Полночный лёд

Тяжелые ворота отворялись с неохотой, словно заржавевшая каменная устрица их замка из последних сил пыталась сберечь давно прогнившие внутренности. Вендерик вытянул шею, стараясь разглядеть хоть чьё-нибудь лицо в узкой щели бойницы, но даже так с высоты башни было трудно разобрать цвета флагов нежданных посетителей. - И на что это ты уставился с таким любопытством, младший сын Костяного Владыки? - старик, сгорбившийся в углу над книгами, поднял вырезанное из морщин и усталости лицо. Желтый отблеск догоравшей свечи делал главного архивариуса их владений похожим на поднятого из могилы мертвеца: - Для тебя там точно нет ничего интересного. - Но это же люди... живые, здоровые и еще не обратившиеся в кость. - Вендерик привычно завел за ухо самую длинную и непослушную прядь волос. Пятая супруга Костяного Владыки, его достопочтенная матушка, настрого запретила служанкам обрезать косы своего ребенка, и теперь длинные спутавшиеся пряди, давно потерявшие свой цвет от грязи и пыли, доставали до каменных плит пола. Вен давно привык к тому, что каждое утро начинается с мучительных попыток расчесать это сорочье гнездо на его затылке, а заканчивается злобным ударом гребня по макушке. - И что теперь? Хочешь выйти и поприветствовать послов? - Архивариус Гильдебранд неодобрительно поджал губы. - Твой отец рассердится, если узнает. Не говоря уже о твоих братьях. Вендарий вчера упустил оленя на охоте, а ты знаешь, как редки нынче живые олени из плоти и крови. Боюсь, он может сорвать свой гнев на тебе, если ты спустишься в покои. - Не буду подходить близко, - светло-зеленые глаза Вендерика, унаследованные от матери, блестели предвкушением. - Ну, учитель, пожалуйста, я очень вас прошу... - Вен, мальчик мой, тебе не стоит без лишней нужды выходить из башни, - Гильдебранд со вздохом отложил особо тяжелую книгу в сторону. - Твоя мать... леди Браншильда будет очень недовольна. - Но я не буду с ними разговаривать! Я лишь хочу посмотреть! - Утоли своё любопытство гравюрами, Вендерик. Вот, в этом прекрасном труде руки Афиопия Прокаженного... Ворота с заунывным лязгом захлопнулись. Где-то там внизу протяжным воем заходились собаки, цокали копытами лошади и служки с приветственными возгласами принимали поводья. Бледные щеки Вендерика тронул лихорадочный румянец любопытства, юноша привстал на цыпочки, путаясь в рваных подолах своего наряда. Тонкий пролом бойницы едва ли позволял разглядеть далекий двор их замка, украшенный геральдическими гобеленами и знаменами, сумрачное утро плевалось туманом. Гильдебран с тяжелым вздохом махнул мозолистой рукой: - Хорошо, ступай. Ты молод, и в твоих жилах еще теплится кровь. Пока проклятие вечной зимы не поцеловало твой лоб, ты еще можешь мечтать о прекрасном внешнем мире. Но, мальчик мой, не забывай, - твои мечты бесплодны и пусты. Не дай этому миражу соблазнить тебя. А теперь иди, не мешай мне сдувать пыль с этих бесценных свитков. Вен едва было не растянул подолы своей юбки для благодарственного реверанса, но вовремя опомнился, лишь склонив голову. Архивариус Гильдебранд, его учитель, был единственным человеком во всех владениях Верховного лорда Вендера, кто относился к нему, как к юноше. Не стоило расстраивать старика забытым этикетом. Перепрыгивая крутые ступени башни, Вендерик привычно замотал юбку выше колен. Давным-давно любимая супруга Костяного владыки погибла в родильной горячке, принеся своему супругу долгожданного первенца. Горе Владыки было безутешно, его разум оцепенел, а жилы остыли, и в тот же год на земли их страны пришло страшное проклятие. Люди, животные, птицы и травы иссушались и вяли, превращаясь в живые кости, обтянутые кожей и слизью. Со временем заразившийся этим повертием становился живым трупом, бесконечно бродящим в туманах и ливнях, чудовищем, позабывшим голос и запах своей матери. Страна пришла в упадок, за ним пришел мор и разорение, а затем явилась святая пророчица с вытекшими от старости глазами, умасленная благовониями, толстая и покрытая бородавками, как жаба в пруду. Она предрекла Владыке Вендеру и его дому ужасную смерть и забвение, если они не принесут в жертву на алтаре богине ночи родную дочь Владыки. Страна и лорды были доведены до отчаяния, люди были готовы бросить в костер хоть дюжину чьих-то дочерей. Беда была только в том, что все дети Костяных владык всегда без исключения были сыновьями. Вендер втоптал в грязь свое сердце и женился во второй раз, желая спасти род от гибели. Но вторая супруга принесла ему лишь нового сына, после чего заразилась поветрием и стала иссохшей тенью, лишенной разума. Напуганные лорды нашли Владыке третью жену, но история повторилась — ребенок родился мальчишкой. Новая хозяйка костей сбежала, едва лекари перерезали пуповину, бросив своего младенца, и больше никто из замка никогда не слышал о ней. Следующая жена принесла трех сыновей подряд, после чего доведенные до отчаянья лорды обвинили её в пособничестве дьяволам и вздернули на виселице в назидание силам тьмы. После этого в постель Владыки подкладывали многих безродных девушек и даже крестьянок, но ни одна простолюдинка с жидкой кровью не смогла зачать ребенка. Пятую хозяйку, молодую дрожащую леди Браншильду, привезли из обедневшей дворянской семьи юга. Отец без сожалений продал одну из своих бесчисленных дочерей в далекий горный замок, едва услышав о вознаграждении, которые предлагали лорды. Зеленоглазая красавица с капризным ртом боялась даже дышать в присутствии Владыки, а забеременев, заперлась в часовне, днем и ночью умоляя богов послать ей долгожданную девочку. В тот самый момент, когда побледневшая повитуха протянула ей новорожденного сына, Браншильда тронулась рассудком от ужаса. Гильдебранд редко рассказывал своему ученику о тех днях, но еще ребенком Вендерик слышал шепот нянек о том, как костяные лорды за волосы тащили истошно вопящую Браншильду к уступу замка, собираясь сбросить в пропасть. Хозяйка металась как пойманный зверь и отчаянно кричала: - Это дочь! Я клянусь вам, это дочь! Боги послали мне девочку, умоляю, пощадите меня, это дочь! Святые заступницы, я клянусь вам! Я не ведьма! Владыка, Владыка, умоляю, пощадите! Неизвестно, тронули ли мольбы молодой супруги окостеневшее сердце Вендера или же неизбежность проклятия раздавила его решимость, но яростные глаза Владыки угасли. Высоко подняв своего седьмого сына за ногу, хозяин этих земель со вздохом передал плачущего младенца оробевшей няньке и развернулся к своим покоям: - Что ж, пусть будет по-твоему. Оставьте эту женщину и прикажите какой-нибудь кормилице либо утопить в корыте это отродье, либо залить ему в глотку молока, чтобы он перестал так кричать. Костяные лорды низко склонили головы, а чудом избежавшая смерти Брашильда вцепилась в плечи руками, безумно расхохотавшись: - Я же говорила вам... говорила, что это девочка... говорила, что проклятье теперь спадет... говорила.. святые не дали случиться несправедливости, они всё видят, о да, они все знают... сожгите же её, сожгите, чтобы ночь отступила от этих краев! Но Владыка Вендер и костяные лорды так и не устроили обряд. Оскорблять богиню, хотевшую другую жертву, никто не решился. Хоть тронувшаяся рассудком Браншильда и протестовала, ребенку дали мужское имя и записали в семейные регистры как сына. Пятая хозяйка костей не приняла этого, и всем в замке было приказано относиться к Вендерику как к дочери. Любого несогласного Браншильда изводила преследованиями, и через три года во всех землях не было бы никого, кто бы не знал, что пятая хозяйка костей родила дочь, которая на самом деле совсем не девочка. Слухи множились, плодились, покрывались пылью и заново расцветали, но с годами страна приходила в упадок всё больше, чудовища спускались с гор, болезни множились, а войны в других странах стирали с лица земли целые королевства. Постепенно все в замке и окрестностях стали воспринимать как должное, что седьмому сыну Владыки не стригут волос, потому что жертва богине не должна быть острижена, что на мальчика надевают платья и больно секут по пальцам ивовыми прутьями, если Вен случайно засмотрится на оружие и доспехи старших братьев. Изгой в собственном доме, посмешище семьи, безвольная игрушка сумасшедшей Браншильды — седьмой сын Костяного Владыки с самого детства привык к насмешкам и унижениям. Единственным человеком, рядом с которым он мог сохранять своё достоинство, был старик архивариус, учивший макать перо в чернила еще его отца Вендера. Гильдебранд баловал его как мог, учил различать буквы и символы на гравюрах, позволял оставаться в высокой башне среди книг и свитков, далеко от воплей матушки и насмешек братьев. Архивариус тайно пытался обучить мальчишку положенным для наследника вещам, таким как азы фехтования и верховая езда, нарядив его в мужской костюм, но Браншильда пришла в настоящий ужас. Вендерика тогда на неделю заперли в клетке, подвешенной над обрывом, а старику всыпали сорок ударов плетьми. После этого Вен еще месяц должен был учиться расшивать алыми нитями подолы платьев и исправно молиться посреди двора святым заступницам, упрашивая их о снисхождении. С тех пор никто больше в замке не вступался за молодого господина, даже прислуга насмешливо фыркала, проходя мимо. Чем дальше, тем более странные формы принимало безумие его матери, и тем мучительнее были её наказания. Но сегодня впервые за долгое время в замок Костяного Владыки прибыли живые люди из далеких земель, и Вендерик, как и любой служка и конюх в этом доме, сгорал от любопытства и желания хотя бы краем глаза посмотреть на разряженных в шелка и парчу гостей.