Пламенная симфония

Тихий плач и горячие слёзы. В помещении было жарко и душно, хотелось кашлять, хотелось кричать. — Моя симфония… Моя незаконченная симфония! — крикнул брюнет и упал на колени, смеясь как можно громче и душераздирающе.

***

Стоя в городской суете, Вилбур ждал, когда приедет его поезд, на котором нужно было вернуться в своё ателье. В руках он держал большую сумку с масляными красками, которые купил десять минут назад. Был он в магазине около двух часов, ведь глаза разбегались по всем ненужным ему товарам, а кошелёк ныл от пустоты. Хотел бы однажды художник купить всё это и попробовать, но финансы не давали осуществить идею. — Станция Ватерлу, просим выйти и зайти, — послышался громкий женский роботизированный голос из ближнего вагона, пока красные двери автоматически открывались. Подняв ранее опущенную голову, Голд быстрым шагом зашел в транспорт и еле втиснулся в кучу народа, что в его глазах была лишь серой массой, силуэтами и пустым местом. Была же у художника проблема: он никому не доверял. Брюнет никогда никому не открывался и часто со всеми ссорился, пытаясь доказать, что только его точка зрения верна и что его просто не понимают окружающие. В такие времена его единственной поддержкой был Томати. Юнец, который и школу ещё не закончил, старался помочь как только мог. Такое хоть и не сильно помогало, но редко успокаивало и заменяло психолога, на которого попросту не хватало денег. Томати же был единственным, из-за кого он решил остаться в Лондоне, несмотря на то, что и клиентов здесь можно было найти больше. «Клянусь Богом, если сейчас-» — начал он думать, как тут с громким скрипом подземный транспорт остановился и, видимо, вовремя. Машинист вышел из своей небольшой каморки, крича что-то женщине, которая, кажись, желала быть сбитой. «И снова. Каждый день кто-то пытается вырвать страницы из своей книги жизни, пользуясь отсутствием бордюров.» Он ненавидел это в Лондоне, он ненавидел тут всё, даже себя и его дурные мысли о том, что здесь будет лучше. Вздохнув обреченно, брюнет достал телефон и стал что-то активно печатать, опираясь спиной о двери. Глаза быстро бегали по экрану, а длинные и тонкие пальцы медленно печатали, совершая иногда ошибки. Всё раздражало, все раздражали. И ведь не было выхода. Всё было почти как туннель метро. Длинный туннель, конец которого никто не увидит. Возможно, это и не прямая дорога, а замкнутый круг, который повторяется и повторяется, не останавливаясь в движении. Именно это и крутилось в его голове, пока транспорт вновь не вернулся к движению и не поехал на всей скорости вперёд, пытаясь компенсировать своё опоздание. «Зачем так торопиться? Как будто людям это важно. Всем честно плевать.» Ведь всё это просто серая масса. Так он думал и будет думать. Телефон неприятно зажужжал в кармане, оповещая владельца о новом сообщении. Это был ответ на то сообщение, которое он отправил минуту назад. Посмотрев вновь на экран телефона, глаза Вилбура слегка расширились. — Новый клиент? — спросил он у себя тихо, хлопая глазами и перечитывая сообщение. Незнакомец не представился, но заявил, что завтра прибудет к ателье и лучше опишет то, что хочет от художника. Посмотрев на время, британец выдохнул с облегчением, заметив, что время хоть и позднее, но не настолько, чтобы не успеть прибраться в помещении. «Надеюсь, мне не придётся в очередной раз отказывать» — пронеслось у него в мыслях перед тем, как он вновь осмотрел вагон. Высокие, низкие, толстые и худые. Каждый серый человек имел свою форму и своё очертание, по которым их можно было узнать. Сам Вилбур тоже не был идеален: высокий и худой британец, с очками и странным вкусом. Закрыв веки, брюнет начал воображать то, как бы это выглядело в рисунке. Как бы он мог описать всё происходящее и изобразить масляными красками. «Красный поезд, полный людей, и я в окошке. Везде блики и тени, а люди просто силуэты. Всё это как-то не ладит, но звучит забавно. Хотя нет. Серо чёрный бордюр. Красно-серые потолки. Поднявшаяся пыль после поезда и серая масса людей.» Открыв глаза, художник улыбнулся и продолжил думать о своём, не замечая то, какую станцию проехал или мешает ли он кому-то пройти к выходу. Такие мелочи не заботили его, главное было не забыть то, что он себе представил. «Эта картина бы прекрасно описала то, что я чувствую, ведь жизнь как поезд, который постоянно куда-то уезжает. Бордюр — это грань между живым и мёртвым, а люди — это жуки. Надоедливые и одинаковые.»

***

— Возможно, тебе может показаться странной его точка зрения, но у всех свои тараканы в голове, — сказал однажды Томми перед своим другом, оправдывая того перед продавцом, который был недоволен громкими и радостными криками брюнета. Причиной крика была новая коллекция пасмурных цветов, которые было очень сложно намешать, но были использованы больше всего в рисунках старшего. Тогда он совсем не ожидал, что его друг, почти что Младший брат, заступится за него и не начнёт подкалывать, вставая на сторону продавца.

***

— Станция Вемблей Парк, просим выйти и зайти, — прозвучало из динамиков в вагоне, выводя Голда из транса, что уж больно сильно замечтался, рисуя в голове. Повернув резко голову, он мигом помчался к выходу, толкая слегка людей и протискиваясь между ними. Когда же он был на свободе, то сделал глубокий выдох, расслабляя плечи и сжав пакет сильнее. — Чёрт, проехал ателье на целых четыре станции, — ругнулся он и, недовольно рыкнув, покинул просторы подземного транспорта. К счастью, не было дождя, но и жаркой погоду тоже нельзя было назвать, так как на дворе была середина осени. Листья валялись на дороге, люди уже ходили в курточках, а дети после школы бегали по улицам, что-то крича. Покупать вновь билет на метро ему не хотелось, поэтому, ругнувшись ещё пару раз, Вилбур направился в Ателье пешком, понимая, как много придётся пройти. Расстояние между остановками было очень большим, так что даже четыре станции была большая трагедия. — Столько потраченного в пустую времени. Лучше бы сидел в кафе, было бы полезнее, чем эта прогулка, — негодовал он вслух, не думая про то, что его за это могут посчитать за сумасшедшего. Художнику было плевать на серых, которые были ему никем, просто обычными прохожими. — Слава богам, я тут! — сказал очень громко Вилбур на всю улицу, доставая ключи и притаптывая ногой, напевая песенку, которую сочинил на ходу, пока шёл к своей цели путешествия. Открыв дверь, брюнет стал бурчать мелодию под нос, тихо напевая строчки, что сразу приходили в голову. — Кажется, на этот раз я умираю. Я не мелодраматичен, я просто прагматичен, вне всяких рассуждений, чтобы думать, что у меня чертово бешенство или что-то в этом роде- Он всегда хотел быть певцом или просто бродячим музыкантом, но семья настаивала на другом. Они хотели, чтобы их сын стал великим художником, который прославится на всю страну, но и в этом плане он их разочаровал. Он никто другой, как самый обычный сумасшедший, который сидит у себя в норке и рисует так называемые «шедевры». Шаги раздавались эхом, а тихое бурчание становилось громче, пока в руках не оказалась гитара. Глубокий вдох, напряженные плечи и музыка. Пальцы сами бегали по струнам, а голос просто продолжал петь, не задумываясь о том, что соседи могут подать жалобы на шумного психа. — Думаю, я сделал свой выбор, я покойник, играющий роль жертвы. Ускользни от лица, ускользни от победы. — Иногда он бил по струнам, иногда по корпусу инструмента, но в основном продолжал играть, становясь всё громче и громче с каждым куплетом. — Думаю, я сделал свой выбор. Сидите уединенно в пустоте ненависти, строите планы, которые строят друзья. — Хотелось выпустить всё то, что накопилось за этот день. Те эмоции, что сидели где-то внутри, хоть это и глупый способ. Он даже не успел переодеться, как сел играть, наплевав на всё вновь. — Я думаю, что обрел свой голос, я пиявка, высасывающая кровь из мешков, Вкус поражения, это мешок с песком. — Вот и дыхание заканчивается, как и силы уже что-либо петь дальше. Сдавшись и почти что остановившись, он проговорил последние два слова. — Saline Solution. — После них он тихо убрал красками запачканную гитару и, взяв пакет вновь в руки, высыпал всё его содержимое на стол, полностью игнорируя бардак, что был там. — Серый, красный, чёрный, белый… Вот! — перечислял он то, что брал, подбегая к холсту, что вроде бы был чистым и неиспользованным. Открыв белый тюбик, он стал лить краску на холст, а затем размазывать кисточками, постепенно добавляя другие цвета и смешивая их друг с другом. Рука двигалась мастерски, не пропуская ни одного места и делая всё быстро. Хоть пение и хорошая штука, но никогда не помогала полностью, поэтому приходилось сидеть и рисовать, пока ноги не устанут. За окном же темнело, темнело и темнело, пока вовсе всё не стало чёрным, показывая маленькие белые звёздочки и яркую Луну. Но свет никто не догадался включить, продолжая сидеть в темноте, жмурясь и пытаясь разглядеть хоть что-то, что происходило на холсте. Только яркие цвета, как красный и белый, можно было немного разглядеть. — Идеально, то что нужно, — сказал он радостно, смотря на рисунок с расстояния двух шагов от него и думая, куда можно втиснуть подпись. — Правый нижний угол. Хотя, даже можно чуток левее, — поправил он сам себя, беря кисть с белой краской начиная писать «Вилбур Сут». Именно под этим именем он писал свои картины и продавал за небольшую сумму, которая всегда покрывала только краски и проезд в метро. — «Твой город дал мне астму». Думаю, идеальное название для столь серой картины. — С обратной стороны холста закрасовалось это название, отталкивая чем-то. На часах было одиннадцать вечера, а машины так и продолжали ездить, шумя через открытое окно. «Холодно, нужно надеть что-то потеплее» Никто и не удивлён, ведь под вечер становится достаточно холодно, а окна все на распашку. Подойдя к шкафу, Вилбур надел жёлтый свитер и направился на кухню, вспоминая вновь слова Томми. — Когда ты уже себе найдёшь хорошую квартиру? Хватит жить там, где постоянно стоит сильный запах красок и огромный бардак. Скоро в домашнего тролля превратишься и будешь там круглыми сутками гнить. Хватит с тебя уже, отдохнул бы лучше. — Хоть в его словах и была тогда нотка неприязни, но любить меньше он его не стал, так как дружбу их ничто не разрушит, как и братскую любовь. Внезапно закашляв, старший быстро взял стакан воды и кое-как выпил, студя горло ещё больше и кашляя ещё сильнее. —Да что… Это… Такое! — говорил он сквозь кашель, проклиная эту глупую астму и отныне вечный холод, который продлится до конца весны. Посмотрев вновь на время, британец бросил затею пить чай и лёг на диван, зарывшись в плед и медленно засыпая, надеясь на то, что завтра сможет заинтересовать нового клиента.

***

Утром его разбудил громкий звонок в телефон, заставляя подскочить от страха и упасть с дивана, ударяясь спиной о холодный деревянный пол. Крикнув громкое «Ай блин!», брюнет вскочил и побежал обратно в комнату, где были краски, а с ними и телефон. Посмотрев, кто звонит, он устало выдохнул и взял трубку. — Да, Томми? — — Вилбур! Приятель! Как поживаешь? Свободен сегодня? — — Прости, Томми, но сегодня у меня дела, должен Новый клиент прийти. — — Поздравляю с новым клиентом! Это же наоборот классно, что ты такой кислый? Теперь ты можешь подзаработать. — — Да, надо думать позитивно. — — Я не говорил, что нужно думать позитивно. Я говорю, что тебе нужно успокоиться, ты каждый раз нервничаешь перед приходом клиентов, тебе нужно просто расслабиться. — — Я тебя по… — От мысли его отвлекло сообщение от незнакомого номера, гласившее «Буду через 10 минут». Оживившись, Вилбур быстро всё объяснил Томми и, повесив трубку, стал молниеносно приводить себя в порядок. Даже комнату не прибрал, главное себя в порядок привести. Сев на диван, он стал ждать, считая каждую секунду и притопывая ножкой в неизвестном ритме. Время же только и делало, что тянулось и тянулось как жвачка, интригуя личностью нового клиента, чьё имя было неизвестным. Прошло минут пятнадцать, а незнакомца всё также нет. Голд хотел бы и сдаться, пока не раздался громкий доминантный стук в дверь. Подскочив, он подбежал к ней и открыл, даже не смотря в глазок. В дверном проеме стоял достаточно высокий мужчина с бакенбардами, в классическом костюме и с красным галстуком, подчёркивая «важность» этого человека. Хотя ничего важного тут не было. Обменявшись зрительным контактом, художник взял на себя инициативу и начал говорить. — Здравствуйте, моё имя Вилбур Сут. Рад знакомству… — — Просто Шлатт, — сказал мужчина и пожал руку художнику, проходя внутрь и внимательно осматриваясь. Вокруг был беспорядок, но это не ему винить кого-то, хотя и играет на руку. Отпустив руки друг друга, оба начали молчанку, пока хозяин ателье не предложил чай. — Хотите чай? Или, может, кофе? — — Я бы не отказался от алкоголя, если у вас есть. — От такого Сут немножко удивился, но кивнул в знак согласия, направляясь к небольшой кухоньке, где, достав два стакана для виски, налил золотистого напитка и добавил совсем немного холодной воды. — Держите. Прошу, пройдёмте за мной. Нужно обсудить детали картины. — Вот и настал момент, которого Шлатт ждал больше всего, момент для самоутверждения. Отпив немного алкоголя, старший кивнул и направился прямо за брюнетом, рассматривая картины, что красиво висели по всему дому. — Так много красивых картин, но так мало заказчиков. Что же не так с бизнесом? — спросил он лишь из интереса, хитро улыбаясь и изучая каждую цветовую гамму, которая менялась с каждым разом. — Проблема даже не в клиентах, а во мне. Я выбираю клиентов лишь по тому фактору, какая идея пришла с ними. Если это что-то скучное, то смысл это рисовать? Хочется чего-то нового. Чего-то, что будет замораживать до костей. — — Тогда моя идея вам точно понравится. Видите ли, я пришёл сюда, чтобы попросить вас о кое-чем особенном, что сможете сделать только вы. — Такой человек начинал заинтересовывать всё больше и больше, заставляя улыбаться от уха к уху, растягивая щёки. Отпив из своего стакана, Вилбур присел на диван, закинул одну ногу на другую, слушая внимательно. Приняв этот жест за приглашение, мужчина с бакенбардами начал говорить. — Скажу только самое важное, остальное же доверю вашему художественному видению. — Отпив алкогольного напитка, заказчик начал говорить: — Представьте нацию, идеальную и свободную. Там, где каждый себя чувствует личностью, каждый имеет своё мнение и право голоса. Нет там главного, но есть там человек, которому все доверяют. — С каждой секундой картина становилась всё чётче и чётче, проявляя образы тех самых людей в костюмах, которые в наше время бы никто и не носил. Отпустив свои фантазии, брюнет продолжил молча слушать, кивая в знак согласия, что собеседник может продолжить. В основном говорил только Шлатт, что ему очень нравилось. — Допустим ты, Вилбур Сут! Будешь её основателем, создателем и родителем. Все будут счастливо кричать твоё имя и радоваться тому, что ты создал для них. — Художник чувствовал удовлетворение в сердце, он был рад тому, что хоть кто-то будет благосклонен и будет восхвалять его. Слава. Именно этого он желал. Популярность, именно за ней он бегает годами. — Но как выглядит эта нация? Что насчет строений и жилых домов? — — Это уже только на тебе, я доверюсь твоему вкусу. Остальное я расскажу тебе потом, когда картина будет почти готова, есть одна деталь, которую я хочу добавить позже. — Кивнув в знак согласия, Вилбур пожал руку клиенту и допил виски, начиная говорить про цену. — Цену я скажу, когда картина будет готова, поэтому, надеюсь, у вас неограниченный бюджет. — — Конечно неограниченный, каков смысл идти к художнику, когда бюджет поджимает? — — И то верно, благодарю вас за сотрудничество. — — Взаимно. До встречи. — После столь сухого, но немного радостного прощания, двое разошлись, каждый в свою сторону и по своим делам. Дверь в дом закрылась, а вместе с ней и Голд. Упав на диван, он начал мечтать. Мечтать о прекрасном месте, которое он решил назвать: — Мой Л’Мэнбург. -