Пламя меча. Книга 1. Солнце и сталь

Реклюза сделала очередной стежок и отстранилась, дабы полюбоваться своим творением. Вышивка, над которой она трудилась уже добрый час, была готова более чем наполовину. С холста на принцессу взирало продолговатое лицо женщины с вьющимися каштановыми волосами и цепкими чёрными глазами, как у большинства Спайдербайтов. Взгляд этих глаз, даже не живых, а вышитых чёрной нитью, служил средоточием властности и силы, перед которой у каждого мог отняться язык. Этот же взгляд, только ещё более устрашающий из-за паучьей болезни, унаследовала и Синью. Из нас двоих она всегда была любимицей бабушки, вспомнила Реклюза. Сестра походила бы на королеву Арахнию и чертами, и истинно королевской осанкой, если бы не недуг, исковеркавший её лицо и ссутуливший плечи. Реклюзе было всего два года, когда бабушка, следуя старым обычаям, передала корону и престол своему единственному сыну — их отцу. Впрочем, даже утратив титул правящей королевы, она не перестала считаться главой семьи. Король Стингер не отличался слабоволием, однако нравом обладал покладистым и мягким, в противовес своей матери. Обе его принцессы никогда не боялись отца, но одного лишь взгляда отставной королевы Арахнии было достаточно, чтобы заставить Реклюзу затрепетать, а сестру её — нервно подобраться. Ей вспомнилось происшествие, случившееся лет семнадцать назад. Тогда ей минуло только шесть лет, а Тинбенц, гостивший у них в замке со своими родителями, был годом старше. Именно он чаще всего составлял Реклюзе компанию в детских играх. В тот раз, когда они остались в её покоях одни, ей вздумалось поиграть в гонки с пауками, и кузен полностью одобрил её мысль. Для этой цели они поймали двух крестовиков, оторвав им по паре лапок, и пустили их ползать по ковру. Паук Реклюзы, подгоняемый булавкой, опережал своего сородича, но Тинбенц вдруг заметил неладное. «Так нечестно, Реклюза! — воскликнул он с обидой. — Ты оторвала своему пауку одну лапку, а я — целых две!» «А вот и неправда! — Она показала ему язык. — Твой паук просто слабее моего! Наверное, он чем-нибудь болен, как Синью. А мой паук — настоящий воин и силач, прямо как король Агелен Могучий». «Ты всё врёшь! Мой паук тоже как король Агелен!» — взвился Тинбенц. «Нет, не может быть, твой паук хилый и больной!» Кузен в гневе вскочил на ноги и сжал кулаки. «Ах, ты так? Ты… ты… Вот тебе!» — Он топнул ногой, и крестовик Реклюзы остался на ковре бурым пятнышком и месивом из семи лапок. «Тинбенц, ты что натворил? — не помня себя, вскинулась Реклюза. — Пауков нельзя убивать! Они же священные, а крестовик — один из символов Аранеи! Мой папа теперь велит наказать тебя!» «А лапы им отрывать можно? — Тинбенц пихнул её в плечо. — Это тебя надо наказать, это ты придумала гонки с пауками!» «Нет, тебя!» — Реклюза толкнула его в ответ так сильно, что сбила с ног. Они оба с воплями покатились по ковру, стремясь ударить друг друга как можно больнее. Старший и более крепкий Тинбенц уже почти одержал верх, когда дверь в комнату внезапно распахнулась. На пороге возвышалась отставная королева Арахния. Пары мгновений было достаточно, чтобы Реклюза и Тинбенц отцепились друг от друга и поднялись на ноги, с опаской поглядывая на неё. «Что здесь происходит?» — Глаза бабушки строго взирали на них обоих, тёмные и глубокие, как два колодца. «Мы с Реклюзой играли, — нехотя пояснил Тинбенц. — Я проигрывал и разозлился на неё. Мы поругались». «Это всё? — Королева Арахния приподняла брови. — Во что вы играли?» При этом вопросе Реклюзу обуял нешуточный страх. Признаться, что она затеяла игру, которая непременно покажется её бабушке неслыханным кощунством? Проще уж сделать вид, что ничего не было. «Мы соревновались», — ответила она уклончиво. «Это не ответ, Реклюза». — В голосе королевы Арахнии звякнула сталь, заставившая язык принцессы развязаться. «Мы играли… в гонки пауков». Едва эти слова сорвались с её уст, они с Тинбенцем замерли, ожидая, что сейчас гроза разразится над их головами. Однако тишину нарушил спокойный вопрос: «И что же это были за пауки?» «Крестовики, королева Арахния», — тихо проговорил кузен. «Крестовики, значит? — Сталь из голоса никуда не исчезла. — А знали ли вы, что с пауками нельзя играть? Что крестовик — один из символов самой Аранеи?» «Знали», — хором ответили Реклюза и Тинбенц. «Знали, что это запрещено, и всё равно решились играть с ними? Не думаю, что это говорит о смелости. Скорее о глупости. Где эти пауки теперь?» Реклюза незаметно ущипнула кузена за руку, и тот понял, что именно надо ответить. «Они уползли, королева Арахния. Мы не знаем, где они», — сказал он сквозь стиснутые от боли зубы. «Действительно? Они уползли, и вы не знаете, где они?» — переспросила бабушка. «Да. — Реклюза присоединилась к Тинбенцу в его лжи. — Мы подрались и ничего не видели». Вместо того чтобы согласиться с этими словами или опровергнуть их, королева Арахния склонилась почти вдвое и внимательно осмотрела ковёр. Покалеченный паук всё ещё стремился скрыться подальше, но его раздавленный собрат не мог последовать его примеру. «Кто из вас это сотворил?» — проговорила бабушка, едва выпрямившись. «Я». — Реклюза сама не поняла, как осмелилась взять вину на себя. Должно быть, потому, что Тинбенцу грозило более серьёзное наказание. Но кузен решительно отстранил её и выступил вперёд. «Нет, это я раздавил паука, — признался он. — Реклюза ни в чём не виновата». «Похвально, что ты признался сам и сразу, Тинбенц. Но это не снимает вины с тебя, Реклюза». «Какой вины?» — Бабушка никак не могла знать, что это она затеяла такую игру. «Ты — моя внучка, ты принадлежишь к правящей династии. В тебе течёт кровь самой Аранеи. Ты как никто другой должна знать, что её посланников нельзя ни калечить, ни убивать. Разве может принцесса Спайдербайт совершить такое святотатство или позволить кому-то тронуть паука в своём присутствии? Притом это не ядовитый паук. Твой кузен безусловно виноват, но и на тебе вина немногим меньше». «Прости нас, бабушка», — только и смогла произнести Реклюза. «Детство всегда беспечно, — пожала плечами королева Арахния. — Вам хотелось играть, я знаю, но пауки, даже безобидные, не созданы для игры. Об этом должен помнить каждый аранеец, как только он достигнет сознательного возраста». «Мы уже сознательные!» — встрял Тинбенц, заставив её негромко рассмеяться. «Так докажите это и не поступайте больше как нечестивцы, которым неведомы Заветы Аранеи». Детские воспоминания пронеслись перед глазами Реклюзы как наяву, но рука с зажатой в ней иглой двигалась уверенно. Ещё чуть-чуть, и будет совсем готово. Вышивание всегда давалось ей легко, не в пример Синью с её паучьими пальцами. Надо будет подарить ей этот портрет, подумала Реклюза. В конце концов, именно Синью, обезображенная недугом копия их бабушки, всегда была её любимицей и главной надеждой. Вне всяких сомнений, она будет рада такому подарку от сестры. До окончания работы осталось не больше десятка стежков, когда пространство возле окна взрезали ножницы измерений. Из портала вышагнул Джастин — улыбающийся, нарядный, как и всегда. Его золотистый пиджак с тремя голубыми бабочками поблёскивал в лучах полуденного солнца, широкополая синяя шляпа лежала на фиолетовых кудрях. «Что он тут делает?» — изумилась Реклюза, но только на миг. Воткнув иголку в холст, она протянула руки к возлюбленному. — Привет, моя паучья принцесса, — улыбнулся он ей. — Привет, Джастин. — Реклюза обняла его и зарылась лицом в шею, вдыхая мятный аромат. Прежде резкий и неприятный, как и для всякого аранейца, этот запах давно уже стал для неё манящим и сладостным. — Не ожидала увидеть тебя в нашем замке. Обычно ты ждёшь меня в Деминстере, у Тинбенца. — Так и есть, но для нынешнего визита причина особая. — Поцеловав её в макушку, Джастин неохотно выпустил её из объятий. — Погоди… чей это портрет? Взгляд прямо как у твоей сестры. Проследив за его взглядом, Реклюза поняла, что теперь он смотрит на вышивку. — Это моя бабушка. Королева Арахния Спайдербайт — помнишь, я тебе о ней рассказывала? — Помню, конечно. Синью — её копия, ты знаешь об этом? — Она сама об этом знает, и не хуже нас с тобой. Более того, она этим очень гордится. — Таким взглядом грех не гордиться, — заметил Джастин. — Уж на что я привык к своей матери, но до Синью ей далеко. Реклюза машинально рассмеялась, но почти сразу напустила на себя серьёзный вид. — Ты так и не сказал, почему сегодня захотел навестить меня прямо в замке. — Она схватила его за лацкан пиджака и слегка притянула к себе. — Так почему, Джастин? Принц накрыл её руку своей и поднёс к губам, коснувшись тыльной стороны ладони пылким поцелуем. — Я долго думал, прежде чем решиться на это, и теперь моя решимость крепка как никогда. Больше я не намерен мучить тебя ожиданиями, Реклюза. Я… я люблю тебя и хочу провести с тобой всю свою жизнь. Ты согласна выйти замуж за меня? Втайне Реклюза ожидала этих слов, но сейчас она замерла от неожиданности. Джастин вправду сделал ей предложение? Она давно мечтала услышать это от него, но он настолько её обескуражил, что ей оставалось только моргнуть. В Паучьем Лесу исстари считалось, что предложение руки и сердца говорит о чувствах лучше самых пылких клятв в любви. Тех, кто оказывался легковерным, жалели; тех, кто не мог усмирить свою похоть, презирали. Реклюза, избалованная вниманием со стороны мужчин, всегда была осторожна, не торопясь отвечать кому-то взаимностью только из-за внешней или приятельской симпатии. Однако Джастин Баттерфляй не был похож на всех прочих, кто когда-либо ухаживал за ней. Он отдавал должное красоте Реклюзы, но не жаждал присвоить её себе; уважал её как принцессу Паучьего Леса, но не лебезил перед ней и не отпускал тяжеловесных комплиментов. Он смотрел на неё как на равную и был столь во многом похож на неё саму, что сердце Реклюзы потянулось к нему с самой первой встречи, с их совместного танца. Около двух лет назад, когда ей пришлось сознаться перед родителями в своём романе, она ожидала худшего, но отец с матерью и тогда проявили снисходительность. «Если ты любишь принца Мьюни, то встречайся с ним, — сказала ей мать, — но не позволяй ему лишнего. Это недостойно аранейки, тем более принцессы». Отец был того же мнения. «Впрочем, если он так и не позовёт тебя замуж, можешь смело рвать с ним отношения. В Паучьем Лесу немало юных лордов, графов и герцогов, каждый из которых будет рад стать твоим супругом, Реклюза». Она приняла эти слова к сведению, но впоследствии не раз думала, что сможет отказаться от Джастина, только если их роман затянется слишком долго или же он сам откажется от неё. Самой поставить точку в их отношениях и выбрать в мужья любого из прежних ухажёров было выше её сил. Джастин безусловно отличался красотой, да и титул принца Мьюни прибавлял ему лоску, но Реклюзу тянуло к нему не из-за этого. Ей нравилось в нём всё: его острые шутки, его лёгкий нрав, его доверие и забота, интерес к её делам, внимание к тому, что она хочет и о чём думает. Даже запах мяты, которой он исправно душился перед каждым визитом в Паучий Лес, давно перестал вызывать в ней желание отойти подальше. И теперь Джастин говорит, что действительно хочет жениться на ней! Неужели её мечта наконец сбылась? Вероятно, она молчала слишком долго, поскольку Джастин приподнял её голову за подбородок, чтобы посмотреть ей в глаза. — Реклюза? Что-то не так? — Н-нет, Джастин… всё хорошо, — наконец выдавила она. — Слава Урании, — улыбнулся Джастин, — а то я уж думал, тебя какой-то паук укусил. Они оба рассмеялись, весело и беззаботно. — Если бы меня укусил какой угодно паук, лишь бы не ядовитый, я бы так не замерла, — заявила Реклюза. — Мы, аранейцы, привычны к этому. — В отличие от нас, мьюнианцев. — Джастин приподнял ногу над чёрным пауком, чуть было не заползшим на его туфлю. — Но я спрашивал тебя не об укусах, Реклюза. Ответь же: ты согласна стать моей женой? Реклюза скользнула к нему в объятия, прильнув щекой к одной из бабочек на золотой парче. — Конечно, согласна. И очень рада, что не ошиблась в тебе. — Да, я долго сомневался, но эти сомнения не были связаны с тобой. Я ведь из Баттерфляев, а Баттерфляи обычно вступают в брак по зову не только сердца, но и разума. Любая королева из нашей династии может легко развестись, когда захочет, но разводов в нашей семье не случалось уже больше века. И я не желал рисковать, пока не убедился, что ты и есть та девушка, которую я хотел бы видеть спутницей своей жизни. — Вот как? — Не хотел рисковать… Реклюза поразмыслила и решила, что это к лучшему. Она и сама не хотела бы замуж, не узнав как следует своего избранника. Правда, спрашивать о том, будет ли сам Джастин иметь право развестись с ней в любой момент, она не решилась. — А что же твоя бабушка, королева Лирика? Её ведь воротит от народа Аранеи. Как она отнесётся к тому, что её внук женится на девушке, выросшей среди пауков? Джастин коснулся пальцем маленького шрама на её щеке, оставшегося от застарелого укуса. — Когда бабушка узнает тебя поближе, то отбросит все предрассудки, будь уверена. Да даже если и не отбросит, она всё равно живёт вместе с дедушкой в вулкане, так что не станет тебе докучать. — А как насчёт твоей матери? — Реклюза не так уж часто видела Королеву Часов, но прекрасно помнила эту крохотную, тонкую как тростинка рыжую женщину с деловитым видом и серьёзным взором голубых глаз. — Она всегда говорила, что будет уважать мой выбор, если увидит, что я счастлив со своей избранницей. И тебя она вполне готова принять. Но с одним условием… — Было видно, как Джастин смешался. — Если ты станешь одной со мной веры. Отречься от Заветов Аранеи? Стать уранийкой? Эти вопросы пронеслись в голове Реклюзы со скоростью молнии. — Это разве обязательно? В Мьюни, насколько мне известно, нет такого закона. Зачем это твоей матери, Джастин? — Она всегда славилась как ревнительница древних обычаев. И в вере она крепка не меньше. Если бы ты пожелала связать свою судьбу с каким-нибудь графом или герцогом, тебе не нужно было бы принимать веру в Уранию, но среди её прямых потомков аранейцу придётся непросто. Как и златокровному принцу было бы непросто среди потомков Аранеи, мысленно ответила Реклюза. И всё же она задала животрепещущий вопрос: — А тебе это важно? Ты хотел бы, чтобы я смотрела на мир теми же глазами, что и ты? Вопрос был отнюдь не праздный. Аранейцы и мьюнианцы исстари были не похожи друг на друга так же, как каракурт не похож на золотопряда. — Не буду скрывать: это порадовало бы меня, — промолвил Джастин спустя несколько мгновений. — Но я знаю, что аранейцы крайне редко осмеливаются на такой шаг. Сказать по правде, я и сам бы вряд ли поменял веру, в которой родился и вырос, на чужую. И если для тебя это тоже важно, Реклюза, я не буду настаивать. — Спасибо, Джастин. — Реклюза чуть привстала и благодарно поцеловала его. Она была рада до глубины души, что ей не придётся чувствовать вину хотя бы перед будущим мужем. Как бы сильно ни любили её отец с матерью, они вряд ли поймут, если она примет веру в пришлое божество, — ведь Урания, как гласят древние легенды, не была уроженкой Мьюнизмерения, в отличие от Аранеи. А уж что скажет Синью, Реклюзе не хотелось даже представлять. Сестра непременно предречёт ей всевозможные несчастья в союзе с «нечестивцем», как она до сих пор называет Джастина. — А где твои родители? — Джастин словно прочёл её мысли. — Они тут, в замке? Реклюза без труда поняла, зачем это ему. — Да, в гостиной. Хочешь просить у них моей руки? — Разумеется. В противном случае это было бы неуважением с моей стороны, верно? Смеясь, она стиснула в своих пальцах его холёную ладонь. — Верно. Так идём же в гостиную — они, должно быть, обрадуются твоему визиту. Меньше месяца тому назад отца стоило бы искать в его кабинете, но совсем недавно король Стингер отошёл от дел, передав корону своей наследнице. Поначалу он сомневался, не подождать ли ещё год-другой, но мать разубедила его в этом. Реклюзе довелось услышать, как она говорит отцу о необходимости соблюсти традиции. «Единственной отрадой Синью всегда был престол, который она должна унаследовать, — увещевала королева Эмбер, — и она выросла с этой мыслью. Хвала Аранее, что ей удалось родить Майлана, но она — не ты, и другой наследник у неё вряд ли появится. Зачем же мучить её лишними годами ожиданий возле трона?» Сама Реклюза не вмешивалась в этот разговор, но не удивилась, когда отец дал согласие. Мама права. Синью доказала нам всем, что достаточно крепка для того, чтобы стать королевой. По милости Аранеи мой племянник также достигнет нужного возраста, чтобы взойти на престол и подарить нашей династии наследника. Лишь бы и ему не досталась паучья болезнь. В окна гостиной тоже лились солнечные лучи, заставлявшие блестеть паутину на стенах. Отец с матерью сидели друг против друга на диване, играя в кости и разбавляя свою игру жасминовым чаем. Кубики как раз бросала мать, когда Реклюза и Джастин вошли в комнату. — Моё почтение, король Стингер, королева Эмбер, — произнёс Джастин как ни в чём не бывало, отчего кости выпали из рук матери и стукнулись о диван. — Принц Джастин? — Отец опередил её. — Рад вас видеть. Чем обязаны вашему визиту? Джастин, улыбаясь и сверкая парчой, вышел вперёд. — Реклюза уже знает о его причине, и теперь настало время открыть её вам. Полагаю, вы знаете, что связывает меня с вашей младшей дочерью. — Верно, — кивнул отец. — И что же с того? — Я явился затем, чтобы попросить вас о чести взять её в жёны. — Прежде чем отец задал следующий вопрос, Джастин поднял руку. — Реклюзу я уже спросил, и она ответила согласием. — Это правда, Реклюза? — подала голос мать. — Да. — А что на это сказала королева Скайвинн? — На сей раз мать обратилась к Джастину. — О, не волнуйтесь, она более чем одобрила моё желание. И Реклюзу она примет спокойно. Король Стингер испытующе посмотрел на него. — Ты будешь хорошо заботиться о моей дочери? — Буду заботиться, — охотно закивал Джастин. — Ну тогда я даю вам своё согласие, — улыбнулся отец. Реклюза послала ему ответную улыбку, полную благодарности. Ни отец, ни мать никогда не могли в чём-то отказать ей, если её просьба, по их мнению, не должна была принести вреда. Он даже не спросил о перемене веры, вдруг поняла она, но не стала открывать отцу свой разговор с Джастином. В конце концов, в Мьюни действительно нет такого закона, а есть только желание его матери. — Это замечательная новость! — просияла мать. — Но почему вы осмелились на такой шаг только сейчас, спустя целых три года? — На то были две причины, королева Эмбер. — Джастин коснулся пера на своей шляпе. — Первая кроется во мне, и она проста до крайности: я хотел быть твёрдо уверен, что мне не придётся раскаиваться в своём выборе. Вторую же причину вы знаете гораздо лучше меня, но её сейчас нет в этой гостиной. — Однако вам придётся с ней говорить, принц Джастин, — напомнил отец. — Ведь теперь Синью — королева Паучьего Леса вместо меня. В глазах Джастина сверкнули досада и обречённость, но совсем ненадолго. — Что ж, я приму это как кару Урании за излишнее промедление. Как бы Синью ни ненавидела меня, хотелось бы верить, что она не станет мешать счастью своей сестры. Будь я уранийкой, то согласилась бы с тем, что это кара за промедление, мысленно ответила Реклюза. Теперь за её спиной была поддержка матери и отца, но на сестру надежд питать не приходилось. Даже на свою коронацию, состоявшуюся в начале нынешнего месяца корка, она пригласила только королеву Скайвинн с супругом, но не позвала никого из их детей. «И тебе я запрещаю приглашать этого нечестивца, Тинбенц, — сказала она кузену, обсуждая с ним и Реклюзой будущий праздник. — Он обесчестил нашу со Стайнуортом свадьбу, но я не позволю ему испортить ещё и мою коронацию. Клянусь Аранеей, что так легко он больше не отделается, если посмеет явиться в замок против моей воли». На сей раз Тинбенцу пришлось обойтись только двумя друзьями — дамским угодником Сазмо и добродушным громадным заикой Пи-Пи. Но Джастину не стоило напоминать об этом, поэтому она просто шагнула к нему и взяла его за руку. — Синью сейчас проводит время в саду: она там с самого утра. Пойдём к ней вместе? — Все вместе, — поправил отец, встав с дивана. — Тем вернее она нас послушает. — Дай Аранея. — Поднявшись вслед за ним, мать повернулась к Реклюзе. — Идём же, душа моя. Идём. Перед уходом Реклюза глотнула жасминового чая, чтобы не нервничать почём зря. Сестра, которой она никогда не боялась, внушала ей страх. Поняв это, она фыркнула и едва не закашлялась. Остаётся надеяться, что Джастин в кои-то веки придержит свой язык, — иначе Ледяная Паучиха никогда не даст своего ныне королевского разрешения на их свадьбу. Когда они наконец очутились в саду, солнце успело уже отклониться от зенита. Путь привёл их на поляну, где Стайнуорт играл с сыном прямо на траве, а Синью сидела возле дерева на садовой скамеечке, массируя длинными узкими пальцами висок. Лицо бледное, а пальцы на левой руке так шевелятся, что на них даже со стороны больно смотреть. У Реклюзы дрогнуло сердце… но она почему-то не смогла заставить себя подойти к сестре, как намеревалась, и сказала только лишь: — Здравствуй, Синью. Сестра не ответила, зато Стайнуорт на поляне вскинул голову и тепло улыбнулся Реклюзе. Впрочем, он не подошёл к ней, занятый игрой с сыном. Наконец Синью убрала пальцы от виска и подняла на неё глаза, полные страдания — из-за головных болей или из-за неё? — Здравствуй, Реклюза, — с привычным щелчком молвила она. — Моё почтение, королева Синью. — Джастин решительно выступил вперёд. — Как ваше здоровье? — Зачем ты пришёл? — хмуро вопросила сестра, даже не удостоив его ответом. — Что тебе нужно от меня и моей семьи? — Меня привело сюда дело, связанное с принцессой Реклюзой. Смею надеяться, вы соизволите меня выслушать. Его открытое лицо и приветливая улыбка не усыпили подозрений Синью. — Ты хочешь с ней расстаться и решил уведомить об этом меня? Прекрасная новость. Хвала Аранее, в Паучьем Лесу есть немало достойных мужчин, каждый из которых станет ей намного лучшим супругом, нежели ты. — Нет, Синью, — вмешалась мать. — Принц Джастин явился к нам, чтобы просить тебя о дозволении на их с Реклюзой свадьбу. При этих словах Стайнуорт на поляне замер и подался чуть вперёд, а глаза его застыли, точно его в спину поразила чья-то стрела. «День, когда я увижу тебя в подвенечном платье, станет днём смерти и скорби…» — вспомнила Реклюза. Сможет ли он скрыть это от Синью, когда придёт срок? К счастью, сейчас её сестра глядела не на мужа и не могла видеть, как он переменился в лице. Она перевела взор с матери на Джастина. — В одном ты поступил верно, Джастин Баттерфляй. Ты явился ко мне как к новой королеве Паучьего Леса, обратился ко мне как к королеве — и как королева я тебе и отвечу. Аранея не наделила меня здоровьем и красотой, но ниспослала мне испытание, дабы я никогда не забывала её заветов и полагалась на её милость. Я слышала Прядильщицу Сетей, и она говорит: «Не может паучья принцесса стать женой нечестивца!» — Почему? — Реклюза не выдержала. Голос Синью рассердил её: он звучал так надменно, так непреклонно. — Ведь я люблю Джастина, и он доказал свою любовь ко мне, предложив мне руку и сердце! Ты вышла замуж за того, кого полюбила, а меня вознамерилась лишить этой возможности? Теперь настал черёд Синью рассердиться. Закусив губу, она встала со своей скамейки и распрямила всегда сутулые плечи. Джастин передёрнулся всем телом, и даже Реклюзу покоробило. Шести с половиной футов роста, с пронизывающим взглядом серповидных глаз и извивающимися как змеи пальцами, Ледяная Паучиха наводила такой ужас, что любой придворный или слуга на их месте уже лишился бы чувств. — Видит Аранея: твоя любовь ослепила тебя, Реклюза. Ты готова отдать свою руку самому неподходящему для этого человеку во всём измерении! Неужели из твоей памяти уже изгладились те оскорбления, которые он мне нанёс? Неужели ты их забыла? Я не забыла. Твой наречённый обесчестил мою собственную свадьбу, насмеялся над нашей верой и нашими обычаями! И он принадлежит к династии Баттерфляев, а это значит, что тебе придётся изменить Заветам Аранеи, прежде чем выйти замуж за него. Реклюза молчала, подавленная этими доводами. На выручку ей пришёл отец. — С чего ты так решила, Синью? В Мьюни нет такого закона и никогда не было. — Это очевидно всякому, кто имеет глаза, чтобы видеть, и ум, чтобы понимать. Разве Баттерфляи потерпят в своей династии аранейку, не принимающую в их обрядах никакого участия? Для этого они слишком кичатся своей золотой кровью. Джастин так покраснел, что его отметины в виде клевера на миг слились с цветом его щёк. Неужели он солгал мне? Но смущение и неспешность в его голосе говорили об обратном. Должно быть, Синью просто преувеличивает — хотя она так делает почти всегда. Именно в этот момент Майлан решительно заковылял прямо к ним, прервав гневные материнские речи. Он редко бегал, но ходил достаточно быстро для своего возраста. Реклюза ждала, что он подойдёт к ней или к Синью, но племянник неожиданно заинтересовался её женихом. — Ты кто? — спросил он со всей настойчивостью двухлетнего ребёнка. — Принц Мьюни. — Джастин наклонился и поднял его на руки. — Меня зовут Джастин Баттерфляй. — А зачем ты тут? — Я хочу жениться на твоей тёте Реклюзе. Ты как, не против, малыш? Майлан непонимающе закрутил головой. Странно, что Стайн до сих пор не забрал его у Джастина, подумала Реклюза. Стайнуорт как раз встал с поляны и подошёл к своей жене. — Джастин хочет стать твоим дядей, Майлан, — объяснила она племяннику. — Как дядя Тинбенц. — Очень хочу, — кивнул Джастин, — но, увы, твоя мама мне не разрешает. Она против этого. Мальчик поник головой, и губы у него задрожали. Джастин чуть встряхнул его, заставляя посмотреть ему в глаза. — Хочешь, я поиграю с тобой вместо твоего папы? Думаю, играть нам не запретят. — Что скажешь, Стайн? — обратилась к зятю Реклюза. Стайнуорт лишь рукой махнул: — Пусть играют, если Майлану так хочется. Только не очень долго. Джастин перехватил малыша поудобнее и отошёл на поляну. Глядя, как он возится с Майланом и то и дело смешит его, Реклюза не могла сдержать улыбки. Солярия, его сестра, тоже росла у него на руках, вспомнилось ей. Неудивительно, что он так быстро нашёл общий язык с её племянником. Любопытно, какой из Джастина получится отец? Наверняка не хуже, чем из Стайнуорта. — Не обольщайся, сестра, — предупредила Синью, вновь опускаясь на скамейку — на сей раз вместе с мужем. — Мой сын ещё очень мал, но уже скоро он по милости Аранеи достигнет нужного возраста, чтобы понять, каков на самом деле Джастин Баттерфляй. — Ты недооцениваешь своего сына, Синью, — усмехнулась Реклюза. — Он уже понял, что Джастин — надёжный и добрый человек. Дети чувствуют зло и обман, не так ли? — Реклюза права, — поддержал отец. — Ты ведь знаешь Майлана лучше, чем мы, Синью. Он никогда не подойдёт к чужаку, если тот ему не понравился. — Спаси нас Аранея, — раздражённо вздохнула сестра. — Его заинтересовал незнакомец в роскошной одежде — только и всего. Только твоего интереса к нему, Реклюза, могло хватить дольше, чем на первую встречу. Что она имела в виду? Реклюза склонила голову набок. Что только я оказалась достаточно безрассудна для того, чтобы завязать отношения с Джастином Баттерфляем? Сказать по правде, сама она не считала это ни безрассудством, ни глупостью. Синью замкнулась в своей ненависти из-за прошлых обид и упорно не желала видеть в Джастине больше, нежели самодовольного павлина с ядовитым жалом вместо языка. Оставалось молиться, чтобы его общение с её сыном растопило сердце Ледяной Паучихи. — Смотри, Майлан, какой красивый паук, — услышала она мягкий голос Джастина. — Ты ведь аранеец, они тебе нравятся? — Да! — весело взвизгнул племянник. — Дай его мне! Дай! Реклюза видела, как Джастин поднял на травинке какого-то паука и посадил его на ручку Майлана, но издалека не могла разглядеть, что это был за паук. — Он как мама, — заявил Майлан, рассматривая его. — Как её герб, — уточнил Джастин. — Чёрный, с красной спинкой… Так могли выглядеть только чёрные вдовы, каракурты и родственные им красноспинные пауки. Переглянувшись с родителями, Реклюза прочла в их глазах ту же мысль. — Неееееет! — закричала она, но дар речи вернулся к ней слишком поздно. В то же мгновение по саду разнёсся пронзительный детский крик, сменившийся громким плачем. Её родители и Стайнуорт хотели ринуться к Джастину, но он опередил их. Майлан ревел и трясся в его руках, по лицу его текли слёзы. — Что ты сделал с моим сыном?! — выкрикнул Стайнуорт. Он почти вырвал Майлана из объятий Джастина и бережно прижал к себе, целуя и укачивая. — Что ты с ним сделал? — Я не виноват, клянусь Уранией. — Глаза принца смотрели встревоженно, но честно и прямо. — Он хотел посмотреть на паука, похожего на чёрную вдову… но это была не она, поэтому я исполнил его просьбу… Майлан висел на руках у своего отца, с плачем уткнувшись в его плечо, и на его запястье виднелись два маленьких красных пятнышка. Укус красноспинного паука, поняла Реклюза, и ей самой захотелось рыдать. Нет, стучало у неё в голове. Этого не должно было произойти, ведь всё так хорошо складывалось… Предплечье Джастина, стоявшего рядом с ней, стиснула длинная костлявая рука. Реклюза не могла припомнить, чтобы Синью когда-либо передвигалась так быстро. — Это знак Аранеи… — просипела она, вперив в Джастина свой устрашающий взгляд. — Ты — источник бед для нашей семьи! Ты нанёс мне тяжкие оскорбления, уязвил моего мужа, а теперь ещё и мой сын пострадал по твоей вине! Я могла бы велеть своему Тегену укусить тебя самого, чтобы ты умер в страшных мучениях, но ради сестры и ради Королевы Часов не стану этого делать. Твоя мать не переживёт горя… Но к моей сестре ты больше близко не подойдёшь, и зятем моим не быть тебе! — Она сжала его плечо ещё сильнее и оттолкнула от себя. — Пошёл прочь, нечестивец! Реклюза не помнила, как очутилась на земле, беспомощно глядя в сторону Серого Дуба. Стайнуорт уже умчался в замок с Майланом на руках, отец с матерью поспешили следом, но она не могла присоединиться к ним. Серый Дуб шелестел листвой на ветру, и Реклюза протянула к нему руку. О Аранея, избавь меня от этой пытки! За что ты так жестока к моей любви? Я не хотела, чтобы с Майланом что-то случилось, я не хотела… — Как же так, Джастин? — Она подняла к нему залитое слезами лицо. — Что нам теперь делать? Как поступить? — Мы будем молиться, Реклюза. — Джастин коснулся рукой её плеча. — Молиться.