Лазурные шелка

*** С самого утра Ци Жуна не покидало смутное ощущение надвигающихся проблем. Хотя на первый взгляд все было отлично. Поиск любовниц Пэй Мина был очень успешен. На самом деле, все было очень просто. Ци Жун просто разослал своих демонят ко всем красавицам-призракам с осторожными расспросами о Пэй Мине. Каждая вторая, то заливаясь слезами, то швыряясь вазами или попавшими под руку демонятами, жаловалась на коварного разбивателя девичьих сердец. Ту обесчестил, на той не женился, эту обидел, к этой не пришел… Выслушивая доклады своих подручных, Ци Жун уже не хотел просто громить храмы генерала — он просто хотел ласково встряхнуть его и спросить — гуй побери, где ты столько сил нашел? И где твоя совесть, куда ты ее дел? Сюань Цзы была против всего этого. Но протест выражала молча, просто сверля Лазурное бедствие пристальным взглядом. На эти пылкие взгляды Ци Жун реагировал слабо, больше занятый тем, как бы аккуратно отправить каждую демоницу к отдельным храмам и как бы не надорваться, давая каждой даме сил. Скрупулезно составленный список призрачных дам и храмов был готов, оставалось только разослать подручных демонов к каждой красавице. Стоит отметить, что каждая согласилась порушить к гуям собачьим храмы Пэй Мина с преогромным удовольствием. — Я еще и в мире людей обиженных тобой женщин найду, — пробормотал Ци Жун, размашисто отмечая крестиками храмы Пэй Мина на карте. — С каких пор тебя волнует генерал Пэй Мин? От внезапного вопроса, заданного незнакомым холодным голосом, Ци Жун поставил жирную кляксу на весь город. Раздраженно выдохнув, он перевел взгляд на незваного гостя. Высокий и тощий, как скелет, в темно-синих одеждах с серебряным шитьем. Спутанные черные волосы и янтарные холодные глаза — незнакомец выглядел мрачным, но красивым. Ци Жун нахмурился, склонив голову набок. Они знакомы? — А ты кто? Я тебя не помню. Гость свел брови вместе, с подозрением прищурился. — Что это значит? У тебя несмешные шутки, Ци Жун. — Да какие шутки, — досадливо вздохнул призрак, сворачивая карту. Поднялся с горы подушек, на которых отдыхал. — Не знаю, сколько раз мне это объяснять… И главное, с чего бы мне вообще что-либо объяснять? Ладно еще бяогэ* или мои подручные… Но ты вот кто такой? Ты мой друг, приятель, союзник? По тону не похоже. Или… — Ци Жун округлил глаза, — ты мой любовник?! Наверное, это тоже была несмешная шутка, но шокированное лицо демона, шарахнувшегося назад и чуть не запнувшегося о край своих одеяний, того стоило. Ци Жун продолжал хлопать ресницами, мысленно покатываясь со смеху. Нет, определенно, ему нравится удивлять окружающих! — Сдурел совсем?! — Нет? Ффух, а я уж было испугался, — выдохнул с показным облечением Ци Жун, прикладывая ладонь к сердцу. Затем улыбнулся, помахав ладонью. — Успокойся, я пошутил насчет любовника. Но не насчет потери памяти. Я действительно ничего не помню, абсолютно. Даже имя свое. Мне уже рассказали кое-что мои слуги, но я мало кого видел эти полтора десятка дней. Так что, если мы с тобой знакомы, то лучше представься еще раз. Гость мрачно осмотрел Ци Жуна. Затем внимательно оглядел пещеру. — Вот почему здесь так чисто. — А как это связано с моим состоянием? — озадаченно моргнул Ци Жун. — Я Хэ Сюань, — отрывисто сообщил ему вместо ответа демон. — Тебе могли обо мне говорить как о Черноводе. — А, еще одно Бедствие, — радостно щелкнул пальцами Ци Жун. — Хм, если меня тоже назвали Бедствием, а ты, наверное, меня старше… Значит, я могу звать тебя шисюном? Вообще-то, это была тоже шутка. Ци Жун был уже прекрасно осведомлен об отношениях между призраками. О том, что каждый готов был друг другу оторвать голову и что в лучшем случае — все просто не вмешиваться в чужие дела. Дружба, любовь, забота — все это было редкостью в мире демонов. Но если призраки и позволяли себе проникнуться такими чувствами, то они были воистину вечными. Нельзя сказать, что Ци Жун не понимал, как к нему относились другие Бедствия. Его приписали к ним только для ровного счета, и судя по рассказам других — он был тем еще засранцем. Но у него выдалась такая удачная возможность начать все сначала — почему бы не попробовать наладить отношения? С бяогэ вот вышло, хотя его бяогэ — сам по себе прекрасный человек. Се Лянь как раз пару дней назад прислал ему с одним из демонят письмо. Ничего важного — просто рассказал, как дела, пожелал удачи. Подсказал, как найти пару дам, которые могли помочь с Пэй Мином. Попросил по возможности не задевать невиновных. Рассказал пару веселых случаев, пообещал как-нибудь прийти в гости, когда освободится. Письмо согревало что-то внутри. Ци Жун улыбался — он не один. Он ничего не помнит, он будто был вытолкнут в чуждый ему мир. Растерянный. Бессильный. Будто балансирующий на грани лезвия ножа. Но уже не один. Лицо Хэ Сюаня сменило несколько странных выражений, остановившись на нейтрально-замкнутом. По напряженным плечам Ци Жун догадался, что шутка впечатлила, но не особо. И его новоиспеченный шисюн собрался поскорее уйти, видимо, решив, что хватит на сегодня новых впечатлений. «Нет, это как-то не гостеприимно будет», — подумал Ци Жун, еще раз осматривая костлявую фигуру Хэ Сюаня. — Не хочешь ли пообедать, шисюн?.. Янтарные глаза алчно сверкнули. — Что же, на будущее я запомню, что звать тебя на обед, шисюн Хэ, большая ошибка, — флегматично произнес Ци Жун, допивая свой чай. Хэ Сюань, доедающий последние его запасы, мрачно посмотрел на него исподлобья. — Я удивлен, что ты не угостил меня человечиной, — хмыкнул Черновод, запивая свиной окорок чаем. — Да достали вы меня со своей человечиной!.. — выдохнул Ци Жун, закатив глаза. — Жареная говядина вкуснее. И свинина тоже. — Так и знал, что на самом деле это просто показуха, — усмехнулся Хэ Сюань. — Никогда не мог понять, что тебе так сильно в человеческой плоти нравилось. Ци Жун вместо ответа пожал плечами. В принципе, он совсем не злился, что Хэ Сюань подчистил все его запасы. Подручные притащат еще, это проще, чем отлавливать людей на ужин. Поражало то, как жадно ел призрак. Заглатывал еду кусками, словно сутками голодал. Словно… умер от голода и теперь никак не может насытиться. Ци Жун прикрыл глаза. Вопрос, который он не решился задать ни Лянь-гэ, ни Сюань Цзы — а как же он умер? Что-то внутри подсказывало, что вспоминать об этом ему не стоит. Да и потом — что, у него проблем других нет? У него полно иных вопросов. — Шисюн Хэ, можно тебя спросить кое о чем? — Ци Жун поставил пустую чашку и улыбнулся напрягшемуся Хэ Сюаню. — Не подскажешь ли кого-нибудь, кто делает демонам оружие? Или где найти что-нибудь для призрака ранга свирепый? — Зачем тебе? — Хэ Сюань недоуменно выгнул бровь. — Я недостаточно хорошо контролирую свои силы сейчас, — честно признался Ци Жун. — Мне не помешало бы что-то, что помогло бы мне их концентрировать и направлять. Какое-нибудь духовное оружие или что-то в этом духе. — Никогда не слышал о мастерах, которые изготавливают духовное оружие для призраков, — сухо ответил Хэ Сюань. — Обычно демоны создают свое духовное оружие сами. Впрочем, как и заклинатели или небожители. Обычно мы вообще обходимся без оружия. Исключение — Хуа Чэн со своей саблей Эмин. Он создал ее сам, но как — я без понятия. Тебе придется искать какое-нибудь артефактное оружие самому. Что-то древнее, сильное… — Мда, печально, — проворчал Лазурный демон. — Что, вообще никто никаких артефактов для демонов не создает? — Нет. — Грустно. Придется над этим подумать, — заключил Ци Жун. — Шисюн Хэ… уже уходишь? Черновод поднялся из-за стола, хмуро посмотрел на гору тарелок. — Я пришлю тебе что-нибудь в уплату за обед. — Не вздумай. А то я обижусь и натравлю на тебя всех брошенных полюбовниц Пэй Мина, — шутливо погрозил пальцем Ци Жун. — Айя, шисюн Хэ, я же сам тебя пригласил на обед. Ты мой гость. Гостям не пристало платить за угощение. Ты перепутал мой дом с трактиром. Хэ Сюань уставился на него нечитаемым взглядом. Сжав губы, как-то странно повел плечом. Отрывисто кивнув на прощание, он крайне поспешно покинул пещеры. Ци Жун усмехнулся. Призраки привычны к угрозам, гневным воплям и демонстрациям силы. Но радушие, гостеприимство, мягкая улыбка — вызывают у них ступор и недоумение. Это в чем-то грустно, но вообще — очень даже веселит. Лазурный фонарь в ночи хихикнул, подзывая мелкого демоненка. К следующему визиту Хэ Сюаня он подготовит еще более богатое угощение. А пока стоит выяснить насчет демонических артефактов и иже с ними. *** Обложившийся книгами и свитками Ци Жун, сидящий в гнезде из мягких подушек, должно быть, выглядел очень смешно. Иначе с чего бы чей-то насмешливый смех рассыпался бусинами под сводами его любимой пещеры, отделанной малахитом? — Ха-ха, как смешно, — саркастично пробормотал Ци Жун, продолжая углем записывать заметки в чистый свиток. — Даже не верится, что гэгэ поверил в такой глупый обман, — в низком, бархатистом голосе сквозила насмешка пополам с едва сдерживаемой, веселой злостью. — Гэгэ? Чей? — рассеянно переспросил Ци Жун; что-то не сходилось. Руководства по созданию артефактов, честно позаимствованные у парочки именитых заклинательских школ, были не слишком сложные. Но почему-то авторы их немного не сходились во мнениях, и Ци Жун не понимал — это чисто идеологические расхождения или кто-то ошибается? — Либо ты прекращаешь спектакль, либо я снова засуну тебя в котел, — шелковая мягкость голоса не скрывала стали угроз. Ци Жун поднял голову. Стоящий напротив демон был… красивым. Опасным, но красивым. Один глаз был прикрыт повязкой, второй был карим с алым проблеском на радужке. Темные волосы густой волной рассыпались по плечам. В красном одеянии, черных сапогах с серебряными цепочками… Ци Жун задумчиво покачал головой. «А у Лянь-гэ есть вкус, однако». — Так ты и есть Сань Лан. Бяогэ о тебе упоминал, — Ци Жун неторопливо свернул свои заметки, аккуратно спрятал их в специальную шкатулку. Она запиралась с помощью его ци, и никто другой открыть ее не сумел бы. А еще она была чертовски крепкой. — Если он тебе что-то обо мне говорил, например, что я потерял память, то это правда. Князь демонов хмыкнул. — Неужели? — Да достали уже каждый раз спрашивать, — с веселой улыбкой ответил Ци Жун. — Я уже устал постоянно объяснять, что на меня так подействовала качественная варка супа в котле, при том, что я был главным ингредиентом. — Ты, похоже, не врешь, — задумчиво произнес Сань Лан. Его лицо стало серьезным. — Ты действительно ничего не помнишь. Хэ Сюань не ошибся. — Шисюн Хэ? Прекрасный гость, — откликнулся Лазурный фонарь. — Кстати, ты случайно не знаешь: его реально накормить? В смысле, он сожрал до гуя всего, но все равно выглядел немного голодным. Сколько ж ему нужно съедать? — Сколько ни дай, он не наестся, — хмыкнув, сказал Хуа Чэн. — Печальные последствия его смерти. К слову, не хочешь ли узнать, как ты сам погиб? Вряд ли тебе это кто-либо сказал. — Ты ведь не знаешь, как я умер. Не правда ли? — Ци Жун поднялся со своих подушек. Неторопливо подошел чуть ближе. — Ты сейчас собирался брякнуть что-то мерзкое, чтобы проверить мою реакцию. Только вот ты упускаешь одну деталь: обстоятельства смерти часто отражаются на призраке. Его повадках, его форме. Шисюн Хэ явно умер от истощения — он худой и никак не может насытиться. Сюань Цзы, например, возродилась с переломанными ногами, а еще у нее неестественный голос и иногда болит перерезанное горло. Ци Жун криво улыбнулся. — Учитывая, как мне порой тяжело дышать, я полагаю, что задохнулся**. Или я был повешен, или угорел при пожаре. Ну? — Ци Жун улыбнулся шире. — Скажи, что я не прав и ты не собирался взбесить меня какой-нибудь гадостью? — Действительно. Понятия не имею, как умерла такая тварь, как ты, — спокойно ответил Хуа Чэн. Между ними пролетела серебряная бабочка. Ци Жун озадаченно моргнул. Оглянулся — вокруг него порхали полупрозрачные серебряные мотыльки. Они казались хрустальными — тронь, и зазвенят. — Знаешь, ты этих бабочек для Лянь-гэ оставь, — посоветовал Ци Жун, недоуменно хмурясь. — Я не оценю. Или ты меня… соблазнить как-то пытаешься? Не оценю вдвойне. С этим всем — к Лянь-гэ. Глаз Хуа Чэна округлился. Затем он негромко рассмеялся. Щелкнул пальцами, заставив бабочек осыпаться призрачными искрами. — Удивительно. А ведь однажды я серьезно искалечил тебя при помощи этих бабочек. И резиденцию твою разгромил. — Надеюсь, у тебя была веская причина так поступить, — серьезно ответил Ци Жун. Тоскливо оглянулся на ворох книг и свитков. — А знаешь… Мне в принципе безразлично, что произошло в прошлом. Если мы не ладили… Ты меня почти убил, я потерял память, а сейчас мы можем оставить все позади. Тем более, что я этого не помню. Ци Жун замолк. Коротко вздохнул, глядя на непроницаемое лицо Хуа Чэна. «Бездна, что я такого натворил, что он так меня ненавидит? Презрение, злость… Я чувствую его эмоции. Даже моя потеря памяти не является для него причиной забыть все, оставить в прошлом. Ведь я все еще Ци Жун, пусть и забыл все к гуям. Черт, это вообще-то из-за него я все позабыл! Так, если он считает меня все еще тем, прежним Ци Жуном… Но Лянь-гэ же сказал, что мое поведение сильно изменилось…» — Ну, хорошо, шисюна Хэ накормить досыта нельзя, но тебя же можно? — задумчиво приложил палец к подбородку Ци Жун. Прищурился, оглядывая Хуа Чэна с ног до головы. — Ты привередлив в еде или как? Жареную свинину и лапшу будешь? Или я могу сделать тушенные овощи, но это займет время. Лицом Собиратель цветов под кровавым дождем владел замечательно — он лишь вскинул бровь и криво усмехнулся. Прежде, чем он опять что-то произнес, Ци Жун решительно направился к кухне, призывая следовать за собой коротким взмахом ладони. Чтобы выйти из его любимой пещеры на кухню, необходимо было войти в отдельный коридор. Для этого пришлось повернуться спиной к Сань Лану. «Стал бы прежний я поворачиваться спиной к тебе, Хуа Чэн? Призраки так делают только в двух случаях: когда абсолютно уверены в своей силе и неуязвимости и когда доверяют. Я слабее тебя, и я это знаю. Я показываю доверие — раньше такого быть не могло». — Ох, прости-прости, лапши не будет, — повинился Ци Жун, проведя короткую ревизию. — Будет суп. Садись за стол, сейчас подогрею… Хуа Чэн хмыкнул, но расположился за обеденным столом боком, подперев голову рукой. Он наблюдал за тем, как Ци Жун суетился, подогревая суп, раскладывая по тарелкам и параллельно заваривая чай. И Лазурный фонарь мог поклясться чем угодно, что от него ждут подлянки. Хоть какой-нибудь. Что же… Кто он такой, чтобы обманывать ожидания своих гостей? — Вот, пожалуйста, — Ци Жун широко улыбнулся Хуа Чэну, поставив перед ним миску. — Суп с говядиной. Надеюсь, такой же вкусный, как тот, в котором меня сварили. — Ох, если бы, — ответил такой же улыбкой Хуа Чэн. — Здесь же все-таки отсутствует главный ингредиент — отвратительно ругающийся демон. — Что ж поделать, придется тебе довольствоваться малым, — развел руками Ци Жун, занимая место напротив. — Как негостеприимно, — с притворным сожалением покачал головой Хуа Чэн. Ци Жун неопределенно пожал плечами. — Приятного тебе аппетита, — более спокойным тоном пожелал он, приступая к трапезе. Пришлось выдержать несколько минут сверления пристальным взглядом, прежде чем Хуа Чэн начал тоже есть. К счастью, от еще более язвительных комментариев на момент еды он воздержался. «А ничего такой супчик вышел, — оценил Ци Жун. — Надеюсь, после еды он подобреет, и я смогу с ним нормально поговорить. Ну, или хотя бы просто на вопросы ответит. И больше не будет засовывать в котлы. Бездна, о чем я думаю…» — Итак, я выполнил свой долг как гостеприимного хозяина, — решительно произнес Ци Жун, отодвигая свою пустую миску. Неспеша доедающий Хуа Чэн вскинул на него взгляд — в зрачках на миг сверкнуло алое. — И теперь хочу задать тебе пару вопросов. Не против? — Смотря что за вопросы, — лаконично ответил Князь демонов. — Да ничего особенного. Первый — как делается духовное оружие? — Зачем тебе эта информация? Ци Жун вздохнул. Хэ Сюаню объясни, этому объясни. Кажется, если он задаст такой же вопрос Лянь-гэ, тот спокойно объяснит все, без лишних вопросов. «Как же с вами всеми сложно-то, а…» — Потому что у меня проблемы с контролем моих сил — я не могу их направлять, — терпеливо сообщил Ци Жун. — Спасибо, к слову, тебе за это. — Всегда пожалуйста, — хитрая лисья усмешка; но за ней — все та же настороженность. «Не верит. Вернее, он осознает, что я и впрямь потерял память, но полагает, что я и без воспоминаний — прежний». — Так вот я и подумал, что духовное оружие мне поможет. Шисюн Хэ сказал, что не знает, как это делается, и что никто артефакты для призраков не изготавливает… — Изготавливают, вообще-то, — Хуа Чэн спокойно отпил чай, полюбовался с насмешкой обнадеженным взглядом Ци Жуна. — Но не оружие и только для низкоранговых демонов. Сильным призракам остается довольствоваться тем, что они смогут найти и подчинить себе в мире людей. — Гуй тебя подери, — досадливо вздохнул Ци Жун. — Ладно, но шисюн Хэ еще сказал, что ты сам себе изготовил духовное оружие. Как ты это сделал? — Ты же осознаешь, что эта информация — не та, которую разглашают кому попало? — поинтересовался Хуа Чэн. — По-хорошему, мне стоило бы проучить тебя за этот вопрос, а не послушно отвечать. — Да, осознаю, — буркнул Ци Жун, непроизвольно надувшись. Конечно, он понимал, что вряд ли ему так просто ответят… — Но попытаться стоило. Хорошо, значит, буду пыхтеть над руководствами заклинателей… Гуй бы их всех побрал, почему они не могут сойтись во мнениях, один пишет одно, второй — другое, третий — вообще какой-то бред… Что такое? Хуа Чэн, наблюдающий за его ворчанием с легкой усмешкой, пожал плечами. — Просто интересно — когда же, наконец, твоя жалкая натура проявит себя? Ци Жун потер пальцем переносицу. Кажется, все еще хуже, чем он думал. — Никогда не задумывался — что происходит с человеком, который теряет воспоминания? Что вообще значит память? Мне вот — опять же, спасибо тебе большое — пришлось задуматься. Поковыряв когтем исцарапанную столешницу, Ци Жун легко улыбнулся своему собеседнику. — Память — это то, что определяет человека. Его личность. Теряя воспоминания, он теряет себя. В течении всей жизни мы совершаем поступки и переживаем события, которые определяют нас. Наши повадки, привычки, поведение и многое другое. Теряя память… человек теряет все это. Он становится чистым холстом. И что на нем будет — загадка. Потому что ему приходится определять себя самому, основываясь только на собственной душе, а не на том, что с ним происходило в жизни. Приведу красивую и поэтичную аналогию — камень обтачивается водой так же, как человек шлифуется жизнью. Но что, если камень снова станет первозданным, до того, как его опустят в море? — Действительно, поэтично сказано, — неожиданно мягко ответил Хуа Чэн. — Но ты упускаешь в своих рассуждениях одну деталь — мы не люди. Мы призраки. — Да, с нами все еще хуже. Наша форма, наше существование во многом основывается на воспоминаниях о прошлой жизни. Теряя память — мы меняемся еще сильнее, потому что буквально теряем часть себя. Я не понимаю, как при таком раскладе выжил. Я должен был рассеяться без следа. Ци Жун неторопливо поднялся. Отошел к кухонному столу. Мягко провел когтем по его поверхности. Раньше здесь валялись кости и мясо людей, над столом висели кишки и головы. Сейчас здесь было чисто, а на верху были подвешены пучки ароматных трав. — Но я выжил, — Ци Жун повернулся к Хуа Чэну, криво улыбаясь. — Я чистый холст, градоначальник Хуа. Я не знаю, кто я. Все говорят: «Ци Жун, Лазурный фонарь в ночи, призрак, демон, свирепый, Лазурное бедствие», но для меня это все — пустой звук. Я очнулся, абсолютно пустой и ничего не понимающий. Я не знаю, что мне делать, что я должен делать. Я решил разобраться с Пэй Мином отчасти из благодарности к Сюань Цзы, которая помогла мне привыкнуть к моей жизни, объяснила, кто я… А отчасти потому, что я просто не представляю, что мне еще делать. Он развел руками. — Поедание людей? Всевозможные пакости? Я не понимаю, зачем мне это делать? Возможно, если я вспомню все — я пойму, почему я все это делал. Но сейчас — я просто не хочу. Зачем есть человечину, если говядина с овощами вкуснее? Зачем мне ненавидеть Лянь-гэ, если он интересный и приятный человек, который мог бы быть мне хорошим и заботливым братом? К слову говоря, — склонил он голову набок, заметив напрягшиеся плечи Хуа Чэна, — сам Лянь-гэ, судя по его поведению в нашу встречу, тоже все это понял и решил принять ситуацию как она есть. — Ты пытаешься сказать мне, что я должен воспринимать тебя, как абсолютно нового человека? Без оглядки на твое прошлое? — спокойно спросил Хуа Чэн. — Хотелось бы, — кивнул Ци Жун. — По крайней мере, прекрати ожидать каждую секунду подлянки от меня. Я правда не собираюсь ничего вытворять. В моих планах сейчас — подпортить жизнь Пэй Мину, потому что он меня действительно бесит, даже по рассказам других. И еще разобраться с духовным оружием. Это все. — Ты не собираешься возвращать свою память? — Это может создать мне проблемы? Мне кажется, хоть и сложновато разбираться со всем без воспоминаний, но мне без них лучше. Не знаю, — Ци Жун почесал нос. — Какое-то странное ощущение у меня. Словно… мне не стоит возвращать свои воспоминания. Интуиции, зятек, нужно доверять, — усмехнулся он. «Пора прекращать серьезные разговоры. Судя по задумчивому прищуру, Хуа Чэн принял во внимание мои слова и собирается их обдумать. Это уже хорошо. Даже замечательно». — Почему ты решил назвать меня зятьком? — прищурился Хуа Чэн. — Знаешь, учитывая то, как ты переживаешь о Лянь-гэ, и как сам Лянь-гэ говорил о тебе, — душевно начал Ци Жун, прикладывая руку к груди, — это лишь вопрос времени, когда вы трижды поклонитесь в красных одеяниях. Хуа Чэн чуть нахмурился, наклонил голову к плечу… Ци Жун внутренне приготовился к тому, что его сейчас будут немножко убивать. Но Князь демонов внезапно хмыкнул, весело сверкнув темной с багровым радужкой. — Что же… Поглядим, насколько хороша твоя интуиция. Благодарю за угощение. — Приходи еще, — машинально бросил в спину уходящему демону Ци Жун. От облегчения ему хотелось петь. Ци Жун прекрасно осознавал, как ему сейчас повезло. Он сумел относительно спокойно поговорить с тем, кто его почти убил. Кто мог убить его сейчас. Сумел ли он убедить Хуа Чэна, что пока не опасен? Время покажет. На фоне Собирателя цветов общение с Се Лянем казалось удивительно простым. Как будто его двоюродный брат так легко принял нового Ци Жуна, лишенного памяти, лишенного былой боли, обиды, ярости. Лазурный фонарь закружился посреди своей любимой залы в хаотичном танце. Взлетали вверх полы изумрудного ханьфу и широкие рукава. Ци Жуну был нужен кто-то, кто принял бы его. Кто был бы рядом. Связанный с ним. Он не говорил этого Хуа Чэну, но тот и сам должен был бы понять. Лишаясь памяти, теряя воспоминания, ты неизбежно теряешь былые узы. Ты не узнаешь родных, не помнишь друзей и врагов. Ци Жун с одинаковой веселой улыбкой приветствовал всех, не обращая внимания на оскалы. Лишь отмечая: «Мы были врагами. Мы не были дружны». Се Лянь вначале встретил его улыбку настороженно. Но затем ответил протянутой рукой. Мягкая улыбка была свидетельством: «Ты меня не помнишь. Мы не были дружны. Возможно, мы даже были врагами. Но мы все еще родственники. Все еще семья. Поэтому — вот моя рука. Держись за нее». Ци Жун остановился. Прямые волосы ударили его по щеке. А, впрочем, он мог это все придумать. После разговора с Се Лянем у него оставалось ощущение, что тот чего-то ему не рассказал. Что-то скрыл. Возможно, причину, по которой дал Хуа Чэну его почти что убить? Ци Жун небрежно поворошил кончиками когтистых пальцев ворох свитков. Ему стоит поторопиться и стать сильнее. Учитывая его поведение ранее, невозможно, чтобы у него не было врагов. Лазурный фонарь в ночи должен быть готов к их визитам.