Биполярное аффективное расстройство

Дни становятся похожими друг на друга, заставляют путаться в календарных датах однообразием происходящего: дом, академия, мама — все это такое серое, будто бы неживое, не вызывающее никаких эмоций. Мидория чувствует лишь боль, засевшую где-то между солнечным сплетением и желудком. Она скребет, нарастает и ноет. В одной книге Изуку прочел, что боль хочет, чтобы ее чувствовали, но его боль совсем не такая, она будто бы ждет, когда подросток вскроет себе живот в надежде извлечь ее. Как долго это уже длится? Все началось спустя три дня и пять часов после встречи Шигараки Томуры в торговом центре, когда остаточные эмоции эйфории сошли на нет. Изуку начинает думать обо всем совершенном под тусклыми фонарями нулевого этажа, но не находит себе оправдание. Он чувствует себя жутко грязным, испачканным где-то изнутри настолько, что ни одно мыло не смоет всю чернь поступка. Шигараки ни при чем, это Мидория превращается в что-то неконтролируемое, импульсивное и вульгарное. Герой не должен быть таким. Изуку ненавидит себя, потому что никто другой и не был виноват. Это ведь он прижался к преступнику, цеплялся клыками за его исцарапанную шею, чуть ли не мурча от удовольствия. Это неправильно, но от каждого воспоминания о близости внизу живота предательски тянет. Спустя одиннадцать дней и десять часов после встречи Шигараки Томуры в торговом центре, Изуку Мидория задыхается слезами в родительском доме. Он трясется в молчаливой истерике, закрывает рот ладонями лишь бы не начать выть в голос. Изуку не прощает себе эту слабость, больно смыкает губы, ведь быть обнаруженным в таком состоянии перепуганной мамой хуже всего, они это проходили в возрасте четырех лет. Она не поймет, его никто не поймет кроме одного из худших людей планеты по версии всех городских новостей. Как же он устал от этого, устал чувствовать то, что порядочные мальчики из ЮЭЙ ощущать не должны. Человек, который умеет так профессионально разбирать механические точилки явно нуждается в помощи. Мидория впервые делает себе больно не снимая академическую форму. Порезы на руках не успевают зажить, гноятся от контакта с пылью во время тренировок, но он не залечивает раны, таким образом наказывая себя за бессилие. Никто не задает вопросы, от человеческого безразличия еще хуже. Всем наплевать. Артериальная кровь пачкает манжет рубашки, но не приносит успокоение. Мидория не хочет умереть, ему просто необходимо почувствовать себя хоть немного лучше, через кратковременную физическую боль заглушить бесконечную моральную. Это не работает. Почему это сейчас не работает? Изуку безнадежно всхлипывает, поднимается и поправляет одежду. Стены когда-то родной комнаты давят, фигурки Всемогущего с полок смотрят осудительно, хочется кинуть в них подушкой, но это создаст лишний шум, растревожит маму. Изуку, шмыгнув носом, отворачивает все до одной. Ощущение глубокого одиночества возвращается, накрывает колючей тоской с новой силой, мальчик обнимает себя за плечи в надежде почувствовать малейшую крупицу тепла. Он снова говорит с собой: — Дома хуже, — и Мидория уходит, покидает отчий дом под тихий скрип половиц, забывает об оставленном мобильнике и спящей за стенкой Инко. Холодный ночной воздух приносит успокоение, ласково обдувая опухшее от слез лицо. На улице зябко, но сквозь пелену безразличия ко всему это так сложно осознать. Ноги несут куда-то очень далеко. Изуку неосознанно возвращается к воспоминанию о том дне. С Шигараки Томурой все так неправильно, но так хорошо. Дело не в физическом влечение, на пустующей парковке Мидория впервые не чувствовал себя не на своем месте. Ему не нужно было притворяться прилежным учеником, добрым сыном или всегда понимающим другом. Он был собой: неидеальным, безумным, пугающим, но настоящим. Томура не оттолкнул его, не сжал все пять пальцев на тонкой шее, хотя мог. Это ведь можно считать за положительный ответ? Хочется исчезнуть не столько от людей, сколько от самого себя и этой нескончаемой пустоты где-то внутри. Изуку петляет между безликими многоэтажными домами, прячется в запутанных переулках от взглядов малочисленных прохожих. Стой. Ты слышишь этот звук, будто бы кто-то бьет чем-то твердым по бетонному покрытию? Странный внешний фактор вырывает из глубоких размышлений, заставляет прислушаться. Это за углом, где-то в темноте. Шигараки Томура выглядит естественно среди серости городского закоулка, залитого обветренной кровью. Он хрипло и громко дышит, ударяя лежащего тучного мужчину ногой по голове с силой, ненавистью. Выраженное сердцебиение голосисто отражается где-то в горле, от слепой ярости закладывает уши. Шигараки не контролирует ни силу замаха, ни траекторию удара, реализовывает всю накопленную злость через жестокость избиения. Багровая юшка вытекает из чужих ушей с хлюпаньем, пачкает подошву красных кроссовок. Томура скидывает капюшон, смахивает волосы с взмокшего лица, рычит от ощущения превосходства и наступающего успокоения. Тревожность отпускает только в аффективном состоянии, уступает место норадреналину. Шигараки не использует причуду в такие моменты, ему важно ощутить всю глубину собственного буйства. Только над телом практически мертвой жертвы он чувствует, что наконец-то полностью контролирует ситуацию. Жизнь человека в его руках, Тенко становится персональным судьей и палачом, выносит суровый приговор, спустя минуты исполняет его. Это извращенный, но очень действенный способ лечения тревоги, за неимением альтернатив самое то. Общество предпочитает замалчивать психическую нестабильность граждан, обрекая каждого больного на агоническое скитания длинною в жизнь. Среди злодеев действительно каждый второй болеет тем или иным недугом, но медицинская помощь не должна зависеть от статуса или положения страдающего человека. Тенко Шимуру можно реабилитировать, но для этого придется признать неверность текущей системы, нет, они никогда не пойдут на такие жертвы ради преступников. Злодеев приравняли к агрессивным неконтролируемым животным, так почему они ждут чего-то другого? У Шигараки нет синдрома Бога, для него убийство обычного человека лишь единственный доступный способ для облегчения всей той боли, что он ежедневно вынашивает внутри. Тело перед ним не личность, а совокупность всей несправедливой ложности этого мира. Шигараки невнимателен из-за всплеска адреналина, а Мидория удивительно тихо ходит. Мальчишка по-кошачьи мягко вывиливает из-за угла, изношенной обувью равнодушно ступая по алой липкой жиже. Он апатичен, холоден к остывающему трупу, который от нанесенных увечий уже мало похож на человека. Изуку опускается на корточки прямо перед изуродованным лицом погибшего, скучающе подпирает щеку ладонью и ждет, когда импульсивные удары прекратятся. Томура несколько секунд игнорирует появление студента академии, только полный дурак решит устроить битву с первоклассным обезумевшим убийцей. Но Деку не инициирует драку, молчит и смотрит куда-то вдаль, показывает замысловатой позой свою благосклонность. Между ними не больше метра, от последнего сильнейшего удара на лицо Мидории брызгают редкие кровавые капли. — Ты ему, кажется, продолговатую часть снес, мозг не должен так громко биться о стенки черепа, — сухой факт, не более. Мидория безразлично косится на вытекающий из глазницы белок, хочется вытянуть руку и тыкнуть пальцем в мягкую сетчатку, но он брезгует. Разглядывать мертвецов скучнейшее занятие, Изуку переводит взгляд. Глаза у Шигараки все еще безумно пустые, с широкими зрачками от скачущего пульса, он по щиколотку в крови, но выглядит поразительно спокойно. — Мозг ему все равно больше не нужен, — кивает плечами злодей, вытирая подошву о спину своей жертвы. Шигараки недостаточно силен, чтобы разбить человеку затылочную долю, кости слишком крепкие. Он даже рад этому, физическая немощность спасает от перспективы провести всю ночь за застирыванием вещей. — Это плохой человек? — Средний. Коррупционер, поддерживающий геройский беспредел за пару зеленых бумажек. Я убил в десятки меньше человек, чем его покупное молчание. — Что коррупционер делал в этих трущобах? — абсолютно без эмпатично спрашивает Мидория, все же осмелившись опустить палец в отмершую сетчатку. Он набирает биологический компонент на подушечку, размазывает между средним и указательным, но тягучая жидкость пачкает рукав академического пиджака, стекая вниз по руке. Лишь бы на свежие раны не попало. Вытирать пальцы о одежды мертвеца — это слишком, поэтому следующие секунд пятнадцать Изуку пытается обтереть ладонь о чистый участок асфальта. Мерзость. — Бежал от жены-хозяюшки к проститутке, — они говорили об этом обыденно, никто из присутствующих не ощущал неправильность ситуации: Тенко был виновен в произошедшем, а Изуку слишком устал для социально-правильной реакции на происходящее, он даже рад, что мертвец больше не принесет проблем как минимум двум женщинам. Мидория избавляется от большей части сетчатки, небрежно вытирает насухо о коленку. Ну вот, академическая форма теперь точно пойдет в мусорку. — Будешь тут сидеть — окажешься крайним в убийстве политика, — хрипловатый голос выдергивает из размышлений, заставляет поднять голову, секунду спустя — разогнуться и встать в полный рост. Уходя, Тенко небрежно махает ладонью. Мидория переступает синеющее тело, бежит следом, игнорируя затекшие ноги. В этот раз фокус с исчезновением не выйдет, их шаг равняется. Шигараки смотрит исключительно прямо, Изуку — на него. Томура выглядит так же, как в их первый раз: черная толстовка, джинсы, изношенные кроссовки, будто бы для него и не прошло каких-то две недели. — Почему ты не уничтожил тело? — снова завязывает разговор Мидория, совершенно не смотря на дорогу. — Создаю работу для журналистов с телевизионщиками. — Очень заботливо, — тихо хихикает Изуку. Ему наконец-то становится спокойнее. С Шигараки исчезает самая глобальная проблема — страх непринятия и одиночества, становится легче что-ли. Точно, он ведь даже перестал говорить со злодеем на “Вы”, хотя странно так почтительно разговаривать с тем, кто на твоих глазах забил человека сотней ударов по голове. Мидория не чувствует угрызений совести за увиденное, фактически он является соучастником жесточайшего убийства, но если судьбе нужна была смерть, чтобы снова свести их вместе — он не против. В следующем пролете между домами Шигараки останавливается, смотрит сверху-вниз, выдерживает зрительный контакт. Глаза у Мидории большие, смотрящие как-то по-щенячьи, от такого невольно дергается бровь, на Тенко никогда никто так не смотрел. Да что с ним не так? — Хватит за мной тащиться. Иди домой, — строгий, холодный голос. Он почти ведется на это непривычное выражение лица, наполненное блаженным успокоением, но быстро себя одергивает. Мидория слишком навязчивый, слишком яркий, слишком по-детски влюбленный. Он вообще слишком, “слишком” для Шигараки Томуры и его мира. Тревога вновь начинает нарастать. Нет, это не вина маленького героя, тут все куда прозаичнее: когда постоянно происходят отвратительные вещи невольно начинаешь ждать только их. Быть Тенко — это жить в стрессе, в таком же глубоком и бесконечном, как одиночество и отрешенность Мидории. Шигараки прогоняет его не из ненависти, просто порознь им будет безопаснее. — Не хочу домой, — сплошное ребячество, но Изуку честен. Дома все такое ложное, он не вынесет еще одну ночь под внимательные взгляды Всемогущего с постеров, еще одно утро под невнимательный материнский взор. — Да мне все равно, — Томура отдаляется, он не может больше смотреть на Мидорию, невольно видит в нем себя, но объективно понимает, что они друг другу не помощники. Даже если откинуть весомые проблемы их статусов в обществе — они больны. Мидория, видимо, до сих пор не понимает, что с ним творится, но Тенко давно осознал свои проблемы, а Изуку с первого взгляда кажется не от мира сего, особенно если учитывать некоторые поступки подростка с участием их двоих. Шигараки снова пытается уйти, сбегать от всего нового и неизвестного так в его стиле. Мидория боится потерять его еще раз, боится, что это будет их последняя встреча. Он срывается, догоняет, хватает дрожащими пальцами за рукав объемного черного худи. — Я-я, нет, не уходи, не хочу снова чувствовать все это. Не хочу снова видеть все их лица, делающие вид, что все в порядке, что я в порядке! Так не долго быть, ты ведь тоже это понимаешь. Почему ни один герой не спросил о том, как я себя чувствую, чувствую ли я себя хоть как-то, чувствую ли я хоть что-то кроме бездонной дыры вместо сердца?! Мидория кричит, с каждым словом все сильнее сжимая ткань чужой одежды. Истерика снова подступает, слез уже не осталось, но Изуку шмыгает носом так, будто бы плачет. Ему так обидно за самого себя, настолько, что он срывается на откровенность впервые за свою короткую жизнь. Маленького героя трусит от холода и боли. Шигараки долго молчит и это давит еще сильнее. Мидория тянется пальцами свободной руки к своему недавнему увечью, хочет нажать с силой на затянувшуюся рану, найти хоть какое-то успокоение в боли. Запястье перехватывают. — Им все равно. Всегда так было и будет, если ничего не делать. Для них мы невменяемы, наша нервная система и психика выжжена отвратительностью этого мира. С каждым днем нас все больше и мы среди них, расправа необратима и закономерна. С ними ты не найдешь ни семьи, ни успокоения, но есть альтернатива. Рискнёшь ли ты всем, Изуку Мидория, ради этого? В темно-малиновых зрачках отражается восходящая луна, маленький герой громко сглатывает сухие слезы, опускает ладони. Шигараки не держит его, не принуждает, лишь терпеливо ждет и дает право выбора. Изуку молчит, опускает взгляд в пол, но в следующею секунду обреченно дергается навстречу. Они оба продрогшие до костей, взбешенные несправедливостью и обреченные. Тело у Томуры худющие, Мидория чувствует выпирающую ключицу лбом, но все равно жмется ближе в поисках тепла. Руки у Шигараки такие холодные, но Изуку не сопротивляется, когда с него стягивают пиджак от академической формы, он знает, что так надо. Верхняя одежда с проштопанной именной биркой летит куда-то в сторону, Томура косится на кровавые рукава рубашки, но молчит, приобнимая за плечо. От нежности ведет, Изуку снова шмыгает носом. Теперь все кажется так просто и правильно. — Завтра у нас будет много дел, — Шигараки похлопывает его ладонью, успокаивает. Совсем юного Изуку Мидорию уводят из темного переулка куда-то в неизвестность. Завтрашнее утро Инко встречает с нарастающей паникой, которая крепчает с каждым словом диктора: — Около пяти часов утра, группа патрулирующих полицейских обнаружила труп многодетного отца и действующего политика, известного многочисленной финансовой помощью и поддержкой активных героев города. Мужчина получил многочисленные удары в область головы и основания спинного мозга, что вызвало кровоизлияние и повлекло за собой смерть. Весь город скорбит по этому прекрасному человеку, но также стали известны новые подробности этого дела. В трёхстах метрах от места преступления был найден пиджак студента Академии ЮЭЙ, ученика геройского курса, класса 1-А — Изуку Мидории. Директор Академии отказывается от комментариев. Похищен ли юный герой или в городе появился еще один опаснейший злодей? Смотрите мнение экспертов после рекламы!