shrike

Джен
Перевод
Завершён
G
shrike
переводчик
Автор оригинала
Оригинал
Пэйринг и персонажи
Описание
Дрим, Сапнап и Джордж в роли богов. Что может пойти не так?...
Примечания
Приквел к известному фанфику "Passerine" про dream team. Как именно познакомились уже знакомые персонажи.
Содержание Вперед

Часть 1: "Назад к живой изгороди (где установлены тела)"

Лесной бог проснулся усталым. Он медленно приподнялся с земли, стряхивая мох и плющ, которые росли вокруг него. Как долго он спал на этот раз? Месяцы? Года? Он поднял голову и увидел оленя, смотрящего на него с любопытством в темных глазах, его рога, похожие на острые шипы, поднимались к листве над головой. – Привет, - сказал бог, – ты знаешь, какой сейчас век? Олень лениво моргнул в ответ. Бог вздохнул, поднимаясь на ноги, отряхивая грязь с одежды и дергая особенно упрямый клубок плюща вокруг лодыжки. Он вырвался на свободу слишком внезапно, и бог в своем только что вернувшемся бодрствовании, спотыкаясь, двинулся вперед. Он вовремя поймал себя на том, что столкнулся с оленем, который не издал ни звука жалобы, когда бог обвил его шею руками, медленно вдыхая и пытаясь вспомнить свое собственное имя. Джордж. Его звали Джордж. – Спасибо тебе, олень, - прошептал он в мягкую шерсть животного. – Меня зовут Джордж. Ну, я так думаю. Я знаю. Олень фыркнул в ответ. – Тебе, конечно, было бы все равно, - вздохнул Джордж, позволяя рукам соскользнуть с животного и спотыкаясь на собственных ногах. – Но я могу заставить тебя немного заботиться обо мне. Джордж потянулся к земле, пока его пальцы не коснулись росистой травы. В мгновение ока куст начал подниматься из земли, листья и ветви закручивались вверх, на мгновение прижимаясь к пальцам Джорджа, как будто говоря: «Здравствуй, маленький бог, доброе утро», прежде чем продолжить свое расширение. Олень с опаской, а затем с интересом наблюдал, как растение распускается, когда его ветви начали тяжелеть от ягод. – Давай, - подозвал Джордж, легко отступая от своей работы. – Это подарок. Олень приблизился, с любопытством обнюхал гроздь фруктов, прежде чем повернуться к Джорджу. Он закатил глаза. – Я не пытаюсь тебя отравить. Это безопасно. Олень моргнул. Джордж моргнул в ответ. – О, боги, - простонал Джордж. Первый настоящий разговор, который я веду за многие годы, и это с животным, которое думает, что я пытаюсь его убить, - буркнул он, откидываясь на землю, на которой спал. – Я другой человек, ты же знаешь. Я не такой, как все остальные, - его рот скривился в насмешке. – Иногда я тоже удивляюсь, почему так много из нас созданы для жестокости. Бог крови, бог бури, бог смерти, бог войны, бог охоты, что там еще... Так что я могу понять твои колебания. Ты не привык к доброте без всяких условий, не так ли? Джордж потянулся вперед, чтобы сорвать ягоду с куста между ними. Убедившись, что олень следит за каждым его движением, он поднес его ко рту и прожевал. – Видишь? - пробормотал он, не чувствуя ничего, кроме терпкой сладости. – Ты можешь доверять мне. Он взял еще горсть ягод и протянул ладонь оленю, который стоял неподалеку с широко раскрытыми глазами. Олень осторожно приблизился, его копыта почти бесшумно ступали по мягкой траве. Он наклонил голову к нему и ягодам; Джорджу пришлось откинуться назад, чтобы избежать его рогов. Один из его кончиков царапнул его по щеке, но Джордж не обращал внимания на небольшую боль. – Вот так, - сказал он, когда олень наконец-то взял ягоды в рот. – Знаешь, ты, возможно, единственное живое существо, которое знает мое имя. Не знаю, как долго я спал, но, должно быть, этого было достаточно, чтобы люди забыли. Олень доел последние ягоды и удивленно уставился на Джорджа. Джордж усмехнулся, набрал еще горсть, чтобы предложить ему, и продолжил: – Я засыпаю усталым. И я просыпаюсь усталым. Скажи мне, ты думаешь, это справедливо? Олень, потому что это был олень, не ответил. Но Джордж тоже не возражал против этого. Было приятно поговорить после долгого времени, после долгого cна без жестокой компании ночных кошмаров, которые могли бы развлечь его. Еще приятнее было разговаривать с кем-то, кто не осуждал его. Оленю было все равно, что Джордж с первого же вздоха понял, кто он такой. Он открыл глаза, и его судьба была решена. Как он узнал? Как цветы узнали, как расти? Как птицы узнали свой путь к небу? Это была природа. Это была простая истина, которую вселенная прошептала ему на ухо при его пробуждении: «Ты – бог, ты – бог, ты – бог». Оленю было все равно, что Джордж ходил по земле с цветами и деревьями, растущими у него за спиной, растущими из вмятин, оставленных его шагами на почве, которая до его появления ничего не знала о жизни. Оленя не волновало, что Джордж знал самых ранних представителей человечества, видел, как они росли вместе, а затем разошлись. Он был беспомощным свидетелем первой войны, которую когда-либо видел мир. Он чувствовал боль от каждой ветки, превращенной в стрелу, от каждого дерева, превращенного в требушет, от каждого цветка, раздавленного под каблуками марширующей армии. Он все это почувствовал и вытерпел, и в конце концов ему пришлось извиниться перед вселенной. Как оказалось, быть богом было немного утомительно. Итак, он уснул. Может быть, это было наивно, глупо думать, что, когда снова откроет глаза, мир может измениться. Но ничего не менялось. Так он жил первые несколько эпох. Спит без сновидений. Надеясь, но не веря. Просыпаясь всего на несколько лет или на несколько минут, чтобы посмотреть, не окажется ли его цинизм ошибочным на этот раз. Однажды он проснулся и обнаружил, что лес, в котором он спал, сгорел дотла. Огонь оставил его свернувшимся калачиком, как ребенка в воронке из пыли и пепла, единственным выжившим после очередной мелкой ссоры смертных. Он хватал ртом воздух через легкие, полные дыма, и думал: «О! Значит, не в этом веке, значит?», прежде чем снова закрыть глаза. Оленя все это не волновало. Он знал его только как человека, который его кормил, и этого было достаточно. Джордж хотел, чтобы этого было достаточно. – Вот так, - прошептал Джордж оленю, когда тот доел последние ягоды с его ладони. – Теперь с тобой все будет хорошо. Олень наблюдал, как Джордж, слегка покачиваясь, поднимается на ноги, животное слизнуло оставшуюся мякоть с губ. – Ну что ж, - сказал Джордж, расправляя плечи, пока не услышал удовлетворительный хруст в суставах. – Тогда наслаждайся моим подарком. Здесь мы и расстанемся. Мне все еще нужно узнать, какой сейчас год, на этот раз от кого-то с меньшим мехом и более богатым словарным запасом, - он слегка помахал оленю рукой. – Пока-пока! Олень уставился на него. – Да ладно тебе, - Джордж закатил глаза. – Не смотри на меня так. В ответ олень ударил кончиком своего рога Джорджа по бедру, едва не толкнув его обратно на землю. Джордж чувствовал себя более неуверенно, чем ожидал. Он изо всех сил пытался восстановить равновесие и решил, что его нельзя миру видеть его таким: неуклюжим и дрожащим, как новорожденный олененок. Мир сожрал бы его заживо. Олень все еще смотрел на него. Он мог видеть себя в отражении его глаз: его взъерошенные волосы и измученное выражение лица, лес, сгрудившийся позади него, как будто деревья тоже ждали его решения. – Хорошо, - со вздохом смягчился Джордж. – Думаю, я могу позволить себе остаться. Всего на несколько дней.

***

Он провел в этом лесу много лет. Времена года незаметно сменялись. От зимы к весне, от лета к осени, снова циклами, которые для него ничего не значили. В конце концов, он был богом, и месяцы для него были секундами. Он мог бы держать в своей ладони всю человеческую жизнь. Большую часть дней он ходил пешком. Он обнаружил, что ему потребовалось две недели, чтобы пройти лес из одного конца к другому, не считая перерывов, которые он был вынужден делать из-за оленя, который настаивал на том, чтобы следовать за ним повсюду, соблазненный обещанием большего количества ягод. Вероятно, также не помогало то, что у Джорджа всегда была горсть в кармане. Иногда они находили реки, в которых олень мог постоять, пока Джордж бросал ему ягоды с берегов, его брюки были закатаны до колен, холодная стремительная вода почти сбивала его с ног. Однажды его действительно унесло течением, и он легко поплыл вместе с остальными обломками леса. Он не сопротивлялся, даже не пытался доплыть до берега. Он чувствовал, как мир вокруг него расплывается, и все было в порядке. С ним все было в порядке. А потом он услышал рев животного, попавшего в беду, и, открыв глаза, увидел оленя, плывущего за ним. «Ты, глупая скотина», - подумал он, даже когда паника начала наполнять его промокшую грудь. Он схватил первую низко свисающую ветку, под которой проходил, а затем поймал оленя, вытащил их обоих на илистый берег и громко сказал: – Ты, глупая скотина! Олень просто встал на дрожащие ноги и прижался носом к карману брюк Джорджа. Джордж дал ему ягоду. – Ты, глупыш… - прошептал он, но на этот раз не знал, кому. После этого они избегали рек. Они держались особняком, Джордж и его олень. Они гуляли, ели ягоды и укрывались под деревьями, которые были почти такими же старыми, как и сам Джордж. Часто, лежа на траве, прижавшись щекой к мягкому животу оленя, Джордж думал о том, как легко было бы снова погрузиться в долгий сон. Но потом олень вздыхал или фыркал в своем беспокойном сне, и Джордж держал глаза открытыми. И когда их прогулки привели их на опушку леса, босые ноги Джорджа оказались всего в шаге от нагретой солнцем травы открытых полей за ним. Он подумал о том, как мир впереди разочарует его по-новому, и он проведет рукой по теплой шерсти оленя, и они пойдут искать другое дерево, чтобы отдохнуть под ним. Олень так и не привел его в свое стадо, и Джорджу не потребовалось много времени, чтобы понять, что он был так же одинок, как и он. И так они шли, бог и животное, живущие и одинокие вместе. В течение нескольких дней. В течение нескольких недель. В течение многих лет. Пока весь мир не пришел пожинать.

***

Это произошло во время войны, когда солдаты направлялись на призыв какого-то глупого смертного короля, еще одного в длинной череде человеческого высокомерия за счет человеческих жизней. Джордж чувствовал шепот этого сквозь дрожащую землю, но был слишком занят тем, чтобы держать своего оленя подальше от оврагов, ядовитых ягод и других способов преждевременной смерти, чтобы заметить, что солдаты разбили лагерь в поле прямо рядом с их лесом. А солдатам, как хорошо знал Джордж, нужно было есть. Им нужно было охотиться. Он услышал голоса еще до того, как увидел огни. Звук заставил его замереть на месте, а обжигающий свет дюжины факелов, проходящих между деревьями, остановил биение его бессмертного сердца. – Эй, - тихо предупредил оленя, оттаскивая его за ближайшее дерево. Предполагалось, что это будет обычная ночная прогулка. Он просто хотел отправиться на чертову прогулку со своим чертовым оленем. Джордж зажал рукой морду животного, чтобы оно не заревело в знак протеста, и потянул его вниз между большими корнями дерева. Это было не лучшее укрытие, особенно для животного, чьи замысловатые белые, как кость, рога резко выделялись на фоне темной ежевики. Джордж приказал ветвям тесниться к ним, но даже это оказалось бы недостаточным прикрытием. Джордж прижал оленя к себе и затаил дыхание. Он прислушивался к лесу, к каждой веточке, ломающейся под сапогами незваных гостей, к каждому потревоженному ото сна животному. – Там что-то есть! – послышался грубый голос, слишком близко, слишком близко… Свет факелов стремительно приближался к ним. Олень начал биться в объятиях Джорджа, пытаясь вырваться и убежать в темноту, но Джордж не отпустил его, даже когда факел был поднесен прямо к его лицу, пламя лизнуло его щеки, прежде чем отступить. – Это... Мужчина, - растерянно произнес другой голос. – Эй! - потребовал первый голос. – Кто ты? Шпион? – Уходите, - прохрипел Джордж, уткнувшись лицом в дрожащий бок оленя. – Просто оставьте нас в покое. – Дезертир? - вмешался третий голос. – Или просто какой-нибудь бедолага, заблудившийся в лесу? «Я никогда здесь не теряюсь». Он знал каждое дерево, камень и пруд, каждое насекомое и зверя. И они, в свою очередь, знали его. – Уйдите из этого леса, - приказал Джордж. – Здесь ничего нет, все это не для вас. Он услышал скребущий смех. – Кем, черт возьми, ты себя возомнил? Джордж наконец поднял голову, прищурившись от света костра, и увидел дюжину мужчин, прижимающих его к дереву позади него. Человек, который говорил, был ближе всех к Джорджу и выглядел как их лидер, его пальто было украшено большим количеством медалей, чем у остальных. У него было неразличимое лицо, такое же ничем не примечательное, как и все другие лица, которые плавали в мутном водовороте памяти Джорджа. – Просто уходите, - устало попросил Джордж, заметив мечи, пристегнутые к их поясам. Луки и колчаны со стрелами. Его хватка на олене усилилась. – Найди другой лес, который нужно уничтожить. Только не этот. – Я не подчиняюсь твоим приказам, - буркнул лидер, раздувая ноздри. Такой же высокомерный и жалкий, как и все смертные, которые были до него. – Хватайте маленького питомца этого ублюдка, мальчики. Сегодня вечером у нас будет жареная оленина. Сначала они схватили оленя, и вот так Джордж проиграл. Если бы он был любым другим типом бога, он мог бы сражаться, мог бы призвать огонь или молнию и покончить с этим до того, как это могло начаться. Но он был всего лишь Джорджем, богом леса, и он не был предназначен для этого. Поэтому он мог только наблюдать, как четверо из них тащили оленя за рога, угрожая ему огнем и острыми лезвиями, чтобы держать его в повиновении, когда они выводили его из леса. Они заставили Джорджа последовать за ними с мечом на затылке и несколькими стрелами, направленными в его неподвижное сердце. Как будто это могло сломить его. Как будто он еще не был сломлен. На самой опушке леса олень начал сопротивляться. Он тянулся, извивался и стонал, пытаясь вернуться к Джорджу, пытаясь вернуться в их лес. Потому что за последней линией деревьев было широкое, незнакомое место: холмы, усеянные палатками целой армии, разбросанными, как белые бусины из разорванного ожерелья. Вдалеке угрожающе вырисовывались зазубренные вершины горного хребта. Один из охотников вонзил нож в бок оленя, чтобы заставить его замолчать, но это только заставило его кричать громче. – Не делайте ему больно! – крикнул Джордж, стараясь, чтобы его голос не сорвался. – Скажи своим людям, чтобы не трогали его! Вожак, который не отставал от Джорджа, хмыкнул. – Лучше о себе волновался, чем о животном. – Я мог бы... Я мог бы обеспечить вашу армию всем необходимым продовольствием, - начал Джордж. – Если ты отпустишь его, я выращу для тебя еду. Позвольте мне доказать это. Джордж попытался дотянуться до земли, чтобы показать ему, на что он способен, но вместо этого вожак охотников грубо поднял его за шиворот туники. – Торгуйся сколько хочешь, - грубо сказал мужчина. – Никто не слушает. Одним толчком Джордж выбрался из леса. Они повели его и оленя в самое сердце своего лагеря, собрав голодную толпу. Джордж чувствовал, как они смотрят на него и на животное, уже глазами разрезая и взвешивая его. Он слышал шепот, претендующий на его бедро, костный мозг, рога для украшения. Руки Джорджа сжались в дрожащие кулаки. Он слышал эти слова тысячу раз раньше. Они пинками поставили его на колени перед ревущим костром. Вокруг оленя обвилась веревка, пригвоздив его к земле рядом с ним. Бог и его олень, преподнесенные на серебряном блюде. Главарь начал говорить о шпионе, или дезертире, или о том, кем, по его мнению, был Джордж. Он громко, высокомерно обратился к собравшейся толпе, подробно рассказывая, как именно он хотел бы сделать из Джорджа пример. Джордж не мог заставить себя волноваться. Там был только он и его испуганный, дрожащий олень. – Не бойся, - пробормотал Джордж, медленно потянувшись, чтобы положить руку на его теплый мех. – Я вытащу нас отсюда. Я всегда вытаскиваю нас из переделок. Я никогда раньше тебя не подводил. Олень хмыкнул, как будто понял, как будто поверил ему. Вожак охотников повернулся к Джорджу с острым взглядом, его бессмысленная речь была прервана. – Скажи своему тупому зверю, чтобы он замолчал. «Он умнее тебя и всех твоих людей, вместе взятых». – Я не шпион, - сказал Джордж. – И не дезертир. Но я могу быть вам полезен. Я могу быть всем для любой цели, за которую вы сражаетесь, если вы только отпустите оленя. Бровь лидера поползла вверх. – Ты? Ты выглядишь так, будто небольшой порыв ветра может сломить тебя. – И ты выглядишь так, словно не смог бы повести стаю малышей по прямой дороге, не говоря уже об армии, и все же мы здесь. Тихий смех из толпы, быстро заглушенный острым взглядом лидера. – О, - протянул Джордж. – Я задел тебя за живое? Ударил по больному? Он встретил жесткий взгляд лидера, не дрогнув. – Ты выглядишь молодо. Позволь мне угадать: это твоя первая война, первая большая роль, скорее всего, данная твоим богатым отцом или всеми другими квалифицированными кандидатами, отважно сражающимися с пылью. Не смотри так удивленно – я за милю чую твою неопытность. Твои люди ничего от тебя не ждут, и поэтому тебе нужно всем что-то доказать. И ты думаешь, что путь к сердцу твоей армии – это делать большие, смелые угрозы какому-то случайному человеку без доспехов, без оружия, без злого умысла. Но позволь мне внести ясность. Джордж встал. Предводитель, повинуясь инстинкту, выхватил меч. По крайней мере, у него было достаточно ума, чтобы понять, как выглядит угроза. Джордж проигнорировал острое лезвие, направленное прямо на него. Он подошел так близко, как только мог, позволив острию меча лишь слегка коснуться передней части его туники. С такого близкого расстояния он мог видеть, какие карие глаза у другого мужчины, какие широкие, какие жалкие. Джорджу пришлось улыбнуться. Боги, он скучал по тому, чтобы быть богом. – Я видел людей получше тебя, стоящих в одиночку на полях сражений, брошенных даже самыми преданными солдатами. Что заставляет тебя думать, что твои не сделают с тобой то же самое? Что заставляет тебя думать, что ты достаточно велик, достаточно хорош, чтобы эти люди умерли за тебя? - Джордж склонил голову набок и сосредоточил на мужчине все свое внимание. – Давай. Спроси их, стоишь ли ты того, чтобы за тебя умереть. Взгляд мужчины переместился, ища защитника, его высокомерие рассеялось с ответным молчанием сотни солдат. Джордж с легким любопытством наблюдал, как выражение лица лидера менялось от смятения к разочарованию, а затем к ярости. Его губы оторвались от зубов, когда он повернулся к Джорджу. Он толкнул его своим мечом, острие которого слегка вонзилось Джорджу в грудь и отбросило его назад на землю. Джордж поймал себя на том, что прижимается к оленю, как и много лет назад, когда только один из них был молод, а другой измучен миром. – Кого это волнует, - огрызнулся лидер охотников, брызгая слюной, с клинком, готовым исполнить обещанное наказание. – Они все равно это сделают, потому что я так сказал. Потому что это моя армия- – А, - произнес далекий голос, холодный, как ночной воздух, коснувшийся кожи Джорджа. – Тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что ты выглядишь абсолютно жалко, когда лжешь сквозь зубы? Толпа, собравшаяся, чтобы посмотреть на казнь Джорджа, расступилась со звуком шаркающих ног и нервным шепотом. Всего минуту назад они гадали, есть ли в карманах Джорджа что-нибудь стоящее, что можно было бы стащить после того, как того схватили, а теперь они выглядели как наказанные дети, опустившие головы, чтобы скрыть свое смущение. Пробираясь сквозь их ряды, рассекая их, как несущий чуму, к которому никто не осмеливался приблизиться, шел одинокий мужчина, темноволосый и темноглазый. Наблюдая, как он идет к ним, Джордж понял, что он был прав. Все поведение лидера охоты указывало на то, что он хотел кому-то что-то доказать, и Джордж смотрел прямо на него. Мужчина остановился между лидером охоты и Джорджем, его рот сжался в тонкую линию, руки скрещены на груди, на которой не было золотых медалей, хотя Джорджу сразу стало ясно, что он превосходит всех вокруг них: от собравшихся пехотинцев до человека, который ложно утверждал, что они принадлежат ему, чтобы командовать. – Кто это, черт возьми? - спросил мужчина у лидера, который, к его чести, не дрогнул. – Нашел его в лесу. Шпион, или дезертир, или что-то в этом роде, - лидер охотников повторил позу мужчины, возможно, в попытке спасти свою честь, но результат был сродни наблюдению за ребенком, одетым в слишком большую одежду своего отца. – И у тебя хватает наглости, расхаживать с таким видом, будто ты хозяин этого места... – Я действительно хозяин этого места, - сказал мужчина, совершенно не впечатленный, когда он посмотрел сверху вниз на лидера охоты. – На самом деле немного грустно, что ты все еще думаешь, что контролируешь ситуацию. Что ты когда-либо имел контроль. Твой отец нанял для меня прославленную няню, и даже эту работу тебе удалось сделать трудной. Мужчина усмехнулся. – Я думаю, это из-за меня. Думал, что небольшой прогулки в лесу будет достаточно, чтобы успокоить тебя на ночь. Я сказал тебе принести еды, а ты мне… – он бросил беглый взгляд на Джорджа. – ... привел какого-то случайного бродягу, который выглядит так, будто не мылся неделями, и одну глупую антилопу? – Эй, - слабо запротестовал Джордж, – это олень. Мужчина снова повернулся к нему, на этот раз с большим любопытством и вниманием, чем раньше. – Я должен извиниться за неудобства, которые причинил тебе мой придворный шут-подчиненный, но, как бы мне ни было неприятно это говорить, в его словах есть смысл. Если ты шпион или кем бы он тебя ни считал, тогда я не стану тратить больше ни слова на то, чтобы помешать этим людям разорвать тебя на части, - его темные глаза заблестели в свете костра. – Я мог бы даже сам отдать приказ. – Я никто, - сказал Джордж. – Я просто хочу вернуться в свой лес. – Подожди, - мужчина склонил голову набок, рассматривая Джорджа прищуренными глазами. – Я тебя знаю? – Я... - Джордж моргнул, внезапно почувствовав неуверенность. – Наверно да, - был самый близкий ответ к правде, даже если Джордж точно не знал, в чем заключалась эта правда. – Хм, - мужчина пожал плечами и отвернулся от Джорджа, отбросив странное чувство близости, которое пронеслось между ними, как удар молнии — внезапный и мимолетный. – Ну, ты же его слышал. Он просто хочет свалить в лес. – И ты веришь ему? – лидер охотников усмехнулся. – Это был бы не первый из твоих неуклюжих беспорядков, которые мне приходиться убирать. – Ты, черт тебя- – Я генерал этой армии, - мужчина пересек небольшое пространство между ним и лидером охотников и схватил его за рубашку. – И, честно говоря, я начинаю уставать от того, что ты забываешь об этом. Я пришел сражаться на войне, и мне все равно, на чьей стороне, так что, если ты не хочешь сделать из меня врага сегодня вечером, просто закрой рот и делай, как я говорю. – Ты бы совершил измену? - потребовал охотник — как оказалось, ни в чем не лидер. – Измена применима только в том случае, если я из молодой дыры, которую вы называете королевством, - выплюнул в ответ мужчина-генерал – истинное бьющееся сердце этой армии. – Я из ниоткуда, и я тебе ничего не должен. – Мы заплатили тебе. – Ты хочешь благодарности? - генерал усмехнулся. – Хорошо, спасибо тебе за то, что потратил впустую три месяца моей жизни. Он отпустил рубашку охотника и толкнул его назад с почти достаточной силой, чтобы швырнуть его прямо в костер позади себя. – Сохрани все, что осталось от твоего достоинства, и иди, найди мне мясо, которое я действительно могу съесть, - он повернулся к Джорджу, приподняв бровь. – Не обижайся, но твой буйвол не совсем в моем вкусе. – Это не... - Джордж вздохнул. – Не бери в голову. С довольной ухмылкой генерал бросил Джорджу один из кинжалов из своего патронташа. – Освободи его. Беги и никогда больше не показывайся мне здесь на глаза. Джордж быстро расправился с веревками, которыми они обвязали оленя. Он поднялся на дрожащих ногах, и Джордж поддерживал большую часть его веса, пока он пытался встать на ноги. – Я же говорил тебе, что вытащу нас отсюда, - пробормотал Джордж, пытаясь скрыть свое облегчение. Он едва заметил это краем глаза. Мерцающая тень, игра света, одно-единственное движение по долине. Затем тень превратилась в человека, стала кружащимися конечностями, стала поднятым мечом. Темноглазый охотник, движимый стыдом и яростью, мчится к своей добыче. Не к генералу. Не к Джорджу. С гортанным криком человека, не привыкшего проигрывать, охотник замахнулся клинком на оленя. И снова мир оказался сплошным разочарованием. В бессмертном сердце Джорджа не было никаких колебаний, когда он взмахнул рукой в сторону потенциального убийцы и движением запястья приказал чему-то вырасти. Единственный бамбуковый побег выскочил из земли между охотником и оленем быстрее, чем дыхание, его заостренный конец пронзил запястье человека, остановив его смертельный удар всего в нескольких дюймах от рогов своей цели. Мужчина выронил меч. А потом он начал кричать. Медленно, изо всех сил, Джордж наклонился, чтобы поднять брошенный меч. Онемевшими пальцами он обхватил рукоять, а затем поднял клинок. Это было не самое острое оружие, которым он когда-либо владел, но оно должно было подойти. – Торгуйся сколько хочешь, - сказал Джордж, поворачиваясь к кричащему охотнику, не чувствуя ничего, кроме веса оружия в своих руках. – Никто не слушает. Со всех сторон вокруг него раздавались новые крики. Та самая толпа, которая собралась, чтобы засвидетельствовать его наказание, вместо этого стала свидетелем его восстания. Он пытался им сказать. Он мог бы быть для них всем. Они могли бы поклоняться ему. Вместо этого они обнажили свои мечи против него. Не для того, чтобы встать на защиту безрассудного охотника, конечно. Они думали, что понимают Джорджа, но это было не так, и их собственное невежество заставляло их бояться. Поэтому они сделали то, что лучше всего удавалось испуганным людям. Они напали. – Все, что я хотел, - прошептал Джордж охотнику, когда разъяренная толпа приблизилась, мечи, копья и стрелы прорезали ночь, – это просто вернуться домой. Олень вырвался из хватки Джорджа, когда армия обрушилась на него. Джордж не потянулся за ним. Вместо этого он потянулся дальше, к далекому лесу, который укрывал его в течение многих лет. Он тянулся к каждому рыщущему зверю и каждой хищной птице с когтями, к каждому шипу, тяжелой ветке и удушающей веревке плюща, к каждому огненному муравью, смертоносному шершню и ядовитой змее. Лес услышал его зов и ответил.

***

В конце концов, Джордж не видел, как умер олень. Он нашел его лежащим на земле, глаза все еще были широко открыты в панике, ноги раскинуты, как сломанные ветки. Понадобилась ли ему стрела в пылу битвы, или он просто попал под перекрестный огонь, когда пытался убежать обратно в их лес? С его последними, хриплыми вздохами, звал ли он одинокого бога, который кормил его ягодами со своей ладони? Это больше не имело значения. Джордж стоял над остывающим трупом оленя, просто еще одним телом в долине, которую он сделал кладбищем. Там, где когда-то стояли палатки гордой армии, была только потревоженная земля и разбросанные тела. Было так много способов, которыми смертный мог умереть. Пойманный в паническом бегстве, ужаленный изнутри, изодранный, растерзанный или убитый озлобленным бессмертным. Джордж посмотрел на меч, все еще зажатый в его руке. Крови было видно больше, чем сталь клинка, но между красными пятнами Джордж мог разглядеть свое собственное лицо. В нем не было угрызений совести. В конце концов, он был создан для жестокости. Вот как нашел его другой выживший: он молча стоял над мертвым оленем с мечом мертвеца в руках. – У него было имя? - спросил генерал. Джордж взглянул на него. Как и Джордж, генерал был весь в запекшейся крови, но не пострадал. Он откинул с лица мокрые от пота волосы, более раздраженный, чем раньше, и Джордж понял. Лес позаботился о том, чтобы только бог мог пережить его ярость. Просто так получилось, что сегодня вечером на поле боя было два бога. Измученно вздохнув, Джордж повернулся к телу оленя. – Какое это имеет значение? – Ну, - протянул другой бог, вставая рядом с Джорджем, – обычно у людей есть имена для вещей, которые они считают важными. – Но мы же не совсем люди, не так ли? – Справедливое замечание. - Между ними воцарилось молчание, нарушаемое только воем ветра. – Ты устроил мне адскую драку сегодня вечером. Давненько я не встречал бога, который мог бы не отставать от меня. – Позволь мне сделать дикое предположение, - криво усмехнулся Джордж. – Значит, бог войны? – Единственный и неповторимый. – О чем ты думал, связывая свою судьбу с этой армией? Бог войны пожал плечами. – Бессмертие через некоторое время становится скучным, понимаешь? Мне нужно было найти развлечение там, где я мог. Хотя не ожидал, что ты окажешься в центре внимания, - Джордж скорее услышал, чем увидел, улыбку бога. – Не то чтобы я жалуюсь. – Что ж, найди какой-нибудь другой способ скоротать свое время. – От меня не будет никаких выходов на бис, - сказал Джордж. – Я возвращаюсь ко сну. – «Ко сну»? - Бог войны повернулся к нему, в замешательстве сдвинув брови. – Зачем тебе тратить на это свое время? – Потому что, в отличие от тебя, я не получаю удовольствия, наблюдая, как смертные сжигают весь этот несчастный мир дотла. Бог войны усмехнулся. – Это не все, что они делают. – То, что произошло сегодня вечером, доказывает обратное. – Иногда они могут удивить тебя. Если ты останешься рядом, то, возможно, даже посмеешься над их маленькой жизнью, - он почувствовал, как темные глаза бога войны остановились на нем, пронзительные и расчетливые. – Ты выглядишь как человек, которому не помешало бы хорошенько посмеяться. Его слова прозвучали странно сдавленно, когда Джордж ответил: – Я сомневаюсь, что здесь есть что-нибудь для меня. – Тогда иди, - легко ответил бог войны. – Возвращайся к своим деревьям и кустам. Но Джордж по-прежнему стоял как вкопанный. – Так я и думал, - бог войны указал на север. – Война, к которой мы направлялись находиться в той стороне, но я уверен, что мы могли бы пойти в любом направлении, в каком захотим, и все равно найти другую. – Неужели война – это все, что ты знаешь? - тихо спросил Джордж. – Что еще там стоит знать? - бог войны ухмыльнулся ему. – Это будет весело. Или, по крайней мере, это не будет скучно. – Я даже не знаю, в каком веке мы живем. Джордж уставился на животное, которому впервые сказал эти слова. Просто еще один олень, неотличимый от всех остальных. «Глупыш, почему ты не бежал быстрее?» Карманы Джорджа все еще были полны ягод. – Я расскажу тебе обо всем, - сказал бог войны. – Ты не так уж много пропустил. Джордж глубоко вздохнул. За грудами тел начинало всходить солнце, пурпурная ночь превращалась в золотую, по мере того как мир вращался, безразличный ко всем покинувшим его жизням. Бог войны говорил ему, что за далекими горами есть что-то, что стоит его внимания. Его легкие заныли при воспоминании о дыме лесного пожара. Он выдохнул все это. – Думаю, я могу позволить себе остаться, - сказал Джордж. – В конце концов, мне больше нечем заняться. Ухмылка бога войны стала шире, края ее походили на острия ножей. «Во что, черт возьми, я ввязался?» - подумал Джордж. – Отлично, - бог войны кивнул, хлопнув Джорджа по спине с такой силой, что у него вырвалось бы сердце, если бы он был смертным. – Но сначала давай попробуем посмотреть, выжила ли какая-нибудь из лошадей, а затем найдем ближайшую реку, чтобы смыть всю эту кровь. – Подожди, - попросил Джордж. К его удивлению, бог войны подчинился. Он молча наблюдал, как Джордж опустился на колени перед оленем. Одним взмахом Джордж глубоко вонзил острие своего меча в землю рядом с головой оленя. И из меча выросли цветы. Голубые лепестки развернулись над оленем, вырастая под его неподвижным телом, а затем над ним, пока он не был погребен в цветах утренней славы. Джордж встал, отряхивая грязь с колен. Затем он повернулся к своему новому спутнику, который смотрел на него с выражением, которое, Джордж был уверен, отражалось на его собственном лице. Но момент прошел, и они медленно начали пробираться через разрушенный лагерь, в то время как солнце продолжало свой верный танец в розовом небе. В следующий раз, когда они окажутся в этой долине, один из них не будет спать уже много лет. У него будут морщинки от смеха в уголках глаз, и он будет знать, что значит любить и быть любимым в ответ. Другой будет мертв.
Вперед