Двое и разбитое зеркало

      Ночь уже успела опуститься на землю, а вместе с ним красивой пеленой на траву лег молочный густой туман. В легком свечении теплой лампады блестел янтарный виски в стакане, а в длинные пальцы держали конверт из пергаментной бумаги, сложенный в несколько раз.       — Это тебе, — парень в пиджаке и черной водолазке с легкой небрежность положил конверт на стол.       Мужчина, сидящий в кресле нахмурился. Седые брови встретились на переносице, а указательные пальцы с толикой отвращение взяли письмо со стола.       — От кого? — прозвучал в тишине вопрос, когда он так и не смог отыскать отправителя.       — Открой посмотри. Тебе понравится.       От коричневого плотного пергамента чувствовался аккуратный аромат французского женского парфюма с едва уловимыми нотками прованской вишни. От предвкушения внутри все сжалось; ожидание оправдывало себя, и он снова и снова прокручивал у себя в голове такие знакомые строчки. «Любимый дядька!       Решила, что написать письмо было бы романтичнее, чем выискивать свободное время, чтобы позвонить, учитывая разные часовые пояса и то, что в последние дни я сплю не больше пяти часов. В конце концов, уверена, что это письмо дойдет как раз к тому моменту, когда я уже закончу семестр, и смогу спокойно собирать вещи.       У меня все хорошо, школа окончена, думаю, что теперь могу вернуться в Россию. Я подобрала себе колледж, потому, что еще не определилась, на кого хочу учится, но профориентационные тесты говорят, что мне самая удачная для меня работа — учитель русского и литературы. Очень бы не хотелось в это верить, поэтому мы поедем подавать документы на учителя русского и литературы.       Из грустных новостей — я рассталась со Скоттом. Он оказался полным придурком, и решил, что может мною помыкать. Но мы то с тобой знаем, кто здесь главный, да (на этих строчках его губы тронула легкая улыбка)? В общем, со вчерашнего дня я свободная, как ветер.       Стас купил мне билеты на 12 июня, риелтор приедет завтра, будет показывать потенциальным арендаторам квартиру. Попроси Горского открыть счет в банке, и пускай пришлет мне реквизиты. Если все будет хорошо, то до 12 июня они внесут оплату, и отдадут деньги наличными, но дальше им нужно куда-то вносить оплату за съем.       Как там Джокер? Конечно, я не уверена, что мне стоит это знать. Можешь на это не отвечать, когда будешь звонить мне. Да, не отвечай. Так для всех будет лучше. У тебя не спрашиваю, как дела, потому что знаю, что все как никогда замечательно.       <i>Амстердам плачет. Наверное, чувствует, что я скоро уезжаю. Какая-то традиция у нас с ним — плакать, когда уже куплены билеты. Очень буду скучать по узким улочкам и кварталу Красных фонарей.       Увидимся 14 июня,       Твоя любимая крестная дочь       P.S. Везу тебе ирландский виски, который купила на прошлой неделе у старика Эванса. Он старше тебя раз в шесть."       Он перечитал письмо несколько раз, улыбаясь нескольким строчкам. Вот, в голове уже вырисовывались живописные картинки: как она сидит на балконном полу в темноте, подсвеченная теплым светом желтой лампы, как зачеркивает лист и берется писать заново, выводя такие небрежные, но ровные маленькие буквы с красивыми хвостиками и округлостями.       — Что там?       — Письмо от Алекс, — Ворон довольно потер лысину и принялся заворачивать письмо обратно, словно собирался хранить ее, как семейную реликвию.       — Алекс?       — Ты чем слушаешь, то? — мужчина криво ухмыльнулся и осушил бокал до дна.       — Или от радости мозги отключились?       — Ага, — Джокер упал на плетенное кресло, стоящее напротив кресла Ворона и плеснул в бокал коньяка. — Что пишет?       — Стас купил ей билет на самолет, 13 июня она будет уже в Питере.       — Самолетом летит?       — Ты оглох что ли? — Вениамин Сергеевич уперся взглядом в пасынка и раздраженно выдохнул. — Ты пьяный или обдолбанный?       Джокер промолчал, вперив взгляд зеленых глаз в камин, на красный огонь. Под тихий треск поленьев, парень прокручивал в памяти последние пять лет, когда он общался с ней. Отпустив ее в Амстердам, он принял правила игры Ворона. И решил отступить, потому, что так было проще и лучше для них обоих.       Была ли любовь?       Наверное, нет. Все-таки, не его вкус — слишком детская улыбка, наивные зеленые глаза, рыжие волосы, убранные в аккуратную косичку, — ну вот что в этом может нравится? К тому же, разница в виде шести лет тоже играла свою роль — ну он просто не мог быть с ней, да и не хотел, собственно.       Азарт. Им двигал чистый азарт: какой она стала?       Он принципиально не смотрел ее социальные сети, точно так же, как и не узнавал, как у нее дела. Ворон ограничивался словом «нормально», а подробности оставлял в стороне. Единственное, где он ее видел, так это фотография на столе в доме Воронова, где Алекс стоит в школьной форме Амстердамской школы, и жмет руку какому-то мужику в круглых очках.       — Поедешь ее встречать, понял? — Вениамин Сергеевич убрал конверт в карман пиджака.       — А че Стас? Пускай он сам ее встретит, — сдерживая какой-то внезапный радостный порыв, он швырнул в сторону бокал, и тот попал прямо в бокал отчима. Раздался звон, но стекло не разбилось.       — Скажи мне, Кирилл, что с тобой сегодня? — в глазах мужчины блеснул недобрый огонек. — Я хочу, чтобы она была в полной безопасности. Ты со своими бойцами отлично справишься с этой задачей.       — Понял. Будет доставлена в лучшем виде.       — Ты не забыл, что она любит «сникерсный» раф и безе?       — Да помню я, помню, — Джокер выдохнул. — А еще картошку фри с мороженным.       — Молодец, — Ворон одобрительно кивнул и откинулся на спинку кресла. — Девочка будет рада вернуться домой, — и, достав из конверта фотографию, бережно провел пальцем по улыбающемуся лицу крестной дочери.       … - Ты че не веселый-то такой? — парень в голубой джинсовке швырнул пиковую даму и выкинул еще двух. Лысый, которому были брошены карты, недовольно хмыкнул и большой ладонью убрал карты себе в колоду.       — Завтра Алекс прилетает.       — Ого, — Шрам довольно улыбнулся и отбил три девятки тремя королями. — И, какая развлекательная программа?       — Никакая. Заберем и отвезем к Ворону в «Шлотбург». Я с ней не хочу возиться, и так дел много.       — Ты че, Джокер? — ошарашенные глаза Виталика были направлены прямо на друга. — Ее же не было здесь пять лет, и даже…       — Тема закрыта. Заберем с аэропорта, увезем в «Шлотбург» и дальше по планам. Это касается всех, понятно?       Все кивнули. Никто не хотел противоречить Джокеру, и уже точно никто из них не хотел, чтобы он снова злился. Если Угол и Ерема не застали Алекс в семейном гнезде Ворона, то Шрам как никто другой знал, кто она такая, и знал, что она значила в свое время для Джокера.       Маленькая рыжая девчонка имела довольно распространенную черту попадать в неприятности. Друзей у нее не было, точно так же, как не было и внутренней строгости к людям. Ее кидали, как половую тряпку, вытирали ноги, и она упорно молчала, но потом словно взрывалась атомная бомба. Крики, слезы, истерики — шторм, возникший из ниоткуда, мало кто умел погасить быстро и умело. У Джокера получалось, хоть и не без неприятных последствий.       — Ты точно уверен, что не хочешь с ней поговорить? — спросил Виталик, когда они уже сидели в машине у дома Камолова.       — Да, уверен. И я не хочу поднимать эту тему, — выбив из пачки сигарету, Джокер зажал ее зубами и чиркнул зажигалкой.       — Она круто изменилась, — заметил Виталик, пролистывая ее профиль в «Инстаграмм». — Прям персик, а не девочка.       — А ты уже прикинул, как и в каких позах?       — Нет, — раздраженно бросил Шрамов и нажал на кнопку блокировки. Экран смартфона погас. — Просто констатация факта.       — К чему мне эта информация? Я ее увижу завтра в аэропорту. Мне не интересно, как и что у нее.       Разговор сошел на нет. Шрам понимал — он не ответит, и уж точно не признается, а Джокер знал, что друг и без его слов все понял. Хотел извиниться, но слов не мог подобрать. И, пожав ему руку, вышел из машины на тротуар.       Шрам уехал, а Кирилл поднялся в квартиру, которая встретила его пустотой и июньской прохладой. Он уже давно не водил к себе никого, кроме Шрама. Изредка заезжал Ворон, когда Джокер брал выходные, иногда — менты, которые что-то постоянно пытались вынюхать, но больше никто не был в холодном царстве ублюдка-пасынка. Никто еще не видел в нем то, что в свое время увидела эта рыжая сука. Пока он набирал авторитет, все дрожали от страха, а она лишь мило улыбалась и присылала ему идиотские картинки, смеясь, когда он посылал ее. Все его мысли занимала сейчас только она. Алекс, Алекс, Алекс… И почему? Почему именно сейчас она начала занимать столько места в его голове?       И, пока улетала сигарета за сигаретой, раздался звонок. Джокер вытащил телефон из кармана и удивленно вскинул брови.       — Вообще-то ночь уже, — фыркнул Камолов, усаживаясь на диван.       — Сделай так, как они просят, — на том конце провода раздался спокойный голос Ворона.       — Ты в порядке?       — Пять лямов зелени, три ствола и микроавтобус до утра. Иначе Ворона будешь по перышку собирать, понял? ***       — Требования вы слышали, — Джокер подпер подборок скрещенными в замок пальцами и посмотрел на Горского. — Сколько достал?       — Миллион, — юрист Ворона неизменно прижимал к себе свой портфель.       Стас, которого огрели по голове прежде, чем он успел посадить Ворона в машину, приложил к забинтованной голове пакет со льдом и тяжело вздохнул.       — Ты глухой или тупой? Сказано было готовить пять. Ворон сказал делать так, как они скажут.       — Я считаю нецелесообразным идти на поводу у вымогателей, - стоял на своем Горский, нервно глядя на него своими маленькими зелеными глазками.       — А если они его убьют?       — У нас готово все, кроме денег. Потянем время, за это время, пока я буду собирать деньги, ты сможешь найти их. Мы не можем играть по их правилам, если они получат все — Ворон уже будет им не нужен.       Джокер промолчал, принимая свое поражение. В словах Горского была правда, которую было необходимо принять. Ворона похищали не часто, а если и похищали, то в большинстве случаев — залетные артисты, которые не знали, чей это город. Дерзкие, бесстрашные ублюдки пытались выручить с этого дела максимум, но в итоге получали пулю в лоб. Таким был закон, который требовал жесткого повиновения. И кто-то снова решил пойти против системы. Включился телефон. Кирилл кинул небрежный взгляд на экран, и тут же подорвался с места, параллельно кивнув Шраму на дверь. 5:34. Она должна была уже прилететь и пройти службу контроля.       — Они не должны ее забрать, они не знают, кто она такая, — успокаивал его Шрам, хотя сам не был уверен в своих словах.       — Нам остается только молиться, чтобы они действительно не знали, кто она такая. Иначе, у них будут большие проблемы.        Закатанный в круг «Гелендваген» на всех скоростях несся к зданию аэропорта, оставляя позади едва просыпающееся солнце.