Оставь несчастья позади, пускай омоет их волна / Leave It All, Lock to the Tide

      Люди привыкли считать, что воды, по своей сути, постоянны и неизменны, но это совсем не так. Они всегда и во все отрезки времени разные, каждый новый миг представая в совершенно отличных от своих предшественников формах.       Когда за окном стоит непроглядный туман, океан продвигается высоко в небо и окружает тебя так, будто исходит одновременно изо всех сторон. Когда спит ветер, волна вздымается над скалами почти что бесшумно, напоминая скорее податливый ручеек, а не могучую стихию. А в моменты, когда землю омывают бури, океан бушует, побуждая воды ударяться о каменистый берег, наполняя воздух настолько громким треском, что становится почти невозможно различить звук собственного голоса.       Цвет меняется вслед за формой. Привычный каждому голубой самым изумительным образом сменяет оттенки от темно-синего, кобальтового, лазурного и до сапфирового. Когда на дворе безветренно и пасмурно, океан способен даже в самые морозные дни излучать бирюзовый цвет, словно волшебный тропический пляж. Когда температура начинает стремительно падать, в прохладных водах, в отличии от ледяного ветра, все равно сохраняется тепло, а из его поверхности вздымает пар, — белый и тонкий — как будто бы что-то в недрах варится, кипит. Дни в здешних землях бывают голубыми, зелеными и даже черными, а еще яркими и молочными, будто сами пенистые волны.       Здесь все меняется каждую секунду. Прожив всю свою сознательную жизнь в одиночестве на этом крошечном острове, Рей была уверена лишь в одном: она проснется утром и посмотрит в окно, а там — совершенно другой мир, который неизменно вызовет у нее удивление.       Дом, в котором она жила, был возведен на краю поляны, что некогда расчистили неизвестные люди, поспешно покинувшие после этого остров. С северной стороны к дому примыкали высоченные сосны, защищая его от суровых ветров, остальная же часть жилища стояла обнаженной пред лицом яркого солнца с двух сторон — высокого неба и солнечного отражения в скалистой бухте, что расположена внизу склона рядом с маленьким песчаным пляжиком.       Ее жизнь больше не напоминала игру в прятки, даже несмотря на то, что сперва она казалась таковой.       Рей подвела свою мать. И самой простой истиной было то, что она оказалась недостаточно сильной.       Эта была древняя традиция ее семьи, что исконно передавалась из поколения в поколение, необъяснимая сила, при помощи которой человек избавлялся от всякой боли. Каждая женщина ее рода знала, как избавить страждущего от мучений и высвободить их в мир. Вот только Рей этот дар обошел стороной. Она могла лишь поглотить боль, к примеру, взять совсем незначительные, вызванные ненарочным уколом иголки или полученные по неосторожности ссадины. Были в ее практике и проблемы серьёзного порядка — начиная от потери конечности и заканчивая утратой супруга. Разбитые сердца, злоба, печаль, агония — все это с малейшим прикосновением проникало прямо внутрь и там же оседало.       Именно по этой причине Рей жила на этом маленьком острове в тридцати двух километрах от берега, избегая всякого человеческого контакта. Здесь она находилась в безопасности. У нее был целый выводок кур, две козы, огород с картошкой и другими полезными овощами. Рей умела рыбачить и вылавливать мидии с моллюсками. Несколько раз в сезон к ней с материковой части континента доставляли все необходимые припасы.       По сути, она пряталась, и от правды этой не скрыться. Но кроме этого Рей еще и училась выживать, что выходило у нее очень даже неплохо. Настолько неплохо, что дни ее в равной мере распределялись между домашними хлопотами и свободными часами, которые она с удовольствием заполняла всякого рода делами, причем совершая их с радостью, особенно, если дело касалось пляжа.       Священник никогда не уставал напоминать, что никому не стоило возводить дом на песке, но для Рей тот был единственно доступным и известным материалом. Пляж был ее якорем. Сидя на этом песке, она, будь то осень, зима, весна или лето, писала, читала и даже спала в его зыбких объятиях. В обмен он предоставлял ей убежище и дары — красивейшие раковины и редкие камешки, которыми Рей каждый день заполняла свои карманы и заставляла книжные полки. Пляж напоминал ей о жизни за пределами острова, оставляя на своем полотне бутылки, монеты, бусы и разбитый фарфор. Порой на берег выбрасывало менее приятные вещи, к примеру, пару ботинок, большие тела мертвых животных и обломки кораблей.       Рей могла даже из своего окна понять, что где-то неподалеку произошло кораблекрушение. Большие куски древесины прибивало к берегу, словно груду искореженных спичек, отчего ее сердце сразу же начинало ныть от грусти и совсем немного от предвкушения. В такие дни ее всегда ожидало много работы — обычно Рей собирала все детали и оставляла их на лугу высыхать. После этого она находила им применение, например, используя дерево в качестве ограды сада или поленьев для печи. И хотя она никогда не сможет спасти погибшие души, ни одна находка не пропадет даром, ни одна жертва моря не останется незамеченной. Иногда она стояла на самой высокой точке острова, взирая на бескрайний небесный горизонт и моля о прощении погибших. Здесь, в изгнании, Рей стала часовым потери и печали, святой покровительницей боли, которую у нее не хватало сил ощутить.       Сегодняшнее утро было прохладным и ясным. На дворе стоял конец августа, дни уже становились короче и промозглее. Но сегодняшний день обещал быть теплее, стоило лишь немного подождать его разгара … а пока Рей разожгла в печи огонь, чтобы немного разогреть дом и приготовить чаю. Она хотела было заняться делом, как заприметила из окна первый сигнал кораблекрушения. С этого момента день перестал быть обычным.       Она быстро оделась. Мужские штаны, толстые кожаные перчатки для перетаскивания древесины и широкополая шляпа, чтобы защитить лицо от знойного морского солнца. Попутно Рей прогнала с тележки для перевозки картошки козу и осторожно повезла ее по ухабистой узкой тропинке к пляжу. По берегу были разбросаны доски; совсем немного, но они еще не успели разбухнуть. Должно быть, беда случилась совсем недавно — пару дней, не больше. Наступал сезон ураганов, и хотя ни один из них пока что не затронул ее маленькое убежище, воды, по сравнению с предыдущей неделей, стали вести себя намного беспокойнее. И даже если ураган и имел место быть, то он все равно оставался где-то далеко в море.       Она внимательно окинула взглядом пляж, пытаясь решить, откуда лучше начать поиски, как внезапно остановилась.       Что-то не так.       Рей буквально знала в лицо каждый камень. Она знала, в каком именно месте вершина волны обычно выбрасывает на сушу бурые водоросли, и как эти самые бурые водоросли выглядят, когда высыхают на солнце, и каким образом тогда отличается их цвет от фукусов, что совсем недавно находились в воде — обычно блестящие от влаги, оливкового оттенка и бульбообразные. Она помнила каждый камень гранита, их неровности и острые углы, как будто они были частью ее собственного тела.       Но то, что увидела Рей, не было ни камнем, ни деревянным обломком, выглядывающим из-под вороха бурых водорослей, даже если оно и выглядело таким же крепким и промокшим, как и дерево, что выбрасывало на сушу приливом. Это оказался темный шерстяной китель, покрывавший грузное тело мужчины.       Волосы его длинные, влажные и блестящие на кончиках, сливались с соленой морской подушкой из водорослей. Мужчину с ног до головы покрывала тонкая песочная пленка, а по краям к нему пристала пена, причудливым образом очерчивая фигуру. Она не смогла разглядеть лицо, но если доверять нашивкам на рукаве, китель этот определенно принадлежал солдату, от дыхания которого ткань медленно вздымалась и опускалась.       Он живой.       Мужчина внезапно закашлялся, отчего Рей испуганно отпрыгнула назад, дабы ее тень более не падала на его ослабленную фигуру.       Внутри закипел страх. Если он выжил, значит, ей следовало помочь ему; так на ее месте поступил бы каждый. Вот только Рей не могла помочь… не могла… не могла… Она вообще не помогает людям, не говоря уже о незнакомцах на пляже. До этого рокового дня его прохладная поверхность принадлежала ей лишь одной, — ей! — а теперь Рей приходилось делить его с полуживым солдатом.       Ноги сами понесли ее подальше от тела, пока она не споткнулась о раскиданные по крутому берегу камни и колотый гранит, дабы как можно быстрее спрятаться в спасительной тени.       И тогда Рей стала ждать.       Конечности его сперва двигались медленно, как будто он проверял, все ли они на месте. Руки и ноги были опутаны морскими водорослями; и тогда мужчина легко стряхнул ногой, чтобы, очевидно, освободиться от плена океанических пут, как вдруг пронзительно закричал. Боль, вырвавшаяся из его тела, была громче самих волн, отдаваясь эхом от мощных стволов деревьев и камней. От этого нечеловеческого крика, вдоль и поперек пронизанного чистой агонией, Рей непроизвольно съёжилась.       Она смогла разглядеть, что колено его было как-то неестественно искривлено, а штанина разорвана. Мужчина скукожился над больной ногой, баюкая ее, словно дитя. Из его рта то и дело вырывались то ли молитвы, то ли стоны. Рей только могла представить, что в такие моменты боли и страха мог нашептывать себе человек.       Спустя пару долгих минут он утих. Высоко в небе парили чайки, как, впрочем, и всегда; солнце освещало его лицо своими лучами, и только тогда он, казалось, в полной мере осознал, что лишь чудом выбрался из водной передряги живым. И тогда стал оглядываться, внимательно изучая каждую деталь, а после того, как увидел неопровержимые доказательства пребывания на этом пляже другого человеческого существа, стал всматриваться еще активнее. Отпечатки ее маленьких ног на песке не увидел бы только слепой.       — Эй! Есть кто-нибудь? — голос его поразительно глубок и пропитан неприкрытой паникой. Он с трудом повернул корпус, намереваясь получше рассмотреть деревья, попутно ощупывая промокшие карманы и чудом оставшиеся на ногах ботинки. — Если вы здесь, пожалуйста, молю, помогите.       Она не может. Она не поможет. Гранит будто прижал своим весом ее ступни и превратил тело в такой же камень, буквально приковывая к месту.       — Меня зовут Бен Соло, — прокричал он. — Я рядовой, дивизия лейтенанта Акбара. Мы плыли из Бостона, пока нас не сбила с курса буря. Наш корабль затопило, и мы пошли ко дну.       Никто не в силах оказать помощь этому мужчине, кроме нее; ситуация усложнялась тем, что она просто не могла уйти незамеченной. Повсюду были одни лишь камни да трава, а ее дом находился на верхушке холма, так что не было ни малейшего шанса, что он с высоты своего роста попросту не заметит ее. Если, конечно, сумеет встать. После всего, через что они прошли вместе с пляжем… такой «дар» воспринимался чем-то наподобие предательства.       — Пожалуйста… я не знаю, что мне делать, — сказал он тонким отчаянным голосом, который она едва смогла расслышать из-за стука собственного сердца в ушах.       И затем, даже не отдавая себе отчета, Рей встала с корточек и вышла на свет. Мужчина от неожиданности прямо подскочил на месте, глазея на нее, открыв рот — на одинокую миниатюрную девушку в мужской одежде.       С минуту они просто смотрели друг на друга. Осторожно. С опаской.       Вся его борода и волосы на макушке были в песке. Скулы его высокие и румяные, губы — сухие и шелушащиеся. И даже несмотря на то, что он лежал на земле, габариты его тела все равно выглядели просто необъятно. Если бы не рана, мужчина воспринимался бы почти устрашающе. Рей посильнее запахнула на себе куртку.       — Мой муж рыбачит на противоположном берегу острова. Он скоро будет дома.       Это первое, что пришло ей в голову. Ложь, которая, естественно, вскоре раскроется. Хоть и на какие-то пару часов, но он все равно поверит, что за ней стоит еще один внушительных размеров мужчина; пускай и воображаемый, но он все равно сможет выиграть ей время, чтобы понять — опасен ли ее новый знакомый или нет.       Отличный план. Безопасный план.       В ответ мужчина кивнул и сглотнул. Он тоже нервничал.       — Меня зовут Бен Соло.       — Я слышала, — отрезала она. — Раньше, когда ты кричал.       — Да, мадам, извините.       — Ты не можешь целый день просидеть на пляже с таким ранением. Тебе нужно вымыться и выпить воды. Мой дом совсем рядом, вон там, на вершине холма. Ты можешь ходить?       — Не думаю, мадам. Моя нога… ее придавило.       По крайней мере, колено было на месте, вот только рана выглядела весьма прискорбно. Морская вода предотвратила процесс гниения, но под изодранной штаниной все равно можно было заметить, как изувеченная плоть прямо посинела. Его руки были так же повреждены и исцарапаны.       С горем пополам он смог забраться в тележку, помогая при этом Рей отталкиваться от земли здоровой ногой, пока та тащила его на холм. Тянулось это дело медленно и нудно, но ей хотя бы не пришлось прикасаться к нему.       — А почему у вас нет лошади? — поинтересовался он, словно учитель, которому она сдавала особо важный предмет.       — Потому что мне… нам не нужна лошадь. Этот остров слишком мал для такого большого животного, — ответила Рей, осторожно протаскивая тележку по протоптанной дорожке сквозь редкие колосья травы. На вес он был таким же, как и набухшая от обилия влаги древесина, но ей все равно было нелегко подниматься с ним на холм. Рей не хотелось по собственной же неаккуратности доставить ему еще больших страданий.       — А для земледелия? Для сельского хозяйства?       — Мне не нужна лошадь, — рявкнула она.       Между ней и остальным миром пролегала плотная завеса; никому не разрешалось сдергивать ее и лишать Рей заслуженного покоя. Особенно какому-то заболоченному солдатику с поломанной ногой и кучей вопросов.       Они добрались до дома без особых происшествий, а вот пропрыгать на одной ноге до самого входа оказалось для него еще тем испытанием. Его мокрая громадная фигура заполнила все пространство ее небольшого домика, словно предвестник темной силы, что с самым нелепым видом стоял напротив залитых светом окон. Он напоминал Рей портрет героя из одной сказки, который она увидела еще малышкой.       — Мой муж скоро будет дома, — оборонительно повторила она, наблюдая за тем, как мужчина начал с интересом осматривать интерьер.       За столом стояло два деревянных стула, и на этом свидетельства присутствия так называемого «мужа» заканчивались. Кровать идеально подходила для двоих, но он все равно не увидел бы ее — та была укромно припрятана на чердаке. Ни трубки на каминной полке, ни плаща на крючке, ни мужских носков на веревочке за окном. Только она, ее штаны да рабочие ботинки, что изначально предназначались для мальчика-подростка, но каким-то невероятным образом подошли и ей.       Ее гость с тихим стоном сел на ближайший обеденный стул. Волосы его высохли, и теперь из-за соленой воды завивались, будто барашки. Рей подвинула ему кружку с питьевой водой. Он осторожно сжал ее своими поврежденными ладонями и медленно поднес к губам. Вода стекала вниз по бороде и прямо на стол, пока мужчина глотал жадно, точно животное. Опустив на стол кружку, вытер капли рукавом; его щеки покраснели от стыда.       — Извините за беспорядок, мадам.       — Ничего страшного, — ответила Рей, поставив на стол кувшин с водой, чтобы снова наполнить кружку.       Мужчина без промедления схватил ту в руки, в мгновение ока осушив посудину. А потом еще и еще, пытаясь вымыть из организма всю соль. Рей взяла обрывки ткани, что лежали около раковины, и вернулась к столу.       — Как тебя ранило?       — Когда корабль начал тонуть, я застрял под палубой. Меня придавило грузом.       Она ничего не ответила, но кивнула, поощряя того продолжать.       — Мне удалось высвободиться до того, как меня поглотила вода. Но я умел плавать. Другим так не повезло, — он понурил голову; желваки напряглись в попытке сдержать переполняющие душу эмоции, что вот-вот грозились вырваться наружу.       Боль исходила от него густыми волнами. Рей буквально чувствовала ее на кончике языка. Так близко.              Она резко вскочила на ноги.       — Вот тебе тряпки, обмоешь ими раны. Можешь делать это прямо здесь. Если тебе понадобится больше воды, можешь найти ее в раковине. Рядом лежит одеяло, укройся им потом. Вещи можешь оставить у порога, я постираю их и повешу сушиться, когда в следующий раз займусь домашними делами. Я положу их на ступени и сообщу, когда все будет готово.       Надев на голову шляпу, Рей распахнула дверь навстречу безопасной тишине острова, подальше от мужчины, крови, слез и кристалликов соли на его бровях.       — Спасибо, — искренне поблагодарил он со все еще опущенной головой, не рискуя посмотреть на нее.       Рей закрыла за собой дверь.

————

      Солнце садилось долго, купаясь в собственном сверкающем желтом свете, как вдруг резко все окунулось в темноту, хотя горизонт еще на протяжении часа обрамлялся розоватым оттенком заходящего солнца, постепенно обращая землю в сон.       Рей постирала и высушила всю его одежду, и он снова надел ее на себя, даже эти рваные штаны с выданными самим правительством подтяжками и поясом. Он выглядел бы почти по-джентельменски, если, конечно, не побитый вид и сутулая осанка. Рей вернулась домой к обеду и тут же заняла себя приготовлением на двоих небольшого, но питательного блюда, который они поглотили в полной тишине.       Он не стал расспрашивать ее ни о возвращении мужа, как, в принципе, и ни о чем другом. Он потерялся в собственных мыслях, чему Рей была премного благодарна. Это помогало соблюдать дистанцию, это помогало сохранять покой.       Даже невзирая на летнюю жару, ночи на побережье были довольно холодными. Поправив огонь в очаге и на всякий случай убедившись, что в нем было достаточно поленьев, Рей соорудила прямо напротив камина из лоскутных одеял кровать, расстелив их для Бена прямо на полу. Так ему будет достаточно тепло и комфортно, и ей не придется лишний раз волноваться о его здоровье, пока сама она будет спать на чердаке со складной лестницей, прямо как в замке с поднятым над переправой крепостным мостом.       Она не стала желать ему спокойной ночи, как, впрочем, и он.       Океан бурлил в своем постоянном сердечном ритме, а ночной воздух кольцами опутывал собой спящий дом. Этой ночью луна пряталась за облаками, но звездное сияние неизменно пробивалось в окна, погружая комнату в чистое серебро. Все находилось на своих местах. Кроме него.       Сперва до Рей стал долетать тихое хныканые, а потом — глубокие болезненные стоны, с которыми он цеплялся за свою перевязанную ногу такими же перевязанными руками. В определенный момент ей показалось, что все закончилось, как вдруг из его груди вновь вырвался удушливый всхлип, что буквально разорвал ей сердце. Только спустя какое-то время ему удалось более-менее успокоиться, а после стоны-крики стали повторяться вновь и вновь. Рей закрыла ладонями уши, предварительно накрывшись подушкой, но даже это не спасло ее от звуков человеческих страданий. Ничто не в силах заглушить вину. Потому что она не могла, она просто не в силах помочь ему дальше.