Сумерки

Теряя сознание, я видела сон. Я тонула в темном колодце и слышала звук прекрасный и ужасный одновременно. Звериное рычание, в котором звучала неукрощенная ярость. Резкая боль, полоснувшая руку, чуть не вернула меня в сознание, но открыть глаза не было сил. А потом я поняла, что умерла, потому что через толщу воды услышала, как ангел зовет меня на небеса. — Нет, Сакура, нет! — упрашивал ангел. Кроме дивного голоса измученное сознание улавливало еще какой-то шум, сначала отказываясь его идентифицировать. Жуткий вой, треск, рычание… а потом все разом оборвалось. Нет, страшная какофония мне ни к чему, буду слушать ангела. — Сакура, пожалуйста! — Да, — хотела ответить я, однако губы не слушались. — Итачи — отчаянно позвал ангел, а потом зарыдал. — Ну, пожалуйста, Сакура, прошу тебя! Разве ангелы плачут? Что-то здесь не так! Очень хотелось утешить несчастное создание, сказать, что со мной все в порядке, вот только пробиться бы через черную толщу воды… Тут я почувствовала боль, проникающую ко мне сквозь тьму. Болела голова, ребра, нога. Я закричала, вырываясь из бездны. — Сакура! — взмолился ангел. — Она потеряла много крови, но рана на голове неглубокая, — проговорил спокойный голос. — Осторожнее с правой ногой, — сломана. С губ ангела сорвался вой. В боку закололо. — Кажется, ребра тоже повреждены. Внезапно на первое место вышла обжигающая боль в руке. Неужели кто-то хочет меня поджарить? — Саске… — позвала я. Язык распух и отказывался слушаться. — Сакура, все будет в порядке! Ты меня слышишь? Я люблю тебя, Сакура! — Саске! — снова попробовала позвать я. Меня услышали! — Да, я здесь! — Больно! — хныкала я. — Знаю, Сакура, знаю! — успокаивал Учиха, а потом взволнованно спросил: — Неужели нельзя ничего сделать? — Ино, где мой чемоданчик? — произнес спокойный голос. — Ино? — простонала я. — С ней все в порядке, это она подсказала, где тебя найти. — Рука болит! — Знаю, Сакура, Итачи тебе поможет. — Горит, моя рука горит! — закричала я и, вырвавшись из темноты, разлепила веки. Лица Саске я почему-то не увидела, что-то темное и горячее застилало глаза. Ну почему они не потушат мою руку?! — Сакура! — испуганно позвал Итачи. — Огонь, погасите огонь! — вопила я. — Итачи, ее рука! — Он ее укусил. — Голос уже не был спокойным, в нем звучал неподдельный ужас. Похоже, от страха у Саске перехватило дыхание. — Ты должен это сделать! — где-то рядом проговорила Ино, и я почувствовала, как прохладные пальцы коснулись моих глаз. — Нет! — заревел Учиха. — Ино! — простонала я. — Ее еще можно спасти, — произнес спокойный голос. — Как? — умоляюще спросил Саске. — Попробуй отсосать яд из ранки, — посоветовал Итачи. Прислушивалась я с огромным трудом, и с каждой минутой голова болела все сильнее, будто в нее тыкали раскаленной кочергой. — А это поможет? — напряженно спросила Ино. — Не знаю, — сказал Итачи. — Надо спешить. — Итачи, я… — колебался Саске, — я не знаю, смогу ли… — В бархатном голосе звенели боль и тревога. — Именно ты должен принять решение. Здесь я помочь тебе не в силах. Если собираешься отсасывать яд, нужно остановить кровотечение. Обжигающая боль заставляла меня корчиться, а от этого нога болела еще сильнее. — Саске! — закричала я, понимая, что глаза закрываются. А вдруг я больше не увижу его лица! Ну что мне сделать, чтобы не падать в этот колодец?! — Ино, нужно чем-то перевязать ее ногу! — скомандовал Итачи. — Саске, действуй немедленно, иначе будет поздно! Лицо, которое я так любила, исказилось от боли, в чудесных глазах сомнение сменилось горячей решимостью. Прохладные пальцы обхватили пылающую руку, а губы прижались к ранке. Сначала мне стало еще больнее. Я билась и кричала, но Саске не позволял вырваться. Что-то тяжелое надавило на мои ноги, а голову в железных тисках сжимал Итачи. Я перестала биться, однако рука онемела и будто примерзла к полу. Обжигающая боль, державшая меня на поверхности сознания, утихла, и я испугалась, что снова провалюсь в темноту. — Саске! — позвала я, не услышав своего голоса. — Он здесь, Сакура! — Не бросай меня, останься! — Никуда я не денусь. Я с облегчением вздохнула. Пламя в руке потухло, боль улеглась, и мне захотелось спать. — Все в порядке? — откуда-то издалека спросил доктор Учиха. — По-моему, да, — спокойно ответил Саске. — В ранке был яд, а сейчас кровь чистая. — Сакура? — позвал Итачи. — Ммм? — Больше не жжет? — Кажется, нет, — вздохнула я. — Спасибо, Саске. — Я тебя люблю, — отозвался он. — Знаю, — обессиленно выдохнула я и услышала его смех — самый любимый звук на свете. — Сакура ? — снова позвал Итачи. — Что? — сонно переспросила я. — Где твоя мама? — Во Флориде. Яхико меня обманул, он смотрел наши старые кассеты. Кстати, о кассетах! — Ино! — Я попыталась разлепить глаза. — На той кассете… Яхико знает, кем ты была в прошлой жизни! — Пора ее переносить, — заявил Итачи. — Нет, я хочу спать! — Спи, милая, я сам тебя понесу, — заворковал Саске. Вот он поднял меня на руки, и я почувствовала, что боль утихла. — Спи, Сакура! — баюкая, приговаривал он, и я уснула.