Горетобер 21-го года

Чужие липкие взгляды Алишер ощущает всем телом, но не понимает, как реагировать. Он смутно осознаёт их опасность - чёрт возьми, он прекрасно понимает, что живёт в неблагополучном районе, то есть квартире, в общем, неважно - но вот что делать... У него нет понимания. Нет опыта. Да ничего у него нет. Даже чувства тела - он так привык отстраняться от боли, что машинально отодвигает в глубину сознания и все остальные ощущения. Может быть, он кому-то нравился ещё в школе. Может быть, кто-то нравился ему. Он не знает. Он ничего толком не чувствует. Учится - с трудом, потому что ощущает себя медленно собираемым из кусочков. Как-то что-то делает. Пытается ожить. И не замечает, если честно, не только своё тело и его реакции, но и окружающих. На чём и погорит, но понять это сможет лишь через несколько лет и много-много занятий с психиатром, которому будет, если честно, благодарен - сам бы собрать себя из осколков он не смог. Но день своей смерти Алишер так до конца и не вспомнит. Он знает, что красив, но знает это как-то отстранённо, и его красота скорее пугает людей. И чьё-то брошенное "Нет, ну как девчонка же!" встретил удивлённым взглядом - мол, ты мне? - Тебе, тебе, - говорящий старше на несколько лет, у него шрам на лице и масляный взгляд. - Принцесса такая, недотрога... И к нему тянется рука. Алишер не двигается. Потом он поймёт, что домашняя выучка "меня здесь нет, я ничего не чувствую, я просто выполняю приказы" сослужила ему плохую службу. Надо было бить по рукам сразу. Может, и помогло бы. Но он не защищается. И отбиваться начинает, только когда понимает, что будет - и упускает время, несколько секунд, но упускает. А в одиночку против нескольких более сильных парней, когда ты не умеешь толком драться... Нет, можно. Но он не смог. Он не умел защищаться как следует. Кого-то, впрочем, он сумел пнуть в пах, кому-то прокусил пальцы, он дрался как мог и умел - но не смог, не смог, и жуткое чувство беспомощности накатывает на него, когда прижимают к полу, начинают сдирать потрёпанную одежду... - О какой расписной, вы поглядите! Шрамы на спине. От ремня. Из-за них Алишер очень не любил снимать при чужих рубашку, а своих у него не было. - Видать, принцессу нашу уже поучить успели, - глумливо ржёт один из парней, бесцеремонно проводит по спине юноши. Тот хрипло ругается, вновь пытается вырваться... И ощущает чужие руки на заднице. Стало холодно. Очень холодно. И невыносимо страшно. У Алишера не было чувства неприкосновенности собственного тела. Ремень отца отбил его начисто. Честно сказать, он вообще не был уверен, что тело - его. Но гордость - израненная , почти сломанная - у него оставалась. И сейчас последнее, что у него было своего, то, что заставляло молчать под ремнём, не радуя отца криком, сжимать зубы и идти вперёд, угрожают отобрать. И было ли зачем жить, если - так? Было ли зачем вообще жить, если в этом мире ты не нужен никому и никогда нужен не был? Было ли зачем жить после такого унижения? Глумливый хохот ввинчивается в уши. В груди вспыхивает огонь, нарастает - так быстро... Весь мир - огонь. Всё его тело - огонь. Вся душа. И огонь горит. Насильники кричат от ужаса, когда распластанный на полу полуголый парень вдруг загорается настоящим огнём. Следом горит пол. Следом - стены. И квартира взлетает на воздух. "Душу, жизнь, посмертие и проклятие - в обмен на место, где я буду нужен..."