Пламя меча. Книга 1. Солнце и сталь

Он стоял в большом ангаре, наколдованном Скайвинн чуть более месяца назад, когда зима подошла к концу. Двое слуг-аранейцев с лицами и руками в паучьих укусах надевали упряжь на ездового варана, ещё двое проверяли, надёжно ли закреплено седло. Сам варан по кличке Стрик был так огромен, что, казалось, занимал весь ангар. Совсем недавно он закончил утреннюю трапезу — из бадьи, наполненной мясом, ещё несло запахом падали, вынуждавшим даже бывалого рыцаря Джем-Робина морщить нос и стискивать губы. Его молодой невестке, казалось, всё было нипочём. Она стояла рядом, облачённая в походный наряд, который в древности носили все женщины Паучьего Леса, и спокойно наблюдала за тем, как её питомца готовят к прогулке. Солярия же была в восхищении. Влекомая любопытством, она подошла к самой лапе Стрика, по длине превышавшую её собственный рост, и едва не поплатилась за это, когда варан двинул лапой в её сторону. — Солярия! — окликнул Джем-Робин раньше, чем это сделал кто-то из слуг. — Отойди от него, это опасно! — Вовсе нет, — возразила дочь, отступив лишь на два шага. — Он же ручной. Правда, Реклюза? — Правда, — согласилась принцесса Спайдербайт, — но если ездовой варан пытается оттолкнуть тебя лапой, он не хочет, чтобы его беспокоили. Твой отец прав: тебе лучше отойти. На сей раз Солярия повиновалась, но с видимой неохотой. — Я никогда ещё не каталась на ездовых варанах. Ты покатаешь меня на прогулке? — У тебя же есть Воронок, — возразила Реклюза с дрожащей усмешкой в уголке рта. — Зачем тебе мой Стрик? К тому же он едва знает тебя. Солярия нахмурилась, и Джем-Робин поспешил подозвать её к себе. — Не докучай Реклюзе, дочка, — посоветовал он, опустив руку на её плечи, затянутые в алую тунику из бродклоса. — Хозяйка Стрика — она, а не ты. Ей лучше знать, когда он привыкнет к тебе. Ведь и ты никого не подпускаешь к своему питомцу, верно? — Верно, — согласилась Солярия. Стрик негромко зашипел, и она вновь устремила на него любопытный взор. — Делвин говорит, что Воронок перестанет расти только тогда, когда я уже получу волшебную палочку. А когда перестают расти ездовые вараны? Джем-Робин замялся с ответом, но Реклюза пришла ему на выручку. — Ездовые вараны растут пятнадцать лет, но в Паучьем Лесу дети учатся ездить на них немногим позже, чем у вас учатся езде на войнорогах. Самим варанам к тому времени должно исполниться три года с момента вылупления из яйца. — Они не норовят откусить всаднику руку или ногу? — ухмыльнулся Джем-Робин. — Я бы и сейчас побоялся сесть на такую тварь, а мальчишкой тем более. — Побоялся? — Дочь удивлённо воззрилась на него. — Ты же ничего не боишься, папа! Ты самый храбрый рыцарь, какого я только знаю. Джем-Робин наклонил к ней голову. — Это разные вещи, Солярия. Когда на тебя или твоих товарищей нападает монстр, страх уступает место ярости и азарту, особенно когда в твоих руках меч. Но садиться на незнакомого зверя, который легко перекусит тебя пополам, если ты ему не понравишься… это может испугать даже рыцаря. — Сразу чувствуется, что вы мьюнианец, милорд, и не знаете нравов нашего народа. — Реклюза не сдержала улыбки, и даже её слуги, всё ещё возившиеся со Стриком, опустили головы. До слуха Джем-Робина донеслось их насмешливое фырканье. — Каждый благородный аранеец с раннего детства знает, что они чувствуют чужой страх. Для них это вызов. Если ты боишься ездового варана, ты для него или добыча, или помеха, но просто так они никого не перекусывают пополам. — Я не аранеец, Реклюза, и никогда не хотел им быть, — признался король Мьюни без всякого смущения. — Быть мьюнианцем, как по мне, намного лучше. Я с детства привык сидеть в седле войнорога, а большего мне и не надо. — Разные народы — разные обычаи, — заметила его невестка. — Родись я дочерью какого-нибудь мьюнианского герцога, я бы говорила точно так же, а вы, милорд, растили бы собственного варана, будь ваш отец герцогом из Паучьего Леса. С этим Джем-Робину было трудно не согласиться. Пока слуги, уже упаковавшие Стрика в упряжь, которую Джастин преподнёс Реклюзе в качестве свадебного дара, сноровисто полировали его чешую на хвосте, в разговор вмешалась Солярия: — И у меня был бы ездовой варан, если бы я родилась принцессой Паучьего Леса, а не Мьюни? — Разумеется, — кивнула Реклюза. Солярия мотнула головой: — Мне бы этого не хотелось. На войнороге можно ездить целый год, а вараны впадают в спячку на всю зиму. — Так ведь и у нас в Паучьем Лесу ездовыми варанами владеют только аристократы, — мягко поправила Реклюза. — Простолюдины ездят на четырёхрогих лошадях. — Должно быть, они не хуже войнорогов, тем более с четырьмя рогами. — Джем-Робин почесал затылок. — Почему же ездить на них — удел простолюдинов? — Ему это напомнило времена до Священной войны, о которых он читал в старинных книгах. Тогда, когда люди, жившие в страхе перед ордами монстров, не имели даже своего государства, самые богатые крестьяне держали табуны короволошадей; тем же, кто победнее, приходилось довольствоваться войнорогами. Лишь в Золотой век, в правление Урании, всё изменилось. Войнороги оказались незаменимыми помощниками в битве, и их разведение и содержание постепенно перешло к дворянам и рыцарям. Короволошади же отныне заняли столь же важное место среди крестьянского скота, как свинокозы и овцекозы. Реклюза подняла взгляд с уровня глаз Солярии на уровень его глаз, таких же зелёных, как у дочери. — В нашем королевстве от варанов больше пользы, чем от лошадей. Взрослый ездовой варан способен в одиночку одолеть любого монстра, кроме перевёрта и септарианца. Молодые вараны могут лазить по деревьям и добывать оттуда фрукты и шишки. — Она провела подбородком черту по воздуху в сторону опустошённой бадьи. — И они едят не только свежее мясо, но и падаль, избавляя леса от заразы. Джем-Робин понятливо кивнул, и в разговор снова влезла Солярия. — Ты говоришь, они могут одолеть почти любого монстра? — спросила она с присущим ей любопытством, когда дело касалось войн и стычек с монстрами. — А чем они при этом дерутся: когтями или клыками? — И тем, и другим, Солярия, — пояснила Реклюза. — Укусы ездовых варанов ядовиты. Они могут не только откусить монстру лапу, но и одарить его своим ядом. Лишь драконьи пауки могли бы сравниться с ними по опасности, но пауки и вараны обычно избегают друг друга. Джем-Робину никогда не нравился Паучий Лес, но, нанося туда визиты как король-консорт Мьюни, он кое-что слышал о драконьих пауках. Эти существа походили на небольших драконов, но их туловища и впрямь напоминали паучьи, и вместо двух или четырёх лап у них было по восемь. В отличие от простых гигантских пауков, водившихся и в Мьюни, они рычали, шипели и даже испускали огонь, а их яд был опасен ничуть не менее яда ездовых варанов. Вспомнив рассказы об этих тварях, с которыми избегали соприкасаться даже аранейцы, Джем-Робин вновь кивком выразил согласие с невесткой. — Стрик готов для прогулки, ваше высочество, — оповестил Сальтицид, один из слуг. Он обращался к Реклюзе. — Прикажете вывести его наружу? — Да, — кратко ответила Реклюза и направилась к выходу. Джем-Робин присоединился к ней, Солярия бойко вышагивала впереди их обоих. В ангаре было довольно светло, но снаружи, на утреннем солнце, — ещё светлее. Чихнув от бьющих в нос лучей, Джем-Робин огляделся. Скайвинн сотворила ангар для питомца их невестки на самой окраине сада, за Розовой башней, где со времён Солены Терпеливой выращивали траву для прокорма королевских войнорогов. Теперь, в середине сплинакса, его нога ступала по мягчайшему зелёному ковру, ещё недостаточно густому, но уже достаточно выросшему, чтобы по утрам блестеть от росы. Сейчас, за два часа до полудня, роса уже высохла, но Джем-Робину не было до этого дела. Его взгляд мгновенно упал на Эмера, полностью засёдланного и готового к поездке. Конюхи по его приказу привели их с Солярией войнорогов сюда, чтобы не пришлось идти через весь сад к конюшне. Эмер щипал траву, Воронок озирался по сторонам и нетерпеливо бил копытом. Джем-Робин уже сидел в седле, когда из ангара выполз Стрик, неспешно ступая на своих толстых чешуйчатых лапах. Сальтицид помог Реклюзе взобраться на заднюю из них и сесть в седло. Когда паучья принцесса отпустила его назад в ангар, Джем-Робин подъехал чуть ближе к варану, левой рукой вынув из кожаного чехла на поясе ножницы измерений. Солярия присоединилась к нему. Ей и Реклюзе осталось только проехать в портал, продержавшийся до тех пор, пока хвост Стрика не втянулся в зияющую зелёную дыру полностью. Лишь тогда портал схлопнулся сам собой. Они очутились на берегу большого озера, с трёх сторон окружённого могучими скалами и утёсами. Ещё дальше возвышалась гряда гор, упиравшихся в нависающие над ними облака. Джем-Робин поёжился от прохлады. Собираясь сюда, он оделся на лагрландский манер, но близ Зеркального озера всегда было чуть прохладнее, чем в самой столице, пока не наступал корк. На противоположном берегу струился водопад высотой в добрых полсотни футов, однако шум его был не так велик, чтобы заглушать звуки по эту сторону озера. Здесь, вдалеке от него, чистейшая водная гладь взаправду напоминала зеркало, отчего озеро ещё в незапамятные времена и получило такое имя. В эти места частенько наведывались жители Стампгейла, желавшие побаловать себя дичью: на озере кормились дикие уткогуси, бритвоклювы и даже лебеди-пеликаны; в лесу, расстилавшемся по его правой стороне до самых гор, водилось немалое количество зверей. Вот и теперь зоркий глаз Джем-Робина сразу разглядел трёх уткогусей, но они пока что плавали на самой середине озера и не привлекали внимания его спутниц. — Как красиво! — восторженно и громко выдохнула Реклюза, заставив его повернуть голову в её сторону. — Я не видела Зеркальное озеро с самой зимы. Весной здесь ещё прекраснее, милорд. — Прекраснее всего здесь летом, когда всюду зелень и цветы, — заметил он по своему опыту. — Солярия может подтвердить. Я часто бываю с ней здесь, и Джастина когда-то брал тоже. — При мысли о том, как давно это было, Джем-Робин погладил свою щетинистую бороду, наполовину седую, будто на ней ещё не растаял снег от зимы. — Папа прав, — подтвердила Солярия, гордо повернувшись к Реклюзе и глядя на неё снизу вверх. — Джастин обычно гуляет со мной на излучине Мьюнки, а с папой мы чаще приходим сюда. Даже бабушка и дедушка любят бывать на Зеркальном озере. При этих словах Джем-Робин ухмыльнулся, не убирая руки от бороды. Любят, и ещё как, подумал он. Всего через несколько дней после свадьбы Джастина, когда бывшая королева Лирика и лорд Лансель ещё не вернулись в свой вулканический особняк, Солярия предложила отправиться всей семьёй кататься на коньках по Зеркальному озеру. Все, даже Скайвинн, одобрили эту идею — кроме лорда Ланселя. Глядя на рябь, возникшую от ветра на водной поверхности, Джем-Робин вспоминал тот день. Его тёща, невзирая на почтенные годы, каталась грациознее и Джастина, и Солярии, что уж говорить о нём самом. Но он молчал, а лорд Лансель то и дело падал, при этом осыпая ругательствами любого, кто попадался под руку. Доставалось даже Реклюзе, чью помощь отставной король Мьюни не принял ни разу, объясняя это тем, что не желает по возвращении в замок стать лакомым куском для пауков. Джастин тогда высмеял деда за глупые суеверия. «В Пень ты не веришь, а в то, что рукопожатие аранейки притянет к тебе пауков, веришь?» — сказал он, чем вызвал хохот у всех Баттерфляев. Припомнив эту остроту сына, Джем-Робин фыркнул со смеху. Он бы и дальше предавался мечтам, но их нарушил гогот вперемешку с кряканьем. — Смотри, папа! — воскликнула Солярия и спешилась с Воронка. — Там уткогуси, они плывут сюда! Давай поглядим на них? — Давай поглядим. — Он не заставил себя долго ждать и последовал примеру дочери. Уткогуси в самом деле неслись, гогоча, к кромке берега: они гнались за какой-то рыбой. — Ты будешь спускаться, Реклюза? — обернулся Джем-Робин к невестке. Реклюза качнула головой с высоты своего седла. — Пожалуй, спущусь, милорд. Я помню, что в этом озере вода очень прохладная и чистая. — Стрик подставил ей свою левую переднюю лапу, и она ловко съехала по ней на землю, тут же направившись к озеру. — Вам повезло иметь такое живописное местечко недалеко от столицы. — Урания всегда поступала мудро. Она знала, в каком месте должна быть построена столица нового королевства, — с гордостью произнёс Джем-Робин. — Тут есть всё, чего только пожелает душа. — Моя душа сейчас желает освежиться, — рассмеялась Реклюза. Она подошла к краю берега, наклонилась, смочила свои руки в воде и щедро огладила ими лицо. — Попробуйте и вы, милорд, и ты, Солярия. Солярия последовала её примеру первой. Джем-Робин также не остался в стороне. Он сел на корточки и окропил своё лицо озёрной водой сверху донизу. Вода была удивительно свежей, но такой холодной, что у него сразу защипало не только руки, но и кожу на лице под бородой. — Жалко, что сейчас только сплинакс, — проговорила Солярия с мокрыми, блестящими на солнце щеками. — Если бы был турк, мы могли бы искупаться. Летом я доплыву вон до того утёса, а потом вернусь обратно! Джем-Робин посмотрел, куда она указывает, и покачал головой. — Это слишком далеко, Солярия. Ты крепка, спору нет, но девятилетней девочке не под силу проплыть два фурлонга. Даже если ты доплывёшь до утёса, тебя вряд ли хватит на обратный путь. Дочь нахмурила свои рыжие брови. — Нет, хватит! Я уже не маленькая, папа. Через два года я впервые приму участие в Бале Серебряного Колокольчика, а ещё через три мама передаст мне свою палочку. И я намного сильнее, чем был Джастин в моём возрасте! — Она подняла с земли палку толщиной в половину её собственной руки и с треском переломила её пополам, а обломки по очереди швырнула в озеро. Две палки меньшего размера плюхнулись в воду за десяток ярдов от берега, перепугав уткогусей. Те, уже съевшие рыбу, так и шарахнулись в разные стороны. Хмыкнув, Джем-Робин приподнял голову Солярии за подбородок и поглядел ей прямо в глаза. Несколько мгновений их взгляды скрещивались, словно мечи, после чего король опустил руку. — Что ж, ты меня уговорила, принцесса Солярия. Можешь попробовать переплыть это озеро, но при одном условии: за тобой будет наблюдать Джастин. Если ты выбьешься из сил, он вытащит тебя на берег, прежде чем ты пойдёшь ко дну. — Зная нрав своей дочери, он уже давно убедился, что запреты на Солярию не действуют. Проще дать ей шанс научиться на собственных ошибках. — Хорошо, — кивнула Солярия, но тут же посмотрела на него искоса. — А если я справлюсь без него, то ты, папа, сядешь в седло Стрика и проедешься на нём по всему Первому кольцу. По рукам? Джем-Робин помедлил, оглянувшись на Стрика. Ездовой варан издал низкое шипение, будто понял, о чём они спорят. — По рукам, — согласился он, вновь повернувшись к дочери. — Сэра Трёхпалого ещё никто не смел называть трусом, и для тебя, принцесса Солярия, я не не стану делать исключение, хоть в тебе и течёт золотая кровь. Солярия одарила его в ответ дерзкой улыбкой, пнула в озеро небольшой камень и поинтересовалась: — А куда мы поедем теперь? В лес? — Она указала в сторону леса, начинающегося на пригорке не далее чем в фурлонге от кромки воды. — Да, — отвечал Джем-Робин. — Мы ведь уже не раз были здесь весной, не так ли? И Реклюзе будет интересно. — Джастин водил меня сюда на прогулку, когда мы с ним ещё только встречались, — напомнила ему Реклюза. — Правда, гуляли мы больше по скалам и у водопада: он говорил, что леса ему хватает и на моей родине, а я не возражала. Вы правы, милорд, — обратилась она к Джем-Робину, — мне и впрямь интересно взглянуть на этот лес изнутри. Король Мьюни счёл нужным предупредить: — Он кончается у гор, а это всего пять миль отсюда. Возможно, твой интерес не продлится слишком долго. Ведь на твоей родине леса гораздо длиннее. — Пригладив волосы, он отпустил по-рыцарски грубую шутку: — Если б я переехал в Паучий Лес, то через год одичал бы, не видя ничего, кроме макушек деревьев над своей головой. Реклюза издала вежливый смешок. Солярия же рассмеялась громко и искренне. — Ты говоришь совсем как дедушка! Но ты прав, папа. Хорошо, что Джастин после свадьбы не переехал в Паучий Лес. Бабушка упала бы в обморок, если бы увидела его совсем диким и в волдырях от укусов пауков. — Она вновь засмеялась, и на сей раз Реклюза её поддержала. Ещё раз сполоснув свои лица водой из озера, они оседлали своих питомцев и направились к лесу. Забраться на пригорок всегда было непросто для войнорогов, даже если это были не жеребята. Сам Джем-Робин знал этот пригорок так же хорошо, как свои три пальца на увечной руке, и Эмер, повинуясь его движениям, шёл туда, куда и требовалось. Солярии оставалось только направлять своего Воронка по его следам. Реклюза же опередила их: её Стрик первым добрался до края леса, взобравшись по пригорку столь легко, словно вовсе его не увидел. Джем-Робин никогда не жаловался на Эмера, служившего ему верой и правдой с того дня, как он женился на Королеве Часов, но поймал себя на том, что какой-то частью души завидует невестке. — Теперь я вижу, чем хороши ездовые вараны, — промолвил он вслух, поравнявшись со Стриком. — Им не страшны ни взгорья, ни камни, ни грязь. На любой холм заползут и даже не заметят. — Когда Воронок вырастет, ему тоже ничего из этого не будет страшно! — уверенно заявила Солярия. — Он осилит и не такие дороги. — До каких же размеров он вырастет, хотел бы я знать?.. — протянул Джем-Робин в задумчивости. — Помнится, Клотен, когда твой Воронок только родился, говорил, что за двадцать пять лет работы на конюшне не видывал такого огромного жеребёнка. Сейчас он уже ростом с моего Эмера, а ведь ему только два года. Боюсь и подумать, каким он станет к твоим четырнадцатым именинам. — Высотой со Стрика! — Солярия гордо приосанилась, не выпуская поводья из рук. — Уж точно немногим меньше. — Милостью Аранеи этого всё же не произойдёт, — выразила надежду Реклюза. — Иначе королеве Скайвинн придётся сотворить ему отдельную конюшню размером с ангар для Стрика. Говоря это, она смотрела не на Солярию, а куда-то ввысь и в сторону, и Джем-Робин знал, куда. Все аранейцы издревле молятся на Серый Дуб — священное дерево Паучьего Леса с тех самых пор, как Аранея объединила все десять Паучьих племён и новый единый народ стал зваться по её имени. В ответе Реклюзы, как и в её жесте, не было ничего удивительного, и всё же Джем-Робина слегка царапнули эти слова: благословение именем Аранеи здесь, в самом сердце Мьюни, звучало чужеродно. Теперь он и сам ощущал это. — Ты видел, Робин, какой гордостью лучилось лицо Синью сегодня на пиру, — говорила ему Скайвинн в ту долгую зимнюю ночь, когда они, утомлённые после свадебной церемонии Джастина, наконец устроились в своей постели. — Она была довольна, что ей удалось вырвать у меня согласие на то, что её сестра не примет веру в Уранию для брака с нашим сыном. — Джем-Робин заверил жену, что даже если Реклюза не пожелает залечить паучьи укусы на своей коже и будет время от времени молиться Аранее, это никак не повлияет на Джастина; сказал, что Реклюза далеко не так религиозна, как Синью, и не станет докучать никому в замке. Скайвинн лишь усмехнулась. — У себя в Спайдервебе она могла себе это позволить, но в Стампгейле станет цепляться за свои корни. Это ожидаемо, когда ты отныне живёшь в чужой стране, однако я не хочу, Робин, чтобы мой будущий внук, принц Баттерфляй, возился с пауками и требовал себе ездового варана. В ту ночь Джем-Робин лишь посмеялся над этими словами Королевы Часов. Сейчас же он поймал себя на мысли, что, пожалуй, разделяет их, но придержал эти соображения при себе. Он не успел ничего сказать Реклюзе про Воронка, и ей ответила сама Солярия: — Сэр Ловкач говорит, что я вырасту даже выше, чем папа и Джастин. Я тоже так думаю: ведь я уже выше мамы, пусть и ненамного. — Она улыбнулась, как показалось Джем-Робину, с ноткой гордости. — А значит, и мой войнорог должен быть мне под стать. Реклюза поравнялась с Джем-Робином и наклонилась в его сторону с высоты своего седла. — Не встречались ли в вашей семье лагрландцы, милорд? Принцесса Солярия уже сейчас выглядит так же, как принцесса Фаста Йохансен, а ведь они ровесницы. В роду лордов Грантеров лагрландцев не было, как мне любезно поведал лорд Лансель, а в династии Баттерфляев такой брак случился только единожды и несколько веков назад. — Моя семья также не может этим похвастаться, — пожал плечами Джем-Робин, но Солярия, едва дослушав, перебила его: — Когда я вырасту, то буду как Эдерна Кровавая Секира! Я всегда мечтала быть похожей на неё. Она тоже была рыжей, как я, и носила красную одежду. И у неё в роду были лагрландцы! Её дед по отцу происходил из Гриммур-Мауттура. Так в древности назывались земли, где сейчас находятся Зубчатые Горы и Лагрланд, как нам говорил мистер Глейзбрук, — добавила она, гордо задрав подбородок. Этот жест, равно как и речи о Кровавой Секире, поднял из глубин души Джем-Робина новую волну воспоминаний… не о Скайвинн, о другой женщине. Более тридцати лет назад удостоившись чести стать рыцарем Королевской гвардии в память отца, когда королева Лирика Гламурная устроила великий праздник по случаю коронации своей семнадцатилетней наследницы, молодой Джем-Робин Огден впервые узрел девушку, которую его лучший друг Таррен Уотерсон тут же сравнил с Эдерной. В тот день эта девица огромного роста и командирского нрава была также едва посвящена в рыцари, но уже хвалилась, что однажды непременно дослужится до капитана гвардии. О ней говаривали, что она и не мьюнианка вовсе, а лагрландка с кровью туманных горцев: до того она была сильна и при этом поразительно красива. Отличалась она и дерзостью, разговаривая с юной королевой так, как больше никто не смел, кроме неё, и это особенно поражало Джем-Робина. Бриджит Бланделл и с ним не была ласкова, но его это не смущало; он восхищался её достоинствами и желал однажды опоясать её. Таррен же относился к влюблённости друга скептически. «Бриджит красива, это так, но она не жена, а боевой товарищ. С ней у тебя не выйдет семьи», — говорил он. Джем-Робин не хотел ему верить, но Таррен оказался прав. Женившись на Бриджит, он получил не семейный уют, а спарринг-партнёра в собственном доме. Лишь спустя шесть лет он понял, что не создан для такой жизни, и предложил ей развод, однако тень Бриджит до сих пор не оставила его. Первая жена словно воплотилась в его дочери от Скайвинн — в её росте и силе, в её упрямстве и вспыльчивости, даже в некоторых жестах. Быть может, это ещё одна причина, по которой Скайвинн так и не смогла полюбить Солярию? Джем-Робин ни разу не задавал жене этого вопроса, заведомо зная, что правды она не скажет, и всё же временами он готов был поручиться за утвердительный ответ. Они углублялись всё дальше в лес под заливистые птичьи трели и шелест уже распускающихся листьев. Джем-Робин ехал впереди, бок о бок с Солярией; Реклюза же на своём варане следовала за ними. Через полчаса неспешной езды справа показались сосны с наполовину оранжевыми иглами. Солярия указала на них невестке: — Это взрыв-сосны. — Я знаю, — невозмутимо отвечала Реклюза. — В Паучьем Лесу они тоже растут. — Поехали туда, папа! — предложила Солярия, натягивая повод Воронка. — Я хочу набрать взрыв-шишек для себя и для Руперта. Джем-Робин решительно мотнул головой. — Нет, мы туда не поедем. Сейчас весна, и взрыв-шишки опадают на землю. Что, если одна из них упадёт на Эмера или Воронка, или на меня, или на Реклюзу? Даже и не проси. На сей раз у Солярии хватило ума проявить терпение — возможно, потому, что на ней лежала ответственность не только за себя, но и за остальных. Их путь продолжился прямо, в направлении гор, под сенью лиственных деревьев, из которых часть только начала зеленеть. Взрыв-сосны скоро остались позади. Теперь Джем-Робин и его спутницы ехали среди елей, соседствующих с клёнами. Через четверть мили Эмер занервничал, начал прядать ушами, и король насторожился. Такое поведение войнорога не сулило ничего хорошего. Волнение Эмера передалось и Стрику: он зашипел, приподняв голову. Джем-Робин натянул поводья. — Папа? Ты что-то услышал? — Солярия нехотя остановила Воронка по знаку его руки. — Смотрите, милорд! — воскликнула Реклюза, и в голосе её была тревога: с двух елей неподалёку один за другим спрыгнули несколько монстров. Джем-Робин видел глаз циклопа, петушиный гребень, козлиные рога, черепаший панцирь и белые волосы, напоминающие осьминожьи щупальца. Монстров было четверо, и они перекрыли тропу, встав полукругом. У троих в лапах блестело оружие. — Стой, Воронок! — крикнула Солярия, не давая ему взвиться на дыбы. Рука Джем-Робина привычно скользнула к левому боку, на эфес меча. — Дорогу, или вы умрёте! — Рыцарям погеройствовать захотелось, — осклабилась их предводительница, высокая голубая троллиха с белыми волосами. — А отрядец-то невелик! Реклюза гневно выпрямилась в седле своего варана. — Мы не рыцари, а простые путники на прогулке. У нас нет с собой даже еды. Что вам от нас понадобилось? Монстры переглянулись друг с другом и расхохотались. Вновь заговорила троллиха: — Простые путники в Мьюни не разъезжают на войнорогах, а тем более — на таких зверюгах, как твой. Я впервые вижу такого. Это ездовой варан из Паучьего Леса, не так ли? — Так! — согласно клекотнул монстр, напоминающий огромного тощего петуха. Дротик в его лапе указал на Реклюзу. — И у тебя на лице укусы пауков. Значит, ты аранейка! Только они всюду разъезжают на этих тварях. — Значит, у тебя хорошее зрение, — в тон ему ответила Реклюза, вызвав усмешку на устах Джем-Робина. — А теперь не задерживайте нас. — Ещё чего! — рассмеялся петух. — Только если ты оставишь нам своего варана. Из них, я слыхал, получаются вкусные блюда, если перед этим снять с них шкуру и выпустить яд. — Он снова заклекотал, и его смех подхватили ещё двое монстров. — Не только варана, дурень! — Троллиха отвесила ему подзатыльник одной из своих кос и уставилась на Солярию, пожирая глазами её отметины на щеках. — Ты отдашь нам ещё эту девчонку, старик. Какая редкая удача — избавить мир от потомков проклятой Урании! — Только тронь её — и сама пойдёшь на корм варану, ясно тебе? — Джем-Робин подъехал вплотную к дочери и положил правую руку на её плечо. — И кто же это сделает? — хохотнул ещё один монстр — циклоп с боевым топором-лабрисом в руках. — Уж не ты ли? — Не смеши, старик, — подхватила троллиха. — Ты один против нас четверых. Нам придётся очень постараться, чтобы одолеть тебя. — Под новый взрыв хохота она обернулась к своим подчинённым, разом заставив их замолчать. — Взять их! — Нет! — выкрикнул Джем-Робин, выхватывая меч. За его спиной раздался крик Реклюзы и мощное шипение — Стрик перешёл в атаку. Сразу три монстра обрушились на него, и ему пришлось несладко: петух и черепахокозёл напали с боков, циклоп же вспрыгнул на хвост и начал его рубить. Джем-Робин подскакал к ним и обрушил свой меч на голову черепахокозла. Тот рухнул наземь с разрубленной головой. Король устремился к циклопу, но Стрик прекрасно справлялся и сам: приподняв хвост, из которого текла кровь, он отправил циклопа в полёт. Реклюза же выглядела на удивление спокойной, и тогда Джем-Робин направил Эмера к Воронку. Объехав Стрика кругом, он увидел то, от чего сердце его на мгновение замерло: троллиха стреножила Воронка половиной своих волос, а другой половиной стащила Солярию с седла, обвив крепко, как канатами. — Взять её, Стрик! — громко скомандовала Реклюза, но Джем-Робин опередил невестку. Спешившись, он набросился на троллиху; алые струи текли с его меча. За миг до того, как он должен был рассечь волосы троллихи, та вдруг скорчилась и завопила, будто её ранили в живот. Волосы-канаты размотались, из-под них выскочила Солярия и пнула троллиху между животом и грудью. Та повалилась навзничь, и на неё наступил передними ногами Воронок, вышибив из монстра весь дух. — Солярия! — Джем-Робин кинулся к дочери, не убирая меч в ножны. — Ты цела? — Сзади! — вместо ответа воскликнула Солярия. Джем-Робин оглянулся вовремя, чтобы увидеть, как петух метнул в него свой дротик. Король припал к земле, и дротик вонзился в ближайший клён. Стрик немедленно очутился рядом с петухом и накрыл его своей лапой. — Вы в порядке, милорд? — крикнула Реклюза, она сидела в седле, как припаянная. — Да, — резко выдохнул Джем-Робин. Страх понемногу начал отпускать его. — Я тоже цела. А что будет с ними? Ты убьёшь их, папа? — Солярия кивнула сначала на троллиху, потом на петуха. — Нет, — сказал Джем-Робин, помедлив всего на мгновение, и вложил клинок в ножны, обтерев его о траву. — Это всего лишь мелкие бандиты. Нет нужды убивать их всех. — Он кивнул на мёртвого черепахокозла. Троллиха и петух благоразумно притворялись мёртвыми, а циклоп валялся в беспамятстве далеко под елью. Солярия, как показалось ему, вздохнула разочарованно. Реклюза между тем съехала по лапе Стрика и подошла к ним. — Стрик показал себя сегодня неплохо. Но почему вы не воспользовались ножницами измерений, милорд? Это избавило бы нас от необходимости ввязываться в драку. — Я рыцарь, а рыцарю не пристало бежать от чудовищ. К тому же их было только четверо, и не самых опасных. — Джем-Робин умолчал о главном: он видел, каким огнём загорелись глаза Солярии, и не захотел лишать дочь возможности увидеть воочию, как следует биться с монстрами. — Если Стрик ранен тяжело, я немедленно отправлю его обратно в замок, только скажи. Реклюза оглянулась на своего питомца, распластавшегося по тропе с покрытым кровью хвостом. — Не тяжело, хвала Аранее. К тому же он варан, а не войнорог. Чтобы у него остановилось кровотечение, ему надо лишь смирно полежать в течение часа. Рану он залижет сам. — Хорошо, — кивнул Джем-Робин. К нему подошла Солярия, и он обнял её за плечи, поцеловав в лоб. — Умница, дочка. Когда-нибудь ты станешь славной воительницей. — И обязательно научу Воронка драться с монстрами! — заявила дочь. — Он должен мне помогать, а не стоять на месте. Ты сможешь его научить? — Смогу, — согласился он, обведя чёрного войнорога внимательным взглядом. — И у тебя есть сэр Ловкач. Попроси и его — он тебе не откажет.