Немного солнца в холодной воде

К вечеру стало зябко. Твардовский сварил кофе и позвал Демидова. Тот всё ещё выглядел неприступно и холодно, но от чашки любимого напитка не отказался. Они сели в гостиной, в которой было светло и уютно. Не то чтобы кто-то из мужчин особенно занимался убранством дома и наводил этот самый уют, но и запускать квартиру было не в их стиле. Дмитрий любил порядок и его вполне устраивал минимализм. Твардовский же считал недурным делом прикупить что-то для интерьера. Так что, видимо, именно он был тем, кто вносил в их жилище дыхание жизни и стиль. — Ты злишься? — спросил Сергей, который после всего произошедшего ощущал определённую потребность называть вещи своими именами. — А ты как считаешь? — отчеканил Демидов, пристально глядя в стену и делая глоток кофе. — И как ты думаешь меня наказать? — Скоро узнаешь. Но Сергей был доволен. Любимый человек не изменял, да и, судя по всему, дорожит их браком. Разве это не повод для того, чтобы почувствовать себя легко и даже непринуждённо? Отставив чашку на журнальный столик, Твардовский встал и пересел поближе к мужу, на подлокотник его кресла. — Дим, ну не сердись. А что я ещё мог подумать, когда узнал, что ты зачастил к этому типу? — наклонившись, Сергей мягко поцеловал идеальные чёрные волосы полковника, чуть блестящие в естественном дневном свете. — Только эту дурь и мог. Всё в твоём стиле, — небрежно ответил Демидов. — Мне нравится, когда ты так говоришь. Дмитрий чуть усмехнулся и ничего не ответил. Сергей знал, что крепко рассерженный Демидов может молчать достаточно долго. Играть в молчанку Твардовскому не хотелось, потому что где-то в глубине души он ощущал нечто похожее не укол совести: ну как же, усомнился в партнёре. К тому же, полковник люто ненавидел, когда его ревновали. — Есть не хочешь? — помолчав, миролюбиво спросил Сергей. — Нет. В это мгновение в квартире раздался телефонный звонок. Твардовский встал и пошёл отвечать. Вернувшись через пару минут в гостиную, он сообщил, что их ждут на вечере для сотрудников КГБ: в кинотеатре «Заря» будет премьера нового военного кинофильма. И не то чтобы Демидов любил ходить в кино, просто раз позвали — значит, надо идти. Молча встав, Дмитрий прошёл к шкафу и начал доставать форму. Проводив супруга взглядом, Сергей лениво закурил и, выпуская дым носом, натянул подтяжки, чтобы следом надеть китель и выйти из комнаты. Всю дорогу до кинотеатра мужчины напряжённо молчали, а потом их закрутили разговоры с коллегами и просмотр фильма. Уже после сеанса, когда все прошли в заранее зарезервированный для кэгэбэшников зал ресторана, Твардовский увидел его. Свою старую любовь. Сердце что-то царапнуло. Их роман с Женей был ярким и красивым. И сгорел, точно чёрная бабочка, летящая на алое пламя. Простая история: Евгений устал от стабильных отношений, кем-то увлёкся, а Сергей не видел смысла пытаться склеить отношения. Так и разошлись. Но до того, как всё покатилось кубарем с горы, они были счастливы, и искренне любили друг друга. И пусть это было очень давно, когда Твардовский был совсем юным, но ведь было. Демидов, стоящий неподалёку и слушающий россказни генерала Ольховского, пристально смотрел на мужа. Он уже успел проследить за его взглядом. Он уже всё знал, никакие слова были не нужны. Дмитрий был в курсе прошлого супруга, потому что в его окружении не могло быть чего-то, о чём он не имел бы исчерпывающей информации. Евгений чуть улыбнулся Твардовскому, тоже узнавая его. И пусть годы изменили их обоих, осталось что-то прежнее, что-то такое, что оба не забыли и будут помнить до конца своих дней. Что-то во взглядах, что-то в улыбках… Их бессловесный разговор длился всего несколько мгновений, но обоим показалось, что не менее часа. — Как ты? — Вполне, а ты? — Ничего. — Счастлив? — А ты не видишь? — Нет. — А сам счастлив? — Да. — Мне жаль, что тогда всё так закончилось. Я так виноват перед тобой. — Уже не имеет значения. — У тебя точно всё хорошо? — А как же. — Тогда пока? — Пока. Прощай. Твардовский отвернулся первым и, не взглянув на мужа, прошёл в ресторан, который постепенно заполнялся чекистами. Все шумно переговаривались, рассаживались за столы и принимались за закуску. Сергей тоже сел, налил себе водки, выпил, и, почти не морщась, закусил селёдкой, а потом аппетитным колечком репчатого лука. — Старые связи не ржавеют, правда? — холодно спросил Демидов, по-царски усаживаясь напротив. — Точно, — нацепив на вилку кусок отварной картошки, Сергей отправил её в рот. Выглядел он несколько взбудораженным. Впрочем, чувствовал себя аналогично. — Ностальгия, — иронично произнёс полковник и налил себе водки. Выпив, он начал с совершенно бесстрастным лицом неспешно есть салат. — А тебе плевать, да? Вот всё равно, что я встретил того, кого безумно любил? — неприятно оскалился Твардовский, переводя на Демидова чуть затуманенный взгляд. — Плевать, — чуть кивнул Дмитрий. — И почему я не удивлён? — Неплохо меня знаешь. К их столу подошли коллеги и, вежливо поздоровавшись, заняли два свободных места. Сергей приосанился и рассеянно кивнул им. Потекли разговоры о работе, об изменениях в структуре КГБ и, конечно, о просмотренном кино. Демидов даже не смотрел на мужа, а тот испытывал неприятное для себя смятение. С одной стороны, встреча с Женей что-то перевернула в его сознании. С другой, равнодушие Дмитрия почему-то кололо острой иглой. И ведь вся парадоксальность чувств мужчины заключалась в том, что он жил с ним уже очень давно, привык к его отчуждённости, и обычно никогда не испытывал по этому поводу душевных терзаний. Но сейчас почему-то хотелось хотя бы несколько крупиц любви от Демидова. Съев лишь половину второго, Твардовский простился с коллегами, и поехал домой. Там он долго натирал свои сапоги, чтобы хотя бы чуть-чуть вернуть прежнее спокойствие, а потом почистил револьвер и решил посмотреть телевизор. Именно за этим занятием застал его Дмитрий, вернувшийся домой весьма поздно. — Как прошёл остаток ужина? — спросил Сергей, рассеянно глядя в экран. — Славно, — нехотя ответил полковник, подходя к шкафу. Какое-то время стояла тишина, а потом Демидов сказал будто бы между прочим. — Твоего Женю не видел. — Он не мой, — ощетинился мужчина. Дмитрий ничего не ответил. Твардовский посмотрел на супруга, и вдруг увидел, что тот складывает свои вещи в чемодан. — Ты что делаешь? — удивлённо спросил он. — Ухожу, — равнодушно ответил Демидов. — Куда это? — Сергей был потрясён. — Неважно. Ты тут давеча развод предлагал. Что ж, я согласен, — отчеканил полковник, даже не поворачиваясь к мужчине. Тому стало дурно. Да-да, конечно, предлагал, но ведь предлагал на эмоциях, чтоб их! Он просто хотел, чтобы Дмитрий остановил его, встряхнул, дал понять, что Твардовский глубоко заблуждается, что всё будет хорошо. А теперь он, такой ледяной, что даже смотреть-то на него было зябко, складывал свои вещи, чтобы уйти из их семейного гнёздышка. — Ты серьёзно? — нервно ухмыльнулся Сергей. — Бесспорно. — И какая же муха тебя укусила? Демидов закрыл чемодан и повернулся к супругу. В его взгляде не было ничего, кроме лёгкой злости и колючего равнодушия. — Ты заподозрил меня в неверности. Ты предложил расстаться. А муха укусила меня? Изумительно. — Дима, ты же не можешь просто так уйти?.. — Твардовский порывисто встал и подошёл к мужу. — Я поживу какое-то время на даче. Соскучился, знаешь ли, по природе. Потом решим, как разделить наше имущество и эту квартиру. — Ты приревновал к Жене? Демидов едва заметно ухмыльнулся и, надев фуражку, вышел из комнаты. Вскоре хлопнула входная дверь. В первые секунды Твардовский захотел рвануть следом за полковником, остановить его, вернуть, но потом это желание исчезло. Он устало опустился на диван и закрыл лицо руками. В голове всё путалось и мешалось. Сергей уже забыл, каково это — быть совершенно свободным человеком. Их брак с Демидовым пережил слишком многое, чтобы оборваться вот так… Но где-то в глубине души Твардовский понимал, что Дмитрий вполне мог принять самостоятельно такого рода решение. И следовать ему, потому что на решения этого человека влиять было попросту невозможно. И едва ли теперь имело значение, кто и когда был в чём-то виноват, когда отношения дали трещинку. Факт оставался фактом — Демидов ушёл. И с этим нужно было как-то смириться. Сергей хорошо знал супруга, и был уверен, что всё это не было сказано на эмоциях, это не бытовая ссора, за которой последует примирение. Дмитрий был не тем человеком, который рубит с плеча. Подойдя к окну, Твардовский увидел, как в доме напротив потихоньку гаснут огни. Любимая Москва постепенно отходила ко сну, чтобы с утра снова задышать полной грудью, зажить яркой столичной жизнью, радостно зашуметь. Сергею казалось, что он смотрит на улицу, которую видел уже тысячу раз, но теперь видит в ней что-то совсем иное, будто расписанное другими красками и нарисованное другим художником. В гостиной всё ещё стоял горьковатый и свежий аромат одеколона Демидова, и его запах заставлял сердце болезненно покалывать. «Столько лет прожил, а всё ещё не умеешь заканчивать отношения. Как там говорят? Отпусти того, кто уходит? Да кто придумал эту чушь?!», — судорожно выдохнув ртом, Твардовский отвернулся от окна и вышел в тёмный коридор, где запах одеколона ушедшего полковника был яснее. Пройдя на сумеречную кухню и занявшись приготовлением кофе, Сергей вспомнил своего деда, сибирского крестьянина, который вторую половину своей жизни провёл в глухой тайге, вдали от деревень и сёл. Сухие руки, пропахшие полынью и папироской-самокруткой, густая седая борода, грозный размах бровей — вот, что осталось в памяти мужчины ярче всего. Твардовский помнил, как дед Тимофей, бывало, сядет осенним вечером у окна и, затянув какую-то старинную дорожную песню, начинает плести веники или перебирать свои травы. Он рассказывал маленькому внуку, для чего нужны вон те жёлтые цветочки или эти фиолетовые стебельки. — Каждый из них что-то лечит. Вот только сердце, поражённое любовью, ничего не излечит, — говорил дед Тимофей. Сидя в одинокой, тёмной и вмиг ставшей неуютной кухне, Твардовский вдруг подумал, что старик был совершенно прав.