Чувство справедливости

— Почему ты избил новобранца? Бесполезный вопрос. Но Эрвин спросил, отвернувшись к окну и забрав руки назад. Обе, хотя было что прижать к сердцу. Когда он стоял так, Флок не рябил перед глазами и не вился вокруг. Небрежно спущенные ремни УПМ не покачивались в поле зрения. Так — Эрвин смотрел на него сквозь пальцы, не поднося ладонь к лицу. Ожидаемые и не похожие на свои запальчивые речи предназначались для плаца, где солдаты слушали, разинув рты. Не для тихого кабинета в штабе, где их было двое. Командир и офицер. — Он сказал, что вы дьявол, — мягко попрекнул новобранца Флок, проскользнув между Эрвином и окном. Его глаза темнели таким же, запальчивым, блеском. — А нам этот образ больше не подходит. Вы наш командор и вторая надежда человечества, я же не мог позволить ему. Никто не будет сомневаться в вашем долговременном командовании! Армия будет единой до и после войны. Новобранца унесли с тренировки на руках. Новобранцу сломали ребра и вывихнули запястье. Флок обогнул Эрвина по левому плечу и еще раз заглянул в лицо. Если дьявол — за левым плечом человека, то кто за левым плечом дьявола. В груди прошелестел усталый вздох. Эрвин доверил бы свою спину — Леви и весь Разведкорпус — Ханджи. Флоку, вытащившему его с поля боя, Эрвин не доверил бы ничего. Регенерировавшая рука напряглась. И всё же Флок, капитан Флок, стоял средь его кабинета и срывался на речи, какими умащивал умы солдат. Командующему не повредит глашатай. Но в его гладких интонациях обваливались ямы, нарушавшие логический маршрут. Выпростав руку из-за спины, Эрвин надавил Флоку на кость плеча. Стой здесь. Не пытайся меня отвлечь и развлечь. — Пока ты служишь в разведке, ты не будешь устраивать публичные побоища по таким поводам, — пригвоздив к месту, осек его Эрвин. Лопатки легли к стеклу, но он не стал уходить на шаг. Не стал и Флок. Плечо застыло. В нехватке пространства его зрачки тоже потеснили радужку, а взгляд прохаживался на свободе. Или — охаживал. «И как ты держишь возле себя эту шваль?» — раздался в голове ледяной голос Леви. Эрвин сжал пальцы крепче: — Никаких побоищ на виду, иначе это грозит тебе серьезным взысканием. Держался рядом Флок сам, но его нужно было удерживать от излишеств. «Эрвин, наше пополнение в офицерах того стоит?» — с любопытством спрашивала и Ханджи. Стоило — пока. Упав сквозь стекло, свет уперся в плечо под хваткой, которая не обмякла. Не смягчилась. — Да, командор. За вас хоть под трибунал, — невинно склонил голову Флок — скорее кивок, чем уставный жест. На свету блеснула ржавчина волос. — Мне показалось, что вы другим грозили. Искушать дьявола — затея такая же бесполезная, как первый вопрос: почему. Переломал ребра своему, глазом не моргнув, но стоило надавить — усвоил. Кивок едва не лег на ладонь. Урок субординации. Когда твердая кость под пальцами дрогнула, Эрвин разжал руку и отошел назад. На столе покоились образец оружия из Марли и пара пуль. Туда он и стремился. О виски расшиблось предвосхищение, перебив усталость. Если для этого поблизости нужны новые исполнители его плана, будь то Флок или Елена с ее людьми, они будут. Эрвин взял пулю, взвесив ее в ладони. Удивительная точность конструкции. На коже металл согрелся и потяжелел. Патронник, куда вмещались пули, зиял тайной механизма — мелкой, в отличие от разгаданной. Такие и остались. На тринадцать лет жизни. Эрвин сомкнул пальцы поверх потеплевшей пули и сел. Чтобы вложить ее между других, зарядить и спустить курок, ему хватило бы пары движений. На полигоне, не здесь. Ровные стены кабинета упорядочивали. Но его одного. Флок потянулся следом — как на приемах у поставщиков делали вцепчивые собеседники. Вытянулся в полустойке, поводил плечом, на которое надавили. — Вам не понравилось, когда вы услышали доклад? Хоть немного? — он протяжно пробежался пальцами по столешнице, где лежала вторая пуля. И раздвинул губы: — Чувство справедливости. Выгодливая улыбка перечеркнула лицо на две части, будто это ему — нравилось. Бить новобранцев и класть руку на его стол. Эрвин опустил пулю обратно, и она глухо стукнула. Чернел от масла пересобранный ствол. Справедливость. Если спросить Флока, что такое справедливость, он бы рассказал о чем угодно вместо ботинок под ребра. От него в голове разыгрывалась мигрень. По голове никто не бил. И командующий — офицера не станет. — Нет, — поморщился Эрвин и потер переносицу. Мелкие игры — заигрывания — Флока, как мелкие тайны, его утомляли. Веки тянуло вниз после ночной бумажной работы, которая осталась кипой листов с краю. Десятки фамилий оттуда въелись чернилами в кожу. По глади стола прокатилась пуля. Флок забывал: чтобы поймать за руку на маневрах, нужно за нее не держать. Поймав пулю, Эрвин возвратил ее на место. Если у солдат вскипала кровь, они дрались, а после — не открывали о товарище разбитых ртов. Солдаты, не офицеры. Но ни те, ни другие не несли свою кровь ему, пролившему безымянные реки. Правая рука сжала патронник, перепачканный в масле. Кровь… От запаха металла горло распер ком: — Ты свободен, Флок, иди займись делом, — велел он, загнав пулю в свободную ячейку. Щелк. Пуля села впритык. Масло капнуло на ладони. Берешь что-то, и оно отдается обратно — оно падает в руки, и ты ловишь. По закону инерции. — Так точно, — отслонился от стола Флок, и его улыбка вобрала то масло, что слетело с патронника. Он приподнял подбородок, открыв спущенную стойку ворота: — Я вам капитана Леви приглашу, командор, если вы не против, он заскучал по вашему обществу. Открытое горло дернулось в смешке. Так Флок вспоминал: в разведке за руки держат всех. Так он показывал, где на деле его нужно держать.