Не только сны (э14)

ДК имени кого-то. Небольшой зал провинциального городка, в соответствии с санитарными рекомендациями, должен был быть заполнен не более чем наполовину, но всеми правдами и неправдами в него набилось народу гораздо больше. Поклонники великой группы прилетели, приехали, пришли увидеть то немногое, что от нее осталось, услышать новое с надеждой, что будет хоть немного старого репертуара. Но многие уже начинали жалеть, что пришли, и только железные фанаты и особенно фанатки новой группы не теряли оптимизма. Несчастную местную группу разогрева не слушали уже совершенно, посвистывая скорее для приличия, обсуждая задержку и поругивая организаторов, участников, и вредные привычки некоторых. Звучали разные версии от особо осведомленных: Глеб снова ушел в запой и его безуспешно пытаются привести в чувство капельницей и транквилизаторами. Что причина якобы в том мальчике, с которым его слишком часто видели в последнее время. Речь шла об ориентации, о ревности, скандалах и полном раздрае в группе. Появлялись сторонники и противники этой версии, возникали неожиданные подробности, факты за и против. Перемывали косточки всему составу, как младшему так и старшему из братьев, ругали и защищали то одного, то другого, все как обычно; ленивая словесная перепалка едва ли была способна перерасти в настоящий конфликт…. Молодые музыканты наконец ушли, через микрофон кто-то попросил потерпеть еще немного, что вызвало очередную волну недовольных выкриков и свиста. На затемненной сцене возникло какое-то движение, темные фигуры расставляли стулья и микрофоны перед ними. Кто-то пробежался гаммой по клавишам, взял несколько аккордов на гитаре, наскоро подстраивая звук. — Олеееее, оле-оле-олееее! — Молодой, сильный голос; хоккейная распевка вызвала смех и оживление в зале. Фигура в черном вышла на край сцены к правому микрофону. Бесформенный балахон, взъерошенная шевелюра — зал взорвался аплодисментами, яркий луч высветил Глеба. Он заслонился рукой, откашлялся — луч опустился и расфокусировался мягким светом. — Добрый вечер, уважаемые дамы и господа. — Это было необычно, он никогда не брал на себя роль ведущего и редко общался с залом, предпочитая просто петь без лишних слов. — По техническим причинам выступления моей группы сегодня не будет. — Он пережидал волну разочарованных выкриков и свиста. Не уходил, стоял ровно, рассматривал зал спокойным взглядом. Не выглядел пьяным или накачанным лекарствами; речь неторопливая и внятная, он продолжал: — Концерт состоится, благодаря помощи моих друзей. Будет совсем немного электроники и записи, но все остальное — вживую! Я надеюсь, что вы не разочаруетесь. — Сцена осветилась разноцветными сполохами огней, обнаруживая два высоких стула по центру и стойки с микрофонами. В сторонке, слева — синтезатор, две темные фигуры в масках и банданах закончили колдовать с подключениями и заняли места — на клавишах оказалась зубастая маска, с электро-гитарой — маска с черепами. Глеб взял вторую гитару и тоже устроился на стуле. Подтянул к себе микрофон. — Нет, я не надеюсь. Я почти уверен. Егор. Плотный гастрольный график выматывал, выступления через день, через два максимум, почти без передышки. Концерт, перелет или переезд, несколько часов сна, саундчек, снова концерт. Фуры с оборудованием едва поспевали, техники выматывались не меньше артистов. А что поделать? Обязательства необходимо выполнять. Все перенесенные концерты и туры пришлись на осень и хорошо, что снова не отменилось почти ничего. Все держались молодцом, никто не болел, на удивление. Легкий чих и сопли — не в счет, это быстро вылечивалось стандартными медикаментозными методами и традиционным способом с помощью чая с медом и в крайних случаясь с коньяком. Надо ли говорить, что чай был из Егоровых запасов и ласково назывался бабулиным чаем? Они еще находили время и силы шутить, прикалываться, записывать и выкладывать в сеть истории, бэкстейджи и блоги. Как будто выплескивали ту энергию, которая накопилась, сконцентрировалась за время вынужденного безконцертия. Сам за собой Егор не замечал, но по признанию товарищей, именно он заводил остальных, когда даже у Шурика заканчивался запал, Боря засыпал над своей установкой, замолкали вечные источники шуток Ян с Максом. Кто-то ругал его за стимуляторы и препараты, но только свои знали, что на самом деле он давно обходился без таблеток. Его источник силы был далеко, но поддерживал и вел их всех. Немного разбирался в этом только Шурка, остальные воспринимали как феномен или не задумывались вовсе. Медитация, концентрация, использование силовых течений — этому начали обучать его там, на Океании, продолжали при каждой встрече Рада и Лео, иногда Алекс. Сила любви и добра — в это так легко было поверить, а на самом деле это оказалось материальным буквально, стоило только показать и подтолкнуть его инициализацию. Но это все были детали. Они занимались любимым делом и было чертовски приятно знать, что это дело еще и весьма полезное. Вся фантастика, если ее сложить, убрать некоторые преувеличения и логические несостыковки, поверить в совсем уже невероятное и окажется, что все это — реально. Надо только знать, на что смотреть. Кое-что вообще не укладывается в понимание — человеческий мозг недостаточно развит для этого. Людям предстоит пройти немалый путь вертикальной эволюции, главное для человечества — постараться не уничтожить и не потерять себя. Рада сказала, что не стоит очень сильно задумываться над этим, достаточно знать, любить и верить. А он все делает правильно. Они встречались — нечасто, насколько позволяла занятость. Каждая встреча наполнена нежностью и страстью, а иногда они просто разговаривали и не могли наговориться — о дочке и Лео, об Океании и Анастасии, о Диего и Жан Пьере, о других новых и старых общих знакомых. Лео помимо медицины и компьютерной фирмы занялся еще и музыкой. Глеб уговорил его. Началось с того, что они вместе отправились на репетицию — оба вынужденно. Глебу необходимо было готовиться к выступлениям, его дергали, и директор, и обязательства, которым было плевать на и здоровье, и на семейные обстоятельства. Вот Глеб и уговорил Лео отпустить его к группе. И тот должен был сопровождать и беречь его, как свое задание на стажировку. Еще три дня Глеб жил у Алекса, то есть у Лео и Егор был с ними. Разъезжались в разные стороны на свои репетиции, собирались вместе и снова общались, играли и пели. А потом вернулась жена и Глеб смог поехать домой. Они отправились все вместе — Егор для представительности, Лео — привычно за рулем уже знакомого Range Rover. Глеб — мрачный и неуверенный, чуть оттаял от искренней радости встречи. Гости посидели чуть, поболтали для приличия. Лео выдал женщине целую инструкцию на трех листах распечатки — что можно, что нельзя, что нельзя ни при каких обстоятельствах. Егору было понятно, что мальчик оценивает обстановку, возможные опасности и риски для своего подопечного и настраивает, воздействует каким-то неведомым образом на энергетику этого дома. Они уехали вскоре, договорившись о звонках и встрече. Егор вернулся наконец домой, понеслась обычная жизнь, с учетом новой ситуации, вносившей свои коррективы. Надо было работать, зарабатывать и обеспечивать заработком свою команду. С Глебом они созванивались или переписывались регулярно, встретились же только месяц спустя — он выглядел хорошо, был спокоен и уравновешен, играл онлайн концерты и даже корпоративы — Лео со своей фирмой каким-то образом был причастен к этому. И дома у него было все нормально, и финансы появились. Вот только Вадик пропал и Глеб гадал — только ли с ним он не идет на контакты или что? Егор пообещал узнать, что сможет и они разбежались. Вадим действительно исчез в неизвестном направлении — отложил, перенес, отменил дела, и даже жена ничего не знала, кроме того, что он куда-то уехал на неопределенное время. В сети его давно не было и на звонки он не отвечал. Егор все-таки отослал ему сообщение в надежде получить ответ. Концерты потихоньку возобновляли — в маленьких помещениях для ограниченного количества зрителей. Они работали в студии, записывали треки для нового альбома, снимали клипы. Объявился Вадим — прислал фото, красава, похудевший, с фонарем под глазом, в компании с Алексом и байкерами… Глеб тоже сообщил про весточку от брата — ему он прислал фото откуда-то из Европы — с Радой и Алексом. Значит, у него все в порядке. Потом Рада рассказала, что встретила его в Крыму, на байк-шоу. Она успевала побывать везде, по делам совбеза, с Самим и чиновниками высшего эшелона. А с осенью понеслись туры и концерты. И музыканты, и зрители изголодались по выступлениям. Группы иногда пересекались в одном городе — кто-то приезжал, кто-то уже отстрелялся, иногда случалось побывать на выступлении коллег. Перед выступлением во Владике с оркестром они были в Хабаровске с удивлением увидев афишу Глеба задержались вдвоем с Шуркой. И чуть не пожалели. Выступление катастрофически затягивалось. Когда наконец они начали, Шурка чуть не свалился от смеха. Шатающийся гитарист, совершенно не попадающая в ноты бас-гитаристка она же клавишница и ударник со стеклянными глазами — он правда в ритм попадал. И трезвый как стеклышко, злой как черт Глеб. Когда после пары песен девушка чуть не свалилась со сцены, он отобрал у нее басуху, а вместо гитариста они внезапно увидели Лео. Недовольная публика быстро успокоилась, и они выдали вдвоем такое!... Глеб то сидел на стуле, как когда-то, то вставал, пел почти не поднимая глаз, Лео играл безупречно, вставлял бэк вокал где надо и стрелял поверх маски глазищами по сторонам. Егор был уверен, что он заметил их присутствие. Или почувствовал… К сожалению, они не смогли оставаться до конца затянувшегося концерта — их ждала машина и ночной перелет до Владивостока. — Это же наш мальчик? Как Глебу удалось его заполучить? — Шурка был в восторге. — Не забывай, что он курирует его как врач. Спелись они еще тогда, на квартире у Алекса. А парень носиться по миру, как и его дядя — сейчас вся евразийская часть фирмы на нем.  — Вот бы Рада была во Владике… — Шурка дразнился. Егор и сам мечтал об этом… Он совершенно не представлял, где сейчас может быть его подруга. Во Владивостоке их ждала банда, репетиция с оркестром и Феликсом. Они успели отдохнуть и поспать. Банда уже была на месте, парни тоже выглядели свежими, насколько можно. После этого концерта их ожидал перелет в Москву и целых 5 дней отдыха, и настроение у все было приподнятое. А это значило, что шуточки сыпались лавиной. Как обычно больше всех доставалось добродушному Боре. На этот раз посмеивались над его страхом угодить под падающую часть световой дуги. На выступлениях с оркестром он сидел на другом месте, но все равно посматривал наверх. Егор посмеивался вместе со всеми, разгуливал по сцене с микрофоном, выдавая самые разнообразные звуки. Наверное, он так задумался и замечтался о своем, что не попадал в ноты — к нему с саркастической улыбкой направлялся Феликс, готовый высказать все, что он о нем думает. Внезапно возникло странное чувство вторичности, дежавю, как будто это уже происходило и сейчас вот-вот что-то должно случиться. Он прыгнул навстречу Феликсу, медленно подходившему и разводящему руки, почти снес его в сторону с места, вдвоем они едва удержались на ногах. — Что за…? Никто не успел договорить или дошутить — на то место, где они вдвоем только что были, с грохотом упал кусок декорации. Егор еще помнил побелевшее лицо дирижера в клубах взлетевшей пыли и все окутала темнота. Свист ветра, гул мотора яхты, летящей сквозь шторм — он заслонил лицо рукой от летящих брызг воды. Кто-то шумно вздохнул рядом, и Егор отвел руку. Две пары испуганных черных глаз, еще куча голубых и серых, с тревогой смотрели на него. — Левчик, что у тебя болит? — голос Шурки, охрипший от волнения. — Что случилось? — Егор попытался сесть, и куча заботливых рук тотчас поддержали его. — Ничего не болит. — Он оглянулся — рядом валялись обломки экрана. — В ушах свистит. — Он покрутил руками возле головы. Рядом уже хлопотал медик в халате и маске, с тонометром и медбоксом. — Где Феликс? — Я тут, все нормально. — В голове складывалась картинка событий. Господи, только не это… — Мы в Праге? — Испуганный взгляд Шуры. Врач ощупывал голову. — Он сильно ударился? — Он не ударился! Он как стоял, так и опустился, я его придерживал — Голос Феликса. — Шурка! Где мы?! Какой сейчас месяц? — Как им объяснить, насколько это важно? — Сейчас конец сентября, мы во Владивостоке, Лева, только не волнуйся, спокойно… Все совпадает. Кажется. Это реальность, это не сон. Еще, что-то еще… Ему помогли подняться, повели куда-то, врач говорил, что ничего страшного, обморок, стресс, переутомление, упало давление. Уложили на диван, дали сладкий чай, шоколад. — Шурке и Феликсу дайте что-нибудь, а то у них тоже обморок будет! Ребята, со мной все в порядке! Шурка плюхнулся в кресло рядом. Макс выгнал всех из комнаты. Медик накапал чего-то в стаканы с водой, дал и Шуре, и Максу. Егор дождался, чтобы он ушел наконец, моментально уселся, Шура только глазом на него повел, Макс сел рядом. — Левчик, что это было? Как ты успел среагировать? — Подожди Макс. Шура, только не рычи. Кого мы видели на концерте в Хабаровске? Ничего не спрашивай, просто скажи. — Глеба и Лео. — Если бы он сказал, что они не были там с прошлого года… Макс смотрел на них с любопытством, но молчал. Если бы не тот сон, кто-то сегодня пострадал бы. Сработало что-то, возможно это передается ему от Рады и Алекса, и возможно заложено в его голове. Егор закрутился на месте, хлопая себя по всем карманам в поисках телефона. — Левка, блин, ты можешь посидеть спокойно?! Смерти моей хочешь? — Шура, как всегда, переживал за него сильнее всех. Его берегли и опекали, как маленького ребенка все, но закадычный друг буквально не спускал с него глаз, с самого начала, с момента их знакомства и до сих пор. Егор скользнул с дивана на пол к ногам друга, сжал его руки в своих, потерся щекой о колено. — Шур, а Шур? Все же в порядке. Расслабься. — Он попытался настроиться, как учила Рада и передать свою энергию другу. Наверное, у него получалось, он чувствовал, как уходит напряжение, стекает каплями воды с кончиков пальцев. Он даже встряхнул рукой. Шура словил его за ухо, прижал. — Это все твои штучки, набрался от своей ведьмочки! — Звучало как бальзам на душу, Макс расплывался улыбкой чеширского кота. — Макс! — Сказали разом в две голоса, переглянулись, заржали уже втроем. На хохот в дверь всунулись сразу три головы, в соответствии с ростом. — Они тут развлекаются! — А мы там переживаем между прочим! — Лева, там твой телефон того — пал жертвой декораций. Все трое материализовались полностью, заполнив собой почти все пространство на диване и на полу. Улыбка Макса стала еще шире, Шурка смотрел обреченно. А Егору все-таки нужен был телефон. Погиб его айфон, но был еще один телефон, тот самый, который дал ему Лео. Он был где-то в сумке, но сейчас ему сойдет любой другой. Он не задумывался, просто знал, что нужно позвонить. Или хотя бы отправить сообщения… В дверь всунулась еще одна голова — Ник спрашивал, не собираются ли они отменить концерт, потому что ожидаются какие-то высокопоставленные гости. Это было уже серьезно, с Шурки сразу слетела вся сентиментальность. К черту гостей, что с Феликсом, что со сценой? Какие повреждения? И вообще, решать будет Лева, потому что все зависит от его самочувствия. Тут все замолчали и уставились на него. — Что? Я в порядке! Шура, дай телефон.