Разбуди меня, когда сентябрь кончится

Сынмин почувствовал жар, приливший к щекам, когда надавил склонившемуся к нему Чанбину на плечо в однозначном намёке. — Ты же сам сказал «всё что угодно, кроме мытья посуды», хён, — прошептал Сынмин, трогая пальцами его подбородок и чувствуя под пальцами уже пробившуюся за день колкую щетину. Он встал на колени перед Чанбином и потянул на себя его домашние спортивки с бельём, после чего устроился между его разведённых ног и положил ладони на бёдра. — У тебя странные понятия о наказаниях, — со скепсисом отметил Чанбин. — Это мы ещё посмотрим… — загадочно улыбнулся Сынмин и привстал, чтобы поцеловать его, но губ не коснулся — только дыханием. — …как долго ты сможешь продержаться. Чанбин посмотрел на него с недоверием, но ничего не сказал, когда Сынмин залез на его бёдра в своих шуршащих шортах и стянул с него майку, оставляя полностью голым. Заелозил на нём, притираясь ближе и погладил распростёртой ладонью по груди, смотря прямо в глаза. Чанбин был уже готов, хоть снимай всё и садись на его член, но так же не интересно. Какое ж это наказание? Сынмин хотел удостовериться в том, что он может. Завести Чанбина настолько, чтобы тот умолял его дать ему кончить. Чтобы его коротило с одного только прикосновения. Он закусил губу, слегка улыбнувшись, и повёл ладонь от живота вверх, сначала просто давая привыкнуть к щекочущим прикосновениям. Чанбин с интересом наблюдал за его движениями, пока не понимая, чего Сынмин добивается. Хотел обнять его за бёдра и сжать задницу, но тут же получил по рукам — догадался, что ему не разрешено. — Что ты…? — Тшш, — шикнул на него Сынмин. Отделил ладонь и повёл к шее уже только пальцы. Легко, невесомо. Считал по нервному сглатыванию, что Чанбин уловил разницу, подставляя шею сильнее, чтобы прикосновение было более ощутимым, но и тут получил запрет — Сынмин отвёл руку дальше, запрещая увеличивать нажим. Заодно его и сбавил — на линию челюсти перешёл лишь кончиками пальцев, ощущая подушечками вылезшую за день небольшую щетину. Дошёл до подбородка и провёл дорожку через щёки до скул, обходя губы. Чанбин занервничал и начал эти самые губы кусать, когда пальцы обогнули ушные хрящи и снова плавно ушли на шею. Сынмин словно рисовал на нём невидимыми чернилами без кистей — одними лишь пальцами. Чанбин неровно и тяжело выдохнул, словно с облегчением, и тут же дёрнулся, стоило Сынмину только тронуть вершинки сосков, которые вмиг затвердели. Они оба дышали глубоко и часто от накатывавшего волнами возбуждения, но Сынмин всё ещё держал Чанбина в своих руках и управлял его возбуждением, продолжая изредка наклоняться, чтобы подразнить шансом на поцелуй, согреться чужим дыханием, тронуть пальцем его губы и провести по ним, но не дать поцеловать, отстранившись за долю секунды до того, как Чанбин подался бы навстречу. Провести пальцами по торсу и почувствовать, как его напряжённый член дёргается и упирается в его живот. Совсем невесомо потереться своим пахом, лишь дразня лёгкой щекоткой домашней футболки о возбуждённый ствол, и наклониться к соску, чтобы согреть его своим дыханием, а потом зацепить буквально кончиком языка вершинку и сползти на пол совсем. Чанбин уже был на грани, когда Сынмин смотрел на него снизу вверх, обнимая руками его разведённые бёдра, и наклонился, чтобы поцеловать колено, а потом медленно двинуться вверх. Сынмин конечно же обошёл ствол стороной, целуя тазовую косточку и наблюдая, как уже сочившийся смазкой набухший тёмный ствол снова напрягся, поднявшись, а Чанбин попытался так выгнуться в пояснице, чтобы хотя бы прикоснуться им к его щеке. Собственный член больно упёрся в резинку трусов и тоже хотел внимания, но ещё не время. Когда Сынмин обвёл пальцами контур ствола ниже пупка над головкой, показалось, что Чанбин захныкал не в силах больше выдерживать издевательства. Об этом говорило и учащённое неровное дыхание уже через рот, постоянное облизывание и кусание губ, чтобы хоть какие-то прикосновения были ощутимыми буквально до боли. И общая двигательная активность. Чанбин следовал за его лёгкими касаниями, почти извиваясь телом и стараясь их продлить или перенаправить, но Сынмин непреклонно следовал заданному курсу, ловко обходя багровую головку стороной. Беспомощный стон раздался, когда Сынмин на эту головку дыхнул, чётко видя, как Чанбин подался руками в сторону его головы и замер, опуская руки на кресло и сжимая ладони в кулаки до дрожи. Собственное возбуждение от этой картины зашкалило совсем. Он понял, что ещё немного — и уже сам кончит, даже не прикасаясь к себе. Но всё же решился на последний заход. Чанбин, казалось, потерялся во времени и пространстве, когда Сынмин так же через соски и линии ключиц снова вернулся к шее, линии челюсти и через подбородок коснулся его нижней губы. Взгляд уже был расфокусирован, что говорило о том, что он на пределе. — Пожалуйста… — тихим, едва слышным шёпотом озвучил его мысли Чанбин, продолжая дышать исключительно через рот. Губы у него быстро обсохли, так что ими он чувствовал прикосновения ещё более лёгкими, когда Сынмин обвёл нижнюю губу, потом верхнюю… Поднялся через кончик носа к переносице и спустился обратно. Когда заострил внимание на самой кромке, заходя на второй круг, Чанбин попытался сначала лизнуть его палец, после чего поймать губами, но снова потерпел неудачу, впиваясь одной рукой в подлокотник до скрипа. Казалось, мебель не выдержит. Сынмин сходил с ума вместе с ним, когда наклонялся к его губам, чувствуя его возбуждение буквально каждой клеточкой своего тела, и когда, почти не касаясь, провёл по ним своими, Чанбин послал к черту вселенную. Сынмин думал, они рухнут на пол вместе с креслом, когда Чанбин резко дёрнул его на себя за шею, заставляя сесть сверху, и раскрыл его губы, целуя так жадно, словно они не виделись год. Вжимая его в себя за задницу и за шею так, словно у них оставалось всего пять секунд жизни. Сынмин очнулся упёртым лбом в его плечо и с расплывающимся тёмным пятном на шортах. Попытался вспомнить последнюю минуту из жизни, но так и не свезло. Лишь губы горели так, словно они целовались сутки. На самом же деле он понимал, что Чанбин просто пустил в ход зубы, теперь уже сыто и довольно обнимая его за бёдра и слегка тормоша, чтобы привести в чувства. — Ты как? — тихо спросил Сынмин, чувствуя, что веки тяжелеют с каждой секундой. — Надо будет повторить, — выдохнул он громко. — Надо будет, — согласился Сынмин. Ему слишком нравилось видеть беспомощность Чанбина хотя бы в постели и понимать, что весь процесс находится только в его руках.