The Man in Splendour

Майкрофт некоторое время собирался с мыслями, глядя перед собой отсутствующим взором. На лице его лежали глубокие тени, с которыми не в силах был справиться свет от настольной лампы, и это делало Холмса похожим на портрет кисти Эль Греко: резкие линии, впалые щеки и такая суровая линия рта, что невозможно было представить эти губы улыбающимися. Грег поймал себя на жутковатом и одновременно завораживающем ощущении, что время замедлило свой ход, а то и вовсе остановилось: тому весьма способствовали звенящая тишина «Диогена» и застывшая фигура в кресле, которая своей неподвижностью могла посоперничать с окружавшими ее деталями интерьера. В следующую минуту в мозгу Лестрейда всплыло нелепое воспоминание: как Рейчел пыталась доказать всем, кто готов был слушать, что ее высокий лоб и овальное лицо — признаки благородного происхождения. Даже притащила из школьной библиотеки книгу, где описывалось, какие внешние особенности присущи голубой крови. Лестрейд пролистал фолиант — и имел неосторожность заметить, что лоб лбом, но нос кнопочкой и крупные кисти рук с короткими пальцами отнюдь не указывают на аристократизм, после чего супруга не разговаривала с ним больше месяца. А сейчас, глядя на Холмса, он словно увидел перед собой живую иллюстрацию к прочитанному в той книге: длинный нос с горбинкой, изящные запястья, пальцы, как у пианиста, миндалевидные ногти... Странно, что за пятнадцать лет знакомства Лестрейд ни разу не поинтересовался у Шерлока их с Майкрофтом происхождением. Хотя чего там интересоваться, если на обоих братьях Холмс это самое происхождение было написано крупными буквами? В них чувствовалась порода, за которой, к тому же, стоят фамильные деньги: это подтверждала не только внешность, но и умение себя подать, элитное образование, безупречный выговор, идеальная осанка. И кстати, а давно ли Майкрофт позволяет лампе так бессовестно освещать его лицо в присутствии Лестрейда? Грег понял, что не помнит, — пропустил момент, когда старший Холмс перестал отодвигать свое кресло поглубже в тень перед его приходом. А между тем, это говорит о доверии больше, чем любые громкие слова. Задумавшись, он не заметил, что Майкрофт уже некоторое время смотрит прямо на него. С небес на землю Грега вернул вопрос, высказанный слегка раздраженным тоном: — Увидели на моем лице что-то интересное, инспектор? — Я просто... — Грег так растерялся, что выпалил первое, что пришло в голову: — Глядя на вас, вспомнил про бывшую жену. И только когда эти слова уже сорвались с его языка, до бедолаги дошло, насколько нелепо и странно они прозвучали. Брови Холмса поползли вверх, выдавая крайнее изумление. — И что же, позвольте спросить, у меня общего с миссис Лестрейд? — несколько скрипучим голосом осведомился он. — У нее высокий лоб, — пояснил совершенно сконфуженный Грег. — И она утверждала, что это — признак аристократического происхождения. — Ваша бывшая супруга совершенно права, — Майкрофт усмехнулся. — Термин «узколобый» изначально относился к людям низкого происхождения, в него вовсе не вкладывали сегодняшнего смысла: неумный, недалекий человек. И если вы вспомните, что до наступления эпохи всеобщего сословного равенства образование было доступно лишь аристократам, то вам станет понятно, почему узколобость стала синонимом ограниченности. — А я всегда считал, что это определение связано с пещерными людьми, ну, всякими там неандертальцами, — сознался Грег. — Да, сейчас именно так и принято это объяснять. — Холмс усмехнулся и прикоснулся кончиками изящных пальцев к собственному лбу, который образовавшиеся с возрастом залысины сделали не просто высоким, а почти безразмерным. — Такая версия звучит менее оскорбительной для тех, кого природа наградила небольшими лбами. Но если присмотреться к черепам доисторических людей, то вы увидите, что их лбы не столько узкие, сколько скошенные. — Я читал, что некоторые аристократы, которым не повезло с высоким лбом, даже сбривали часть волос и брови, чтобы создать видимость, — зачем-то сообщил Лестрейд. К чему он вообще завел этот бессмысленный разговор? И отчего Холмс ему потакает вместо того, чтобы напомнить о деле, ради которого они сегодня встретились? — Потому что им было невдомек: внешние признаки высокородности, на самом деле, ничего не доказывают. Они — не более чем фамильные черты. Аристократический круг был довольно узок, представители одних и тех же семей веками женились друг на друге. И что же удивительного в том, что все они были до некоторой степени похожи между собой? Сейчас, конечно, происхождение уже никого не волнует. Или так принято думать. Последние слова он произнес, понизив голос, словно сомневался, стоит ли вообще их говорить. Грег хмыкнул: в его собственной родословной аристократов не водилось, хотя его лоб и не уступал лбу Майкрофта. В отличие от бывшей жены, он очень хорошо понимал разницу между собой и теми же Холмсами. Он получил образование и сумел сделать приличную карьеру, но ему никогда не стать тем, кого называют сливками на торте мироздания. — Мне кажется, мы изрядно отклонились от темы, — осторожно напомнил он. — Точно, — согласился Майкрофт. — Но, если честно, я даже благодарен вам за то, что вы меня отвлекли. Пока мы с вами обсуждали, как вычислить аристократа по внешности, я успел обдумать, с чего следует начать посвящать вас в суть дела, коим нам предстоит заниматься. — Другими словами, вы — как Цезарь, который, по слухам, диктуя одно письмо, мог обдумывать еще несколько других и параллельно вести беседу на отвлеченные темы? — подковырнул Грег, которому стало слегка досадно, что Холмс, оказывается, разговаривая с ним, уделял ему лишь часть своего бесценного внимания. — Грош цена была бы мне, как политику, если бы я этого не умел, — равнодушно заметил Майкрофт. Было очевидно, что он не рисуется и не пытается преувеличить свои возможности, просто сообщает факт, который самому ему кажется не заслуживающим внимания. — Ладно, вернемся к вашему пропавшему дипломату. Чтобы его искать, я должен знать какие-то подробности дела, над которым он работал. Понятно, что всего вы мне не расскажете, но хоть что-то ведь можно? — Сэр Энтони, как я уже говорил, два года назад вышел в отставку с государственной службы и занялся делами своего фамильного поместья. Это очень старинное имение недалеко от Коустона*, более того, когда-то Тальботам принадлежало все графство Мидсамер, но это, конечно, было еще до Реставрации. — Ну да, я знаю. — Лестрейд серьезно кивнул. — Вы, может, не в курсе, но я родом из тех мест. И службу начинал в полицейском отделении Аксбриджа*. Майкрфот подавил улыбку, и Грег немедленно подумал, что было крайне наивно с его стороны предполагать, что всезнающий Холмс мог упустить из виду даже незначительную часть его биографии. — Вы потому и обратились за помощью именно ко мне, — высказал он догадку и получил в ответ легкий кивок. Ну да, типично. Майкрофт оценил досаду на лице собеседника и слегка нахмурился. Правда была в том, что он все равно привлек бы к расследованию исчезновения Бэллингхема именно Лестрейда, даже если бы детство того прошло в совершенно другой части страны, — хотя бы потому, что больше было некого. Дело было таким деликатным и на карту было поставлено столь многое, что требовался человек, чья порядочность не вызывала бы и тени сомнения. Шерлок, конечно, тоже пользовался доверием брата — до определенного предела, но сложные отношения с Майкрофтом могли сподвигнуть его на какую-нибудь глупость. К тому же, братишка обожал выпендриваться и устраивать из расследования шоу, а в игре против такого умного и осторожного противника, как Энтони Тальбот, подобная манера поведения была совершенно недопустима. — То, что вы родились в Мидсамере — удачное совпадение, а не решающий фактор, — проговорил наконец Холмс, отчего-то желая успокоить Лестрейда. Будь на его месте кто угодно другой, Майкрофт ни на секунду не озаботился бы его эмоциями: пусть дуется сколько угодно, лишь бы выполнил возложенную на него задачу. Но Грегори был... особенным. Он нравился Майкрофту, причем во всех смыслах: и как человек, и как мужчина. И именно эти эмоции, которые Холмс всегда задвигал в дальний угол сознания за ненадобностью, сегодня едва не заставили его полностью отказаться от идеи о привлечении к делу Лестрейда. Некоторые детали плана предполагали возможность возникновения ситуаций, которые без всякой натяжки покажутся двусмысленными. И тогда Майкрофту будет очень сложно игнорировать неуместные чувства — и это в тот момент, когда все его внимание без остатка должно быть посвящено только работе! — Но давайте вернемся к сэру Энтони и его темным делам, — заметил Холмс, не без досады осознав, что пауза затянулась и Лестрейд смотрит на него выжидательно. — Он привез из южной Азии солидное состояние, нажитое, как я уже упоминал, весьма сомнительным способом. Любому другому этого хватило бы и на восстановление поместья, и на комфортную жизнь, — да еще и наследникам бы осталось, но Тальбот любит сорить деньгами. Я не удивлен, что, едва оказавшись дома, он задумался о том, как бы сохранить источник незаконного дохода. — Допустим, используя свое положение в обществе и друзей, занимающих высокие посты, он все еще может узнавать секреты, годящиеся на продажу, — задумчиво проговорил Грег. — Но как быть с оплатой? Тальбот ведь отказался от дипломатического статуса, который позволял ему провозить ценности в обход таможни. — Зрите в корень, инспектор. — Майкрфот одобрительно улыбнулся. — Сэр Энтони, конечно же, придумал как решить эту проблему. На самом деле, о способе довольно нетрудно догадаться. — Молодые дипломаты, которым он якобы оказывает покровительство? — высказал предположение Лестрейд. — А в действительности использует их как курьеров. — Не якобы, — поправил Холмс. — Тальбот покровительствует им вполне всерьез. С его связями и влиянием это ему почти ничего не стоит, но начинающие политики, оказавшиеся с его помощью на серьезных постах — и могущие с той же легкостью этих постов лишиться по одному его слову, — выполняют все, что сэр Энтони от них требует. — Ваш Бэллингхем был одним из них? — Арчи пробился бы на политическом поприще и без помощи Тальбота, — признал Холмс, поморщившись, словно у него ныл зуб. — Конечно, сначала ему пришлось бы лет десять потрудиться на весьма скромных должностях, но с его потенциалом он так или иначе занял бы очень заметное положение. Тальбот взялся опекать его, не подозревая, что я уже заприметил талантливого юношу и даже намекнул кое-кому, что к нему следует присмотреться. Не буду утомлять вас подробностями, но в определенный момент я нашел возможность тайно встретиться с Бэллингхемом, рассказать ему, чем грозит «покровительство» сэра Энтони, — и предложить стать моим агентом. — К несчастью для себя, он согласился. Взгляд Холмса снова сделался жестким и таким колючим что об него, казалось, можно было пораниться. Грег мысленно обозвал себя идиотом: ясно же, что для Майкрофта возможная гибель доверившегося ему парня — по-настоящему больная тема. Зачем было язвить на эту тему? — Я знаком с главой полицейского отделения Коустона, — сообщил Грег, чтобы увести разговор в другое русло — подальше от факта, что Холмс, вероятно, своим поручением обрек Бэллингхема на смерть. — Старший инспектор Том Барнаби был моим близким приятелем до тех пор, пока меня не перевели в Лондон, да и после мы какое-то время созванивались. Это уж потом жизнь нас обоих закрутила, связь потерялась — но я был бы рад его повидать. Кстати, его можно было бы и о помощи попросить, Том — один из самых умных инспекторов, которых я знаю. Я, грешным делом, даже завидовал ему слегка, когда мы вместе работали. Считал его лучшим в нашем деле, — конечно, это было еще до знакомства с Шерлоком. — Полицию мы привлечем только в самом крайнем случае, — отрезал Майкрофт. — Разумеется, у вас будет возможность встретиться со старым другом, — добавил он, заметив, что Лестрейд заметно нахмурился. — Но вы нанесете ему визит как частное лицо, а не как сотрудник полиции. И не будете рассказывать ничего о цели своего приезда в Мидсамер. — Поправьте меня, если я ошибаюсь, — напряженно проговорил Грег. — Вы не хотите, чтобы полиция участвовала в поисках Бэллингхема, но просите меня помочь. — Именно так. Лестрейд набрал побольше воздуха в грудь, собираясь с духом: все же, раздражать Холмса себе дороже, а то, что Грег намеревался сказать, ему почти наверняка сильно не понравится. — Хочу сразу предупредить: кем бы я ни притворялся, я не перестану быть полицейским. И если мы найдем Бэллингхема мертвым, я не позволю замять это преступление. Напротив, самолично вызову местную полицию и буду активно помогать им в поисках убийцы, сколь бы высокое положение тот ни занимал. И как бы вам ни хотелось обойтись без шума. — Ничего другого я от вас и не ожидал, — неожиданно смиренно согласился Майкрофт. — Я же сказал: мы привлечем полицию в крайнем случае — и под этим я подразумевал именно насильственную смерть Арчи. Но не забывайте, он собрал на Тальбота компромат и, скорее всего, куда-то спрятал, так что его могли и не убить сразу. — Думаете, заперли в подвале и пытают, чтобы выяснить, где документы? — В подвале или нет, но пытки с целью получения информации вполне возможны. Потому я и говорю: нам не следует привлекать внимание к поискам Бэллингхема. Если он все еще жив, нужно сделать все возможное, чтобы его спасти. Но сэр Энтони прикажет убрать его немедленно, хотя бы на минуту заподозрив, что я явился в Мидсамер из-за него. Грег тяжко вздохнул, поскольку теперь он вовсе перестал понимать, каким образом они собираются вести расследование. Майкрофт продолжает повторять, что Тальбот умен и осторожен, но не значит ли это, что появление в его вотчине всесильного Холмса, да еще в компании столичного инспектора полиции, должно по определению вызвать у него подозрения? — Вы хотите знать, под каким предлогом мы туда явимся? — Майкрофт, как всегда, догадался о сомнениях Грега еще до того, как они успели толком сформулироваться в его мозгу. — У вас будет отпуск, точнее — у нас обоих. И вы решите показать мне свои родные места. На последних словах голос Холмса заметно дрогнул. Ну вот, сейчас и придется посвятить Лестрейда в самую скользкую часть плана. И хорошо, если он хотя бы дослушает до конца, вместо того, чтобы разозлиться и сбежать. Грег отреагировал именно так, как Майкрофт и ожидал: у него отвисла челюсть, он судорожно сглотнул и напряженно поинтересовался: — А с какой стати мне их вам показывать? Холмс на мгновение отвел взгляд и усилием воли подавил порыв задержать дыхание, как перед прыжком в холодную воду. Более того, ему удалось внешне остаться совершенно бесстрастным, когда он ровным голосом проговорил: — С такой, инспектор, что вы будете моим партнером. — Интересно, и как же? — удивился Грег. — Типа у нас совместный бизнес или что? Но разве кто-то поверит, что человек вроде вас может вести дела с простым полицейским? — Нет, речь не о бизнесе, — в тоне Майкрофта проскользнули слегка обреченные нотки. — Говоря «партнер», я имел в виду... личные отношения. — Вы хотите сказать, что я буду вашим... — Лестрейд снова тяжело сглотнул, словно комок, застрявший в горле, мешал ему произнести следующее слово: — Любовником? — Только на словах, разумеется. — Майкрофт нарочито небрежно взмахнул рукой, а потом невероятно мягко добавил: — Я понимаю ваше удивление, инспектор. И хочу вас заверить, что никоим образом не претендую на... — Да кто в такое поверит-то? — перебил его Грег. — Это же совершенно невозможно! Майкрофт на мгновение позволил себе горькую улыбку. Конечно, если смотреть на ситуацию глазами Лестрейда, отношения между ними невозможны. Тот никогда не интересовался мужчинами, но даже будь это не так, Майкрофт и тогда вряд ли мог бы рассчитывать хоть на что-то. — Мне Тальбот поверит, — устало сообщил он. — Мы учились в Оксфорде в одно и то же время. И он, несомненно, уже в те годы знал, что я... предпочитаю собственный пол. — Так вы... — Какие-то проблемы, инспектор? — Холмс раздраженно фыркнул. — Вас смущает сам факт, что я гомосексуален, или вы опасаетесь, что я имею на вас виды? — Н-нет... — Грег посмотрел на него, как кролик на удава, и сжался так, словно инстинктивно старался сделаться меньше в размерах. — Не сердитесь, мистер Холмс, я вовсе не... мне даже не приходило в голову ничего подобного. Чтобы вы имели на меня виды... да бросьте, мое самомнение так далеко не заходит. Ну и в принципе... то, что вы про себя сказали... это ведь личное дело каждого, правда? С чего же меня это должно смущать? — Тогда что вас так шокировало? — Из голоса Майкрофта ушли резкие нотки, и в нем снова прорезалась усталость. Он откинулся на спинку кресла и наконец позволил себе прикрыть глаза. — То, что я вам предлагаю, просто легенда для окружающих. Неужели вы никогда не работали под прикрытием? — Было дело, чего уж там. — Грег слегка смутился. — Как-то я даже... да вы же знаете наверняка! — Про то, что вы, еще будучи констеблем, поймали маньяка, убивавшего проституток, прикинувшись одной из его потенциальных жертв? — Хорошо, что никто из моих нынешних знакомых меня в том прикиде не видел, — нервно усмехнулся Лестрейд. — Особенно ваш брат. Уж он бы отпустил такой комментарий, что я вовек не отмылся бы! — Шерлок как никто понимает, насколько в таких делах важно полностью вжиться в роль. Он сам принимал наркотики, чтобы сойти за наркомана, ухаживал за девушкой, чтобы добраться до ее босса, и вообще проделывал вещи похуже, чем флирт с незнакомцами в баре и обжимания в туалетной кабинке. Мне, кстати, всегда было любопытно, что бы вы делали, если бы кто-то из подозреваемых, которых вы так рьяно «разрабатывали», все же умудрился бы залезть к вам под юбку? И обнаружил бы там... — в этом месте Майкрофт сделал многозначительную паузу, — не только пистолет, заткнутый за резинку чулка. — Вы и об этом знаете? — Лестрейд покраснел, как вареный рак. — Видел фотографии в вашем деле, — усмехнулся Холмс. — Как уже сказал, я мало что понимаю в женщинах, но из вас получилась довольно привлекательная... особа. — Ух, и натерпелся я тогда! — Лестрейд потряс головой, словно пытаясь выбросить из нее смущающую картину. — И вы правы, чтобы маньяк на меня гарантированно клюнул, мне приходилось... делать всякое. Так что я вообще-то понял, что вы пытались сказать: роль вашего любовника не будет сильно отличаться. Но... по правде говоря, все же будет! — Это чем же? — Майкрофт демонстративно приподнял бровь. — Да тем, что тех мужиков я видел в первый и последний раз в жизни. Ну поцеловались, позволил потискать меня за разные места — и все, можно убедить себя, что это было для пользы дела — и забыть. А вы... мне же еще работать с Шерлоком, а значит, и с вами я буду так или иначе встречаться. И каждый раз думать, что... — Ну, я-то от вас таких жертв не потребую, — равнодушным тоном проинформировал Холмс. — Никаких поцелуев и вообще ничего такого. Мы просто будем представляться партнерами, причем, только в Мидсамере. В Лондоне об этом никто даже не узнает. — А если Тальбот не поверит? — с сомнением проговорил Грег. — Ну, без всего... этого. — Вы, инспектор, наверное, плохо представляете себе, какое воспитание получил сэр Энтони. Да и я тоже, — заметил Майкрофт и тут же осекся. — Простите. Я не пытался вас обидеть, подчеркивая, что вы не принадлежите к нашему кругу. В моих глазах все эти сословные заморочки яйца выеденного не стоят, к тому же, аристократы часто бывают крайне неприятными типами, в то время как вы — хороший человек и стоите десятка таких, как Тальбот. Он некоторое время собирался с мыслями, очевидно прикидывая, как бы пояснить свою мысль, не задевая самолюбия Грега. А потом сказал: — Мы с моим отцом довольно сильно привязаны друг к другу, и тем не менее, в последний раз он обнимал меня, когда я еще носил короткие штанишки. Стоило мне хотя бы условно начать считаться взрослым, он стал приветствовать меня при встрече рукопожатием. Точно так же он здоровается и с Шерлоком. — А ваша мать? — Старшим родственницам — и вообще особам женского пола, страшим по возрасту, — принято в знак приветствия целовать руку. Младших родственниц допустимо поцеловать в щеку, совсем легко, только обозначив прикосновение губами, — помолчав еще пару мгновений, он добавил: — Именно так я здоровался бы с и женой, если бы она у меня была. Все более личные проявления привязанности допускаются только наедине, за закрытыми дверьми спальни. — Но ведь мать же... — Грег удивленно покачал головой. — Как не обнять сына при встрече? Особенно если редко его видишь? Моя стискивала меня почти до хруста ребер и целовала много-много раз, так что даже щеки начинали болеть. — Нашу с Шерлоком матушку без преувеличения можно назвать очень эмоциональной женщиной, но даже она не позволяет себе нарушать правила приличия, принятые в обществе. И я смирился с таким положением дел, еще будучи ребенком. — Холмс грустно улыбнулся. — Именно это я и пытался вам сказать. Отсутствие прилюдных объятий и поцелуев в том кругу, в котором вращается Тальбот, не будет расцениваться как отсутствие близких отношений. Я не подразумеваю, что подобный подход чем-то лучше того, который был принят в вашей семье. Только обращаю ваше внимание, что нам с вами он определенно на руку. — Ясно. — Грег хмыкнул. — Целоваться с вами мне не придется, он и так поверит. — В этом вопросе сэру Энтони будет достаточно моего слова. Напротив, позволь мы себе что-то... личное в его присутствии, он счел бы это вопиющим нарушением приличий. Так что мы просто будем вести себя друг с другом как обычно. С одной только разницей: придется называть друг друга по имени. Вас ведь это не напряжет? — Вас по имени... — Лестрейд вымученно улыбнулся. — По правде сказать, будь на вашем месте кто-то другой, с кем я регулярно общался бы пятнадцать лет подряд, я давно бы уже предложил ему отбросить формальности. Но вы... Впрочем, ладно, если так надо. — Совершенно необходимо... Грегори. Грег вздрогнул, словно звук собственного имени из уст Холмса ожег его барабанные перепонки, и продемонстрировал собеседнику еще одну натянутую улыбку. — Ну, что же, мистер Холмс... Пожалуй, вы меня вполне успокоили. Так что я не возражаю против предложенной вами роли. — Меня зовут Майкрофт. Лестрейд снова покраснел и невнятно промямлил: — Я знаю, но... прямо сейчас? Мы же еще никуда не поехали... — Да, лучше прямо сейчас. Чтобы вы успели привыкнуть.