Полночный лёд

Плоть умертвий пахла подслащенной гнилью. Смрад тел, из которых по капле уходила жизнь, смешивался с ароматом свечного воска, заставляя чужеземцев прикрывать носы рукавами. Костяные лорды и их многочисленная свита толпились у стен собора, вытянув шеи и разглядывая незваных гостей в дорожных плащах. Казалось, что все обитатели замка — от вельмож до последних поварят с черной кухни - сгрудились в этом длинном зале, чтобы поглазеть на приезжих. К шуршанию накрахмаленных юбок и расшаркиванию ботинок из потрескавшейся телячьей кожи прибавлялся едва заметный скребущий звук — от тел некоторых дворян отваливались комки иссохшей плоти прямо во время поклона или приветствия на общем языке. Взгляды всей присутствующей знати Костяного перевала и их челяди нет-нет и соскальзывали к молодому воину в центре плотного кольца чужестранцев. Одного взгляда на его осанку и выправку было достаточно, чтобы понять, что гость — особа чистых кровей, привыкшая к тому, что любое его слово немедленно исполнялось. Он единственный из всех чужаков, на чьем лице было безмятежное и расслабленное выражение, единственный, кто наслаждался оказанным приемом и кто без малейшей робости заглядывал в глаза доживающих свой век трупов в белилах, жемчугах и алмазах. Лорды неодобрительно хмурились, но не решались подойти ближе, расступаясь перед ним, как волна перед килем корабля, словно бы молодость и энергия этого человека были смертельной болезнью, которую боялись подхватить их дряхлые угасающие тела. Остальные путешественники явно не чувствовали себя в безопасности, многие не убирали ладоней в потрепанных рукавицах с рукоятей мечей, а самый молодой оруженосец постоянно осенял себя защитным знамением, нашептывая молитвы Матери Ульке, Прародительнице. В дальнем конце собора, на возвышении позади алтарей, затянутых выцветшим тяжелым бархатом, находился помост с золоченым креслом. Владыке Вендеру теперь с большим трудом удавалось двигать омертвевшей ногой, он с раздражением разглядывал гостей, из-за которых ему пришлось покинуть удобные покои и ковылять в этот каменный мешок, подчиняясь правилам гостеприимства. Позади его кресла один за другим стояли старшие сыновья владыки — Венадар, Венориус и Венедикт, в одинаковых темных плащах, подшитых мехом чернобурых лисиц. Даже чужак мог бы сказать, что эти люди — родные братья, лицо каждого из них было почти точным слепком с лица их достопочтенного отца. Словно в насмешку над судьбами родивших их женщин, ни один из сыновей Вендера не унаследовал от них ни единой черты. Каждый из его детей был плотью и кровью от своего отца, кроме самого младшего ребенка, нелепого отродья, воспитанного во грехе, о чьем существовании Вендер вспоминать не любил. Подойдя ближе к помосту, группа чужеземцев остановилась, пропуская вперед воина с безмятежным взглядом. Тот наклонил голову, приветствуя владыку и его наследников, а затем без лишних слов распахнул плащ, покрытый запекшейся коркой придорожной грязи. Пламя свечей искрами скользнуло по золотому медальону с богатой чеканкой на его груди: змея-дракон в бесконечном усердии собиралась разорвать на части солнце. По медальону пробежала вспышка янтарного пламени, но ни плащ, ни одежда молодого воина не пострадали. Толпа в соборе ахнула, те, кто был ближе, попятились назад, а те, кто стоял позади и ничего не мог разглядеть, напротив, хлынули вперед. Воины плотнее сжали кольцо вокруг фигуры воина, не позволяя зевакам дотронуться до края его рукавов. На лице владыки Вендера появилась холодная усмешка: - Ты тронулся рассудком, Аларонд, сын Ларана и Изалинды? Слова на общем наречии, упавшие в толпу, разом оборвали все разговоры в соборе, сотни выпученных глаз прожорливо вцепились в фигуру молодого человека с медальоном. Стоявший ближе всех к своему господину лорд в покрытом пылью камзоле стиснул зубы, бросив умоляющий взгляд на владыку. Словно не вняв этому разумному предупреждению, хозяин Костяного перевала продолжил говорить: - Твой отец кормит червей в земле так давно, что ты растерял все свое здравомыслие, мальчишка? Могу ли я на правах старого друга семьи поучить тебя плетью, а? Лица чужеземцев побагровели. Такое оскорбление можно было смыть только кровью — причем, кровью всех до единого домочадцев костяного владыки в трех поколениях. Словно бы не заметив разлившегося в воздухе напряжения, воин с золотым медальоном мягко улыбнулся в ответ: - Владыка Вендер, удивительно, что Ширалла еще не затащила вас в преисподнюю. Я был уверен, что застану здесь лишь разграбленный фамильный склеп, полный пауков и крыс, обгладывающих ваши внутренности. Теперь уже лица детей Вендера почернели как копоть, старший сын ухватился за рукоять кинжала иссохшей рукой, покрытой сетью трещин. Кожа с его запястья истончилась и стерлась, обнажая молочную гладь костей. При каждом резком движении трещины на руке становились глубже, но Венадар не обращал на это внимания. Гнев застилал его глаза и смешивался с ненавистью к говорившему. Черты лица Аларонда соприкасались в удивительной гармонии: четкая линия подбородка уравновешивалась мягкими темными волосами, доставшимися в наследство от его матери, Изалинды Белой тени, признанной красавицы рыбацкого архипелага. Высокомерие и насмешка, притаившаяся в разломе его губ, причудливо сочетались с живым и любознательным взглядом. Невозможно было не обратить на него внимание, и невозможно было не испытывать зависть тем, чья жизнь была обречена на унылое прозябание в холодных горных замках. Его движения не были скованы смертью, его дыхание не пропитала гниль, его волосы не поседели в ночь его совершеннолетия. Он был живым, живым и полным сил, что было самым сильным оскорблением, которое только можно было нанести жителям Костяного перевала. В наступившей мертвой тишине владыка Вендер громко расхохотался, ударив кулаком по узорчатым подлокотникам кресла: - Узнаю кровь Изалинды в твоем грязном языке. Эта ведьма всегда знала, как подпортить мне жизнь. Когда я получил известия о том, что бунтовщики живьем содрали с неё кожу в её же опочивальне, признаюсь, мне даже стало немного грустно. Теперь уже все в соборе принялись перешептываться между собой, вытягивая пальцы и языки, клёкот слов и шепотки сплетен паром поднимались к остывшим колоннам собора. Аларонд в последние годы было очень распространенным именем в зеленых долинах за перевалом, но лишь один Аларонд в мире был сыном красавицы Изалинды и Ларана Мягкосердечного. Как мог молодой король Срединных земель оказаться здесь в такое время? - Уверен, вы скоро сможете лично выразить своё беспокойство матушке, когда встретите её в преисподней Шираллы, - Аларонд небрежно пожал плечами, сохраняя на лице спокойную улыбку. - Возможно даже быстрее, чем вы сами предполагаете. Когда нечисть будет разрывать ваши кости на соседней дыбе, передайте ей, что её сын прекрасно проводит время. Янтарный огонь на медальоне снова ожил, пробежав тонкой нитью по краю украшения. Владыка сложился пополам от хохота, жестом остановив своего старшего сына, который уже порывался сойти с помоста и перерезать горло ненавистному наглецу. - Тише, тише, Венадар, довольно. Ты ничего не понимаешь в этой болтовне, не позволяй этому маленькому лису заморочить твою голову. Ах, я будто вспомнил старые дни, когда время еще двигалось вперед, а не застыло... итак, сын Ларана, отвечай: что именно ты хочешь от меня? Ты приехал за клятвой, верно? В темных глазах Аларонда впервые за весь разговор вспенилось алчное пламя, похожее на янтарный огонь, обнимающий медальон. Он выпрямился, внимательно разглядывая одряхлевшего владыку перед собой: - Это верно, я приехал за клятвой. Расплатитесь по своим долгам перед моим отцом, хозяин горных троп. - Твой отец был разрублен на сотни кусков бунтовщиками, мальчишка, какому именно обрубку сгнившей плоти теперь я должен, а? Думаешь, если выбрался из-под юбок тётушек и снес пару голов, теперь можешь собирать чужие обещания? Хе-хе, ты проделал этот путь зря, мальчишка, я не собираюсь ничего делать для тебя... Лорды испуганно втянули головы в кафтаны и плащи, женщины раззинули рты, попятившись. Разом вокруг чужезецев образовалось пустое кольцо из пропаренного кислым дыханием воздуха. На лбу первенца Вендера выступила холодная паутина пота, он с тревогой посмотрел на своего отца, но не решался заговорить. Аларонд равнодушно пожал плечами. Его голос звучал спокойно и ровно, но отдавался в ушах людей как огромный соборный колокол: - Тогда я лишь могу попросить богов рассудить нас. Ульрих Безжалостный, отец кровопролития, я призываю тебя свидетелем — владыка Вендер отказывается держать данное моему отцу слово. Лицо хозяина костей дернулось, словно бы он наступил на гадюку. Боги этого мира были слишком своенравны и жестоки, порой их мимолетные прихоти могли стоить жизни целым государствам. Клятвы перед алтарями богов были самым действенным методом заставить должника держать слово — подчас высшие сущности не брезговали даже немедленным убийством ослушавшегося преступника. Хоть род Вендера и заключил сделку с Шираллой много лет назад, присягнув изменчивой богине на верность, это не остановило её от жестокого проклятия, по капле отнимающего силы у каждого жителя этих земель. Но этот сопливый мальчишка в потертом дорожном плаще всего лишь на несколько лет старше его третьего сына, он едва-едва успел стать мужчиной и убить пару десятков врагов. Даже если род Ларов тысячу лет хранил верность богине Ульке, её животворящее пламя могло не признать этого цыпленка. Станут ли боги защищать его? Срединное королевство было разодрано на куски, король и королева погибли чудовищной смертью — и ни один из небесного сонма не явился на их умоляющие крики. Ульке и Ульрих отвернулись в сторону, так с чего бы сейчас небодержцам заступаться за этого наглеца? Воздух в соборе потяжелел настолько, что даже самый тихий вдох причинял боль. Внезапно, женский вопль вспорол эту гнетущую тишину: - Статуи! Статуи на алтаре! Всеблагая предобрейшая Ульке, защити нас! С лица Вендера схлынули краски, он скрежетнул зубами, ощущая, как остывшее было сердце снова начинает разгонять липкую кровь по телу. После стольких лет оцепенения, ощущать боль и страх было чем-то почти забытым. За его спиной сыновья не могли сдержать напуганных возгласов. Алтари собора были богато украшены, хоть и затянуты паутиной и пылью. С тех пор, как проклятие пало на земли, молитвы перестали действовать, и постепенно это место пришло в запустение. Некому было благодарить за удачную охоту, богатые урожаи или желанного первенца. Фрукты и цветы догнивали, пока не рассыпались в прах, хлеб съедала плесень, золотые ритуальные чаши покрывала копоть. Статуи богов равнодушно смотрели на разорение своих некогда обильных владений — прекрасная вечно юная Ульке, её брат-близнец Ульрих, бог торговли Джонка с сотней кошелей на толстом поясе, безумная Ширалла с раздробленной головой, пятирукий Гиппо, бог мастерства и ловкости, молчаливая Ананея, покровительница семьи и стад, Ниво, хозяйка пророчеств, - они и еще сотни других маленьких статуй божеств и духов стояли в нишах стен собора и на бархате алтарей. Имена многих не мог вспомнить даже архивариус, лица некоторых были разбиты, часть фигурок давно была разрушена временем. Но сейчас головы всех статуй медленно поворачивались к золоченому креслу владыки. По прекрасному лицу Ульке, вырезанному из редкого розового мрамора, тянулись кровавые нити слез. - Довольно! - Вендер едва смог встать прямо, его спина дрожала от гнева и злости. Боги отвернулись от его семьи, но пришли вступиться за желторотого мальчишку из дальних краев. Какая насмешка над ним и его властью! - Я признаю свой долг. Аларонд из дома Ларов, слово, которое я дал твоему отцу, теперь переходит к тебе. Молодой король вежливо поклонился: - Благодарю владыку за великодушие.