Возлюби врага своего

      Сун Лань устроился на невысоком табурете в углу и сосредоточенно наблюдал за тем, как Сюэ Ян суетился возле небольшого котла, добавляя в кипящую воду разнообразные травы и коренья. От предложенной помощи босяк отказался ещё в самом начале, заявив, что от даоса в деле приготовления снадобья толку не будет — и Сун Лань был вынужден признать его правоту. Он был воином, а не целителем. Даже банальная готовка становилась для Цзычэня делом практически неподъёмным. Во времена, когда они путешествовали с Синчэнем, готовил всегда Синчэнь. Когда же Сун Лань остался один, то предпочитал принимать пищу на постоялых дворах.       — Где ты научился этому? — поинтересовался даос, наблюдая за тем, как Сюэ Ян толок пестиком в ступке семена какого-то растения.       — Жизнь научила, — последовал расплывчатый ответ. — Когда живёшь на улице, волей-неволей приходится приобретать все необходимые для выживания навыки. Минимальные медицинские знания находятся на первом месте. Хотя нет, на втором, — Сюэ Ян зловеще усмехнулся. — На первом умение вскрывать чужие глотки и срезать кошельки.       В этот момент раздался негромкий стук со стороны окна. Резко развернувшись, Сюэ Ян выставил вперёд нож, который за долю секунды успел схватить со стола. Тревога, впрочем, оказалась ложной: на подоконнике с важным видом сидела ворона и смотрела на мужчин немигающим жёлтым глазом.       — Вот тебя ещё тут только не хватало! — возмущённо воскликнул Сюэ Ян, размахивая ножом в сторону птицы. — Пошла вон! Вон!       Ворона громко каркнула и отпрыгнула в сторону, заполошно взмахнув крыльями. Сюэ Ян попытался вытолкнуть назойливую птицу в окно, но та умудрилась клюнуть его в щёку и, взлетев, принялась носиться по крохотной комнате, сшибая всё на своём пути. Раздался звон бьющейся посуды, сопровождаемый нецензурной бранью убийцы клана Чан. А затем со стороны котла с лечебным отваром потянул густой серый дым, отдававший подозрительным сладковатым ароматом.       — На улицу, срочно! — скомандовал Сун Лань, первым сообразивший, что что-то пошло не так. Однако предпринять что-либо даос не успел: всё его тело вдруг стало точно ватным, ноги подкосились, и мужчина тяжело рухнул на пол. Последнее, что увидел Цзычэнь, прежде чем потерял сознание, был Сюэ Ян, склонившийся над ним с ножом в руке.

***

      Сун Лань стоял посреди небольшого, но крайне оживлённого города, словно подёрнутого лёгкой дымкой: дома виделись нечётко, точно отражение в грязном зеркале, а лиц людей разглядеть и вовсе не представлялось возможным. И тут до его ушей донёсся громкий, жалобный плач. Подчиняясь внутреннему порыву, даос направился на звук. Его взору предстала неприглядная картина: маленький, — лет пяти или шести, — совсем тощий мальчишка сидел прямо посреди дороги, завывая от боли, прижимая к груди окровавленную и перепачканную в грязи левую руку.       — Пошёл, прочь, маленькое отродье!       Мимо мальчишки прошёл крепкий мужчина средних лет, решительно оттолкнув его в сторону. Мальчик испуганно взвизгнул и поднял лицо. Сун Лань ошеломлённо замер — с детского лица на него смотрели знакомые миндалевидные глаза, сейчас ещё не наполненные затаённой злобой, но уже имевшие на дне зрачка зловещий красный огонёк, не суливший грубому прохожему ничего хорошего.       От Сяо Синчэня Сун Лань знал о непростой истории, связывающей Сюэ Яна с кланом Чан. Однако даосу и в страшном сне не могло присниться, что он когда-нибудь станет свидетелем этой самой истории.       Сун Лань дураком не был и понял: каким-то непостижимым образом ему удалось попасть в воспоминания Сюэ Яна. Как это произошло, сейчас не имело особого значения. Намного важнее было понять, как вернуться в реальный мир.       Первым делом Сун Лань подошёл к рыдающему на земле мальчику. Тот не обратил на него никакого внимания. Даос протянул руку и попытался коснуться плеча ребёнка, однако его ладонь прошла сквозь тело. Сун Лань длинно вздохнул: это значительно всё усложняло.       Внезапно резко потемнело, а спустя мгновение Сун Лань понял, что окружающая его обстановка изменилась: теперь он стоял на берегу небольшой узкой реки. Возле самой воды, прислонившись спиной к какому-то валуну, сидел Сюэ Ян, всё такой же маленький, в рваной грязной одежде. Однако выглядел ребёнок, откровенно, плохо. Глаза запали, скулы заострились, кожа приобрела нездоровый желтоватый оттенок, а лоб блестел от испарины. Приглядевшись внимательно, Сун Лань, даже не обладая особыми медицинскими знаниями, сразу же определил причину такого состояния мальчишки: разбитые пальцы на левой руке — пока ещё в полном количестве, — опухли, а мизинец почернел и, очевидно, загноился. И не было рядом никого, кто мог бы помочь.       Сердце даоса болезненно сжалось: Сюэ Ян выглядел жалко. Одинокий, всеми брошенный, больной… И нет рядом никого, кто бы протянул ему руку помощи, дал кров и еду. Сун Лань тоже рано осиротел — ему было всего семь лет, когда не стало отца, а через полгода умерла и мать. Однако о нём было кому позаботиться: престарелая бабушка лично отвела его за руку в храм Байсюэ, где он и прожил всю свою жизнь. Храм стал Цзычэню домом, а его обитатели — семьёй. Сюэ Яну же не повезло. Не нашлось человека, захотевшего бы взвалить на себя заботу о сироте. Расплатились за это равнодушие абсолютно все.       — Какое убожество.       Знакомый голос, наполненный презрением, заставил Сун Ланя вздрогнуть. Резко обернувшись, Цзычэнь увидел Сюэ Яна — точнее, его взрослую версию, — с каменным выражением лица наблюдающего за самим собой в детстве.       — Сюэ Ян, — даос внимательно посмотрел в лицо взрослой версии босяка из Куйджоу. — Что здесь происходит?       — О каком «здесь» ты спрашиваешь, даоцзан Сун? — насмешливо уточнил тёмный заклинатель. — Если об этом жалком зрелище, — кивок в сторону ребёнка, — то, на мой взгляд, всё очевидно: маленький отброс, чуть не сдохший под колёсами телеги Чан Цыаня, умирает от голода, обезвоживания и заражения крови. — Губы Сюэ Яна растянулись в дьявольской усмешке: — Если же ты спрашиваешь о ситуации в целом, то из-за гадкого комка перьев, испортившего моё зелье, мы оказались заперты в моей голове. С чем я нас и поздравляю!       Сун Лань хотел продолжить расспросы, но в этот момент маленький Сюэ Ян, мелко дрожащий всем телом в лихорадке, жалобно застонал от боли, привлекая к себе внимание даоса. Было очевидно: долго в таком состоянии мальчишка не протянет. Впрочем, учитывая, что он вырос и превратился в жестокого кровожадного монстра, причин для опасений не было. И всё же Цзычэнь ощущал иррациональную тревогу.       Вдруг маленький Сюэ Ян, до этого, казалось, находившийся в беспамятстве, резко распахнул глаза. Сун Лань почувствовал, как по спине пробежал неприятный холодок: в глазах ребёнка плескалось чистое, незамутнённое безумие, столь свойственное взрослому Сюэ Яну.       Опустив здоровую руку себе куда-то за пазуху, мальчик вытащил старый ржавый нож с местами отколотым лезвием. С явным трудом подняв левую руку и положив её на валун, Сюэ Ян, крепко стиснув зубы, начал резать собственный мизинец. Едва лезвие коснулось плоти, мальчишка закричал диким голосом, от которого у Сун Ланя кровь буквально застыла в жилах — мужчина даже не хотел представлять, какого это, отрезать собственную плоть вот так, по живому, без обезболивающих снадобий, да ещё и тупым ножом.       Крики продолжались. Затупленное лезвие практически не резало, однако Сюэ Ян с завидным упорством продолжал пилить палец, уже не в силах кричать сорванным голосом, но издавая жуткие хрипящие звуки, похожие на стоны ожившего мертвеца.       Конца процесса экзекуции Сун Лань не увидел — перед глазами вновь потемнело, и картина сменилась. Он опять оказался на улице уже знакомого города, в котором наконец-то смог признать Юэян. Сюэ Ян — всё такой же грязный и одетый в сплошноё рваньё, однако выглядевший чуть старше, и заметно здоровее, — деловито, без капли брезгливости копался в мусорном баке, очевидно, в поисках еды.       — Отброс копается в мусоре! — раздался заливистый смех подошедших к мальчишке юношей-подростков лет пятнадцати, одетых в дорогие ханьфу с клановой вышивкой. В одном из юношей Сун Лань с неудовольствием узнал Чан Пина — того самого, что сначала слёзно умолял их с Сяо Синчэнем помочь поймать Сюэ Яна, а затем отказался от своих показаний. — Какое ты убожество, Сюэ Ян.       — Лучше быть отбросом и убожеством, чем жалким сучьим сыном, — с вызовом ответил босяк, криво усмехнувшись.       — Что ты сказал? — лицо Чан Пина исказила гримаса ярости. — Сейчас я тебя научу уважению, отребье!       Естественно, Сюэ Яна поколотили. Лёжа в грязи, весь в синяках и ссадинах, мальчишка смотрел полным ненависти взглядом в спины удаляющимся членам клана Чан.       — Вы мне за всё заплатите, — зло пробормотал Сюэ Ян, сплюнув сгусток крови. — Весь ваш клан. Я вырасту, и уничтожу вас всех. Всех до последней собаки.       Сун Лань недовольно поджал губы. На его взгляд, это всё-таки было слишком. Если бы Сюэ Ян отомстил своим обидчикам, это было бы нормально и объяснимо. Но убивать абсолютно всех: слуг, женщин, детей… слишком жестоко.       — Я всегда держу своё слово, — заметила взрослая версия Сюэ Яна, по-прежнему мрачной тенью стоявшая позади Цзычэня и с откровенно скучающим видом наблюдавшая за происходящим. — Или благородный даос всё ещё считает, что я был не прав в своём желании мести?       Сун Лань недовольно поджал губы и холодно посмотрел в глаза тёмному заклинателю.       — Да, ты был неправ, — твёрдо проговорил он. — Если уж так хотелось отомстить, мог ограничиться Чан Цыанем и теми адептами, что причинили тебе вред. Однако твоя жажда крови потребовала уничтожить весь клан — непомерно высокая плата за один мизинец и унижение.       Сюэ Ян осклабился, обнажая крохотные клычки.       — Тебе всё равно этого не понять, — бросил босяк, недовольно скривившись. — Благородный, высокоморальный Сун Лань… Защищаешь добро и борешься со злом. Только где оно, добро, а где зло? Кто дал тебе право решать?       — Моя совесть, — спокойно ответил на это Сун Лань.       Картины сменялись одна другой. Сюэ Ян, точно маленький дикий зверёк, метался по Юэяну в поисках пропитания. Сначала пытался работать: помогал по хозяйству старой знахарке, позволившей ему перезимовать в сарае, а заодно научившей некоторым тонкостям своего ремесла, однако вскоре та умерла, а наследники выперли бродяжку на улицу. Сюэ Ян, естественно, в долгу не остался и поджёг им дом. После чего пробрался в поместье Чан и, точно лис, передушил всех птиц в курятнике. Чан Цыань за это натравил на мальчишку свору собак, от которых Сюэ Ян, весь перепачканный в крови и с глубокими рваными ранами на ногах и боку, был вынужден сутки скрываться на дереве, хохоча как сумасшедший. После подобного ни один горожанин — даже самые сердобольные, — не рискнул хоть чем-то ему помогать. И Сюэ Ян начал воровать.       — На улице каждый выживает так, как может, — мрачно прокомментировал Сюэ Ян, сохранявший поразительное спокойствие при просмотре собственных крайне неприятных воспоминаний. Его юная копия в этот момент как раз чуть не лишила глаза жирного борова, пытавшего изнасиловать смазливого бродяжку. — Многие предпочитали торговать своим телом. Я же выбрал иной путь. — На дне чёрных глаз вспыхнул дьявольский огонь.       Сун Ланю нечего было на это сказать. Разве что порадоваться, что Сюэ Ян был достаточно диким и безумным, чтобы каждый раз, когда кто-то посягал на его невинность, давать достойный отпор — стать свидетелем изнасилования Цзычэнь не хотел.       А потом в Юэян пришёл даос. Сун Лань никогда прежде не встречал этого человека: высокий, подтянутый, он был облачён в чёрные одежды и, несмотря на то, что на вид ему было около пятидесяти лет, внешне очень походил на самого Цзычэня.       — О, а вот и святоша пожаловал! — зло выплюнул Сюэ Ян, неожиданно оживившийся при виде даоса. Впрочем, как и его более юная версия.       — Многоуважаемый даоцзан, — маленький Сюэ Ян, столкнувшийся с даосом на рынке, смело подошёл к мужчине и крайне неумело поклонился. — Позвольте этому недостойному обратиться       — Что тебе нужно? — даос окинул оборванца неприязненным взглядом.       — Этот недостойный просит даоцзана оказать ему честь и взять в ученики. — Во взгляде мальчишки светилась отчаянна решимость. — Обещаю, я буду во всём слушаться даоцзана! Я многое умею! Я буду очень послушным. Буду делать всё, что скажет даоцзан!       Даос несколько мгновений буравил мальчишку тяжёлым взглядом, а затем вдруг расхохотался.       — Пошёл прочь! — высокомерно обронил даос, смерив Сюэ Яна презрительным взглядом. — Жалкий недоносок. Как смеешь ты проситься ко мне в ученики?       Сун Лань почувствовал, как в его душе вспыхнула ярость. О, теперь он прекрасно понимал, почему Сюэ Ян так сильно невзлюбил его с самой первой встречи. Какое возмутительное высокомерие! Разве может человек, следующий пути дао, так себя вести? Разве не должны они протягивать руку помощи каждому, кто её попросит?       «А сам ты разве делал не то же самое? — раздался в голове Цзычэня ехидный внутренний голос. — Даже сейчас, прожив с Сюэ Яном под одной крышей не один месяц, разве ты не смотришь на него свысока?»       Незнакомый даос вскоре покинул Юэян, а Сюэ Ян вступил в банду мелких разбойников, грабивших прохожих на дороге. Долго, впрочем, среди них оставаться будущему тёмному заклинателю не пришлось: однажды банда с дуру напала на небольшую группу молодых адептов клана Вэнь… за что и поплатилась своими жизнями. Сюэ Яна же, продемонстрировавшего хоть и скудные, но задатки заклинателя, забрали в Безночный город, где он практически сразу попал в цепкие лапы Вэнь Жоханя, с первого взгляда разглядевшего в тощем оборванце огромный потенциал.       При появлении Верховного Заклинателя взрослая версия Сюэ Яна заметно напряглась — очевидно, ничего хорошего с этим человеком у босяка связано не было.       За тем, что происходило с Сюэ Яном в Безночном городе, Сун Лань наблюдал с затаённым ужасом и отвращением. Сам бы он предпочёл умереть, нежели запятнать себя чем-то подобным. Убийства, пытки, опыты над человеческими телами, как живыми, так и уже мёртвыми — во всём этом кровавом месиве Сюэ Ян копался много лет, совершенствуясь как тёмный заклинатель, убийца и палач. Только вот перед тем, как стать послушным слугой главы Вэнь, мальчишка, показывая свой норов, упрямо артачился, огрызался и несколько раз пытался бежать, за что был многократно наказан так, что на нём живого места не оставалось. Но физическая боль, казалась, не имела для босяка никакого значения. И тогда Вэнь Жохань решил воздействовать на него по-другому.       — Не хочешь быть моим слугой, значит, станешь рабом! — зло бросил Верховный заклинатель, и отдал связанного парня своим солдатам, много дней разве что не облизывающихся на его смазливую мордашку. — Он ваш. Не калечить и не убивать!       На то, что произошло потом, Сун Лань не мог смотреть — хрупкого, полностью обнажённого и обездвиженного юношу заперли на сутки с дюжиной солдат.       — Не смотри на это! — повернувшись к своему спутнику, Цзычэнь решительно схватил его за руку и притянул к себе, с силой вжимая чужое лицо себе в плечо. — Не смотри…       — Какая разница? — фыркнул Сюэ Ян, однако даже не попытался вырваться. — Это мои воспоминания, помнишь? Мне не нужно смотреть — я точно знаю, что происходит.       Несмотря на то, что Сун Лань отвернулся и не видел происходящего, он не мог не слышать: пошлые шлепки кожи о кожу, скабрезные шуточки и грубые замечания солдат. Не было только одного: криков и мольбы о помощи или пощаде. Сюэ Ян упрямо молчал, не проронив ни звука. А после того, как через сутки его, покрытого синяками и засосами и едва стоящего на ногах, приволокли к Верховному заклинателю, покорно склонил голову и принёс клятву верности клану Вэнь. Которую тщательно исполнял, пока не началась Аннигиляция солнца, и Сюэ Ян, воспользовавшись неразберихой, не сбежал от своего жестокого господина, направившись обратно домой, в Юэян.       По сравнению с тем, что Сюэ Ян делал по поручению главы Вэнь, резня клана Чан выглядела блёкло и безыскусно: юноша всего лишь развесил призывающие нечисть талисманы и усилил их действие куском иньского железа, стащенного у Вэнь Жоханя, позволив озлобленным духам сделать всю грязную работу.       Наблюдая за самим собой, в компании Сяо Синчэня ведущего Сюэ Яна на суд в Нечистую юдоль, Сун Лань чувствовал лёгкое сожаление и вину: он был слишком жесток и груб по отношению к юноше. И на фоне его собственного высокомерия кротость и мягкость Синчэня особенно выделялись, буквально притягивая внимание тёмного заклинателя. Цзычэнь только диву давался: и как он ещё тогда не разглядел пламенных, одержимых взглядов, которые бросал Сюэ Ян на его друга?       Суд и побег в памяти Сюэ Яна, видимо, не очень хорошо отпечатались. Потому что следующее, что увидел Сун Лань, было убийство и расчленение главы Не. Сам этот факт на Цзычэня не произвёл особого впечатления: по сравнению с предыдущими деяниями босяка, ещё одно убийство, пусть и несколько изощрённое, не казалось чем-то из ряда вон выходящим. А вот его изыскания в области тёмного пути по приказу Цзинь Гуаньшаня — совсем другое дело.       «Сменил одного безумного хозяина на другого», — мрачно подумал Сун Лань, наблюдая за тем, как Сюэ Ян практически не вылазит из подземелий, изучая какие-то записи и проводя опыты.       — Гуаньшань, по крайней мере, был адекватен, — словно прочитав его мысли, заметил Сюэ Ян. — Заносчивый, высокомерный сластолюбец, жаждущий власти, но он хотя бы мне платил.       «И предпочитал исключительно женщин», — мысленно добавил Цзычэнь.       Картина вновь изменилась… Сюэ Ян, весь израненный, покрытый грязью и засохшей кровью, сидит на полу в похоронном доме, прислонившись спиной к гробу, а возле него — Сяо Синчэнь с бинтами в руках. Естественно, слепец не мог тогда знать, кому именно спасает жизнь. А вот Сюэ Ян узнал его сразу же — это было видно по безумному взгляду и сардонической ухмылке, исказившей его лицо.       Пространство вокруг Сун Ланя вновь исказилось: и вот он уже оказался посреди одной из деревень недалеко от города И. Вся дорога усыпана мёртвыми телами крестьян. Среди трупов, в белоснежном ханьфу и с окровавленным Шуанхуа в руках, стоял Сяо Синяэнь, а рядом с ним — Сюэ Ян, практически не отличимый от того, что находился возле самого Цзычэня.       — Так много марионеток, — с сожалением проговорил Сяо Синчэнь, вытирая лезвие Шуанхуа платком и убирая меч в ножны. — Откуда их столько?       — Не знаю, даоцзан, — самодовольно улыбаясь, ответил Сюэ Ян. — В любом случае, проблема решена, все марионетки уничтожены. Ты хорошо поработал, даоцзан, — руки тёмного заклинателя обхватили предплечье даоса. — Зайдём на обратном пути на рынок? У нас рис закончился…       Сун Лань перевёл взгляд с этой парочки на марионеток у себя под ногами, и его сердце пропустило удар: лица людей были покрыты сетью чёрных линий, а в глазах застыл суеверный ужас.       В ушах Цзычэня зазвенели слова убитого Сюэ Яном тёмного заклинателя о том, что он почерпнул идею создания армии марионеток у самого Сюэ Яна.       — Ты заставил Сяо Синчэня убивать невинных людей, — с горечью проговорил Сун Лань. — Решил так изощрённо отомстить?       — Нет, — тихо, каким-то странным, словно надломленным голосом ответил Сюэ Ян. — Я хотел, чтобы он перестал быть таким сияющим и чистым. Хотел, чтобы он стал таким, как я. — Горькая усмешка исказила лицо юноши. — Глупо, да? Даже запачкавшись о такую падаль, как я, Синчэнь не стал грязнее — от его света всё ещё режет глаза.       И вновь картина изменилась. Двор перед похоронным домом. Сяо Синчэнь, Сюэ Ян и А-Цин сидят перед костром. Сяо Синчэнь с умиротворённым лицом плетёт корзину, а Сюэ Ян не сводит с него внимательного взгляда. И вдруг А-Цин просит рассказать ей сказку. Сяо Синчэнь, смутившись, отказывается, заявляя, что не знает сказок. Зато внезапно соглашается Сюэ Ян. И рассказывает урезанную версию того, что именно случилось с его пальцем.       На следующее утро Сюэ Ян обнаруживает на своей подушке две крохотные дешёвые конфеты. И Сун Лань видит, как что-то ломается в тёмном заклинателе. Его лицо бледнеет, а на дне глаз отражается застаревшая боль — боль маленького ребёнка, никогда не знавшего заботы, любви и ласки. Это длится всего несколько мгновений, Сюэ Ян практически сразу берёт себя в руки, но этих мгновений Цзычэню хватает, чтобы понять: вот оно. Тот простой ключик к сердцу босяка, который превращает жестокого убийцу в послушного преданного пса. Всего лишь пара конфет…

***

      Открыв глаза, Сун Лань увидел край белого ханьфу.       — Синчэнь, — хрипло окликнул друга мужчина, ощущая неприятную слабость во всём теле.       — Цзычэнь! — Сяо Синчэнь резко развернулся и склонился к другу. — Как ты себя чувствуешь?       — Да что с ним станется? — раздался откуда-то сбоку недовольный голос Сюэ Яна. — Только переполошил всех.       — А-Ян, — укоризненно покачал головой Синчэнь, после чего снова обратился к Сун Ланю: — У тебя ничего не болит? Голова не кружится?       — Всё нормально, — поспешил успокоить друга Цзычэнь. — Пить только хочется.       — А-Ян, — Сяо Синчэнь повернулся к Сюэ Яну, явно собираясь попросить принести воды, но в руку ему уже ткнулась глиняная чашка с водой. — Ох, благодарю.       Сюэ Ян лишь усмехнулся в ответ и вернулся на своё место за столом. Только сейчас до Сун Ланя дошло, что они все находятся в доме убитого Сюэ Яном тёмного заклинателя.       — Что произошло, — принимая из рук Синчэня чашку с водой, спросил мужчина.       — Тупая ворона опрокинула в котёл сушёную полынь, и тот взорвался, — неохотно объяснил Сюэ Ян. — Ты отключился и провалялся в лихорадке два дня.       — А что с зельем? — нахмурившись, спросил Сун Лань.       — Новое сварил, — пожав плечами, ответил Сюэ Ян. — Основную массу людей удалось спасти. Некоторым, конечно, не повезло, но тут уж ничего не попишешь.       Сун Лань коротко кивнул, принимая такой ответ.       — Цзычэнь, ты точно хорошо себя чувствуешь? — с тревогой уточнил Сяо Синчэнь.       — Со мной всё в порядке, — заверил его Сун Лань.       — Вот и отлично, — заметил Сюэ Ян. — Значит, завтра утром можем возвращаться домой. А то здешние красоты мне уже осточертели.       Сун Лань наградил босяка долгим, задумчивым взглядом. Цзычэнь не был до конца уверен в том, что то, что он видел, пока был без сознания, правдивые воспоминания Сюэ Яна, а не плод его собственного воображения. Однако Сун Лань намерен был во всём разобраться. И первым делом, найти склянку с трупным ядом, если таковой у босяка, конечно, имеется. Это станет неопровержимым доказательством.