Игра в себя

«Если всё, что вы умеете – спеть, станцевать или рассказать басню – идите в актёры. Получается ещё что-то другое – идите туда, где за это с руками оторвут.» Это напутствие Саша услышал в девятом классе от молодого и зелёного (в цвет школьной доски) учителя-практиканта, который раздал им тесты по профориентации, слабо веря, что это поможет подросткам определиться в жизни. Раковских высоким самомнением не отличался, хотя его имидж рок-звезды кричал об обратном. Но нет – ел себя, считал, что ни на что не годен, правда, в тесте уверенно поставил галочку напротив пункта «я люблю выращивать молодняк.» Кто-то из одержимых театром мечтает сыграть Гамлета, кто-то – Офелию, а рок-звезда из девятого «Б» мечтает просто полежать и пообниматься, как усталый порноактёр. И спустя годы чаяния не претерпевают изменений, равно как и сам парень – метр с кепкой-снэпбэком в прыжке и водопадом волос, которому бы позавидовала героиня «Даров волхвов». К вопросу о партнёрах – минус один, потому что рыжий сосед по имени Лёха в извечной кожанке не в счёт. В эти отношения он даже не влетел с дури, а просто отдал себя на растерзание как нежная горлица браконьеру. Коротко о сашином высшем и сексуальном образовании – не образован. Три курса на экономическом факультете пролетели как один день только благодаря жареным пирожкам с картошкой, кактусовой газировке и возможности рисовать персонажей аниме, сидя на галёрке. Константин Викторович претендует на звание полуживой легенды подмостков – он не раздевает героев на сцене, не стремится впихнуть в постановку геев, азиатов и прочих наркоманов просто чтобы были. От этого режиссёра не услышать истеричное виктюковское «юбку колобку!» и он не заигрывает с простым людом как Вырыпаев. Но своё дело делает, и делает отлично. А ещё страдает от непонимания любителей авангарда, но не спешит записывать себя в нафталинщики. Эта искренность и подкупила Санюшу, который, вдруг осмелев и преисполнившись в своём сознании, решает завязать с макдачной работой и поступить на курс к (полу)живому Пушкину. Раковских уже видит себя в свете софитов и думает, какое стихотворение рассказать, чтобы солнце русской поэзии не перевернулось в гробу, а тусклое светило (луна, что ли?) актуального театра не перевернулось в кресле. Хотя пусть вертится, Малой (эту кличку с кузьминковскими вайбами дал ему Квашонкин, а она взяла и приклеилась, как розовый пластырь с Хеллоу Китти) сам всем вращенье придавал.