Тень Символа Мира

«17 марта 20ХХ года»

***

      «Бывают моменты, когда реальность полностью теряется, а ты остаешься в безграничной и пустой темноте, помня, что, когда ты вернёшься, реальность ударит тебя, как стихийное бедствие»

***

      Тихий стук дождя по окну вызывал тоску и непрошенные воспоминания о днях, когда солнце светило так ярко и ослепительно. О днях, когда соберёшься на долгожданную прогулку со своим дорогим другом, о моментах, где вы обсуждаете различные темы, не заботясь ни о чем. Даже если до вашей встречи было плохое настроение, и ты думал, что ничего не изменится, но стоило увидеть друг друга, бросить в воздух пару фраз, как всё вокруг приобретало совсем другие краски.       Девушка не любила дождь, потому что он всегда навевал тоску и печаль, которая въедается в твой усталый, измученный мозг. Дождь всегда вызывал в ней смешанные чувства, ведь именно в такую погоду случалось всё самое ужасное. Она не любила его, ведь именно с этой суровой погодой у неё больше всего плохих воспоминаний. Хотя девушка прекрасно понимала, что ей не нужно винить всего лишь какую-то погоду. Ведь дождь и хмурое небо тут совсем не причём. Просто жизнь у неё такая, и судьба умеет выбирать время, когда ей будет хуже всего. Да, всё просто, но все равно… Ей не нравилось видеть ещё большую серость, которая её и так постоянно окружает.       —… сан?.. Хаяши-сан? — позвал её слабый детский голос, выдергивая из пучин её бездонных депрессивных мыслей. Яркие цвета весенней зелени и солнечных лучей глаза опустились вниз, рассматривая девочку перед собой. Она была небольшого роста, у неё были большие яркие глаза цвета неба и вьющиеся малиновые волосы. Хаяши не была той, кто использовала красивые слова, чтобы описать человека или эмоции, да и в целом то, что её окружало, да и не видела в этом смысла. Всего пару слов, чтобы выразить в своём сознании чужой образ.       Растерянно моргнув и приоткрыв рот, Хаяши виновато приподняла уголки губ в скромной еле заметной улыбке. Она снова чуть не погрузилась в мысли, слишком часто она это делает и от того, в который раз произносит одни и те же слова, слушая в ответ просьбы так больше не поступать. Но что она могла поделать? Ничего. И вот сейчас снова, все повторяется.       — Прости, Аямэ-чан, задумалась, ты что-то хотела? — вежливо поинтересовалась Хаяши, смотря в глаза Аямэ, которая укоризненно покачала головой, поднимая с пола и ставя небольшую коробку на прилавок. Девушка проследила за её действиями, спускаясь со стремянки и заканчивая протирать полки. Коснувшись ногами пола, Хаяши осторожно отошла, убирая тряпку в подол её фартука. Коснувшись стремянки, она сложила её и оставила в стороне. Для начала нужно выслушать Аямэ, а после унести стремянку в подсобку.       — Хаяши-сан, ты снова витаешь в облаках, если Нобара-сама узнает, она будет ругаться. Кстати, об этом, Нобара-сама зовёт тебя на склад, нужно прибраться там! — пролепетала Аямэ, взбираясь на стул за прилавком и сложив руки на столе, она внимательным взглядом скользнула по помещению, отмечая, что всё достаточно чисто, и работа выполнена отлично. Кивнув самой себе, девочка перевела взгляд на девушку перед собой. Обычная школьница, с непримечательной на первый взгляд внешностью, но выделяющейся своим отношением ко всему.       Аямэ склонила голову, смотря на отрешенное выражение лица Хаяши, девочка вздохнула, в который раз убеждаясь в том, что не увидит на этом лице ничего более, кроме равнодушия и безразличия.       — Да, пожалуйста, простите, такого больше не повторится, — произнесла Хаяши, сложив ладони на своих коленях и опускаясь в поклоне. Аямэ отвела взгляд, касаясь пальцами своих волос, напоминающих малину, которую она так любит, особенно если это малиновый чай.       — Я ничего не скажу, Нобаре-сама, но впредь будь осторожней. Ты ведь знаешь, она строгая. А теперь поторопись, иначе она будет злиться, — произнесла девочка, снисходительно улыбаясь, и, когда в ответ было брошено тихое: «спасибо, я пойду», вздохнула, положив голову на стол, наблюдая за тем, как работница их магазина, берёт стремянку и другие вещи, которые нужно унести в подсобку. Хаяши немедленно покинула Аямэ, торопясь к начальнице, чтобы выполнить очередную работу.       — Как кукла, ничего не чувствует, ничего не выражает и послушно выполняет указания. Что с ней не так? Странная, — произнесла Аямэ, прикрывая глаза.       — «Этот день будет долгим и утомительным» — подумала Аямэ, слыша, как зазвонил колокольчик у входной двери, оповещающий о новом посетителе.

***

      Помещение подсобки было серым с запахом сырости, где-то в углу Хаяши могла услышать писк мышей, а там, на полках увидеть слой пыли. Ей не поручали здесь убираться, единственное, что позволяли так это брать инструменты, заносить ненужные вещи и просто по-тихому уходить. Харуко не знала, да и не особо интересовалась, почему ей не поручат здесь прибраться, ведь помещение казалось таким старым, грязным, хотя этому магазину и всему, что здесь находится, не более чем пять лет. Именно пять лет назад появилось это место, и в том же промежутке времени Хаяши сюда устроилась, когда требовались сотрудники.       Харуко не было важно, какая именно будет работа, если ей будут платить, даже если это будет уборка или доставка, или стоять у прилавка. Все равно единственное, что волновало девушку — это деньги. Ведь если она не заработает сама, то никто не даст и не поможет. Хаяши может полагаться только на себя.       Даже если ей придётся терпеть пренебрежительное отношение и ненависть к своей персоне, собственно Хаяши понимала, — ей не привыкать. Где бы она не была, ничего не менялось. Люди ужасны.       Предметы легли на свои законные места, а девушка отряхнула руки от пыли. Нос щекотал, хотелось чихнуть, сморщиться и поскорее покинуть это место, девушка не стала сопротивляться своим желаниям и потому, прикрывая лицо ладонями, не сдерживаясь, чихнула, сморщившись. Следом покинула подсобку, направляясь в следующий пункт назначения — склад, туда где её ждёт нетерпеливая и скверная начальница.       Каждый её шаг тонул в мнимой тишине коридора, он не был слышен для посторонних, возможно, только для неё самой. Каждый шаг отдавался гулом в ушах, заполняя разум цифрами, один, два, три…       Звук дождя донесся до неё, стоило повернуть за угол и узреть окно, которое было единственным освещением в этих тусклых стенах. Хаяши замерла, уставившись на серое небо. Она всегда думала о том, что, когда идёт дождь, небо плачет. О чём или о ком может оно плакать? Вопрос всегда оставался без чёткого ответа.       — «Может быть оно оплакивает чью-то утрату» — подумала Хаяши, отводя взгляд и опуская его в пол, разглядывая в нем своё смутное отражение. Он блестел, и это говорило о том, что тот хорошо вымыт. Совсем немного, но она может видеть размытые очертания себя. Хотя Хаяши не может сказать точно, как она выглядит в этом отражение.       Всё было серым. Весь окружающий её мир был серым. Чёрно-белые оттенки, заполнившие её жизнь до краев (и только редкие вспышки цвета могли дать ей понять окружающий мир). Но это было неважно. Не сейчас, когда ей нужно поторопиться и выполнить свою работу. Харуко торопливо сдвинулась со своего места, забывая об отражение и дожде. Всё это подождёт.       Сейчас ей нужно быть терпеливой и не опоздать.

***

      Порывы ветра пробирались в открытое настежь окно, и совершенно не заботясь ни о чем, подкидывали старые белые занавески в известном только им танце. Они ласково прикасались к лицу, задевая участок с обожженной кожей, а после возвращались назад в изначальное положение. И это только для того, чтобы вновь взметнуться ввысь, соприкоснуться с пепельными локонами и задеть невзначай девичьи щёки.       За окном шёл не переставая дождь, застилая собой весь белый свет, он шёл, оставляя после себя большие, почти гигантские лужи. Не намеренно, а случайно открытое окно, будто призывало дождевые капли проникнуть в помещение, чему они собственно не отказывали. Хаяши боком упиралась на подоконник, сидя в неудобной позе на полу. Рука, которая разместилась на подоконнике, стала намокать, а кончики пальцев замерзать от влаги и проникающего в помещение ветра.       Тело мелко дрожало от боли. Это было почти незаметно, однако, если приглядеться можно было заметить как время от времени дергались пальцы, а ногти то и дело впивались в плоть, оставляя красные следы. Свободная ладонь легла на горящую щёку, на которой был чётко виден отпечаток чужой ладони, а также небольшие пятна, оставленные после падения тёплого, немного обжигающего напитка на лицо. Хаяши немигающим взглядом уставилась в пол, сверля его взглядом, однако, спустя мгновение глаза метнулись к осколкам. Куски разбитой кружки валялись то тут, то там, а к ним стремительно приближалась чуть дымящаяся жидкость.       Словно через пелену до Хаяши достиг чужой писклявый голос, заставляя её наконец-то обратить внимание на человека напротив, по крайней мере начать его слушать. Если бы Харуко была чуть эмоциональней и выразительней, то однозначно бы скривилась и с отвращением посмотрела на женщину. Вместо этого она приподняла свой взгляд и посмотрела в чужие глаза с еле различимым раздражением. Она медленно моргала и слишком долго всматривалась в лицо разъяренной женщины, чем сильнее нервировала её. Взгляд Хаяши не выражал эмоций, на которые так рассчитывала её коллега. Чего она пыталась добиться? Харуко не могла понять. Разве не очевидно, что ей просто всё равно на все их выходки?       — Ты можешь быть аккуратней?! — губы дрогнули, искажаясь в озлобленной дуге, женщина не сдерживала своего голоса. Она пищала, как крыса с помойки, настолько был противен и пискляв её голос. Её руки похоже жили совершенно отдельной жизнью, так как она никак не могла прекратить ими махать, а все её многочисленные побрякушки отвратительно звякали, наполняя коридор многочисленными лязгами металла.       Хаяши склонила голову и наконец-то пришла в движение, тёплая ладонь сменилась другой, холодной от воды с подоконника. Она уместилась на щеке прямо там, куда попали брызги опрокинутого чая. Повезло, что он больше попал на чужую одежду, нежели на её лицо полностью. Всего пару капель, ничего страшного. С этим можно было справиться, всего лишь нужен холод, с чем хорошо справлялась рука, которая всё это время мокла.       Хаяши поддалась вперёд, садясь на колени и наклоняясь, чтобы собрать осколки, пальцы немного задевали растекшийся напиток, но это было нестрашно. Похоже он успел остыть за время их «перепалки», точнее криков с одной стороны и игнорирование их же с другой.       — Ты, дрянь! Ты меня вообще слушаешь?! — взвизгнула Долола, именно это было написано на бейджике, прикреплённом на элегантной блузке, которая теперь была пропитана чаем. Харуко озадаченно прищурилась, пытаясь понять, кто эта женщина, возможно она знала её, а может и нет. Не то, чтобы Хаяши горела желанием запоминать всякую падаль, которая только и может, что извергать свой гниющий смрад. Долола же продолжала нудеть прямо над ухом, Харуко терпеливо игнорировала нападки со стороны коллеги, продолжая собирать осколки в руки и перестав рассматривать испорченную блузку и имя этой крикливой женщины. Мысленно, Харуко уже успела окрестить её наилучшим и более подходящим именем, а ещё подумать насколько раздражающей может быть эта особа. Не то чтобы Хаяши не могла её игнорировать до конца, но даже ей хотелось, чтобы она заткнулась. Но с ней однозначно не были согласны.       — Сука, не смей меня игнорировать! Что ты будешь делать с моей испорченной тобой одеждой? — взревела женщина, оказавшись на одном уровне с головой Хаяши. Харуко озадаченно моргнула и ощутила боль от оттянутых волос. Чужая рука уместилась на её затылке, наматывая на кулак её пепельные волосы. Девушка лишь успела вдохнуть побольше воздуха, прежде, чем выронить из рук так старательно собранные осколки.       Руки машинально потянулись к волосам, цепляясь за чужую руку, пытаясь помочь себе, но чем больше она наклонялась назад, тем сильнее тянули за волосы. Харуко клацнула зубами, а после плотно сжала губы. Глаза отразили в себе раздражение, но сразу же потемнели в холодном равнодушие. Руки опустились на пол, а глаза метнулись в сторону обидчицы. Хаяши уставилась на неё немигающим взглядом.       — Что тебе от меня нужно? — холодно произнесла девушка. Всё её существо замерло избавляясь от напряжения вызванного ранее. Расслабленная поза, даже если боль от резких движений на её затылке заставляла скрипеть зубами, всё в языке тела Хаяши говорило об убийственно спокойном настрое.       Долола вздрогнула и на мгновение запнулась, её пламенная тирада прекратилась. Сейчас она не могла отвести глаз от ненавистной персоны. Тело мелко задрожало, каждый, кто работал вместе с Хаяши ненавидел её за эту черту, ведь она одним взглядом могла распахнуть настежь чужую душу и запустить в неё пугающий колющий лёд. Он протыкал и замораживал внутренности, заставлял дрожать и чувствовать себя подопытным кроликом. Все её ненавидели, потому что каждый чувствовал себя под этим взглядом уязвимым.       — Я повторюсь, что тебе от меня нужно? — произнесла Хаяши, и Долола ощутила, что мурашки прошлись по её телу. Теперь когда она действительно обратила внимание на ситуацию, а не на то, чтобы испортить настроение и спустить свой гнев на свою младшую коллегу, мокрая блузка дала ей понять насколько на самом деле здесь холодно. Было холодно не только из-за блузки и открытого окна. Нет, Хаяши заставляла все нутро женщины кричать.       Этот мертвый, равнодушный взгляд, за всем этим фасадом, Долола видела нечто больше, но это пугало, ведь она понятия не имела, что черт возьми было на дне этих казалось бы пустых глаз?

      Безумие, жажда заткнуть нарушителя её спокойствия? Или может другое? Что-то за гранью разумного?

      Долола отшатнулась, а после с силой потянула девушку за собой. Страх, который заполнял её грудь, нервные движения, паника. Женщина не понимала, но она чувствовала, что ей нужно поскорее разобраться с угрозой.       Хаяши зашипела, её рука скользнула по полу, зацепившись за осколок. Тёплая жидкость капнула на пол, пачкая его в ярко красный.       — Н… Не смей со мной так разговаривать! — икнула женщина, её украшения неприятно звякнули, когда резкие движения в сторону младшей из них двоих заставили Хаяши упасть на пол прямо на разбитую кружку. Лицо соприкоснулись с полом, а пальцы нашли разлитую жидкость, касаясь не только пролитого чая, но и самих осколков кружки. Руки пронзило болью, они горели, когда кровь сочилась из ран.       Было больно, но это не было тем, что заставило бы волноваться Харуко. Бывало хуже. Это всего лишь царапины. Волосы соскользнули с чужой руки и теперь они упали ей на лицо, закрывая обзор. Пепельные локоны были спутаны и помяты, они уже не выглядели ухоженными в опрятной причёске. Сейчас они выглядели, так словно встретили торнадо. Взгляд был направлен в пол, зелёные с оттенком жёлтого глаза стали наполняться дымкой, затемняя совсем скудный блеск, показывающий, что девушка на самом деле жива. Яркая зелень глаз, стала увядшей травой, а ослепительное лучистое солнце встретило затмение.       Весь мир накренился, и всё, что окружало девушку, стало мрачным и пугающим. Белый померк вместе с огнём в глазах Хаяши. Харуко закусила губу, пытаясь сосредоточиться, но как бы она не старалась этого не выходило.       Дрожащий голос Дололы стал приглушенным и статичным, все посторонние шумы слились в одно неразборчивое дребезжание. В голове была отчетливая и громкая мысль:

      «Это отродье раздражает.       Просто исчезни»

      Хаяши стиснула зубы. Нет. Ей не нужно так думать. Нельзя опускаться так низко. Она не может просто пожелать исчезновения и смерти человеку, даже если он заслужил.       Харуко закрыла глаза, чувства, которые она так глубоко, как могла, похоронила, пытались вырваться, и это не было тем, что ей нравилось. Эмоции бесполезны и отвратительны. От них одни проблемы. Хаяши никогда не получала от них ничего хорошего. Лучше ничего не чувствовать, так она меньше причинит себе боль. Другим также не нужно знать, насколько она на самом деле уязвима.       «Нельзя, просто успокойся»       Хаяши приоткрыла глаза, и звуки наконец-то достигли её, а паника отступила. Хорошо. Это лучше, с этим можно работать. Медленно девушка поднялась на руках, чтобы снова собрать осколки, в этот раз она не стала остерегаться порезов. Её руки уже в крови. Как можно быстрее и эффективнее, игнорируя боль и присутствие Дололы, Харуко поднялась на ноги, чтобы бросить быстрый взгляд на женщину.       — Я извинилась, в этом нет полностью моей вины. А теперь мне нужно идти, если вы знаете насколько нетерпелив босс, то не станете задерживать меня здесь ещё больше. Нам не нужны проблемы? — она произнесла это спокойным и монотонным голосом, смотря прямо в глаза коллеге. Её лицо скривилось в отвращении и понимании особенно на последней части слов, но нежелание отпускать было ясно выражено в её глазах. Хаяши задержалась ещё на долю секунды, прежде чем завернуть за угол и уйти вперёд по коридорам с разбитой кружкой.       Долола раздражённо сплюнула и гневно сказала: «Гребаная сука, ты ещё получишь своё!». Женщина отвернулась, прежде чем бросить взгляд на пол и на капли крови. Лужа всё также была там.       — И мне теперь это убирать?! Какого черта! Вернись немедленно! — заорала Долола, но единственное, что получила в ответ это звуки дождя за окном.

***

      Дверь скрипуче отворилась, пропуская в помещение лёгкую прохладу и запах сырости, девочка уныло подняла взгляд из-за прилавка, разглядывая первого посетителя за долгое время с тех пор, как пошёл дождь. Мальчик примерно её возраста встряхнул со своих волос влагу, а после поднял взгляд, оглядывая помещение. Его глаза не задерживались на чём-то слишком долго, он целенаправленно искал для себя что-то. Аямэ зевнула, краем глаза замечая знакомую шевелюру среди стеллажей. Хаяши свободной рукой поправляла волосы, а другой держала зонт и школьную сумку. Она не торопясь направилась к двери, что предназначалась для выхода персонала, но замедлилась только у самого порога, чтобы оглянуться на Аямэ. Девочка-малина, как любила называть её Хаяши, заметив взгляд в свою сторону, повернула голову прямо, чтобы самой посмотреть на свою коллегу. Аямэ замерла, уставившись на слегка покрасневшую щёку своей старшей помощницы, выражение лица девочки было беспокойное и хмурое, когда она внимательно очертила взглядом явный, но слабый ожог на щеке. Конечно, он пройдёт через два-три дня при должном уходе, но девочка-малина не успокаивала себя данным фактом, да и мысли о том, что кто-то снова решил навредить её помощнице не успокаивали, а наоборот злили. Хотя, она прекрасно знала, кто мог это сделать и от того досадливо поджала губы. Долола. Это была она или ещё пару припевал, которые работают тут спустя рукава и трепят языком.       Аямэ осторожно, не желая привлекать внимание посетителя, показала пальцем на Хаяши, а после на свое лицо, стараясь этим жестом задать ей волнующий вопрос: «что черт возьми произошло?». Даже если она знала, то банально не могла проигнорировать и не спросить.       Харуко в ответ поджала губы, разглядывая в лице Аямэ беспокойство. Хаяши знала, что девочка единственная в этом осином гнезде, кто беспокоится о ней. Харуко чувствовала это, и она действительно была благодарна ей за её заботу. От того и беспокоить её больше нужного не хотелось. Неловкая, слабо заметная, но всё же улыбка окрасила лицо старшей среди них двоих, но младшая по должности Аямэ нахмурилась ещё больше, но приняла без вопросов данный ей ответ. Хаяши лишь этим, передала ей, что с ней всё в порядке. Равнодушная Харуко, что дарит такие неловкие и неумелые улыбки — это её способ сказать, что всё в порядке и нет места для беспокойства.       Девочка-малина вздохнула, провожая взглядом объект своего беспокойства за дверь, наблюдая как раскрывается зонт и то, как школьная сумка грузом ложится на плечи старшеклассницы.       — Сегодня беспокойный день… — пробормотала Аямэ, возвращаясь к работе, — пакет нужен? — вежливо спросила девочка у своего посетителя, забирая йены, получая лишь покачивание головы в знак отрицания.

***

      Да… Сегодня очень плохой день.

      Хаяши вышла на улицу, поднимая взгляд на людей и на окружающую её картину. Тихий вой ветра, звон падения дождевых капель на крышу, всё это резонировало с шумом автомобилей, мчащихся по трассе. Брызги разлетались в стороны, пачкая одежду прохожих, вызывая гневные ворчания. Вокруг были разные неоновые вывески, пытающиеся привлечь внимание, да постеры наклеенные на стены с рекламами разных музыкальных групп или других набирающих популярность компаний. Большие телевизоры на высотках вещают новости, освещающие события сегодняшнего дня или прошедших. Харуко не вдавалась в подробности, неинтересно, да и не важно. Ей скорее бы накопить денег, да наконец-то осуществить мечту, а слушать новости, где обсуждают знаменитостей или тому подобное, не вызывало в ней интереса. Хаяши вздохнула и прищурилась, пытаясь настроить себя, чтобы различить, какие цвета мерцают перед ней, но ничего не вышло, только черно-белый оставался в глазах. Девушка поджала губы, понимая, что помимо случайностей и одного человека она не всегда может увидеть цвета. Даже если она знала об этом факте, как и о том, почему так. Всё же она не могла определиться, хочется ли ей видеть мир по-нормальному или то, что происходит сейчас с ней её устраивает.       Раскрыв зонт лёгким движением рук, она двинулась вперёд, переходя улицу. Лёгкая джазовая музыка доносилась из одного заведения, а с другого была привычная многим классика. Было много разнообразия, разных заведений и творческих людей. Хороший, процветающий район — Гион, префектуры Киото, славящийся своей культурой и народом. Раньше всё или большая часть была традиционной, и хотя сейчас это постепенно уходит из жизни, когда современные технологии внедряются, Гион все равно остаётся красивым и прекрасным местом, чтящим эпоху традиций и обычаев.       Хаяши вздохнула, было прохладно, и если даже свитер грел, девушке не хотелось находиться в такую погоду на улице дольше, чем уже. Поэтому Харуко торопливо зашагала по улице, ощущая в груди острое и мрачное чувство. Музыка становилась тише, а звуки машин громче, вся атмосфера улицы давила, а дождь не смягчал её ощущение где-то внизу живота и в районе сердца. Хаяши ненавидела подобную погоду, и даже если она хотела бы списать это чувство на дождь, то не могла. Было что-то другое, пугающее и скручивающее. Плохое предчувствие, подпитываемое окружающим шумом и её собственным бешено бьющимся сердцем.       Боль осела где-то под кожей, жаля, распаляя кровь в венах. В голове был невыносимый шум, появившийся в тот же миг, стоило сердцу зайтись в безумном безудержном ритме. Что-то будто бы кричало, звук шел не из какого-то определенного места. Он был повсюду. Было тревожно. Списать на ветер или шум дождя было нельзя, это больше походило на жалкое дребезжание старого мотора, но находясь на остановке, когда мимо не проехало еще ни одной машины, вызывало дюжину вопросов. Хаяши в тревоге сжала рукоять зонтика, закусывая губу с внутренней стороны. Во рту появился привкус железа. Противный и вызывающий тошноту. Предчувствие чего-то нехорошего звенело в тишине ее разума, ведь там стало внезапно тихо, и только это непреодолимое чувство дискомфорта вызывало в голове неотчетливый дребезжащий шум. Девушка едва заметила, когда к ее остановке пришел автобус, и только тело отреагировавшее на давно привыкшее действие, действовало согласно тому, что она делала ежедневно. Однако разум плавал где-то далеко, оставляя реальность на попечительство мышечной памяти. Хаяши знакомо это чувство, будто бы что-то проникает в мозг, скребет и наводит шум, который однозначно раздражал, только вот он не был бесполезным и не нёсшим в себе смысл. Это было шестое чувство, которое настоятельно шептало о том, что что-то обязательно произойдет, и ей это не понравится. Самое пугающее было то, что это чувство было сильнее всех тех, что когда-то у нее были. Значит, то, что должно произойти, ранит ее сильнее, чем когда-либо. Нехорошо. Ей это уже не нравилось. Было противно от мысли, что ей неведомо то, чему суждено случиться. Она не готова. Никогда не будет. Но это то, что ей предстоит принять. Остается лишь надеяться, что чувство, которое проникло в ее сердце, впервые ошибется.       Вся поездка была будто бы в тумане. В голове начали появляться назойливые мысли и неприятные воспоминания. Все становилось хуже, словно ее мозг был в сговоре с неприятностями, желая довести ее до края пропасти. Вокруг была чернота, белые цвета меркли, становясь серыми на границе с черным. В голове звучали голоса, а в темноте возникали неприятные непрошенные образы.

***

      — Мерзкая девчонка, только посмотри на себя! Разве не ужасно? — проворчала женщина, положив свои потные ладони ей на плечи. Она наклонилась ближе, становясь на уровне ее глаз, — совсем не осознаешь свое положение. Ты должна уважать старших и делать всё, что они просят!       — Разве это не то, что я делаю? — тихо проронила девушка, смотря прямо, едва позволяя себе моргнуть. Внизу живота неприятно потянуло. Она ненавидела, когда ее касались. Она ненавидела ощущение, когда чужие руки цеплялись за нее. Цеплялись так сильно, словно хотели оставить синяки или сломать кости, они делали это постоянно, потому что хотели, чтобы ей было больно. Они оставляли на ней синяки, ссадины, иногда переломы и нередко порезы, всё для того, чтобы напомнить ей о себе, о ее месте, о том, что она не желанна этим миром, этим обществом. И Хаяши помнила, до единого помнила каждую царапину, и кто ее оставил, ведь у нее не было другого выбора. Потому что она была не любима. Всего лишь отброс. Всего лишь то, что должны были выкинуть, но забыли из-за других более важных проблем. Харуко понимала это. Харуко с болью принимала эту действительность, всю, без исключения.       — Делаешь? Хаяши, милая, видимо, ты не до конца осознаешь, что не такими глазами, смотрят на старших, — женщина улыбнулась ей. Её улыбка была медовой, а голос нежным. Но взгляд оставался мерзким, скользящим по ее лицу. Руки задрожали, Харуко ощутила себя насекомым, которого сейчас разглядывают, а после пустят на опыты. Сердце зарокотало, а дыхание сперло. Женщина усмехнулась, это была жесткая и пугающая усмешка. Хаяши замерла, пытаясь понять, что ей следует сделать, но мысли остановились, а тело ощутимо вздрогнуло, когда чужая липкая от пота ладонь ухватилась за её лицо, в порыве поднимая его выше, заставляя выгнуть шею так, чтобы полностью смотреть в потолок, а также в змеиные глаза довольно пухлой женщины, — твои глаза не искренние, ты понимаешь? Ты смотришь на всех так, словно мы никто, в них ни капли уважения. Ты напоминаешь живой труп. Мне не нравится, когда ты смотришь на меня таким отвратительным взглядом. Как ты думаешь… Если я выдавлю твои тусклые глаза и поставлю за место них яркие стеклышки, ты будешь выглядеть живее? Будешь уважать меня больше? — женщина улыбнулась, видя как чужие глаза, которые были тусклыми наполнились блеском, пеленой страха и ужаса от озвученных слов. Женщина мерзко рассмеялась. Её рука коснулась глаз её ученицы, гладя их, а после довольно жестко заставляя их раскрыться, оттягивая нижнее и верхнее веко.       Хаяши в ужасе закричала

***

       Харуко прикрыла глаза, воспоминание всё ещё продолжало крутиться в голове, а её собственные крики звенели в ушах. Это была её первая угроза от преподавателя, которая была готова исполниться, но которой так и не удалось осуществиться. Это было одновременно худшее воспоминание, но и обнадеживающее.

***

      — Что… Что здесь происходит?! — голос, зазвеневший в школьном коридоре, прервал то, что должно было травмировать Хаяши ещё больше, как морально, так и физически. Девушка ощутила облегчение и какое-то спокойствие от этого внезапного звонкого голоса, однако она была единственной, кто ощутил подобные чувства. Рука, что крепко сжимала её и так измученное тело, исчезла. Харуко тут же упала на колени, не обращая внимания на боль от соприкосновения с кафельным полом. В голове была какофония звуков, а на лице ощущение чужой руки. Всё тело дрожало, хотелось плакать, но безмолвные слезы застыли на глазах, так и не упав, а вскоре и вовсе исчезли. Девушка была не в силах даже выплакать всю свою боль и разочарование. Всё вымерло в тот момент, когда её мучительница мило улыбнулась и приторно сладким голосом заговорила:       — Ох, Акияма-кун, ничего не происходит, мы просто с Хаяши-сан обсуждаем её будущее. Я хотела узнать, есть ли у неё варианты, куда бы она хотела поступить после старшей школы! — звонко залепетала женщина, щурясь, одним лишь взглядом даря улыбку старшекласснику. Акияма нахмурился и посмотрел на разбитый и испуганный вид девушки. Он не был дураком, а тем более слепым и глухим. Он всё прекрасно слышал и видел, в какой позе они были до этого. Старшеклассник стиснул зубы и крепко сжал ладони в кулак, а после мило улыбнулся.        — Понятно. Надеюсь вы закончили? Я хотел бы забрать Хаяши-сан, она обещала мне, что объяснит мне материл, который я не совсем понимаю, — мягко заметил Акияма, ловя удивленный взгляд девушки. В ответ он лишь нежно улыбнулся, удивляя тем самым Хаяши еще больше. Он, не дожидаясь ответа, подошел к девушке и с трепетом, и несвойственной никому бережливостью по отношению к Хаяши, помог ей подняться на ноги. Акияма приобнял её за плечи, а после скопировал выражение и тон преподавательницы, которое было у нее минутой ранее, — так, вы позволите? — нетерпеливо поинтересовался парень, склонив слегка голову на бок.       Женщина, скрипя зубами, улыбнулась, а после развернувшись первая удалилась, бросив в ответ краткое: «Конечно, не смею задерживать. Мне самой уже пора идти». Хаяши и Акияма остались одни в коридоре.       — Спасибо, — тихо произнесла Харуко. Акияма лишь по-доброму улыбнулся.       Он всегда был таким.

***

       Взгляд блуждал и не задерживался, как мысли, рассеяно мелькающие в голове. Воспоминания туманили разум, всё происходящее проходило мимо, оставаясь блеклыми очертаниями в памяти. Окна автобуса были мокрыми, сквозь них было сложно что-то разглядеть, да и Хаяши не торопилась это делать, просто остановила там свой взгляд, наблюдая, как стекают дождевые капли по стеклу. Мрачно. Телу стало холодно, она не была на улице, но было ощущение, словно в автобусе внезапно наступила зима.

***

       — Спасибо, — тихо произнесла Харуко, она неловко опустила свой взгляд на руки, которые касались её плеч, она не любила прикосновения, правда не любила. Тогда почему сейчас прикосновение этих незнакомых, совершенно чужих рук кажется таким тёплым и обнадёживающим? Странно.       — Всё в порядке, тебе не нужно меня благодарить! — Акияма, ободряюще сжал её плечи, Хаяши поджала губы, почувствовав давление, оказываемое на её тело. Это было всё ещё непривычно, всё ещё пугающе, когда кто-то находился с ней в тесном контакте. Это никогда не было из добрых побуждений.        — А, прости! Я совсем не подумал, что тебе могут быть неприятны прикосновения! Мне жаль! — растерянно воскликнул старшеклассник, осторожно, стараясь не напугать ещё больше, Акияма отошел, поднимая свои ладони так, чтобы Хаяши видела, где они находятся. Харуко не знала, делал ли он это специально или случайно, но это дало ей то спокойствие, которое она так желала с тех минут, как появилась эта мерзкая преподавательница. Девушка качнула головой и тихо произнесла, её голос едва оставался ровным, всё ещё оставалось ощущение страха где-то в подкорке мозга.       — Всё хорошо. Я правда благодарна. Только… почему? — осторожно спросила Хаяши, поднимая взгляд настолько, чтобы встретиться с яркими, пропитанными нежностью, глазами. Это заставило девушку запнуться. Это был взгляд, который никогда раньше не был обращен на неё. Впервые кто-то смотрит на неё так. Ощущение дискомфорта проникло в её сердце, заставляя почувствовать холод на кончиках пальцев, — почему ты помог мне?        — Разве для помощи кому-то нужна причина? — удивленно спросил Акияма, склонив голову, а после на его губах появилась слабая, но понимающая улыбка, — ты была напугана, эта женщина хотела причинить тебе вред. Я… увидел, как твои глаза просят о помощи. Этого было достаточно, чтобы вмешаться, — смущённо произнес старшеклассник, наблюдая за тем, как глаза Хаяши широко раскрыты, а в них было неподдельное совершенно не скрытое удивление и сомнение. Акияма болезненно сжал ладонью свои волосы на затылке, пытаясь скрыть разочарование от ситуации. Он понимал, у него часто бывает такой же взгляд, когда он смотрит в отражение по утрам, вспоминая и удивляясь, когда кто-то искренен к нему. Он понимал. И именно поэтому он не мог проигнорировать её. Её — жертву издевательств и насилия.       — Знаешь! Хаяши-сан, мы с тобой довольно похожи — произнес парень, слегка наклонившись к её лицу, разглядывая её пепельные локоны и её красивые, похожие на весну глаза.        — Что… что ты имеешь ввиду?       — Ничего, пока ничего. Я расскажу тебе, когда придет время, — Акияма качнул головой, принимая известное только ему решение, а после протянул ладонь, — Акияма Акира, первогодка и твой одноклассник. Я хотел бы начать наше знакомство заново!        Акияма Акира…

***

      Воспоминание померкло, оставляя после себя кисло-сладкий осадок. Имя, которое ей так дорого, сейчас было по ощущениям горьким. Было странным то, что именно сейчас оно звенело в голове больше всего. Может ли быть, что она скучает? Нет, она видела его не так давно, и если быть максимально точной, то сегодня в классе. Хаяши не могла отрицать, что без присутствия друга ей немного, совсем чуть-чуть одиноко, но никогда прежде имя её друга не вызывало в ней столь томящие и тревожные чувства. Харуко теряла терпение. Ей хотелось скорее вернуться домой и хотя бы позвонить, услышать его голос и убедиться, что с ним всё в порядке, и она просто сегодня не в себе. Она хотела убедиться, что это просто день, когда она чувствительна ко всему больше, чем обычно, а не то, что она себе напридумывала. Было страшно думать, что возможно ее близкому человеку что-то угрожает.        Звонить сейчас было бесполезным, как и она, которая работает, чтобы выжить, он выживает по-своему в это время. Он и она — пара, которой не посчастливилось в жизни. Они были теми, кого не любили родители и сейчас, если сейчас Акияма дома, то вероятней всего он с отцом. Он не возьмет трубку, как бы она не звонила. Они обсудили это ещё тогда, когда они по-настоящему стали дружны.        Руки дрожали, даже тогда, когда ей нужно было держаться крепче за поручни, чтобы не упасть, когда автобус остановился на нужной ей остановке. Она запнулась и, не обращая внимания на людей, бросила в толпу тихое извинение. Она торопливо раскрыла зонт. Дождь лил, не переставая. Толпа росла, было плохо видно пешеходный переход. Хаяши, стиснув зубы, стала пробираться сквозь толпу. Выражение лица было напряжённым, а взгляд хмурым. Всё становилось только хуже. Сердце звучало даже в ушах. Посторонние звуки ушли на второй план, и только шум собственного сердца напоминал, что всё это реальность, а не чёртов сон.

      Если бы она знала…       Если бы она была более внимательна к деталям…       Если бы её больше интересовала окружающая действительность…       Было бы все иначе?       Пришлось бы ей сейчас чувствовать разъедающее и ломающее кости чувство?

       Хаяши едва ли смогла пробраться, тяжело дыша и ощущая в теле слабость. Боль в груди становилась сильнее, её заносило, она была не в силах даже держать зонт. Понимание всей ситуации развеялось. Были лишь голые инстинкты, которые вели её вперед. Вперёд. Вперёд. Ещё дальше. Было что-то не так. Хаяши не знала что, поэтому она шла туда, куда вели ее инстинкты, но она чувствовала и предельно ясно то, что есть там впереди не будет чем-то хорошим. У неё не было сил даже хмуриться. Все силы шли на то, чтобы пробираться дальше, сквозь людей и множество луж.       А потом всё упало.       Грохот, который она никогда не забудет.        Зонт соприкоснулся с землей, и она с чувством бьющего по лицу ветра и дождя побежала вперёд. С сердцем упавшим в желудок и с разодранной кожей на коленках. Она не помнила себя в тот момент, время замерло, а после ускорилось и неслось на бешенной скорости. Крики в толпе или её собственные. Плевать.       Звон и стук, глаза, устремившиеся ввысь на фигуру на крыше.        Ярко рыжий. Она узнает везде. Ведь это единственное, что она видит так отчетливо, будто на ладони. Единственный человек, чьи цвета она различает и тот, кого она увидит, даже если он будет слишком далеко.

      — Акияма Акира, первогодка и твой одноклассник. Я хотел бы начать наше знакомство заново!

       Слова звенели, они были слишком тяжелыми. Воспоминания перед глазами, его добрая и ласковая улыбка. Его имя. Их драгоценное время, проведенное вместе. Их схожая между собой судьба. Всё сейчас рушилось. Билось на тысячи осколков. У неё было ощущение, будто она бежала по битому стеклу. Но ей было всё равно. Если бы она могла быть вовремя, то всё равно будут ли её ноги разодраны в клочья. Всё ради того, чтобы не быть бесполезной, всё ради того, чтобы не чувствовать отчаяние и ужас. Нет… Пожалуйста, нет…       — АКИЯМА, — в горле горело, но она не переставала кричать. Молясь, чтобы её услышали. Но всякие надежды бились, уподобляясь хрусталю. Осколки. Много.        Её колени горят, а руки ледяные. Она клянется, что сейчас её можно сравнить с трупом. Ведь сейчас она умирает, умирает от ужаса, происходящего на её глазах. Она отчетливо видит, как знакомая, любимая, всегда внушающая безопасность спина напрягается, а руки цепляются за перила. Ярко-рыжий сияет ярче, чем обычно. Длинные локоны вьются, они касаются плеч и шеи. Она видит, как наступает тот момент, когда все приобретает свой конец. Конец всему. Её любимому миру.        А потом снова падение, только в этот раз упало не её сердце, не её надежды. Упала и разбилась, как жалкий хрусталь чья-то жизнь. Всё разбилось в дребезги.        Она не заметила, как перескочила перила, как споткнулась и упала, выставив руки вперёд в жалкой и глупой попытке поймать. Она не заметила, когда мир оглушил её собственный душераздирающий крик.        Она не заметила…        Не заметила, как мир окрасился кроваво-красным. Она не чувствовала в этот момент никакой боли, не от разодранных в мясо колен и рук, не ссадин на её лице. Единственное, что она чувствовала это остывающее тепло чужого тела, много сырого и липкого на ее руках и лице. Это не были слезы, которые, не переставая, градом бежали по её лицу.       Это была кровь и плоть её любимого, дорогого человека.        — АКИЯМА, — её крик ещё долго звенел в ушах прохожих, как и в её собственных.       Всё разлетелось на осколки. Она могла видеть в них… его повторяющуюся, как пластинку, смерть.       И этот прожигающий душу взгляд.

«17 марта 20ХХ года, 22:00 »