Ледяные покровители и почему они ходят налево

Тёмные пещеры, оформленные в стилистике, явно не относящей себя ни к модерну, ни к АЛП, словом, имеющую проблемы с самоидентификацией, но очевидно в чёрно-красно-редко-голубых тонах и имеющей в качестве источников освещения свечи. Точнее, менее отбитые свечи: у которых вместо огня обыкновенного был огонь из огненных желёз, между прочим, драконьих, что – на секундочку – противозаконно. Хотя и драконы не страдают от удаления этих желёз, и деньги за это получают, и свечи такие ничем не отличаются от обычных и всё также могут всё поджечь к чертям, но главе этого особнячка льстил уже сам факт того, что это делает её такой ужасной. Она не была законопослушным драконом, ибо она могла извратить всё в такую жуткую степень ненависти ко всему живому, что специально для неё в словари стали добавлять понятие «драконопослушный закон». Откуда-то из угла огромнейшей комнаты, стены которой были разукрашены в густо-чёрный в красную вертикальную полосу, похожую на куст ежевики, только с черепами вместо ягод, донёсся скрип пианино и органный вой, который сразу же подхватила молния, ударив прямо рядышком с панорамным окном. Персонал, обслуживающий особняк, всегда дико дрожал от страха и практически все деньги тратил на психиатров, ибо мало того, что хозяйка была довольно специфическая (она даже еду обильно заправляет острым перцем, а также была заседателем Жестокого Общества Паранормально-жестоких Агрессоров), так ещё и особняк построили на такой адской высоте, что все красивые виды на цветочные поля закрывали постоянные чёрные тучи с непрекращающейся грозой. Дрожащий от ужаса несчастный дракон-стоматолог медленно стал убирать лапу с пародонтальным зондом, и когда он уже почти что вынул её – БАЦ! – челюсти огромной по сравнению с ним драконицы захлопнулись, едва не отгрызая конечность. Аметистово-пурпурный дракон-дворецкий (чуть ли не единственный, кому действительно нравился этот дурдом) быстро подошёл к стоматологу и, дав ему снотворное и амнезиак, похлопывая по спине острыми, как у орла, когтями, стал выводить из помещения в коридор, напоминающий мрачный и загадочный туннель в полнейшее никуда, где бедолагу подхватила уже горничная. Дворецкий снова вошёл в комнату, где хозяйка всего этого действа уже сидела на чёрном диване (если бы здесь был человек или кот, он назвал бы это пуфиком или кошачьей кроваткой гигантских размеров) с голодными горящими голубыми огнями глазами и уже покрывая всё холодным-прехолодным льдом. Дракону подумалось, что если бы не амнезиак, то бедному врачу понадобилось бы в срочном порядке ехать в психушку. Во-первых и во-вторых: не каждый же день видишь пасть, полную крови, а также ему бы тупо никто не стал бы верить, ибо из-за высочайшего служебного положения драконицы никому бы и в голову не пришло, какие зверства она может творить, а если бы пришло, то эти самые «никто» сами – без направления врача – отправили бы себя в психушку. - Вы что-то будете есть, госпожа? - Невинные душ-ш-ши, - прорычала драконица, адски медленно и с хрустом позвонком поворачивая свою шею. - Приготовить вам жаренного сыра с томатным соком после записи предсмертных криков? - Я только за. – Она ухмыльнулась и развалилась на диване, лёжа на спине и подняв свои лапки вверх. Коврик уже кричал и трескался ото льда, но её это только забавляло. – Кстати, Пуретайн, будь так добр, накорми моих беркутов с чёрными грифами. А если ты этого не сделаешь… Я клянусь могилой моей матери, что скормлю им тебя. – Пуретайн (а так звали дворецкого) закатил глаза, выслушивая, как его начальница ломает череп, спрятанный у неё в подушке, и договаривает свою злодейскую речь. – И вот ещё что: если Арселин ещё хотя раз даст им сладкое печенье, то может уже считать себя покойником! А теперь брысь с глаз моих долой, пока я лично не оторвала твоё милую мордашку! – рявкнула она, и Пуретайн удалился, зевая.

—————~ஜ۩۞۩ஜ~—————

Мистиас обречённо перебирал лапами, когда шёл по верхнему этажу Академии, представляющем место для различных складов и учительских. Представьте себе АЛП, но с ещё большим бюджетом и тонной книг на каждом углу, которые нужны не столько для дела, сколько для того, чтобы потешить честолюбие учителей. Чёрный дракон посмотрел на одну из обложек книги (похожей на свиток), смотревшей на него прямо с полки. На ней был изображён магический взрыв – кровь, кишки, разлетающиеся в разные стороны (боже мой, кто только сделал это для книги-свитка с обложкой в драконью морду?) – и это вам не «о нет, чёртовы эксперименты», а настоящая классика драконьей прозы – «Fall out of Еqlepsia» или уже «Упасть из Затвестрии», что бы это не означало. Кому будет более всех плевать на конец света? Конечно же Мистиасу. Он обязательно закатит по этому случаю вечеринку. Надев в своих мыслях наушники с треком «Моё уважение потеряно к вам всем навсегда» и стал уж было мотать головой, слушая самое лучшее произведение в мире, как случайно закрыв глаза врезался в дверь кабинета директрисы и оказался там, уже чувствуя укоризненный взгляд Юмиселин, сидящей за столом, полным каких-то свитков и угольниц (аналог чернильниц, чтобы зажигать свои пальцы и писать на каменной бумаге). Юмиселин. Воплощение совершенства в одном драконе, от переформирования материи Вселенной её отделяют лишь тонна разных бумаг. Перламутрово-белая, похожая на лебедя, с белоснежными крыльями и вьющимися, как у горной козлицы, рогами и белым клювом. «Совершенство не имеет значения» - говорила она и основывала Академию Ледяных Пиков, Фонд Охраны Красивых Ракушек и финансировала очень – ОЧЕНЬ – много библиотек и приютов для больных животных. Сначала она убила слово «совершенство», затем она убила слово «образование», дальше что? «Ну вот, только стоит мне подумать о том, что я рано или поздно превращусь в пепел, так появляешься ты.» - Дарселин Мистиас Аредэй? Мистиас буквально за секунду переместился за стол и принял максимально угрюмый и ненавидящий жизнь вид. Юмиселин вопросительно подняла бровь и достала из ящика своего стола свиток с сочинением: - Что это? - За ответ я явно нарвусь на иск за оскорбление личности. - Я спрашиваю: что это? Мистиас с равнодушием посмотрел на когтистые, с аккуратнейшим маникюром, использующим гладкую, качественную заморозку (а для такого, к слову, нужны специалисты, ибо некоторые драконы могут даже рыгать, икать и моргать огнём), которая предотвращала как стачивание, так и рост когтей, лапы, держащие в руках свиток с сочинением. Вообще в драконьем мире существовал аналог макияжа: куча пудры и теней самых разнообразных цветов, от белого до серо-сине-красно-зелёно-жёлтого, в зависимости от того, не напутали ли с краской производители, которые добывали её из цветов. У Юмиселин были не красивые, а до ужасного пронизывающие, скользящие и видящие сквозь бренное тело и смотрящие прямо в грешную душу Мистиаса, слегка подчёркнутые тушью, а также с перламутрово-рыже-золотистыми тенями. Вообще есть цветы такого цвета? Чёрный дракон равнодушно поднял лазурные глаза: - Я так полагаю, это кисти твоих намалёванных лап. - Нет! – Юмиселин с гневом сжала лапы в кулак и ударила по столу, не разбив его, а только упорядочив предметы, на нём стоящие. Цветы, стоящие в вазе и уже покусанные, заново расцвели и стали похожи на дерево. – Это, - она указала пальцем на сочинение, - то, что ты написал. - Да, разве ты сама этого не знаешь? – Мистиас чихнул. Белая драконица скосила тонкие острые брови: - Здесь ты написал, что «Этот мир медленно гниёт, как иссыхающий непожранный труп забитого насмерть угря, пожираемый червями и тараканами, поэтому столь бездраконна сама сущность нахождения тела где-то ещё, кроме высшего пространства, где текут реки времени, а моё существование здесь – бессмысленно» в сочинении на свободную тему. - Но разве это не правда? - Но ты это пишешь даже в домашней работе по клыковедению. - Чем действительность так хороша, чтобы лестно о ней отзываться? Послушай, ты пытаешься возвышаться над всеми, хотя прекрасно осознаёшь, какие мы все на самом деле жалкие… - Мистиас! - Тупоголовые, хищные, мерзкие… Юмиселин издала дьявольски-птичий крик, напоминающий орлиный. Все стёкла, что были в АЛП, потрескались и разбились, а потом от страха собрались обратно в единое целое. Мистиас на секунду замолчал с широко раскрытыми глазами. - И просто отвратительные создания… Взгляд персиковых глаз директрисы смягчился: - В этом я могу согласиться: ты неудачник, Ари¹. – Мистиас фыркнул, когда Юмиселин положила ему на правое плечо свою лапу. Отдёргиваться, фырчать и шипеть ему было жутко лень. – Но тебе лишь нужно повзрослеть. – она передала ему справку с подписью «Сетоглу Кситайн» (ещё на подписи было неразборчивое третье имя, которое давалось в честь бабушки по материнской линии), где было написано что-то про маниакально-депрессивный психоз и ненависть ко всему живому. Внизу, словно приговор, зелёными чернилами было написано: «Ежедневно проводить беседы с Ксипуртисом Каастаном». Блеск. Если бы Мистиас умел менять погоду, сейчас была бы облачность с вероятностью того, что планета съедет со своей орбиты, со своей квартиры и с катушек заодно. Кситайн была подругой Юмиселин, немного младше её – Мистиас её толком не видел, но все прекрасно знали, что она травянисто-зелёного цвета. Местный психолог, а заодно библиотекарь и… Мать Каастана, хотя сомневаться с тем, что этот кофейного цвета идеальный до невозможности талант и гордость всего драконьего мира – сын маминой подруги, это всё равно, что существо, питающееся мозгами, искало бы их у Мистиаса. Чёрный дракон устало и со злобой посмотрел на Юмиселин: - У меня всё равно нет выбора, верно? - Верно.

—————~ஜ۩۞۩ஜ~—————

«Гарцующий пони», иногда называемый «Бегущим Конём», «Всё вверх дном» или «Очень длинным скелетом лошади». Жутко-классное место, если быть точнее. Довольно просторное заведение, как Иритас однажды выразился: «Тусовка для ночных драконов с устойчивым вестибулярным аппаратом.» Потом золотистого дракона, правда, вырвало, забродившим апельсиново-виноградным соком, и он больше в подобные заведения не ходил; Мистиасу было скучновато без этого идиота, но так, наверное, даже лучше. Здесь освещение было только у потолка, ибо все столы, стулья и всё прочее, включая барную стойку находилось либо в подвешенном состоянии, либо вообще в перевёрнутом, чтобы по-настоящему тёмные драконы могли зависнуть и поспать в положении летучей мыши, благо в другой пещере, находились специальные усеянные блёстками помещения, где можно поспать в своих крыльях и приклеившись к потолку. Также там был второй этаж, уже более или менее нормальный, пользующийся большей популярностью, ибо там размещалась сцена с идиотской вещью под названием «караоке», танцпол (видимо, чтобы организаторы от всей души поржали и задохнулись собственной гениальностью) а также аквариум, где выступали и играли на инструментах водные драконы или морские коньки. Наверное, сейчас на том аквариуме красовалась надпись «Повелитель Ничего» - ибо он выступал в этот день. «Почему этот морской конёк – не мои родители?». Мистиас нервно стукнул стаканом со светящимся синим напитком («Коралловым рифом», сделанным из горчицы, водорослей, голубики и перемолотых медуз) о деревянную барную стойку. Очень атмосферно и спокойно – ибо все драконы дышат огнём, а дерево легко поджечь, но оно так восхитительно пахнет, когда это устраивает пожар. Хотя круче сжигать себя живьём. Угольно-чёрному бренному существу внезапно понадобилось осушить ледяной стакан одним глотком, что он и сделал, предварительно съев ещё и стакан. «Жалко, что он не вопит от боли.» Настроение у Мистиаса было на уровне Марианской впадины. Другим могло показаться, что общаться с позитивным, умным, талантливым, весьма импозантным милашкой папочкой-Каастаном было также страшно, как убегать от стайки бабочек вместо того, чтобы съесть их на завтрак. Правда, все знали, что виды диет из бабочек часто доводили до полной потери огненного дыхания, а иногда и вовсе к истощению драконов – но всем на это плевать. Бармен-официант принёс Мистиасу пастилу из голубых медуз и острой паприки – всё то немногое, что обожал Дарселин было здесь – пусть это и не самая высокая кухня, по крайней мере она перевёрнута; дракон в обмен передал ему кристаллики-деньги. Официант поспешил удалиться после того, как увидел взгляд Мистиаса из-под «чёлки», полный злобы и отчаянья. Чёрный дракон вздохнул. «Ты всегда выбрасывала всех тех пауков и летучих мышей, которых я заводил, тебе не нравились те страшные декорации, которые я сделал, прочитав книгу про конец Вселенной, ты никогда не соглашалась посмотреть со мной пищевую цепочку в аквариуме… А теперь ты вынуждаешь меня сидеть с тем, чью безвременную и мучительную кончину я ожидаю больше своей! Что же я могу сделать, если я не смотрю на мир через трип от радужного зефира, мама? Я слишком противное существо, чтобы вести себя подобным образом.» Мистиас уже начал скучать по Лиантайн и Иритасу, которые сейчас находились на кружке по цветоводству. Пускай Лиантайн не говорит, пытается засунуть в рот что-то невыносимо-сладкое и вкусное, но она единственная, кто может спокойно отнестись к тому, что он один в тишине рассуждает о смерти и тщетности бытия – от этих мыслей (а ещё от лёгкого похмелья) чёрный дракон покрылся бледно-синим, трупного цвета, румянцем на щеках и помял чёрные мешки под глазами. Внезапно Мистиас краем зрения заметил что-то невыносимо-багровое и с ярко-алым бессмысленным, как вся жизнь, шарфиком с белыми лошадками. - Я думал, что таким как ты ночью бодрствовать вредно, - могильным тоном произнёс Мистиас, обернувшись на Вердиаса медленно, как змея, пожирающая другую змею после того, как они не поделили домашнее задание. Некоторая, очень маленькая часть философов и учёных выдвигала гипотезу о происхождении драконов от ползучих тварей, что очень зря опровергалась наиболее оптимистичной и гордой частью населения. - И тебе привет, - баритонный бас Вердиаса прямо над ухом и чешуйками, составляющими чёлку. – Тебе поджарить зефир? - Да это и необязательно, - сказал чёрный, поднося сделанную из тугоплавкого солёного льда тарелку ко рту бардового знакомого и отвернулся, чтобы горячее пламя не обожгло его противную вечно зло-грустную физиономию. Когда запахло жаренным, а Вердиас перестал выдыхать пурпурно-красное пламя, Мистиас снова повернул голову, чтобы посмотреть на результат: и заметить, что одна крайняя медузовая зефирка (которая, по факту, являлась тучей спрессованных медуз и молотой паприки) всё ещё бело-синего цвета. - Эй, а ну быстро дожарь! – Вердиас послушался, а Мистиас поставил тарелку обратно на стол и стал есть, бурча про себя: «Идиот», имея ввиду весь мир. - Не злись, - фиолетово-синяя, как ночь, драконица с явно покрашенной в ярко-небесно-голубой блестящей чешуёй на загривке и чёрными лапами с белоснежными когтями, потрепала Вердиаса по голове. На неё был такой же шарф, как и на нём, только бледно-синего цвета и с тигром, а ещё чёрная панковская шапка, тоже с тигром (серьёзно, к ней были пришиты некие подобия ушей. К шапке, а не к драконице. Мягкий голос, сладкий запах духов… Верный признак свидания по фэн-шую. – В каждой компании есть радикальные пессимисты. - Мисс, вы слишком низкую планку поставили с «радикальным пессимистом». Я думал, что ты встречаешься с той коллекцией футболок, игрушек и DVD с фильмами про коней. Серьёзно, у тебя для них отдельная комната заведена, – Мистиас закинул в пасть ещё одну зефирку. - Дамочка, - прорычал Вердиас, нависнув на секунду над чёрным драконом, - Глурим – самый классный мужчина, которого я знаю. - Ну-ну, не защищай меня, рычащий ты тип, - Глурим улыбнулся и почесал багрового друга за нижнюю челюсть. Мистиас фыркнул и закинул в рот сразу всю тарелку с медузово-паприковой смесью, украшенную цветами полыни и бурыми водорослями, с хрустом всё это дело прожевав. Чёрный дракон отряхнулся, как от воды и, движимый раздражением и желанием пойти послушать «Повелителя Ничего». «Как же меня бесят ваши тошнотворные романтические идиллии и дурацкие влюблённые счастливые физиономии. На которых начихать, наверное, всем.»

—————~ஜ۩۞۩ஜ~—————

На втором этаже были ночь, луна и нереально огромный, пять метров в высоту и занимающий треть этажа, аквариум. В любом случае, у морского конька, которого Мистиас знал под именем «Повелитель Ничего» был выбор: либо сольный номер, либо впадение в депрессию от осознания того, что всей миру на тебя наплевать. Но этот «классный рыб», как бы сказал Иритас сделал, к великой радости Мистиаса, да и фанатов его группы в целом, и то, и другое. Массовое впадение в депрессию вызывает сущий восторг. Помимо морского конька, уже перекрашенного в сине-чёрный, были ещё мурена, морской ёж и куча красивых рыб и морских звёзд, выполняющих декоративную функцию, пока «Повелитель» исполняет красивейшее по своей тленности соло на фортепьяно и кларнете, которое звучало как целый оркестр. Такой уж он, подводный мир - прекрасный в своём идиотизме. Бульканье хора с рыбьего языка, к слову, переводилось примерно как: «Распахнулись врата мои в ад, вы пробудили меня и заставили страдать. И это не починишь.» По программе выступления, судя по ранее найденной афише, было примерно двадцать музыкальных номеров подобного содержания. Внезапно, примерно на пятнадцатой минуте, раздался звук – такой звук раздаётся, когда кто-то плохой и дерзкий врывается на танцпол. Мистиас обернулся и увидел в свете лучей бледно-голубого цвета драконицу с довольно мужественными чертами в сопровождении пепельно-чёрного дракона в маске, похожей на скелет, и плаще, которые обычно не сулят ничего хорошего. Да. Точно. Все обернулись, но потом отвернулись и потом успокоились. Харутайн. Амбициознейшая, доминирующая во всём и вот уже лет сорок как выпускница АЛП, одна из лучших, явно мечущая в Покровители и рвущаяся во всё. Она покоряла всё, что движется, а что не движется, она двигала и покоряла. Никто точно не знал, чем она занимается, но было известно, что шишка весьма и весьма крупная, а оттого уважаемая до чёртиков. Всё бы ничего, но совершенно внезапно Харутайн походкой босса всего мира – гордой, холодной и всё замораживающей (хотя потом всё благополучно таяло) вместе со своим товарищем направились прямо по направлению к Мистиасу. Если такие драконы, впрочем, нарвутся на него, впрочем, им повезёт остаться морально в живых.