Шрамы

      Победить врага можно своим оружием, а можно — его же или чужим.       Использовать слабости, обставить ситуацию и картину так, чтобы не заляпать свои руки.       Использовать друга или подчинённых, но остаться в тени и избежать наказания, если такое последует по душу беглого преступника.       Просто использовать всё, чтобы добиться, в конце концов, намеченной цели, какая в данном случае горела пламенем глубоко внутри, и главное — вывести себя из-под удара и не потерять союзника, отправленного на резню вместо себя.       Месть — блюдо, которое подаётся холодным. Смысл этого высказывания относил к необходимости всё взвесить и рассчитать, чтобы не допустить ошибок на эмоциональном поприще. Юля же считала, что огонь лишним не бывает — он заставлял помнить, что стояло на кону и за что необходимо отомстить. И покуда эта «мотивация» выжигала грудную клетку и отдавалась блеском в глазах, Пчёлкина строила свою игру, используя предоставленные возможности от клана Дагбаевых.       Но в последние несколько недель ей начинало казаться, будто шефство в вендетте начали перехватывать: мягко забирали у неё из рук кинжал, который она сама планировала передать ближе к кульминации, и будто уверили в том, что так будет лучше. Юля поверила, а сейчас чувствовала себя обманутой — словно предсказали действие и совершили выпад на опережение, лишив инициативы и добившись появления у врага (так ли?) растерянности.       Странное ощущение, с каким необходимо разобраться.       Юля затянула ещё один крепёж на спине, перекинула концы следующих вперёд, где Алтан уже самостоятельно зафиксировал их на костюме и скрыл верхними тканями. Послышался резкий щелчок, на что Пчёлкина улыбнулась и задержала долгий взгляд на привычно скрытой шее.       Мысли внутри мешались с переживаниями. Как ни старалась она заставить себя собраться и уверить в то, что всё просчитано — вдвойне просчитано и Юлей, и Алтаном, переживания одерживали верх, напоминая раз за разом страшное. И всё сильнее о том, что когда-то несколько лет назад она почти также собирала на работу Игоря, оставляла ему термозок с едой, а тем же вечером её и других похитили, и они стали пешками в чужой игре, с которой Игорь … не вернулся.       Юля отвела взгляд от закрытой шеи и уделила внимание собственным пальцам, лежавшим на плечах Алтана. Те дрожали, и дрожь входила в резонанс с испытываемым внутри.       Пчёлкина считала, что такие эмоции, чувства, трепет после всех событий и ужасов и с возрастом начинали притупляться, становились глуше или и вовсе пропадали, скрываясь за толстой внешней коркой напускного и защитного безразличия. Но если так оно происходило взаправду, почему же сейчас сознание играло злые шутки: накладывало две ситуации друг на друга, продолжало проводить параллели между Алтаном и Игорем, и Юля переживала — действительно, переживала, теряя контроль.       На вдохе Юля провела от плеч ниже, следуя за стыками «чешуек» костюма, что сейчас пребывали в состоянии покоя. И как она изучала орнамент облачения, так в сознании проходила по всему, случившемуся с ней после Венеции.       Долгое время Пчёлкина считала, что их союз с Алтаном родился на почве мести и на этой же почве мести и закончится: выгодное сотрудничество, где возможные дальние враги объединились, чтобы уничтожить стоявшего посередине врага. Обычно после уничтожения «среднего врага» более сильный уничтожал другого дальнего, чтобы не было свидетелей, потому Юля старалась максимально вывести себя за плоскость мести и просчитывала варианты, чтобы вновь залечь на дно и сбежать, когда задуманное будет исполнено. Так она думала в самом начале, отвечая на предложение о разговоре с представителем клана Дагбаевых, и в этом она начинала уже сомневаться сейчас, лишь условно следуя намеченному плану.       В жизни появилось много переменных, и главная из них та, что ставила знак неравенства между константами военной стратегии и чувствами, испытанными между людьми. Юля понимала — могла ошибиться и заплатить за это жизнью, какую едва не потеряла в прошлый раз. Тогда чувства к Игорю стали главным козырем в чужой мести, а что же будет здесь, когда поменялись роли «охотников» или «мстителей»?       Пальцы остановились на пояснице. Вынырнув ненадолго из страшных переживаний и внутренней дилеммы, Юля мягче улыбнулась и искренне восхитилась — на ощупь словно вторая кожа, однако, зная технологии «оружейника с Запада», она не сомневалась, что эта кожа способна стать стальной и лишь обманчиво привлекала своей визуальной мягкостью. Вернув пальцы обратно на плечи, Пчёлкина провела так несколько раз и вновь вернулась к оставленным мыслям.       Ведь Игорь не равно Алтан. И в случае последнего говорить и быть уверенной полностью Юля не могла: оба изучали друг друга постепенно, делая осторожные шаги, порой возвращались, отступали и почти никогда не совершали резких рывков. И всё-таки оба стремились друг с другу, как выстраивая границы, так и в некоторых моментах наоборот рушили их и строили новые, но так, чтобы объединиться и построить «забор» от внешних недоброжелателей.       И всё же.       Было ли это искренним?       Было ли ответным?       Ставил ли знак неравенства между военной стратегией и чувствами Алтан так же, как и Юля, или всё кончится после завершения вендетты?       О будущем ведь они никогда не говорили конкретно. И тем более о том, было ли это будущее совместное…       Юля остановила руки на боках Алтана, повела по ним вперёд и, обняв со спины, прижалась всем телом. Носом она ткнулась в холку костюма, как переплела пальцы, следом затихла, пытаясь услышать чужое сердцебиение. И ничего. Казалось, будто костюм подавлял и его.       А вот вздох реалистичный донёсся явственно.       — Всё хорошо? — мягко уточнил Алтан. Помедлив несколько секунд, его руки накрыли её.       — Угу, — отозвалась Юля и улыбнулась, ощутив мягкое поглаживание её ладоней.       — По мне так не особо, — тихо продолжал Алтан.       Оба, конечно, шептали, хотя в этом и не было особой необходимости — в комнате, где хранился костюм, оружие оба стояли одни, только редко со стороны дверей доносились голоса наёмников. Но цепные псы не входили, не тревожили и даже не торопили, опасались возможно.       Или не возможно, а точно.       — Я думаю, — неуверенно на вдохе начала Юля, всё же решившись поделиться своими соображениями — ведь как там говорили? Диалог — лучшее, что придумало человечество. — Я думаю о нашем будущем.       Пальцы поглаживать её остановились, руки свои Алтан не убрал, Юля продолжала, и как-то поздновато опомнилось рациональное, напомнив, что нехорошо загадывать будущее прямо перед ответственным заданием, где всё могло пойти не по плану.       «Прямо как у тебя с Игорем», — поддакнуло язвительно подсознание. Тем не менее.       — Не станет Разумовского, что дальше будет?       — Останутся его последователи, — мягче отвечал Алтан. — Маргиналы и иные молчавшие без лидера больше нескольких лет.       — И не только маргиналы, — хмыкнула беззлобно почти Юля.       Алтан вторил её усмешке, и оба вспомнили злободневную байку про аристократию Старого Света: аристократия могла сколь угодно сетовать на власть и говорить, что аристократию не уважают, но никуда не сдвинутся без сильного лидера, который бы пришёл и сказал им, что, куда и как делать.       Это они с Алтаном обсуждали как-то после тренировки, и тогда Юлю, лежавшую рядом с ним на матах, это настолько развеселило, что пришлось спешно переставать смеяться из-за возникших потягивающих ощущений на коже шеи.       А ведь город на Неве не так-то и отличался от Старого Света и была здесь своя аристократия, как и появился недавно сильный лидер. Зашуршали на появление и низы, и верха, вот только стоит убрать потенциального лидера, как каждый сядет обратно — кто в позолоченный стул, кто на проеденный плешью с гнилыми ножками и оба продолжат бухтеть на всё, что есть на свете, и никуда не сдвинутся до следующего прихода.       Алтан заговорил дальше, и Юля оставила карикатурные изображения в пределах сознания:       — Некоторое время они будут доставлять неудобств. Пока бизнес уляжется, успокоится, войдёт в свою привычную атмосферу, пока и на улицах станет тише, — продолжал он спокойно. — Вот только тебя интересует же совсем не это.       Юля выдержала недолгую паузу, следом на выдохе призналась:       — Не это.       Алтан вдохнул, на что Пчёлкина внутри напряглась — подойдя совсем близко к краю желаемого услышать, она вдруг засомневалась, что хотела узнать это «будущее», будто отзывалось что-то фантомной болью и вредничал травматический опыт, мол… Нельзя. Станет ещё хуже, пускай решается всё по мере поступления.       Однако отступать поздно, и поняла это основательно Юля, когда Алтан раскрепил её руки и медленно повернулся к ней. Подобный жест Пчёлкина оценила: говорить Алтан желал с ней открытым лицом, чтобы можно было увидеть эмоции, прочитать по глазам, иначе — был уверен и доверял?       Возможно.       Юля опустила свои руки на его бока, когда как руки Алтана легли на её плечи, следом отпустили их, и пальцы коснулись щеки. Ало-янтарный взгляд совершенно недолго изучал лицо, уделил больше внимание вороту бадлона — чёрного, скрывавшего сейчас шею, под которым были запрятаны чудовищные шрамы, и вернул его в карие, полные противоречий, глаза.       Несколько мгновений оба стояли друг напротив друга, изучая, хотя подобное промедление не могло длиться долго — рано или поздно зашипит рация или кто из наёмников рискнёт зайти. Оставшиеся в поместье служаки, стоило признать, не Дракон, который разве что на жилой этаж не проходил. Те тушевались при виде Юли, ходили тихо при Алтане и, собственно, вели себя почти как образцовая охрана. И не сказать, что отморозки, вытащенные со дна.       Юля остановила ход мыслей — далеко она ушла по их следу от истины. Скорее потому как иногда всё же становилось страшно услышать правду, но извечно терзать себя диалогами? Извечно бегать меж сомнений? Извечно представлять разные варианты будущего, многие из которых могли ещё состязаться по абсурдности?       Ведь, если отбросить всё связавшее её и Алтана дело Разумовского и его любовника подельника Волкова, то Алтан принадлежал Дагбаевым. Дагбаевы вели и официальный бизнес, и держали основную силу районов в Питере на теневом и нелегальном, часто — криминальном и аморальном бизнесе. Потому будущее могло быть и впрямь разным.       Юля перехватила руки Алтана, когда тот убрал спавшую на лицо прядь обратно за ухо, опустила их вниз, где крепко сжала и продолжила вглядываться в его лицо — нейтральное, спокойное и знакомое с глазами, выдающими лучше, чем любой детектор.       — Всё, что случится после нашей вендетты, — заговорил Алтан, сжимая её руки в своих, и Юля стихла совсем на слове «нашей», — будет зависеть от нас. Однако… — Он вдруг опустил взгляд и поднял ту руку Юли, где на указательном было надето крупное кольцо с камнем.       Алтан помедлил, едва улыбнулся, как и Пчёлкина — оба вспомнили моментально историю, связанную с этим кольцом. Первый совместный шаг в опасном деле и даже не связанном с поиском Разумовского. Тогда Юля проявила инициативу по отношению к делам Алтана, в которых наметился раскол с одним из деловых партнёров, а точнее — с другим авторитетом, не видевшим интереса в предоставлении канала сбыта через порт. Тогда ещё были перемены в кадровом составе, вот и поставили того, кто больше отплатил.       Дагбаевы просто не успели перехватить инициативу и назначить своего человека, вот и пришлось идти через договорённости, что несколько усложняло дело: любое промедление в поставках выливалось в простои, необходимые к денежной оплате на местах. А новому управляющему доками порта — хоть бы хны. Только по закону и никак иначе.       Ну как не иначе? Получилось же как раз то самое — иначе. С подачи Юли.       Ведь девять лет назад тот не был настолько падким до закона и будучи предпринимателем занимал пост коммерческого директора успешной фирмы по переработки мусора, мол по уникальной формуле. Пчёлкину тогда к нему отправили, лишь бы из офиса сбагрить, взять интервью, что да как, а Пчёлкина в итоге раскрыла, что никакой формулы не было, всё это был маркетинговый фарс, и мусор лишь для видимости перерабатывали, а в итоге он оказывался на общегородской свалке. Ну и через анонимные сообщения она его сдала вместе с доказательствами, да только будучи в кабинете приметила целую коллекцию ваз с самобытным рисунком по традициям уникальной веры владельца. Юлю они впечатлили и выяснила она, что Полиция их забрала, да не вернула, поместив в резерв.       Как оказалось, резерв сохранился и по сей день. Собственно, Дагбаевы подсуетились и вернули новому управляющему порта его любимейшие вазочки, а тот по доброте душевной закрыл глаза на поставки через порт, и с документиками всё быстро порешалось.       Красота.       За помощь в деле тогда Алтан Юле и подарил кольцо, и последняя долго его отказывалась принимать — ей итак досталось многое: возможность прохождения медицинского обследования, потом вот жильё в поместье. И оба решили не дарить друг другу подобные дорогие украшения. Алтан информацию принял, но кольцо настоял взять — как никак любая работа должна была оплачиваться, и помощь Юли в его делах оказалась неоценимой.       «Да уж, — выдохнула она. — Давно это было» Пчёлкина мягко сжала ладонь Алтана в своей, припомнив, как первое время отказывалась носить кольцо, да и ещё камень в нём был крупный. Дорогое, красивое и вместе с тем аккуратное в своём изяществе — таких украшений у журналиста Юлии и в помине не было. А потом как-то свыклась с ним и на пальце своём привыкла видеть.       За размышлением и воспоминаниями она совсем позабыла о страхах и о том, что фразу свою Алтан так и не закончил, потому в лёгком непонимании глянула на него, когда тот заговорил:       — Однако я буду рад, если ты останешься рядом. Работы всегда много, а если не захочешь иметь дел в моём бизнесе, — и под «моём бизнесе», естественно, имелась в виду криминальная и аморальная сторона бизнеса, с методами которой Юля не всегда была согласна, и Алтан прекрасно это знал, — поищем, что тебе по душе. Можешь, — продолжал он легко, — заняться снова журналистикой. Это всегда возможно устроить.       Алтан переменил расположение их рук и сжал её с кольцом в своей. Пчёлкина замерла, смотря в ало-янтарные глаза и не в силах оторваться — всё внутри замерло и где одни баррикады страха начали осыпаться, стремительно росли теплота и трепет. Однако прозорливая Юля всё же пожелала уточнить:       — А если не захочу?       — Что ж, — вскинув брови, продолжал он тем же голосом. — Ты вольна выбрать свой путь, и не в моей воле тебя удерживать. Я могу только принять твой выбор.       — Просто отпустишь?       — К чему удерживать? — парировал он.       И Юля окончательно сдалась. На медленном выдохе она присмотрелась к его глазам, не заметила там что-то, похожее бы на лесть, какая была заметна на приёмах с партнёрами, после вдруг нахмурилась и продолжила изучать. Постепенно — событие за событие — она вспоминала долгий год сотрудничества, затем… Это кольцо.       Вниманием Пчёлкиной завладело обратно украшение, чей камень переливался под спадающим тёплым светом оружейной комнаты, после она припомнила разговоры с Алтаном, то, как он вёл бизнес, и особенно их тренировки. Тогда в сознании всё сложилось, вернувшись обратно к моменту подарка.       Юля выдохнула, улыбнулась, и в глазах напротив отразилась уже теплота. Разомкнув их руки, Пчёлкина подалась вперёд и крепко обняла его, на что и Алтан подался вперёд, заключая её в объятиях.       И стало вмиг спокойно. Никаких переживаний, никаких баррикад, только теплота и спокойствие, словно так и должно было быть. И ощущение, что выстроенные совместно границы от их мира к другому, наконец, скрепились, сохранив при этом уникальность каждого.       — Это значит да? — раздалось почти в тон Юле от Алтана с усмешкой.       — Это значит да, — ответила Пчёлкина, улыбаясь.       Оба отпрянули друг от друга, когда подала «голос» рация — наёмники всё же не решились сунуться в комнату, и молодцы, что не сунулись. Юля провела пальцами по заплетённым косам, сжала один из наконечников и заглянула в глаза Алтана.       — Ты уверен? — серьёзно спросила она. — Насчёт Разумовского, — и тут же дополнила, опасаясь, что в свете произошедшего вопрос мог быть расценен двояко.       Взгляд напротив моментально лишился теплоты, стал серьёзным, и другой рукой, оставленной на плече Алтана, Юля погладила костюм в знаке поддержки. Оба — Король и Королева — оставили позади теплоту, сосредоточившись на деле и мести, чья кульминация уже почти наступала на пятки.       — Да, — произнёс холодно Алтан.       Юля кивнула, обхватила руками его лицо, и, предугадывая её действия, Алтан нагнулся. Тёплый поцелуй коснулся лба — на удачу, чтобы всё обязательно получилось так, как они задумали. В ответ донёсся отчётливый звук шумной улыбки.       На втором вызове рации оба отступили. Алтан покинул оружейную первым, отвечая на приходящий стандартный вызов, а Юля осталась стоять там, где некоторое время оба обсуждали будущее.       И отвечая на страшные переживания, будущее у них было. Только вот… Юля огладила пальцем кольцо, продолжая смотреть на закрытую дверь. Тёплое освещение отделяло её от мрака, как в сознании единственная тёплая мысль сегодняшнего вечера пыталась сражаться с подступающими переживаниями, нервами и главное — прошлым. Этот вечер наступил сегодня, план вошёл в активную фазу и ещё многое предстояло подготовить уже в поместье, ибо не грязный склад будет местом погибели Разумовского.       «Только вот», — повторила Юля на вдохе и задала себе тот же вопрос, что и Алтану: готова ли она лично довести свою месть до конца?