тот от малейшего прикосновение станет пылью. В глаза бросился женский аккуратный почерк.       »…я пишу тебе потому, что слежка установлена практически везде. Я не смогу отсрочить то, что должно произойти; уже и так достаточно прошло времени. После моей смерти забери ее, и не дай погрязнуть в этом всем…»       — Ирма, — этот шепот был не слышен никому, кроме Джокера.       — Что?       — Пошли все вон, — Ворон поднялся. — Стас и Джокер за мной в кабинет.              …Маленькая коробочка хранилась в сейфе уже много лет. Несмотря на внешнюю строгость и суровость, были вещи, которые Ворон берег, как зеницу ока. И это послание было одним из этих вещей. Ирма. Последняя вещь, которая от нее осталась.       Ирма Александрова была отличным следователем — принципиальная, суровая, уважающая закон во всей его строгости. Наверное, поэтому в своем городе она была известной личность, которую уважали и прислушивались. Она держала город. Ни прокурор, никто либо другой, а эта маленькая женщина с короткой черной стрижкой и добрыми серыми глазами.       Когда ситуация изменилась в корне — никто не заметил, точно так же не заметили и того, что Ирма стала еще более жестокой, чем раньше. Уже никто не мог наблюдать улыбку на ее лице, женщина все чаще сидела у себя в кабинете, что-то выискивая и высчитывая. И, в конце концов, она добралась до правды. Только ценой своей жизни.       Коробка была закрыта на несколько замков. Пергамент с ее аккуратным почерком покоился на самом дне, под другими ценными вещами, нетронутый и целый.       — Что там было? В записке?       — Фраза из последнего письма Ирмы. Об Алекс.       — Как он мог знать содержание письма? — Джокер нахмурился, взял в руки бумагу записку. — Ты же не думаешь, что он залез сюда.       — Нет, он бы сюда не забрался. Он знал его содержание наизусть.       Тишина затянулась слишком. Ворон перечитывал снова и снова записку, и каждый раз воспроизводил в памяти пленки прошедших годов. И каждый раз его мысли возвращались к одному человеку.       — Покойники не выбираются из своих могил.       — А мы уверены, что это покойник?       — Нет, — Ворон педантично положил письмо на дно шкатулки и закрыл ее на ключ. — У нас не так много времени, чтобы выяснить, и в первую очередь нужно обезопасить Алекс. Поэтому, ты, — он поднял голубые глаза на Джокера и чуть прищурился. — Поедешь к ней и все расскажешь.       — Все?       — В общих чертах, конечно. В подробности не вдавайся, имен не называй. Меньше знает — меньше скажет. Да и к тому же, зная ее характер, может на рожон полезть. Нам этого не нужно.       — Для чего нужно ей все говорить?       — Чтобы все взвесила и приняла правильное решение, — на лице залегла глубокая печаль, которая была совершенно несвойственна ему. — Сделай так, чтобы она действительно приняла правильное решение.              …Черный «Гелендваген» остановился рядом с парадной. Машина Алекс стояла на парковке — она уже была дома. На часах было 23:09, он боялся, что она уже спит, но в окне из спальни пульсировал белый свет.       Позвонить и предупредить было слишком просто. Кирилл хотел увидеть ее, убедиться, что она в порядке. Это было необходимо для кого? Наверное, все-таки для него. Если есть хоть малейшая вероятность того, что старые враги решили перейти в наступление, она должна была знать.       Решение Ворона рассказать ей в общих чертах означало то, что он хочет, чтобы она помогла. Конечно, Алекс знала больше, чем он. Знала это лицо с маленькими крысиными глазками как никто другой хорошо. Он был больше, чем просто человек. И этот же «больше, чем просто человек» пытался ее убить.       Дверь в квартиру была закрыта. Он несколько раз постучал, прежде чем за дверью раздалось сонное «кто?».       — Свои, — Джокер снял перчатки и провел ладонью по волосам.       Когда дверь открылась, он увидел ее. Алекс стояла в дверном проеме, сонная, в его старой растянутой футболке с черепами и с книгой в руке.       — Я пройду?       — Валяй, — девушка небрежно махнула рукой и прошла в гостиную.       Отложив книгу на журнальный столик, она плеснула в два бокала виски и предложила один ему.       — Ты не одета, — констатировал Камолов, принимая алкоголь из ее рук. — Собиралась спать?       — Да, — Алекс сделала невесомый глоток. По горлу тут же разлилась приятная теплота, а во рту появился привкус горького шоколада. — Знала бы, что приедешь, то встречала бы голой, — подмигнула и осушила бокал до дна.       — Забавно, — Джокер усмехнулся, пройдясь по ее ногам глазами. — Помню, ты как-то раз встретила меня голой.       — Это было недоразумение, — парировала рыжая и вновь плеснула виски. — Зачем ты пришел?       Говорить в общих чертах? Или же, рассказать все до мельчайших подробностей? Смогут ли ее шестеренки решить то, что не мог решить никто из них?       Она стояла сейчас такая красивая в свете небольшой лампы. Он даже не сразу понял, что разглядывает ее дольше, чем следовало бы. Алекс это заметила, и снова одним глотком прикончила янтарную жидкость.       — Джокер, зачем ты пришел?       — Как давно ты стала пить виски?       — Давно. Зачем ты пришел?       — Объявился один персонаж, — Джокер прошел к подоконнику и облокотился о него. — Он угрожает тебе.       — Мне никто не угрожал.       — Напрямую нет, косвенно. На Ворона совершено покушение, хотя, вряд ли это можно назвать покушением. Послание.       — Что?! — она вспыхнула. Пальцы не удержали бокал и он выпал, с глухим грохотом коснувшись поверхности ковра. — Он в порядке?!       — Царапина. В любом случае, была записка. А в записке говорилось о тебе.       Ей с трудом удалось удержать дрожь в коленях. Алекс рывком взяла бутылку и сделала несколько щедрых глотков, чтобы успокоится. Джокер забрал у нее алкоголь и перехватил запястья ладонью, аккуратно прижав девушку к стене.       — Слушай, с Вороном все будет в порядке. Его цель — ты. Твоя безопасность сейчас для нас превыше всего.       — Отпусти меня, — Алекс дернулась, но хватка оказалась крепкой.       Она вздохнула, и выдернула запястья из кольца его пальцев на них, оттолкнула Джокера и судорожно выдохнула. Непослушными пальцами открыла окно и начала часто дышать, вдыхая свежий июльский воздух.       — Успокойся. Рассуждай холодной головой.       — Серьезно? Холодной головой? Самому не смешно?       — Я предлагаю тебе перебраться ко мне, там ты будешь в безопасности. Об этой квартире никто не знает, только свои. Угол и Ерема будут за тобой присматривать, пока ты на работе. Завьялова уже предупредили, так что опера тоже временно поработают твоей охраной.       — Мне не нужны няньки. Я сама смогу себя защитить.       Эти слова вызвали в нем такую злость, что он даже не пытался ее сдерживать. Джокер рывком притянул ее к себе, схватив за шею в кольцо своих пальцев. Алекс испуганно вздохнула и ладонями вцепилась в его руку.       — Ты больная, раз не понимаешь очевидного. Твоя жизнь важна для Ворона, и если ты сдохнешь, то подумай, что с ним будет, — Джокер отшвырнул ее от себя. — Он потерял сына, и не хочет терять дочь.       Алекс посмотрела на него с обидой в глазах. Зеленая радужка тут же оказалась под завесой, и слеза скатилась по бледной коже. Она зло утерла ее ладонью.       — Извини, вырвалось, — Джокер подошел и провел большим пальцем по мокрой от слез щеке. — Пожалуйста, хоть раз не возникай против, — его ладонь снова легла на ее шею, но теперь он не причинял ей боль, а невесомо обнял, прижав к своей груди.       Она молчала, и он понял, что это было немое согласие. Джокер отстранился от нее, достал чемодан и кивнул ей.       — Собирай все необходимое. Поедем сегодня.